Тысячеликий Какаши

      Само собой пацаны с этой проблемой мне помочь не могли. У Киное девушки нет, у Гая — никогда не появится, если он продолжит корчить клоуна и надевать комбез, похожий на нижнее белье от зимнего комплекта формы.       Кушина мне тоже не помогла советом, Минато я обошел десятой дорогой, вдруг снова задание какое-нибудь всучит. Но на свою беду я повстречал Джирайю и шестеренки в голове крутанулись куда-то не туда, раз я решил поделиться с ним проблемами.       Закончив пересказ, я опасливо приоткрыл зажмуренный глаз и заметил, что саннин что-то быстро пишет.        — Ты не зря обратился именно ко мне, — грустно ухмыльнулся Джи, — значит так…       Подсказки, что мне делать дальше, Джирайя не дал, зато объяснил варианты развития ситуации. И предупредил, что женщины, чаще всего, похожи на своих матерей не только внешне, но и по характеру.        — Главным фактором в этом «уравнении», — ткнул Джирайя в записи обратной стороной кисти, — является мать Акеми. Если она ею не занималась, то Акеми может не перенять ее характер. Если влияние матери полноценно, то беги оттуда, парень. Просто беги.        — Всё так плохо?        — Меркантильные бабы, — поморщился, — им от нас только материальные блага нужны: шмотки-тряпки, домик, денег побольше и чтоб дома тебя почаще не было.        — Э-э? Почему это «не было»?        — А как она тогда с любовником будет общаться, при тебе?        — Да ну вас! — сплюнул и смотался.       В описанный Джирайей сценарий не то, что не хотелось верить, я о таком даже думать не желал!       Акеми не такая… Наверное… Блин! Не знаю! Я уже ни в чем не уверен!       Разозлившись, снова пошел на полигон.        — А у Джирайи с Цунаде — не меркантильные отношения! Она ему от чистого сердца в табло прописывает. Любя, так сказать! Ну да, да! Бьет, значит - любит! Мазохист хренов!       Когда каменный столб ломался, я поднимал из земли новый, снова выбивая из колонны спрессованной почвы куски. Кулаки светились белой чакрой и едва слышно потрескивали от элемента молнии, который и находился в ее основе.       Все еще злой, хоть и вымотанный, я пошел на горячие источники расслабиться и посидеть в тишине, так как в онсенах было не принято громко говорить и докапываться до товарищей по луже.       Запах тухлых яиц, который шел от воды, без труда отфильтровывала печать в маске, я ее специально отрегулировал на игнорирование этой вони.       Казалось бы, просто надо взять и поговорить с Акеми, но что-то не давало. Может мне просто не хотелось решать эту проблему? Или я боялся узнать, что яблоко от яблони не далеко упало?       Зло дернув щекой, начал вслушиваться в окружающие меня голоса, чтобы не слышать свой внутренний, который раз за разом возвращался к проблеме.        — Газель, ты совсем дурная! — тихо рассмеялся девичий голос. — Мужчины обязаны нас, женщин, носить на руках и выполнять все наши прихоти по щелчку пальцев.        — Это не мужчины, а тряпки! Сами вы дурные, не называйте позывных!        — Оу, прекрасная Кумико* сердится на нас, просим нас простить, о великая!       Заинтересовавшись, я обернулся, чтобы удостовериться, что на мужской стороне нахожусь в гордом одиночестве. Пока девушки препирались, я подкрался к забору и не смог найти ни одной удобной щели.        — Разве что, — пробормотал одними губами, стаскивая повязку.       Шаринган, словно в замедленной съемке, запечатлел как девушка, вышедшая из бассейна распустила волосы. Спереди она держала маленькое полотенце, почти ничего не прикрывающее, а сзади, словно плащ, ее спину закрыли сине-фиолетовые волосы, достающие почти до середины бедра.       Обернувшись к подругам, она продемонстрировала татуировку АНБУ, багровеющую на плече, а затем откинула густую прядь волос с лица и взглянула в сторону забора, опасно сузив бирюзовые глаза.       Бесшумно шуганувшись в сторону душевых, перевел дыхание под ледяным душем.        — Слюни-то подбери, — выплюнул воду попавшую в рот, — с одной бы разобраться, а не вторую искать, гарем, блин, собирать.       Уже собравшись уходить, я замер у дверей, когда услышал голоса: — Ты представляешь, за нами какой-то Учиха наблюдал!        — Как ты узнала? Ты же сказала, что видела только глаз.        — Да, но этот извращенец шаринганом смотрел!       Отсмеявшись, одна из них сказала:       — Бедняга, — наиграно-сочувствующе, — теперь будет вспоминать о нас одинокими холодными ночами!       Похоже, про фотографическую память шарингана знают многие.       Примерив на себя хенге старого дедушки, медленно поковылял в сторону квартала Учих, хотя мой дом вообще не в той стороне находился. Лишь полностью удостоверившись в отсутствии слежки, поскакал домой.       Больше Джирайю не косплею, ну его нафиг!