Тысячеликий Какаши

      Приведя себя в порядок дома, первым делом помчался к Акеми, нацепив иллюзию того зеленопатлого парня, которым прикидывался. Авось вспомню, как себя обозвал, ну, или кто-то поможет, окликнув.       Доклады и бумажки марать послал клона. Надеюсь, никто не догадается, а то присылать на важные мероприятия клона — дурной тон.       Заглянув в зал магазина сладостей через витрину, я помахал девушке, а та будто и не заметила.       Акеми долго не выходила, и вообще вела себя странно, точно время тянула. Наконец все недовольные медлительным сервисом покупатели были обслужены, а место Акеми заняла ее мама.       Я ждал Акеми у дверей на задний дворик магазина с дебильной улыбкой, не подозревая подставы.       Не успел я сказать «привет», как мне прилетел вопрос, с тактичностью удара под дых:       — Ты меня любишь?       На этом месте дебильная улыбка сползла с лица, и я с недоверием покосился на Акеми.        — Ну-у, да… А что это ты так внезапно?        — Если бы любил, сказал бы «Я тебя люблю!» — всерьез надулась Акеми. — Правильно мне про тебя мама говорила, я для тебя никто! Ты такой же лгун, как все! Ничего не сказал и исчез на несколько месяцев! Сказать, что я был в шоке — это ничего не сказать. Я пялился в дверь черного хода, которая с грохотом закрылась перед носом, как баран на новые ворота.       Какая муха ее укусила?! И с какого это перепугу я «лгун», когда она обо мне знает столько, что никаким шпионам не снилось! И я заранее предупреждал, что у меня миссии и прочая шинобская фигня, а предупреждать о всех своих передвижениях — это не слишком ли для подруги? Заявка на тотальный контроль? Что это?       Помотав башкой, я постучался, приготовив маленькую речь, но открыла мне не Акеми, а ее мама.        — Здравствуйте, Момои-сан, позовите…       Та окинула мою иллюзию неприветливым взглядом и, перебив, процедила: — Такому оборванцу, как ты я никогда не отдам свою дочь! Проваливай, пока я мужу не пожаловалась! Кыш-кыш!       Взяв себя в руки, я еще раз вежливо попросил позвать свою пассию, но в ответ получил ехидный хмык:       — Ты ручонки не сжимай, этот квартал охраняют. Тронешь меня или мою дочь пальцем, тебя заберут АНБУ!       Я не нашелся сказать ничего лучше чем: — Момои-сан, вы в своем уме?!        — Убирайся отсюда, Клавис! — заверещала тетка, так что мне пришлось ретироваться.       О, имя свое узнал… Но что за хрень сейчас вообще произошла?!       До этого момента с маменькой Акеми я не был знаком лично, и вообще мало что о ней знал, потому что видел ее пару раз издали.       Чертыхаясь сквозь зубы, я полез к окну комнаты Акеми, хотя раньше таким не занимался и подслушал занимательный диалог. Хотя, какой к черту диалог?! Монолог это был, монолог меркантильной бабы!       Мол, зачем тебе бродяжка и сирота Клавис, если в нашу лавку захаживают молодые шиноби.       Скрипнув зубами, прислушался.        — Тот одноглазый, — расслышал я тихий голос Момои, — который приходил с женой нашего каге… я бы на твоем месте не упустила такой шанс.       Что ответила Акеми я не расслышал из-за скрипа окна, которое открыла ее мать. Пришлось сматываться, потому что я не додумался захватить маскировочный плащ, а других удобных мест для подслушивания не нашлось.       Убравшись из-под окна, я сел на крышу соседнего дома, там, где меня не было бы видно, и призадумался.       А что если не было никакого изнасилования? Гуляла Момои-чан с Узумаки-куном, а тот возьми и убейся на войне или на миссии. А может он вообще не планировал с ней семью и собирался забрать ребенка.       Проблема была в том, что о матери Акеми я практически ничего не знал до сегодняшнего дня.        — Интересно, — покосившись на крышу лавки, проговорил я, — Момои пока не знает, что Клавис и Какаши — это одно и то же лицо, но останется ли это тайной? Не уверен. Я уже ни в чем не уверен.       От тяжелых мыслей я пошел избавляться на полигон позади своего дома. Обо всем, что сегодня услышал, следовало подумать. А лучше — спросить у кого-нибудь совета.