Котя

      Ничего скрывать Марк от Дурслей, разумеется, не стал. Честно рассказав все, что узнал, мужчина вздохнул. Проблема была серьезной, и теперь было даже хорошо, что Гера сидит, потому что недостаточность развивалась медленнее, но все-таки развивалась. Это значило, что шансы девочки падали каждый день, после каждого стресса, после напряжения…       — И что будем делать? — Вернон ожидал, что клиническая смерть девочки ни к чему хорошему не приведет, поэтому принимал ситуацию как факт.       — Я назначу терапию, — объяснил доктор Грейнджер. — Девочка к этому, кажется, готова, поэтому шоком для нее не станет, ну и… Стоит ее на каникулах отвезти, проконсультироваться. Я проведу ребенка по нашим бумагам, поэтому за обследование платить не придется.       — Спасибо большое, — слабо улыбнулась Петунья, тяжело переживая новости. Вспоминая, какой была Гера до… женщина понимала и принимала свою вину.       — Главное, не нервничайте вы и не давайте нервничать девочке, — попросил Марк, понимая, какую плохую новость принес.       Катя все понимала, обнаруживая у себя знакомые симптомы. Да, это было обидно, но… Девочка была к этому готова. И к тому, что придется больше лежать, и к тому, что коляска — это навсегда. Иногда у нее проскальзывала неуверенность, но Дадли всегда был рядом, и от этого становилось теплее на душе. И Герман еще, неожиданно нашедший себя в заботе о… ней? Иногда Кате казалось, что будущего никакого не будет, будет лишь холод и тьма, может быть, даже завтра, но девочка, напрягая всю свою волю, заставляла себя не думать так.       — Иногда очень страшно остаться одной, — призналась Катя брату, когда они укладывались спать.       — Ты никогда не будешь одна, — улыбнулся Дадли, погладив по голове, как девочке нравилось. — У тебя всегда буду я и Герман. Ведь ты собралась его любить?       — А вдруг ему это не нужно? — настроение девочки сегодня было, скорее, грустным, но что это значит, она сразу и не вспомнила.       — Сестренка, ты говоришь глупости, — строго произнес братик. — Он о тебе заботится, переживает, а ты говоришь «не нужно», ты чего захандрила?       — Просто грустно стало… — тихо проговорила девочка, и тут наконец до нее дошло. — Ой! Позови папу, пожалуйста!       — Я сейчас, — Дадли вскочил, молнией кинувшись к отцу. — Папа! Папа! Гера зовет!       Это могло быть очень серьезно, поэтому Вернон поспешил к дочке, сразу же увидев, что она отнюдь не в порядке — девочка выглядела бледнее, чем обычно. Присев на кровать рядом с ней, мужчина повернул регулятор кислородного аппарата, купить который им помог доктор Грейнджер. Кислород зашипел громче, но видимых эффектов Вернон не наблюдал — бледность, кажется, усиливалась.       — Папочка… — почти прошептала Катя, которой становилось страшно, да еще и холод уже тронул пальцы рук. Девочка знала, что это значит, желая попрощаться. Непонятно как, но Вернон понял это ее желание, схватив ее на руки.       — Не сметь умирать! — приказал он, усаживая ее в коляску, переключая кислород, спеша, чтобы успеть. Мужчине было страшно. — Туни! Срочно звони Марку! — крикнул он, спуская малышку вниз.       — Я не… не умру… — с трудом проговорила девочка. — Я… обе… щала…       — Дад, быстро в машину! — выкрикнул мистер Дурсль, укладывая девочку, и через секунду автомобиль с пробуксовкой, включив аварийные сигналы, рванулся по улице.       Разумеется, бешено мчащаяся машина с аварийной сигнализацией привлекла внимание полиции, но Вернон не мог себе позволить остановиться. К счастью, полицейские, увидев выражение лица водителя, сначала поравнялись с машиной, чтобы увидеть детей на заднем сидении. Из окна было хорошо видно мальчика, гладившего лежащую девочку, поэтому полицейский, включив всю иллюминацию и транспарант «следуйте за мной», занял место перед машиной Вернона. Еще наддав, мужчина домчался до предупрежденного полицейским медицинского центра за считанные минуты.       — Не умирай, пожалуйста, не умирай, — молил Дадли все время поездки, а Катя боролась с собой, отгоняя ночь.       — Я… не… умру… — из последних сил пыталась успокоить брата девочка, чувствуя, как холод охватывает тело. — Береги… маму… и… — не выдержав, девочка потеряла сознание, и в этот момент автомобиль остановился.       Машину уже ждали, потому, быстро переложив бессознательную, но еще живую Геру на каталку, доктора сразу же занялись ею. Минуты через три на стоянку зарулил и автомобиль доктора Грейнджера, сверкая проблесковым маячком. Гера в сознание не приходила, хотя сердце ее билось, а Вернон держал в руках рыдающего сына, с которым только что попрощалась сестра. Дадли изо всех сил желал, чтобы сестренка выжила, буквально всем своим существом. Что-то вспыхнуло, мальчик потерял сознание, добавив работы врачам, а девочка открыла глаза, в которых стоял ужас.       — Спокойно, маленькая, все уже хорошо… — Геру везли в палату интенсивной терапии, а девочка молчала, только открывая рот, из которого не доносилось ни звука.       — Пацана рядом положите, а то не набегаемся, — отдал распоряжение доктор Грейнджер, уводя дрожащего отца, чуть не потерявшего сегодня дочь.       — Хорошо, Марк, — кивнул реаниматолог, увидевший сегодня настоящее чудо: девочка была явно в коме, но каким-то чудом из нее вышла. А Катя не могла произнести ни звука, отчего ей становилось все страшнее, пока кто-то из врачей не понял.       — Фонаторный приступ, — коротко кинул кто-то из докторов, суетившихся вокруг девочки. Что-то кольнуло в вену, и ужас начал отступать, заставляя девочку дрожать. — Испугалась сильно.       — Ну я ее понимаю, — хмыкнул другой голос, чья-то рука погладила Катю. — Грейнджера позовите. Что с пацаном?       — Глубокий обморок, но ничего опасного, — услышала девочка, понимая, что брат ее сегодня спас от ледяной бездны, в которой нет ни мамы, ни папы, ни его самого. Почему-то очень сильно захотелось жить. Просто жить, все равно как — в кровати или в коляске, но жить, слышать голоса, чувствовать руки… Жить…       — Ну-ну, — проговорил знакомый, чуть напряженный голос папы Германа. — Не надо плакать, все хорошо, маленькая, все уже хорошо.       Видя, как явно сильно испугавшаяся малышка молча плачет, Марк постарался успокоить ее, только потом, видя тщетность своих усилий, попросил позвать сына, взятого с собой просто по наитию. И вот именно у Германа, робко обнявшего девочку, получилось. Герания начала успокаиваться, о чем-то спросив мальчика, а потом — прижав его руку к своей щеке. Выглядело это так, как будто Герман был последней надеждой стоящей на самом краю пропасти девочки.       — Ну что ты, не плачь, — попросил Геру мальчик. — Все будет хорошо.       — А ты… — Катя сама не знала, почему спросила это. — Ты меня не бросишь?       — Никогда, — будто поклявшись, ответил девочке семилетний Герман. Возможно, он сам не понял, насколько важен был его ответ, но иначе просто не мог, внутренне чувствуя, что так — правильно. В этот момент мальчик чувствовал себя намного взрослее. И девочка прижала его руку к своей щеке, перестав плакать. Вокруг все будто замерли от этого совсем не детского жеста.

***

      Седую прядь в волосах сына Петунья заметила незадолго до отъезда в Швейцарию — мистер Грейнджер решил вопрос с бумагами, и теперь девочку ждали на континенте, чтобы посмотреть, можно ли ей помочь. Видимо, последний случай дался совсем непросто Дадли, чуть не потерявшему сестру. С того самого дня мальчик сопровождал Геру везде, где мог, будто боясь, что с ней что-то может случиться.       Катя испугалась. Девочка вдруг поняла, что ее готовность — это ничто, она на самом деле совсем не может удержать себя в руках, а отчаянно боится той ледяной бездны, куда ее чуть не утянул сердечный приступ. При этом девочка не знала, что ее пугает сильнее — бездна или тот факт, что самоконтроль так неожиданно рассыпался. Поэтому Катя ластилась… К Герману, Дадли, маме и папе, и как ни странно, те понимали ее страх, даже маленькие вроде бы дети.       — Мы поедем в Швейцарию на специальной машине, — объяснил девочке доктор Грейнджер, укладывая ее на каталку. — Тебе придется лежать, а это значит…       — Катетер, — упавшим голосом произнесла девочка, которой трубка, воткнутая в… ну, не нравилась эта трубка, хотя она, конечно, привыкла в свое время и к этому.       — Мне очень жаль, — расстроенно произнес Марк, вполне понимая, как он думал, какие чувства испытывает ребенок.       — Я потерплю, — слабо улыбнулась Катя, думая о том, что с надеждой «ходить» можно распрощаться.       — С тобой в машине будет Эмма, она поможет, — продолжил доктор Грейнджер.       — А можно, чтобы Дадли и Герман тоже? — как-то очень жалобно попросила девочка, на что мужчина вздохнул.       — Ты не будешь смущаться перед мальчиками? — спросил он на всякий случай, хотя ответ, конечно, знал.       — Это же Дадли и Герман! — по мнению Кати, это все объясняло, что доктор понял, разрешив.       — А все остальные полетят самолетом, — сообщил он, рассказав, что выезд завтра, на что девочка кивнула.       Мистер Грейнджер долго инструктировал Германа о том, что делать можно, а что ни в коем случае нельзя, а миссис Грейнджер только улыбалась, поражаясь бесконечному доверию ребенка. Если такое доверие по отношению к брату было понятно, то к Герману… Впрочем, сам мальчик, казалось, понимал даже больше, чем хотел сказать отец. Приняв решение быть для этой маленькой девочки, Герман не собирался его менять.       Дурсли же обнимали своих детей, рассказывая Кате, что все-все будет хорошо. Они так же, как и доктор Грейнджер, не знали, что в Швейцарии магическая клиника находится в том же здании, что и обычная, впрочем, вряд ли это их бы заинтересовало. Ситуация их дочери была очень грозной, поэтому мистер и миссис Дурсль были готовы на что угодно. Также, как когда-то ненавидели малышку, они теперь полюбили ее всей душой, что очень радовало Дадлика.       Наконец наступило утро. К дому Дурслей подъехал высокий белый микроавтобус, раскрашенный синими полосами со «звездой жизни», это Катя знала из прошлой жизни. Еще на нем были желтые и зеленые квадраты, делая машину более заметной. Покушавшую девочку аккуратно спустили вниз, переложили на удобную лежанку внутри, где ей предстояло провести пару дней, после чего доктора Грейнджер прикрыли двери машины. Нужно было раздеть Геру, установить катетер, ну и помогающее по большому ходить устройство тоже. Катя воспринимала все происходящее спокойно, просто смирившись с тем, что возвращается. Было очень обидно, но девочка понимала, что ничего сделать не может, поэтому расслабилась.       Наконец ее укрыли, погладив. Оказавшись внутри, Герман поспешил к Герании, чтобы обнять девочку, тем же занялся и Дадли. Автомобиль включил проблесковые маячки, целая батарея которых обнаружилась на крыше, и отправился в путь, мягко покачиваясь на небольших неровностях. Петунья и Вернон грустно посмотрели вслед машине, переглянулись и синхронно вздохнули. Пора было собираться и им.       — Только бы все было хорошо с доченькой, — всхлипнула женщина, на мгновение прижавшись к мужу.       — Все будет обязательно хорошо, — твердо произнес Вернон, сам внутренне молившийся о том же.       А через несколько часов самолет с белым крестом на красном фоне хвостового оперения медленно и величаво взобрался в небо, чтобы отнести своих пассажиров в Цюрих. Где-то внизу ехали дети, а двое взрослых летели навстречу неизвестности, лелея свою золотую мечту. Мечту о том, что однажды Смерть отвернется от доченьки, перестав угрожать своей страшной косой.