Котя

      В чулане страшно не было, страшно было из него выйти, поэтому Дадли решил, что они пока останутся здесь, а ночью он проберется на кухню, пока эти спят. Называть папу папой и маму мамой после всего случившегося мальчик просто отказывался, даже про себя зовя их эти… Родители чуть не отняли у него самого родного человека, чуть не убили сестренку, которая теперь… теперь… Это слово было страшно произносить даже про себя. Странно, что в чулан никто не ломился, хотя Дадли был готов теперь даже умереть за Геру.       Катя осознавала память той, кем она стала. Память была серой с единственным ярким, солнечным пятном — братик. Братик по имени Дадли. И опекуны — Вернон и Петунья, что значило… Герания Поттер, девочка-которая-выжила, хотя, судя по всему, не выжила. Как она будет приключаться без ног, Катя не представляла, ведь в Хогвартсе лестницы, но вот как шевелить ногами, девочка просто не помнила, привыкнув к тому, что их нет. Немного некомфортно было где-то внизу, Катя не могла определить, где. Дышалось не очень хорошо, но девочка, привыкшая слушаться окружающих, доверилась брату. Катя помнила, что нервничать нельзя и плакать тоже, потому что сердце. Именно поэтому девочка старательно давила внутри себя панику девочки, которой она стала. Петунья и Вернон ее не любили, и что теперь будет, Катя просто не представляла, надеясь только на то, что не будут делать больно Дадли.       — Сестреночка… — прошептал Дадли, очень бережно обнимая ту, которую чуть не потерял. — Мы тут полежим, а ночью я принесу поесть.       — Это для тебя не опасно? — просипела Катя, старательно держа себя в руках. Если верить теперь уже объединенной памяти, то получалось, что ее просто забили до смерти. Что мешает им повторить это? Теперь девочка понимала, что не может говорить, потому что горло сорвано от крика.       — Нет, эти будут спать… — тихо проговорил мальчик, гладя ее по голове, что было очень приятно. — Убежать бы, но мы дети… поймают, и будет только хуже.       — Да, ты прав, да и я не смогу убежать без коляски, — как-то очень спокойно ответила девочка, контролируя свое дыхание. — И еще нервничать нельзя…       — Почему? — удивился Дадли, раньше сестренка так не говорила.       — Потому что умру, — обыденным тоном объяснила Катя, для нее это действительно было обычным делом. Психика детей, ежедневно смотрящих в глаза Смерти, меняется часто необратимо. — А я обещала тебе не умирать, поэтому буду держать себя в руках.       — Как я ненавижу этого за то, что он с тобой сделал… — всхлипнул мальчик, прижимаясь к сестре.       А с другой стороны чуланной двери происходил совсем иной разговор. Осознав тот факт, что стал опасным для детей, Вернон тяжело поднялся, потом помог подняться ревущей жене, тяжело вздохнул и двинулся за справочником, чтобы выяснить телефон психиатрической клиники. Почему-то мысль просто вызвать полицию или парамедиков, ему в голову не пришла. Петунья успокаивалась, удивившись реакции мужа.       — Что ты делаешь? — спросила женщина.       — Я сошел с ума, Туни, — объяснил Вернон. — Я не помню, как приехал с работы домой и почему набросился на Геру. Все в каком-то розовом тумане… Значит, я опасен для детей, понимаешь?       — Постой, Вернон! — остановила его что-то вспомнившая Петунья. — Лили рассказывала, что маги могут управлять людьми, как машинкой на радиоуправлении. Там есть такие чары, от которых потом не помнишь, что делал… может быть, это маги?       — А зачем это им? — поинтересовался Вернон. — Они же сами ее нам отдали, зачем тогда делать так, чтобы мы ее…       — Может быть, они хотели от нее избавиться, а напрямую не могли? — поинтересовалась Петунья. — Ну давай подождем немного, ну пожалуйста… — Ей очень не хотелось оставаться одной.       — Хорошо, — Вернон и сам обрадовался отсрочке, уйдя мыть руки. — Надо проверить…       Петунья очень хорошо поняла, о чем говорил муж. Действительно, надо было проверить, жива ли Гера и что с Дадли? Она вспоминала, как сын защищал сестру от них, и понимала, что если с девочкой что-то случилось, то сына они потеряли навсегда. Опустившись на колени перед дверкой, Петунья робко постучала в нее. Ответа ожидаемо не последовало, тогда женщина громко всхлипнула и попробовала еще раз.       — Дадли, сынок, Гера, откройте, пожалуйста, — опять заплакала Петунья, не в силах выдержать груза своей памяти. — Пожалуйста… Очень вас прошу…       — Эта пришла… — прокомментировал Дадли, ничуть не веря слезам женщины, от которых, тем не менее, сжималось сердце.       — Дадли, Гера, я клянусь вам, что больше никогда-никогда… — разрыдалась Петунья, поняв, что ей не верят.       — Братик, открой, — попросила Гера, понимая, что это могли быть чары, как в фанфиках. — Я тебе потом объясню, но, кажется, твоя мама что-то поняла.       — У меня нет мамы, — зло ответил мальчик. — Она обязательно обманет. Я им больше не верю.       — Дай ей один шанс, братик, ну пожалуйста, — мягко попросила девочка. — Ведь она все равно твоя мама… Вдруг она что-то поняла?       — Ла-адно… — отказать своей доверчивой сестренке Дадли не мог, продвигаясь к дверце. — Но, если она тебе сделает плохо, я этим больше никогда не поверю.       Эту фразу услышала и Петунья, неожиданно поняв, что значит Гера для ее сына, и от этого понимания плакать хотелось все сильнее, ведь получалось, что только их сын мог противостоять злым чарам подлых магов. Дверца медленно открылась, в проеме показался Дадли, настороженно глядя на женщину. Он, казалось, был готов защищать кого-то родного от нее…       — Прости меня, Дадличек, — всхлипнула Петунья. — Гера… Гера сильно пострадала?       — Вы ее почти убили, — зло ответил мальчик, перемещаясь так, чтобы закрыть сестру от взгляда этой. — Теперь вы счастливы?       — Мы… это были не мы, сыночек… — тихо проговорила женщина, понимая, что сама она бы не поверила. — Разреши мне… помочь… доченьке. — От этой фразы Дадли замер, но все еще не верил.       — Вы ее выкинете, я вас знаю, — твердо произнес мальчик. — Не пущу! Никогда больше! Не дам сестренку!       Понимая, что сын находится на грани истерики, Петунья настаивать не посмела. Только попросила не закрывать дверку и заторопилась на кухню, чтобы принести еды детям. Не верящим взрослым сыну и… и дочке. Вернон стоял так, чтобы не попасть в область зрения сильно настороженного, судя по голосу, сына и не спровоцировать его. Он обнаружил укус на ноге и понял, что сын старался защитить девочку любой ценой. Не его вина в том, что это не получилось.       — Видимо, Гера очень сильно пострадала, — всхлипнула Петунья, подойдя к Вернону после того, как две большие тарелки, полные густого супа, оказались в чулане. — Так сильно, что Дад боится…       — Значит, выходим, — вздохнул Вернон, которому совсем не хотелось делать больно кому бы то ни было. Мужчина очень хорошо понял, что произошло — доверие сына завоевать будет очень непросто. — Главное, чтобы Дадли глупостей не наделал, ведь мы для него уже враги.       — Как враги? — удивилась Петунья, оперевшись о косяк двери, потому что ноги вдруг задрожали.       — Мы чуть не убили его сестру, кто же мы тогда? — мужчина с тоской посмотрел в потолок. — Дом твоих родителей в Коукворте еще цел? — вдруг спросил он.       Петунья поняла, что имеет в виду муж. Если это сделали маги, то за ними наверняка следят, но можно подогнать машину к гаражу, тогда никто не увидит, как они переносят вещи и детей. Будет выглядеть так, как будто Дурсли уезжают на прогулку, а на самом деле… Женщина кивнула, полностью поддерживая это решение. Правда, школы в самом Коукворте уже не было — ее расформировали, но до школы ходил автобус, или мог отвозить Вернон, которому получалось по дороге. Это был уже план, только надо было уговорить детей вылезти.

***

      Вечером возникла проблема, о которой Катя, ставшая теперь Геранией, и не подумала. Ближе к вечеру ей захотелось… по маленькому делу. Вовремя вспомнив, что ни подгузника, ни катетера нет, как нет и судна, девочка поняла, что придется ползти в туалет. Не будучи уверенной, что доползет, потому что это большая нагрузка на сердце, давно уже не стеснявшаяся естественных вещей Катя поделилась с братом.       — Мне в туалет надо, — объяснила она Дадли. — Но я не уверена, что доползу.       — Я помогу, — с готовностью ответил брат, сдвигаясь к дверце, чтобы открыть ее и вытянуть сестру. Она была очень худенькой, что позволяло Дадли, напрягая все свои силы, тащить Геру.       — Я поползу сколько смогу, — произнесла девочка, выбравшись из чулана, с тоской вспоминая больницу. Поначалу стеснявшаяся «журчать» при всех, она даже представить себе не могла, что однажды судно станет мечтой.       — Я тебя буду подталкивать, — решил Дадли, радуясь тому, что эти уже спят. Доверять мальчик не спешил, очень уж сильно его напугал этот, как он теперь называл Вернона.       Поздно вечером рано улегшаяся спать Петунья встала попить воды, когда услышала в коридоре внизу какое-то шебуршание, тихий разговор и, кажется, даже всхлип. Спустившись, женщина увидела самую страшную картину в своей жизни — по полу тяжело ползла девочка, совершенно не пользуясь ногами, а сын подталкивал ее, явно из последних сил. Не выдержав, женщина почти скатилась вниз, очень бережно беря на руки взвизгнувшую от неожиданности Геру. Дадли, подумав, что эта хочет сделать плохо сестренке, кинулся на Петунью.       — Отпусти! Отпусти сестренку! — закричал он. — Не смей делать ей плохо! Не смей!       — Тише, тише, сынок, — женщина медленно опустила девочку обратно на пол. — Вот видишь, я не трогаю, не трогаю…       — Что здесь происходит? — раздался сонный голос Вернона, и в доме зажегся свет. — Господи! Что произошло?       — Что произошло?! Что произошло?! — закричал Дадли, готовясь защищать сестру, если понадобится — и до смерти. — Ты ее почти убил! Ты! И Гера… Гера…       — Дочка не ходит… — помертвевшим голосом произнесла Петунья. — А наш сын не разрешает к ней прикасаться.       — Он вам не верит, — тихо проговорила девочка. — Дад! Поползли дальше, а то я описаюсь!       — Гера… разреши, я тебя отнесу в туалет? — тихо попросила женщина. — А потом, если можно, поговорим…       — Хорошо… — согласно кивнула Катя, жестко контролируя эмоции, и Петунья снова осторожно взяла ее на руки, отмечая, как девочка дышит, как держит себя в руках, как будто зная что-то, что недоступно им двоим с Верноном. Дадли встал рядом, с недоверием глядя на Петунью, отнесшую девочку в туалет и аккуратно усадившую на унитаз.       — Справишься? — поинтересовалась женщина с искренним участием в голосе, на что Катя уверенно кивнула, сразу же продемонстрировав отсутствие всякого стеснения, на что Петунья только всхлипнула.       — Я все, — привычно сообщила девочка, как будто давая команду убрать судно.       — Дадли, а может быть, положим Геру у тебя в комнате? — тихо спросила опять взявшая на руки Катю женщина, на что Дад немного подумал и неуверенно кивнул, а Петунья принялась медленно подниматься наверх, чтобы не напугать ни устало прикрывшую глаза девочку, ни собственного сына.       Уложив девочку в кровать Дадли, Петунья подумала о том, что пижаму ребенку надо купить потеплее. Погладив обоих своих детей, женщина вставила ключ в замочную скважину, показав сыну, как закрывается и открывается замок, после чего прикрыла дверь и отправилась в спальню, где уже обнаружился Вернон.       — Доченька не ходит, — грустно произнесла женщина, присев на кровать рядом с мужем. — А Дад боится…       — Что мы ее выкинем в приют, — кивнул Вернон, тоже уже все понявший. — При этом нам совершенно уже не доверяет. Наверное, я повредил что-то у нее…       — Это был не ты… — проговорила Петунья, обнимая мужчину. — Это все маги, которые почему-то хотят, чтобы доченьке было плохо.       — Ты приняла ее… — понял Вернон, вздохнув. — Так противно ощущать себя подонком, — пожаловался он жене. — Хотя я понимаю, что вел себя странно, но…       — Надо переезжать… — заключила женщина. — Может, хоть в Коукворте ее не достанут, да и нас в покое оставят.       Ночь выдалась тревожной. Петунья часто вставала к так и не запершимся детям, потому что сынок часто вскрикивал во сне и уговаривал сестричку не умирать. А Гера дышала тяжело, с присвистом, но, видимо, не хотела беспокоить брата. Женщина поняла, что нужен врач, и нужен срочно, но вот как они смогут объяснить врачу, что случилось?