Errare est

      Глядя на кудрявую девочку, миссис Свенсон видела в ней совсем других детей — все потерявших, намертво прикипевших к тем, кто дал толику тепла, понимая, что Гермиона просто не захочет жить без Гарри. Вот готов ли был к такому сам мальчик, сейчас обнимавший обеих девочек? С ним надо было поговорить, ведь неосторожное слово могло просто уничтожить малышку. Правда, вот именно такого пожилая леди не помнила.       Гермиона ничего не могла с собой поделать — она вцепилась в рубашку мальчика, не в силах расцепить судорожно сжатый кулак. А Гарри как будто понимал, что происходит, обнимая искалеченную Гермиону, уткнувшуюся ему куда-то в область шеи носом, а другой рукой — ошарашенную происходящим Мели. Девочки, казалось, синхронно прижались к мальчику, закрыв глаза. Хотя Гарри понимал, что именно происходит — Мели просто устала, а Гермиона боялась.       Петунья гладила детей. Женщина, безусловно, видела и страх поседевшего ребенка, и то, как она цеплялась за сына, не слишком понимая, что это значит, но опасаясь их трогать. Почему-то расцеплять детей казалось женщине чуть ли не святотатством. Задумавшись, Петунья взглянула в окно, обнаружив, что они едут совсем не домой, и удивленно взглянула на миссис Свенсон. В этот момент автомобиль куда-то повернул, въехал на эстакаду, а к нему уже бежали люди в белом с каталками.       — Королевский госпиталь, дочка, — тихо произнесла пожилая леди. Выйдя, она жестко приказала: — Детей не разлучать! — и ее почему-то послушались.       — Королевский госпиталь… — удивленно пробормотала Петунья, наблюдая за тем, как бережно люди в зеленой одежде берут Гермиону и Гарри, укладывая затем на одну каталку. За ними на вторую была уложена и Мели. — А куда…       — Обследуют, и Гермионе помогут, — спокойно проговорила миссис Свенсон. — А мы пока поговорим. Ибо давно пора.       — Хорошо, — заторможено кивнула женщина, провожая глазами каталки. Ей хотелось бежать вслед за ними, но… мама остановила ее. Почему Петунья называла женщину именно мамой, она и сама не знала, просто чувствуя что-то родное, близкое…       Пока врачи занимались детьми, женщины уселись в небольшой комнате с кофейником, чайным сервизом, столом, сразу же сервированным водителем, принесшим и пирожные. Миссис Свенсон тяжело вздохнула, поднимая немного утомленные глаза на свою… дочь. Пришло время некоторых ответов. Не всех, конечно, но некоторых точно, особенно учитывая, что мисс Эванс ее не помнила.       — Что ты знаешь о своей семье, Туни? — Петунья чуть не всхлипнула, так когда-то давно ее называла мама.       — Папа был врачом, а мама… Чаще всего дома сидела, — женщина задумалась о том, почему не интересовалась, кем была мама, но ничего припомнить не смогла.       — Ты была зачата до свадьбы, — объяснила пожилая леди. — Это был не твой отец, поэтому ты не похожа на него, походя, тем не менее, на мать. Кто был твоим отцом, я тебе пока не скажу.       — А вы это знаете, потому что? — насторожилась Петунья. Все-таки, такие тайны относились к семейным и вряд ли были доступны всем и каждому.       — Я твоя крестная, дочка, — призналась миссис Свенсон. — А вот почему ты меня не помнишь, мы еще будем разбираться.       — Крестная… Значит, действительно, мама… — прошептала женщина, обнимая пожилую леди, подумав при этом, что Мели, как-то в шутку назвав миссис Свенсон «феей-крестной», оказалась права.       — Да, пожалуй, — кивнула миссис Свенсон. — Девочка эта, Гермиона… Я такое видела после бомбежек давным-давно. Она намертво запечатлелась на нашего Гарри и без него уже не выживет, просто жить не захочет. Надо ему как-то аккуратно объяснить, что с ней надо поосторожнее.       — Думаю, он и сам это понимает, судя по всему, — вздохнула Петунья, припоминая, как сын смотрел на девочку. — У него очень трепетное отношение к девочкам, просто необыкновенное, даже и не знаю, откуда… Теперь хотя бы понятно, почему папа…       — Почему Лили любили больше, чем тебя? — с понимающей улыбкой поинтересовалась пожилая леди. — Да… Но еще она младшая, это тоже надо учитывать… Хорошо, что ты не стала к ней относиться хуже. Впрочем, что с девочкой действительно случилось, мы тоже будем выяснять.       — А почему вы раньше… — женщина осеклась, но миссис Свенсон все поняла сама.       — Вы как-то слишком быстро пропали, дочка, — объяснила женщина. — Хотя найти возможность была, но почему-то мне это не удалось. С этой загадкой тоже предстоит поработать специальным людям.       — Загадка на загадке… — прошептала Петунья. — Как там деточки?       — А вот сейчас и узнаем, — ответила ей крестная, вопросительно взглянув на вошедшего в комнату мужчину, одетого в голубой врачебный костюм. — Чем порадуете, доктор Ричардс?       — У девочек ничего особо хорошего, — вздохнул мужчина, открывая принесенную с собой папку. — У мальчика… Гарри Эванс, шрам у него странный, но высокая судорожная готовность, значит, нужно наблюдать.       — Далее, Мелисса Эванс, — продолжил, увидев сигнал леди, врач. — Крайне редкое генетическое заболевание, аритмия, оперированный порок сердца. Это на первый взгляд, а вот на второй, нам не нравится картина крови, потому будем приглашать эксперта.       — Вы считаете, девочку хотели отравить? — поинтересовалась миссис Свенсон.       — Мы считаем, ее хотели убить, — прямо ответил доктор королевского госпиталя. — Если помните, в конце семидесятых…       — Вот, значит, как, — пожилая леди почти оскалилась, отчего Петунье стало немного страшно. — Дальше?       — Гермиона Грейнджер, — вздохнул врач. — Еще бы немного, и не спасли. Ребенком занимались садисты и коновалы, отчего у нее сердечная недостаточность, мерцательная аритмия, она считает себя виновной в гибели матери и не способна даже дышать без мистера Поттера, причем, насколько мы видим, психосоматически — до апноэ. При этом тоже есть вопросы к картине крови.       — Запечатлелась намертво, — вздохнула миссис Свенсон. — Мальчика психолог смотрел? Что он говорит?       — Мальчик за девочек на смерть готов, — хмыкнул мужчина, покачав головой. — Он полностью принял Гермиону, знаете… Не все родители так к детям относятся… Давно такого не видел, у психолога возникло ощущение, что мальчик сам пережил потерю всех и всего, отчего и такое отношение.       — Что ж, благодарю вас, — кивнула пожилая леди. — Мне нужно сделать один звонок, а после него будем решать по детям.       — Можете позвонить из моего кабинета, — предложил врач, провожая женщин в сторону своего кабинета, где был телефон. Петунья была просто ошарашена новостями, поэтому реагировала заторможено, при этом почти ни слова не поняв из телефонного разговора крестной. Женщина пыталась прийти в себя, что удавалось не слишком. Благодарно кивнув в ответ на протянутый понимающим доктором стакан воды, Петунья взяла себя в руки.       — Так, сейчас будем решать с картиной крови, — задумчиво проговорила женщина. — Потом дети поспят, а мы продолжим наши разговоры. Подходит такой план?       — Подходит, — кивнула Петунья, вздохнув. — А потом?       — Ну а потом фея-крестная, — также задумчиво заговорила миссис Свенсон, — заберет свою семью в новую обитель. Ибо как-то слишком много в последнее время нафеячилось.       — А как же школа? — удивилась женщина.       — Придумаем и со школой, — ответила пожилая леди. — Не спеши.

***

      Испугаться еще сильнее Гермиона не смогла. С Гарри ее расцеплять не стали, возя повсюду вдвоем. Врачи даже не пытались разъединить девочку и мальчика, завозя даже в МРТ вдвоем, что создало свои проблемы. Гарри беспокоился и о Мели, поэтому решили детьми не рисковать, зачастую возя всех вместе, хотя Мелисса почти не плакала, понимая необходимость обследования.       — Простите, пожалуйста, — обратился мальчик, внимательно следивший за многочисленными часами, к очередному доктору. — Мне девочек покормить надо, время уже.       — Сейчас принесут обед… — задумчиво ответил тот. — Постой, они сами не могут?       — Мели больно, ложка нужна специальная, а она дома, — объяснил Гарри, а потом погладил Гермиону. — А Гермиона сейчас сама не сможет, переволновалась моя девочка, еще и подавиться может…       — Может, — кивнул врач, выплывая из своих дум. — Получается, ты о них все знаешь и заботишься… Подожди-ка.       Через пару минут принесли подносы с едой, расположив детей так, чтобы мальчику было удобно. Медсестры остались, чтобы помочь, но только увидев, что делает совсем еще ребенок, просто не могли уйти, а улыбающийся Гарри кормил девочек. Сестричке этот процесс был привычен, а искалеченная девочка смотрела на мальчика с таким запредельным доверием, что взрослые женщины с трудом держали себя в руках. Через некоторое время в палату набились и врачи, ибо слухи разнеслись по отделению подобно ветру.       — Моя маленькая Мели открывает ротик, в который летит что-то вкусненькое, — Гарри привычно успевал и покормить, и похвалить. Ласково, будто укутывая теплом. — Вот какая хорошая девочка, хорошо кушает.       — Я бы тоже хотела, чтобы меня так кормили, — всхлипнула одна из молодых девушек.       — Ты только посмотри, какое доверие… — переговаривались врачи, глядя на девочек.       — Гермионочка проголодалась, ротик открыва-а-ается… — и еще одна ложка больничного супа, не блещущего вкусом, отправилась по назначению. По-видимому, кудрявой девочке было достаточно и того, что ее кормит Гарри, на вкус она уже внимания не обращала. — Какая у нас умница девочка!       — Называй уж Мионой, — разрешила Гермиона, потому что… это же Гарри. С каждым мгновением девочка чувствовала, что без этого мальчика не согласна ни на что, даже дышать.       — Хорошо, маленькая, — с нежностью в голосе произнес мальчик, внимательно глядя за тем, чтобы девочка не подавилась. Гермионе было не очень легко дышать, поэтому аспирация была возможна, о чем мальчик откуда-то знал. — А теперь ты немного подышишь, а потом продолжим, да?       — Да… — прошептала почти задохнувшаяся девочка, уже даже не удивляясь тому, что Гарри это заметил. Ведь это же Гарри!       — Алекс, подключи канюли ребенку, или цианоз не видишь? — раздраженно спросил один из медиков у коллеги.       — Я-то вижу, но как он это заметил? — ответил ему коллега, осторожно двигаясь к моментально испугавшейся Гермионе.       — Тише, тише, — погладил ее мальчик, моментально среагировав на испуг. — Дядя тебе поможет, не надо пугаться.       — Я не буду… — пообещала девочка, в носу которой зашумел воздух, отчего вдруг как-то легче задышалось.       — Тогда Мионочка сейчас будет дальше кушать, — очень ласково проговорил Гарри. — Вот так, умница моя.       — А я твоя? — вдруг спросила девочка, как-то очень серьезно, с затаенной надеждой глядя в глаза мальчику.       — Конечно, моя, — уверенно ответил Гарри, поражая и медсестер, и докторов. Мальчик как будто точно знал, как нужно говорить, как кормить и это выдавало опыт. Огромный опыт, который у детей встречается редко.       Девочки, поев, откинулись на подушки, прикрыв глаза и прижавшись к своему мальчику. Гермионе казалось, что она не устала, но Гарри как-то очень мягко уложил сначала Мели, а потом и ее, прижав к себе, под ошарашенными взглядами докторов, такое доверие видевших впервые в жизни.       — А сейчас мои милые сестренки отдохнут, — тихо проговорил мальчик и девочки послушно закрыли глаза, прижавшись к нему.       — Я бы так всю жизнь жила… — прошептала Гермиона.       — Да и я бы не отказалась, — хмыкнула кто-то из медсестер. — Пойдемте, господа, мы здесь не нужны.       — Нет, ну ты видел? — делились врачи друг с другом. Семья Эванс была совершенно необыкновенной.       Гермиона спала и видела во сне… Гарри. Для девочки будто исчез весь мир, был только он — его руки, его ласка, его доброта. Даже представить, что это могут отнять, было страшно. Но вслед за добрым сном пришел кошмар, который мальчик будто почувствовал, сразу же разбудив Гермиону. Девочка дернулась и обреченно опала, зажмурившись. И снова мальчик понял, что случилось, принявшись гладить девочку.       — Ну чего ты испугалась? — сказал Гарри, продолжая гладить. — Все в порядке, ничего страшного не случилось.       — Я… я… — попыталась что-то сказать задрожавшая Гермиона, но Гарри уже нажал кнопку.       — Тише, тише, — прижал ее к себе мальчик, аккуратно стягивая мокрое белье. — У нас авария, — сказал он вошедшей медсестре, сразу же кивнувшей. — И, наверное, еще будет… Очень уж мы пугаемся… — голос Гарри был очень мягким, ласковым, поэтому и так полностью доверявшая ему уже девочка даже не дернулась, пока мальчик ее переодевал. Она не возмутилась и подгузнику, считая, что он априори прав. — А сейчас Миона еще поспит, — уверенно произнес Гарри, прощупав отлично справившуюся со своей задачей простынку, и девочка послушно закрыла глаза.