И пусть Галактика горит огнем. Книга 4: Десять Воителей

13.10.300 ПЗЭ, Планета Найтфорт, система Ночная Твердыня Небо горело. И это было так чудесно… Весь небосвод был расписан фейерверками взрывающихся кораблей и ракет. И огненный дождь из обломков летел на их головы намного дальше, чем мог видеть человеческий глаз. Тех, кто прорывался сквозь огонь на низкой орбите, встречали атмосферные перехватчики, которые показывали Иным, что не только они считают таран оружием героев. Скорости, на которых велись бои, были запредельными, поэтому Черные Братья, садясь за штурвал, уже знали, что назад они не вернутся. И не просто же так Эурон перед самой атакой открыл все винные погреба в крепости. Так что теперь у некоторых из летунов этанола в крови было чуть ли не больше, чем гемоглобина. «Раз уж враг не чувствует страха, отобьем его и мы себе…» — Ты, что, Мечик Ночной, правда думала, что вот так возьмешь планету с наскока, да? Первые две попытки высадки десанта орудия ПКО и ПВО перемололи раньше, чем посадочные челноки и капсулы успели коснуться поверхности планеты. Тысячи подбитых десантных судов летели вниз и каждая из них еще раз доказывала, что не только Иные могут убивать живых безнаказанно. Крупнокалиберная артиллерия северян, «одолженая» Ночному Дозору на неопределенный срок, склоняла чашу весов на нужную сторону. Вот только то, что мертво, не может уже умереть — очевидно же. И из разбившихся кораблей выбирались сотни и тысячи мертвых воинов, чтобы выполнить единственный приказ своих кукловодов. Но встречали их гигантские траншеи от горизонта до горизонта, на которые защитники планеты угрохали тысячи часов адского труда. И не напрасно. Теперь эти места, забитые до отказа полевой артиллерией, превратились в одну сплошную бойню. Примерно каждые десять минут по основным плацдармам Врага работала сверхкрупнокалиберная артиллерия, предназначенная для уничтожения самых тяжелых крепостей — чего уж говорить о скопищах мертвечины. И еще не стоило забывать о минных полях, где в ослепительных вспышках плазмы испарялись десятками и сотнями бывшие обитатели Застенья, превращенные в мясные щиты Врага. Все шло как по накатанной. Те корыта одичалых, что не превращались в пыль под неумолимым огнем лазеров, плазмы и водородных боеголовок, валились на поверхность и тут же выпускали из себя десятки тысяч вихтов. И те в первые же секунды понимали, что угодили в пекло еще жарче, чем то, наверху. Даже если кому-то из них и удавалось добежать до основных стен укрепрайона, забраться на высоту в сто с лишним метров. А ведь у защитников, помимо артиллерии, были еще и заложенные в нужных местах фугасы. И огнесмеси самых разных видов. И лазганы. Сотни тысяч лазганов, которые не успевали остыть. Эурону было весело. Так весело, что он даже попытался начать насвистывать тем, что осталось от его легких, задорную песенку «Бейлон собрался на войну», сочиненную бардами о «подвигах» его покойного брата. «Если бы только у меня было столько же стволов на Пайке… Мы бы утонули в море крови Ланнистеров и Тиреллов!» Сейчас-то он прекрасно понимал, что тот дерзкий удар по Ланниспорту без какой-либо военной, дипломатической или экономической помощи извне, нельзя было назвать никак иначе, как дуростью высшей пробы. И первым шагом в могилу. — Ах, Тибальто… — сказал он старшему артиллеристу. — Я ведь рассказывал тебе, каким дураком был мой брат? Я не думаю, что у нас был хоть какой-то шанс на победу десять лет назад. Но если бы Бейлон сумел договориться хотя бы с Винтерфеллом… Мы могли бы рассчитывать на куда лучшие условия мира. Браавосиец, наблюдавший из командного пункта за гибелью очередного «пропавшего без вести» крейсера Ночного Дозора, который сегодня «внезапно» вернулся в бой уже на другой стороне, а теперь валился в атмосферу в виде дюжины крупных обломков, прокашлялся и ответил: — Возможно, так и было бы, планетарный командующий. Но согласились бы они отвлечь ресурсы от укрепления Стены в вашу пользу? И что бы мы чувствовали сейчас, если бы эти силы были потрачены тогда? Эурон не ответил. Лишь мрачно усмехнулся. — У тебя есть что-то между ушей и между ног… — и при этом он был каких-либо амбиций, не считая тотального истребления нежити, что делало его просто идеальным помощником. — Ладно. Как поживает наша магическая защита и «Зеленые человечки»? — Держатся. Нежить пока не лезет на них особо. Как будто… Не знаю, боятся что ли? Вот уж никогда не поверил бы, что внутренности вашего оруженосца, развешанные гирляндами на чардреве, так их напугают. Как бы ему ни хотелось поверить в то, что так оно и есть, Эурон десять лет назад оставил все надежды на подобную удачу. — Нет, Тибальто. Я понимаю, что знаю далеко не все о том, как идет эта битва, но какие бы кровавые и безжалостные приказы я ни давал… Ну не надо только взгляд отводить, знаю я, какая у меня репутация! Так вот, что бы я ни придумал, это не стоит и сотой доли тех кошмаров, на которые способны Иные. Они играют с нашими трупами, как с куклами, наши кости для них — все равно, что музыкальные инструменты. А то, что они вытворяют со знатными пленниками… Я бы привел несколько примеров, да только ты потом заснуть не сможешь. Нет, единственная причина, по которой они не пытаются прорвать нашу магическую защиту, заключается в том, что их боевые колдуны еще не успели высадиться. Пока они обходятся тем, что бросают на нас тысячи лоханок одичалых, доверху забитых мертвечиной… А самих Ходоков на планете почти нет. — Они хотят сначала прощупать нашу оборону, — впервые подал голос еще один человек, приближенный к командующему. И Эурону, честно говоря, хотелось, чтобы он вообще рта не раскрывал. Потому что у сира Малладора Локка не было ни чувства юмора, ни любви к неотъемлемым частям войны, которые сам он просто обожал. Вообще Эурон был уверен, что Мормонт навязал ему этого хмыря лишь затем, чтобы тот, в случае чего, выстрелил ему в затылок при первых признаках непокорности. Тот, конечно, не подавал пока вида, но… — Да, да, я уже понял. Меч Ночи, которая ими командует, готова потерять миллионы вихтов перед тем, как лезть на рожон самой. Видимо, подсрачник от Уэймара был знатный… И «брандеры», которые они массово наклепали после этого, очевидно, из той же оперы. Раньше Враг как-то пренебрегал ракетным оружием. Но, как оказалось, они отнюдь не сидели на месте сотни лет своего изгнания. — Итак, в течение нескольких часов нам придется отойти с первой линии обороны. И со второй, возможно, тоже. Они решат, что мы дрогнули, и навалятся всеми силами. И их ледяные демоны, возможно, решатся вступить в бой. О, хотел бы я видеть их рожи, когда их клинки столкнутся с нашей обсидиановой броней… И тут крепость накрыла черная тень — во всех смыслах. Оглушительный рев не давал им расслышать даже собственный голос. И Эурон бессильно стиснул зубы, когда понял, что это такое. — Да твою ж мать… Один из этих сраных кораблей-миров они, похоже, под дракононосец переделали! И судя по тому, что ни один луч, снаряд или ракета не мог даже задеть космическую тварь, не говоря уже о том, чтобы пробить ее броню, это был не едва вылупившийся дракончик, а старый боевой дракон. И управлял им явно не рядовой Ходок — не Меч Ночи, конечно, но кто-то близкий к ним. Понять это мог даже тот, кто был совершенно глух к голосам варпа. — Итак, братва… Мне кажется, что наши планы нуждаются… в небольших поправках. — Каких? — подозрительно прищурился Локк. — Да так… Ничего особенного, — равнодушно отмахнулся Эурон. — Для начала зальем окопы концентрированной кислотой и подорвем несколько нейтронных бомб…