i can't breathe without you.

„Звенела музыка в саду Таким невыразимым горем. Свежо и остро пахли морем На блюде устрицы во льду. Он мне сказал: «Я верный друг!» И моего коснулся платья. Так не похожи на объятья Прикосновенья этих рук. Так гладят кошек или птиц, Так на наездниц смотрят стройных… Лишь смех в глазах его спокойных Под легким золотом ресниц. А скорбных скрипок голоса Поют за стелющимся дымом: «Благослови же небеса — Ты в первый раз одна с любимым».”

Анна Андреевна Ахматова. Вечером. 1913 г.

Четыре часа утра. Из-за бесконечного горизонта, которого даже нет, постепенно начинает появляться утреннее солнце. Небо становится более тёплым и нежным. Начинает светать. В палату дует лёгкий приятный ветерок, так как кто-то из персонала почти нараспашку открыл окно. На койке, уже другой, не такой разваленной и плохой, сидит Осаму. Постепенно и второй человек открывает глаза. На Дазая с некой предосторожностью и боязнью смотрит полуживой рыжик. Но шатен не собирается вредить или делать как можно хуже, совсем наоборот - успокоить и поддержать, чтобы кому-то из них стало спокойнее на душе. А кому - определит лишь судьба. — Накахара, прошу, прости меня за всё. - в голосе отчётливо слышится чувство вины. Это первое и самое главное, что он сообщает после пробуждения друга. Похоже, высокому действительно жаль за их неприятное знакомство. Он чувствовал себя отчасти виновным в этой ситуации, пусть это и не совсем по нраву такого шумного и во многих случаях пофигистичного подростка. С другой стороны, смертельная болезнь ведь точно не шутка. Голубоглазый слегка вздрагивает. Парень ожидал новых оскорблений или обзывательств, а это именно то, что ты ждёшь от таких «приятелей», но извинения...сколько вообще раз в жизни у него искренне просили прощения? Точно не больше, пожалуй, ноля. Причём это даже не натуральное число, что безумно обижает. — Я... - он, как статуя, застывает в попытках подобрать нужные слова. После этого отворачивает голову в сторону, пытаясь не смотреть на объект, к которому он проявляет исключительное милосердие. -..хорошо, я прощаю. На этот раз. Просто спасибо, что побеспокоился. Шатен кивает и замолкает. Причём незаметно, пока коротышка смотрит в ту же точку, куда и он, - в открытое окно, - берёт его руку в свою. Пальцы скрещиваются меж собой и бледная ладонь последнего начинает получать тепло. План сработал - Чуя ничего не замечает и начинает говорить о своём. Да даже если и замечает, то совсем не против таких важных и нужных для него прикосновений. Тёплых, столь желанных. — Сегодня такое красивое небо...я хочу когда-нибудь тоже побыть так же высоко, как эти яркие звёзды. Проговаривает тяжелобольной. А ведь если бы врачи не смогли его спасти всего пару часов назад, то этого милого, немного кудрявого мальчика уже не было на этой кровати и он бы не рассуждал о звёздах. Ох, это было бы чертовски ужасно и страшно. Детские души должны прожить полную, счастливую жизнь, а не умирать в результате хронических болезней. Казалось бы, в чём состоит проблема просто жить? Она намного больше, чем кажется. — Ты рассуждаешь совсем, как маленький ребёнок. - Дазай усмехается. - Но в этом нет ничего плохого. — Не знаю. - тихо отвечает Накахара. - Меня лично всё устраивает. Оказаться подальше отсюда и этого отвратительного мира...не прекрасно ли? Осаму ненадолго задумался и понял, что Чуя какой-то мере прав. Мир действительно очень жесток и несправедлив и было бы намного легче, если бы можно было куда-то спрятаться от него ненадолго. Отдохнуть, прийти в себя, всё осознать. Но, к сожалению, со всеми новейшими технологиями и открытиями в различных сферах, такое всё равно сложно осуществить. И, как будто по закону подлости, не хватает именно того, чего выполнить пока никому не под силу. Кареглазый взглянул на него совсем по-другому, не как в тот раз. В коньячных глазах смешались сострадание и чрезмерное понимание, несмотря на то, что такие страдания он вряд ли вообще когда-то поймёт и почувствует. Тем не менее, на лице появляется улыбка. Столь простая и чистая, что за собой совсем ничего не скрывает - та, которой улыбка всегда должна быть. —..а ты разве уже не звёздочка? Одна из миллиардов, но всё равно такая уникальная и неповторимая... Рыжик начинает стесняться из-за комплимента, что-то бурча себе под нос. Однако это не значит, что голубоглазый отрицательно к этому относится и выступает против. Ему никто никогда не говорил что-то подобное, не считая матери, да и любовь эта совсем другая, как будто бы обязательная. Желая казаться таким же дерзким и резким, как раньше, всё равно тихо восклицает, как будто просто ради вида: — Прекрати... Но в глубине души моля, чтобы тот продолжал говорить такие вещи из раза в раз. Чтобы вместо болезней в лёгких остались лишь лёгкие, кружащие голову цветные бабочки. С тонкими крылышками и прекрасными узорами. Чтобы каждая секунда выживания не казалась проклятьем. Чтобы весь этот мир казался легче и проще.