Котя

      Эмма понимала, что Гера почему-то ничуть не стесняется мальчишек. Несмотря даже на то, что девочка лежала лишь в короткой больничной рубашке под простыней, не было никаких признаков стеснения или дискомфорта. Гера очень быстро, почти мгновенно освоилась и с катетером, и со своим положением, будто бы ей было все это привычно. Попытка представить, что делали с ребенком «красные», отчего она именно так себя ведет, вызывала желание пригладить волосы.       Гера улыбалась, поддерживая разговор с Дадли и Германом, легко согласилась позаниматься уроками, как будто и не было спешащей куда-то машины. Девочке все это было действительно привычно, поэтому она быстро перестала обращать внимание и на трубку, иногда касающуюся ноги, и на свою одежду, которой почти не было. Спустя три часа езды Эмма достала судочек со сбалансированной, но не очень вкусной из-за сильной недосоленности едой. Женщина задумалась о том, как уговорить девочку поесть, но ее сын просто отнял у мамы посуду и, взяв ложку, улыбнулся Герании.       — Ну что, покушаем? — поинтересовался он, зачерпывая, пока Дадли приподнимал спинку. Мальчишки, казалось, понимали друг друга без слов, заставив миссис Грейнджер просто замереть в удивлении.       — Да, Герман, — кивнула, вернув улыбку, девочка, с готовностью открывая рот. Дадли в это время гладил сестренку, рассказывая ей, какая она умница. Эмма поразилась этой теплой, почти семейной сцене.       — Давай еще ложечку за собачку? — уговаривал Герман, показав за окно. Машина стояла на светофоре, а за окном прыгала рыжая собачка, играя с хозяином. Гера могла поесть и без уговоров, но девочке просто очень нравилось, как ее кормил Герман, поэтому она иногда изображала капризность.       — Давай, — согласилась Гера, проглатывая не очень вкусное пюре. По почти полному отсутствию соли девочка поняла, что с ней, только вздохнув, но от еды не отказывалась. Катя очень хорошо знала, что такое «надо».       Наконец езда прекратилась — машина заехала на паром. Ее поставили у внешнего края, потому что двигатель не глушился — нужно было поддерживать работу приборов. Исходя из рассуждения, что лучше дольше ехать, но меньше плыть, санитарному транспорту нужно было провести в плаванье три-четыре часа. Эмма разложила сидения неподалеку от девочки, разогнав мальчишек хоть немного поспать, потому что дорога была утомительной. Катя кивнула в ответ на просьбу и послушно закрыла глаза, погружаясь в сон.       На удивление, спала девочка спокойно, особенно когда Эмма чуть подняла скорость подачи кислорода. Вот Дадли был беспокоен. Прислушавшись к тому, что говорил мальчик сквозь сон, Эмма тяжело вздохнула, погладив ребенка, отчего тот успокоился. Мальчик во сне просил сестренку не умирать, слушать это было… сложно.       Не прошло еще и четырех часов, как транспорт легко и мягко съехал с парома, направляясь дальше. Мистер Грейнджер подменил водителя, отправившегося отдохнуть, останавливаться было нельзя, по мнению врача, девочка могла устроить «потанцевать» в любую минуту, и потому, освещая дорогу светом мощных фар да отблесками маячков, специальная машина неслась в сторону швейцарской границы.       Спустя часов семь Катя проснулась вполне отдохнувшей, но наволновавшиеся за нее мальчики еще спали, поэтому никого беспокоить девочка не стала. Она лежала, глядя в окно, за которым было темно, только иногда появлялись фонари да отсвет маячков. Девочка думала обо всем, что произошло в новой для нее жизни, да и о том, что грядет. Раз она не ходит, а в Хогвартсе лестницы, то, наверное, злые маги… думать о том, что с ней сделают, судя по той истории, что она помнила, очень злые волшебники, девочке не хотелось. Впереди было еще пять лет жизни, на которую, положа руку на сердце, Катя не рассчитывала. Девочка просто не привыкла думать о том, что будет через год-два, сейчас она размышляла о том, что произойдет, когда автомобиль приедет, хотя и без особого интереса. Катя заметила, что руки все-таки побаливают, несмотря на то, что она заставила себя о них не думать. Боль возникала резко, была сильной, но как-то очень быстро проходила, и подготовиться к ней казалось делом невозможным.       — Проснулась, маленькая, — Эмма увидела открытые глаза девочки, заглянув в которые, заметила какую-то внутреннюю тоску, что было нормально. Сила воли маленького, по сути, ребенка поражала. — Хочешь сока?       — А можно? — удивилась Катя, помнившая, что в дороге можно только воду.       — Отчего ж нельзя? — ответила женщина. — Он, конечно, разбавленный, но вполне так себе.       — Спасибо… — прошептала девочка, отпивая пусть разбавленный, но настоящий сок. Это было, пожалуй, приятным подарком. — Очень большое спасибо!       — Пожалуйста, малышка, — заулыбалась Эмма, принявшись гладить ребенка, которого можно было сделать счастливым, всего лишь дав сок. — Скучаешь?       — Нет, что вы, — улыбнулась Катя, настроение которой стремительно ползло вверх. — Это все обычно… Жалко, что читать нельзя, а то укачает, а так — все хорошо.       — Хочешь, я тебе почитаю? — спросила женщина, думая об опыте совсем еще малышки. — А потом ты еще поспишь немного.       — Очень хочу, — призналась девочка, приготовившись слушать.       Так, убаюканная сказкой, она и уснула, чтобы проснуться, когда за окном машины был день, Дадли и Герман давно встали, а доктор Грейнджер отдыхал. Им оставалось проехать еще совсем немного, навскидку километров пятьсот, потому что местная полиция сразу же начала сопровождать транспорт, а потому правила можно было не соблюдать. Очень уж грозные бумаги были у английского врача, даря понимание французским полицейским — дорога каждая минута. И машина летела вперед по шоссе, распугивая других участников движения.       Тем не менее к границе подъехали уже после обеда. Мальчики покушали сами и кормили Катю, когда боковая дверь отъехала, в салон заглянул мужчина в форме, попросив немного подождать. Вид бледной девочки, увитой проводами, которая не могла сама поесть, поэтому вокруг нее сидели, видимо, братья, во всем убедил пограничника. Поэтому до клиники машину сопровождала уже швейцарская полиция, хотя было там совсем недалеко — часа два езды. Можно сказать, совсем близко.       Катя смотрела в окно: на зеленые луга, пасущихся коров и овец, на встающие вдали горы, где ей не побывать никогда, зато у нее были Дадли и Герман. И мама с папой, конечно. Поэтому, привычно взяв себя в руки, девочка улыбалась. Просто улыбалась, перестав обращать внимание на то, что делалось за окном. Странно, но Герман понял.       — Ты обязательно выздоровеешь, — с абсолютной уверенностью заявил мальчик. — Выздоровеешь, и однажды мы побываем в горах.       — Разве ж это главное? — спросила девочка.       — А что главное? — поинтересовалась Эмма, в очередной раз поразившись недетским рассуждениям ребенка.       — Главное, чтобы Герман и Дадли были всегда, — абсолютно серьезно заявила Катя, заставив миссис Грейнджер прослезиться.       — Мы будем! — пообещали мальчики. — Будем для тебя.       И вот тут Эмма уже не выдержала, даже не почувствовав, как по ее лицу потекли слезы. За окном вставал какой-то город, медицинский транспорт приближался к Цюриху, но Катя этого не знала, потому что никогда в жизни в Швейцарии не была.

***

      Доктор медицины Андреас Фишер рассматривал анализы и данные инструментального обследования шестилетней девочки из Англии, поступившей сегодня. Все результаты были… Скорей, они были странными — начиная от картины крови и заканчивая данными неврологии. Единственное, что странным не было — декомпенсирующийся после нагрузки порок сердца, но вот причина этого лежала, по-видимому, в недавней остановке сердца. Отсюда могла расти и очень специфическая аритмия, но вот все остальное…       Все остальное… Девочка не пользовалась ногами, но сами ноги… Тем не менее, на пассивную гимнастику ребенок реагировал страхом, будто ожидая боли. В сказку о злых «комми» Андреас, разумеется, не поверил, поэтому объяснение должно было быть. Но вот именно объяснения и не было. Тогда, собрав бумаги, доктор Фишер отправился к своей коллеге, специализировавшейся на «странных» случаях, с надеждой на то, что у нее будет хоть какая-нибудь мысль на эту тему.       Моника Шульц, дама, выглядевшая всегда на тридцать, работала в этой клинике уже больше двадцати лет, а на вопросы о возрасте отвечала уклончиво, либо не отвечала. Улыбнувшись коллеге, она внимательно посмотрела на него, понимая, что по пустякам ее беспокоить стали бы сильно вряд ли.       — Здравствуйте, Андреас, — улыбнулась женщина, — чем порадуете?       — Пациентку нам привезли аж из Англии… — доктору Фишеру показалось, что реакция на его слова была, но коллега быстро взяла себя в руки. — У нее странная картина крови, не пользуется ногами, хотя теоретически может, боится гимнастики… Проблему сердца и легких мы идентифицировали, но девочка очень свободно чувствует себя в больнице и ничему не удивляется, считая, что у нее редкая болезнь.       — А на самом деле? — поинтересовалась Моника, понимая, что ей напоминает нарисованная картина.       — А на самом деле… Если это болезнь, то совершенно новая, — признался мужчина, не желая, впрочем, в это верить. — С одной стороны, поведение девочки это подтверждает, но вот с другой…       — Тогда она была бы уже известна, — доктор Шульц кухню приоритетов, разумеется, знала. — Хорошо, вы можете ее доставить в блок два-зет?       — Через полчаса будет там, — улыбнулся Андреас, многословно поблагодарив коллегу.       Доктор… Точнее, целитель Моника Шульц задумалась. Описываемое напоминало проклятье отложенной смерти, вот только на детей такие проклятья накладывать считалось дремучим варварством, чего она от англичан, разумеется, не ожидала. Решив тщательно продиагностировать ребенка, женщина отправилась в специальный блок больницы, где можно было использовать чары, не боясь повредить тонкой электронике. У двери кроме женщины-сквиба обнаружились двое юных магов, страшно переживавших за девочку, поэтому Моника попросила их успокоиться, потому что ничего плохого с их сестренкой не случится. Теперь целитель Шульц была почти уверена в том, что девочку хотели именно убить.       Катя спокойно лежала там, куда ее привезли, оглядывая переливавшиеся разными цветами стены. Переливы были мягкими, и глаза совсем не утомлялись. Это было что-то новенькое в двух жизнях девочки, поэтому любопытство она давить не стала. Вошедшая доктор внимательно осмотрела Катю, на что девочка совсем не отреагировала, но вот когда та достала какую-то тонкую указку, девочка взвизгнула, чувствуя все нарастающий ужас.       — Вы сотрете мне память? Или сразу убьете? — тихо спросила Катя, отчаянно не желая этого. Видимо, поэтому стены начали приобретать красный оттенок и что-то загудело.       — Клянусь магией, что не причиню тебе никакого зла, — явно привычно ответила ей незнакомка. Девочка вспомнила, что вроде бы клятвы нарушить было нельзя, и чуть-чуть расслабилась. — Видимо, с магами ты встречалась и приятным этот процесс не был, — задумчиво пробормотала женщина.       — Меня Волдеморт убивал, но не убил, а развеялся, у него крестражей много-много, — сообщила ей в ответ Катя. — Поэтому он будет еще пытаться меня убить.       — Крестражи… — вздохнула целительница, девочка наконец поняла, кто это. — Так, сейчас зелий нет, а остаточные… Ого! — женщина не верила в то, что видела. Малышку действительно хотели убить, мало того, она, судя по всему, прошла Грань, вернувшись в свое тело, а значит, была некромантом, потому что такое удавалось только им.       — Что-то плохое? — тихо спросила Катя, про себя прощаясь с мамой, папой, Дадли и Германом.       — Ничего нерешаемого, маленькая, — ласково произнесла целительница, понимая, что ей нужна помощь коллег. Проклятье, лежавшее на прошедшей сквозь смерть девочке, было активно, снимать его необходимо было очень осторожно, потому что по силе оно было чуть ли не материнским. Будь ребенок постарше, Моника предположила бы, что это самопроклятье, наложенное по неосторожности, но в таком возрасте целительница считала это невозможным. — Сейчас тебя вернут в палату, — произнесла женщина. — А завтра мы и снимем проклятье, и выведем остатки зелий, хорошо?       — Спасибо, целитель, — солнечно улыбнулась обретшая надежду девочка. — Просто огромное!       Кроме организации коллег на лечение юной некромантки следовало уведомить Международную Конфедерацию, ибо попытка убийства такой малютки… Да еще и Союз Некромантов от такой новости перевозбудится. А рассказать им придется, потому как «крестражи» во множественном числе как раз доклад предполагали. Высказав себе под нос мнение по поводу британцев в общем и английских магов в частности, Моника отправилась к Главному Целителю.