Ради общего блага

      Люциус Малфой вспомнил о том, что давно не общался со Снейпом, поэтому послал ему сову с приглашением. Сова вернулась, неся встречное приглашение, подписанное Северусом Базилем Эшмун, что сразу же наводило на мысли. Изучив справку о семье, ведущей свою историю от божественного существа, Люциус понял, что дело пахнет тайной, потому ответил согласием на приглашение. Василий как раз заканчивал кормить дочерей, ибо у них было расписание, когда камин вспыхнул зеленым и на ковер ступил сиятельный лорд. Рие, Миона и Луна синхронно завизжали от страха, а глава семьи резко встал, разворачиваясь к гостю и закрывая от него девочек. За спиной Василия раскрылись два белоснежных крыла, укрывая дочерей. Лорд Малфой замер, изображая ослепленную прожектором сову.       — Тринадцатая! Это что такое? — воскликнула Мия.       — Ну наста-а-авница! Ну он же наш Избранный! — маленькая девочка, прикрывая ладошками попу, медленно пятилась от своей наставницы. — И девочки его ангелом зовут!       — Ох, горе мое, — покачала головой девушка, шагнув к всхлипнувшей Тринадцатой.       — Не надо по попе, — тихо попросила Магия. — Она же хорошо сделала…       — Ангельские крылья — это хорошо? — удивилась Мия, задумавшись. Попа неприятно ныла, будто бы намекая на что-то.       — Зато он теперь без фонарика читать сможет! — нашла применение ореолу, окутавшему мужчину, маленькая девочка.       — Пригаси ореол, когда он без крыльев, — попросила наставница, представляя, каково доктору будет с таким украшением. — Бедный Вася…       Девочки перестали визжать, прижавшись к папиным крыльям. Теперь они точно знали, что папа — ангел, чувствуя себя такими защищенными, как никогда в жизни. Люциус пытался собрать в кучку разбежавшиеся мысли, такого он не ожидал. Василий увидел, что это «всего лишь Люциус», а не Дамблдор какой-нибудь, и успокоился, крылья медленно сложились и исчезли, как будто не было их.       — Здравствуй, Люциус, — поздоровался доктор Рязанцев. — Присаживайся и познакомься с моими дочерьми.       — Дочерьми? — ошарашенно спросил ещё не пришедший в себя лорд Малфой, начавший понимать, что такое семья с божественными корнями.       — Гарриет, Гермиона, Луна, — представил девочек Василий, после чего достал таблетки и принялся одаривать каждую. — У них строгое расписание, поэтому я их сейчас уложу отдохнуть и поговорим.       — Х-хорошо, — медленно произнес Люциус. Сначала его возмутила непочтительность чистокровных девочек, не поприветствовавших его, но затем он увидел, что юные Эшмун передвигаются в маггловских повозках, что удивило лорда еще сильнее. Понимая, что дело здесь нечисто, он решил промолчать.       Василий отвез дочерей в спальню, переодел в пижамы, погладил, поцеловал в лоб, что девочкам очень нравилось. Им нужно было поспать часа два-три, чтобы отдохнуть после обеда. Убедившись, что дети нормально дышат, доктор спустился вниз к гостю. Визит главы попечителей мог бы ответить на многие вопросы, в том числе и в отношении школы. А Люциус понимал теперь выражение Долохова: «сидит обтекает». Именно этим он и занимался, потому что ангельские крылья полностью выбили у него почву из-под ног. Доктор Рязанцев достал бутылку виски, предварительно предприняв некоторые меры, чтобы самому оставаться в трезвой памяти.       — Ты изменился, Северус, — произнес наконец Люциус. — Просто очень изменился за лето.       — Целителем я стал, Люциус, — ответил ему Василий с улыбкой, демонстрируя кольцо.       — Как целителем? — удивился лорд Малфой. — А метка?       — Пропала метка, — продемонстрировал чистую руку доктор Рязанцев. — И все обеты тоже. Поэтому я теперь могу в Хогвартс не возвращаться, но факультет просто жалко.       — Стал целителем, был принят в такую семью и обзавелся тремя дочерями, — задумчиво пробормотал Люциус.       — С дочерями сложнее, — вздохнул Василий, — можно сказать, по воле магии, ибо мучили их сильно, куда там Лорду, а вот в связи с чем, я не понимаю. Да и с Хогвартсом тоже непонятно, доченьки, — Малфой поразился нежности в голосе старого приятеля, — сами почти ничего не могут, слабенькие они после пыток. Но как бы сделать так, чтобы их не обидели профессора…       — Оформи им свободное посещение, — предложил Люциус. — Чего проще — будут ходить только туда, куда смогут, а повозки могут стать летающими. Кидделл может.       — Хорошая мысль, — кивнул доктор, это предложение действительно решало кучу проблем, особенно со старой кошкой, которую Снейп недолюбливал, а Василий не знал.

***

      Василий вспомнил, о чем не подумал сразу спросить гоблинов — дом. Если семья старая, то, по идее, у нее должен был быть дом. Сгоряча доктор решил сходить в банк, но потом вспомнил, что на свете придумана почта и сделано это не зря, поэтому просто отправил сову, чтобы затем подняться к котятам, как он называл своих дочерей. Девочки спали гораздо спокойнее, чем почти месяц назад. Дети будто бы уверились в безопасности, и, хотя сны еще беспокоили детей, но они были уже не такими частыми и агрессивными. Вот со здоровьем быстрого прогресса ожидать не приходилось.       — Просыпаемся, котята, — позвал Василий, в ответ на него взглянули три пары сияющих глаз.       — Папочка, — потянулись руки, девочки очень радовались отцу, как и он уже сильно любил всех троих. Разве можно не любить детей? Каждую нужно было переодеть, не забыв подгузник, эта проблема никуда не делась, что создавало определенные… нюансы. Решив поговорить с девочками, Василий спустил их вниз, привычно уже начиная кормить, ибо эта проблема тоже никуда не делась.       — Смотрите, доченьки, что мы имеем, — проговорил доктор Рязанцев. — Миона… Воспаление мы остановили, но суставной синдром никуда не делся, поэтому махать палочкой тебе будет больно, я уже не говорю обо всем остальном. Рие… Рие нельзя пугать, повышать на нее голос, перенапрягать… Луна…       — Я поняла, папочка, — всхлипнула седоволосая девочка. Седина появилась у всех троих, Луна была полностью седой, Гермиона — отдельными прядями, как и Рие, но стресс все трое пережили такой, что впереди теперь был очень длинный путь.       — Учиться вы не сможете, — объяснил Василий. — Потому есть два варианта… Первый — я ухожу из Хогвартса, так как моего контракта больше нет. Второй — сидите у меня в покоях, пока я веду уроки. С одной стороны, лучше всего будет, если я уйду из школы, но среди слизеринцев тоже есть хорошие люди и бросать их на произвол судьбы неправильно. С другой — вам будет тяжело сидеть взаперти. Что мы решим?       — Давай мы попробуем… ну… до каникул, — тихо предложила Рие, удивленная тем фактом, что ее мнение что-то значит. Девочки поражались каждый день, потихоньку привыкая к тому, что они любимые, очень важные, нужные…       — Хорошо, — кивнул Василий. — Тогда будем пробовать. Заодно и зельевара нового себе найдут.       В этот момент в окно влетела сова с ошейником Гринготтса. Небольшой официального вида пергамент содержал сведения о недвижимости семьи. Василий вчитался в сухие строки, перечислявшие то, чем он отныне владел, удовлетворенно улыбнувшись. Защищенный дом имелся, так же, как и два «приемных». Что это значило, доктор, правда, не понял, но решил с этим разобраться, как только будет такая возможность. До первого сентября оставалось два дня, которые целитель решил использовать для переезда и раздумий. Что будет для девочек наименьшим злом? Как ни странно, но возникшие и исчезнувшие крылья Василий не заметил, потому никак на них не отреагировал. Самые тяжелые раздумья одолевали врача — что же будет наименьшим злом?

***

      Гарриет лежала рядом с сестрами и вспоминала. С самого раннего детства она знала только боль. Волшебная школа оказалась ни разу не волшебной, но у девочки появилась подруга, которой жилось ничуть не веселее. Воспоминания о том, как горел профессор в ее руках, до сих пор жгли Рие… Это имя — короткое, но очень ласковое, которое только и мог придумать самый лучший человек на земле, ее ангел, ее… папа.       Гарриет знала уже, что никого она не убивала, а сгоревший профессор был големом, правда, зачем и кому это было надо, девочка не понимала. Переход от ежедневной боли и отчаяния к… папе оказался очень резким, отчего Рие иногда думала, что умерла. И коляска была небольшой платой за это. И даже то, что она не всегда могла говорить — тоже. Главное, чтобы папа был всегда. Потому что он ангел.       Гермиона совсем не так представляла себе ангелов, но в ее памяти сохранился только те, последние сутки, все остальные дни были укрыты пленкой мрака и постоянной боли. Казалось, раньше в ее жизни не было совсем ничего хорошего, поэтому угроза сжечь на костре… Это было логично. Но в этот день, Гермиона очень хорошо понимала — она умерла где-то внутри себя. Ее бы не стало в тот день — на костре или даже до, если бы не ангел, ставший папой…       Миона подумала о том, что коляска и подгузник — совсем небольшая цена за то, чтобы пришел ангел, чтобы с ними был их папа. Девочка приняла Василия всем сердцем, всей душой, как и ее сестры, впрочем. Расставаться с ним не хотелось, даже несмотря на Хогвартс и очень страшную МакГонагалл. Но у Гермионы теперь был папа… ради него она согласна была и на костер.       Луна все еще видела тот день, когда лезвия Секо медленно приближались к голове девочки, отрезая волосы, а она не могла отползти, потому что… уже не могла. И вот, когда казалось, что жизнь сейчас закончится, появился ангел. Самый яркий, самый добрый, самый светлый. Пандора оставалась светлым пятном в памяти девочки, а вот Ксено с папой уже не ассоциировался. В жизни Луны отныне был только один папа. Ну а коляска девочке скорей нравилась. Луна не считала инвалидное кресло катастрофой, с ним было легче двигаться.       — Хорошо, что на свете есть наш папа, — прошептала Луна, часто терявшая дар речи.       — Мы… теперь… сестренки, — ответила ей улыбавшаяся Рие, несмотря на то что говорить было очень тяжело, а Миона просто кивнула. Она очень сильно заикалась, чувствуя, что однажды не сможет говорить совсем, и это ее угнетало бы, если бы не папа и сестры.       — Как-то будет в Хогвартсе, — пропела Гермиона. — Страшно, но без папы еще страшнее.       — Без… папы… я… — Рие запнулась, пытаясь отдышаться, в глазах мелькнула паника. Гермиона завизжала, и рядом сразу же появился их папа, будто аппарировав.       Быстро поняв, в чем дело, Василий помог выглядевшей самой младшей Гарриет, девочка снова задышала спокойнее, заставляя доктора Рязанцева задуматься о правильности принятого решения. Девочки, несмотря ни на какие меры, медленно утяжелялись, а это было хоть и ожидаемо, но не слишком хорошо. Решив до каникул не тянуть, Василий подумал о том, что следует назначить старост, помочь найти зельевара и покинуть школу. То есть до октября-ноября. А за девочками старосты присмотрят.       Подолгу сидя со своими малышками, доктор Рязанцев рассказывал детям сказки, согревая теплом своей души. Прошел почти месяц, но девочки по-прежнему всего боялись, доверяя только ему. Развивавшаяся сердечная недостаточность, несмотря на медикаменты, заставляла задумываться и глубже погружаться в учебники колдомедицины.       — Ничего, мои хорошие, — погладил каждую Василий. — Мы со всем справимся, у нас все будет хорошо.       — Мы верим тебе, папа ангел, — ответила Рие за всех.       В Германии у них был дом, куда вели экстренные порт-ключи. Покинуть Британию было, по мнению доктора, самой здравой мыслью. Кроме того, его беспокоили некоторые ученики, особенно учитывая некоторые нюансы школы. В подробностях историю Гарри Поттера Василий не помнил, только вот про крестражи, василиска и конец пятого курса, ибо то, что Гермиона бросила Гарри в самый тяжелый момент, болью отдавалось в детских сердцах его пациентов в той, прошлой жизни. Однако слизеринцы были доверены ему, и бросать детей доктор правильным не считал.