Protect me in all worlds

Шум и гам. Топот детей, носящихся по коридорам школы. Рома весело ухмыльнулся. Ну и дела, что за кипишь. Конечно, он знал из-за чего такие толкучки и перекрикивания учителей с учениками. Стенд гордо светился надписью «ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА». Для старших классов решили устроить вечер танцев, чтобы расслабить им нервишки перед экзаменами. Бяша, слева от него, фыркнул. — Нихера себе-на. Чё за суматоха, ёпта? Ну праздник и праздник-на, делов-то? — бурят искренне был возмущен, напрягая шестерёнки, дабы понять — ну подумаешь, праздник, зачем так потеть. — А ты не завидуй, Бяха, — Ромка прыснул, уже готовый высказать колкость. — Не всем же, как ты, в девственниках до встречи с «той самой» ходить. Бяша уже было собрался ответить, но раздраженный вздох Антона быстро его успокоил. Рома и сам вытянулся по струнке. — Успокойтесь уже, ну что вы, как маленькие, — парень покачал головой, всем видом показывая, как ему эти кривляния поперек горла встали. Бяша с Ромой переглянулись. Что-то друг сегодня не в настроении. Пятифан аккуратно положил руку тому на плечо, привлекая к себе внимание. — Тох, случилось чего? — тут он заметил синяки под глазами у друга. — Всё пучком? — Да-да, — Антон махнул рукой, мол, ничего страшного, не беспокойтесь. — Просто не выспался. Пиздит, как дышит. — Ну ладно-на, — Бяша озорно заулыбался. — Может сёдня пошуркаем во время физики? А то эта карга старая мне уже тут засела! — и, подтверждая свои слова, поставил ладонь к горлу. — В натуре-на маразматичка какая-то! Рома устало, точно мать, покачал головой. Вместо него ответил Антон, весело ухмыляясь: — Бяш, сегодня физики нет. Бурят застыл. И тут же от его криков на них обернулась добрая половина школы. — Э?! В смысле нет-на? А что сегодня? Антон уже собирался ответить, как к ним подошла Смирнова, шагая аккуратно, словно по льду, и мягко улыбалась. Ну и гадюка. При подходе к классу Смирнова положила свою руку Антону на плечо, сладко улыбаясь. — Доброе утро, Петров, — она почти по-дружески обняла его, застенчиво улыбаясь. — Доброе, Кать, — Антон отзеркалил её улыбку. — Как ты? До школы спокойно дошла? Катя медленно, но верно покраснела. Рома нахмурился. — Ага, — она провела ноготком по плечу Петрова. — Я спросить хотела, может, получится у тебя и сегодня меня проводить? Антон улыбнулся. Так, как не улыбался никому. Рома почувствовал, как что-то сдавливает грудную клетку. — Конечно, Кать, без проблем. Только зайдём за Олей, идёт? — и получив смущённый кивок девушки, все трое прошли в класс, сохраняя мертвую тишину. Спустя пару секунд Бяша одобрительно засвистел. — Да ты кота за яйца не тянешь-на! — заметив, как уши друга покраснели, бурят рассмеялся. — Ай да, Тоха! Ай да, хорош! Ты что, получается, Катюху пригласишь? — явно намекая на завтрашнюю вечеринку, всё не унимался бурят. Антон так вообще словно язык проглотил, оглядываясь по сторонам, словно что-то могло ему помочь от любопытного друга. Взгляд зацепился за Пятифана, но тот лишь усмехнулся, явно не собираясь другу. Точнее, не тому другу. — Ну ты даёшь, Тошик, — покачал головой Рома, не упуская момента поиздеваться над другом. Лишь бы давящее чувство в груди исчезло. — Вот уж не думал, что ты и гадюка! Бяша звонко затрещал, как в детстве. — А чё эт не ожидал-на? Ромыч, ты видел ваще, как они друг дружке глазки строили, да потом за километр друг друга обходили! Ну любовнички-на! — Да идите вы, — покачал головой Петров, покраснев уже по шею. Бяша точно был готов подшучивать над Антоном ещё целый час, но тут пришел внезапный спаситель Петрова. Звонок на урок. После шестого урока, ненавистной химии, Бяша с Ромой смылись, по привычке предложив и Петрову, на что тот, ожидаемо, ответил отрицательно. Ну прям святой ребёнок, — нашептал голосок у Ромы в голове. — Ангел во плоти. — Будешь-на? — друг протянул ему сигарету, и Рома взглянул на него с взглядом «ты дурак или да?», принимая сигарету. — Слых, Ромыч, — Пятифан кивнул, показывая, что внимательно слушает. — А ты кого думаешь пригласить-на? Рома завис. — Чё? — Ну приглашать кого удумал-на? — Куда приглашать? Тут уже Бяша взглянул на него, как на придурка. — На вечеринку, куда ж ещё-на. — Что тут думать, — Рома затянулся, игнорируя любопытный взгляд бурята, который так и желал продолжения. — Тебя, конечно. Бяша фыркнул и, скривившись, закатил глаза. — Ну просто обхохочешься-на! А если серьёзно? Ромка дёрнул плечом: — Никого. На этом и порешили. Время прошло уж как-то слишком незаметно, и парни вздрогнули от звонка, который подарил школьникам свободу. Уже через пять минут все неслись к выходу, толкаясь и крича. Роме это было не интересно, он выискивал одного конкретного человека. И не сказать, что был особо рад, когда нашёл. Смирнова с Антоном. Рома фыркнул, и, не говоря другу не слова, двинулся к воротам, зная, что Бяша всё равно пойдет за ним. — Ром, ты чё-на? Тоха же там-на! Пятифан закатил глаза и через чур раздражённо отвесил другу подзатыльник. — Он с Катькой, дурень. Не будем его от подружки отвлекать, не по-пацански это. Бяша, пораскинув мозгами, решил, что это достойное оправдание и молча пошёл следом. Дом Ромы был дальше, чем бурята, поэтому, попрощавшись у калитки, разошлись. Чего стоило Роме максимально тихо, не дай Боже чтобы пьяная мать услышала, прокрасться в комнату. Сна не было ни в одном глазу, поэтому Рома, схватив у изголовья рамку, стал разглядывать рисунок. Подарок Тошика. Ромка как вчера помнит теплый летний день, когда команда Вольтрона под руководством самих себя направились на речку. Бяша, у которого передние зубы чудом выросли, строил песчаные замки и плескался прохладной водой. Ну и досталось ему тогда от Антона, который ещё не успел закалиться, да и был вечным мерзляком. А уже ближе к вечеру Антон заставил их сесть на самом берегу, взял листок с карандашом и начал творить шедевр. Бяша ныл, чтобы этот рисунок достался ему, но Рома бесстыдно выхватил его из рук Петрова, заявив, что безопаснее будет хранить в его доме. И Пятифан, донеся рисунок до дома, бережно сложил его в рамку, удивляясь маленьким деталям, которые смог передать Антон через листок бумаги. Антон… Отчего то хотелось с ним встретиться. Без лишних глаз и ушей, просто один на один. А Ромка не привык отказывать себе, потому подорвался, аккуратно поставив раму на место, и рванул в сторону дома Петровых. Когда он добежал, тут же бросил камень в антоновское окно, зная, что тот сейчас высунет свою белобрысую башку. Так и случилось. — Рома? — удивленный поздним визитом Петров стоил этих двадцати минут незапланированного бега. — Какого… Ты что тут делаешь? Ты время вообще видел? — Да не ссы ты! — Ромка задорно рассмеялся, но так, чтобы родители Антона не услышали. — Спускайся, давай, а то я себе жопу отморожу! Антон, явно не впечатленный такими уговорами, довольно красноречиво посмотрел на него, мысленно говоря, «тебе сказать, что ты придурок или сам поймёшь?», но, зная упрямый характер Ромки, покорно скрылся за навесками, уже спускаясь на улицу. — Вот так бы и сразу! Внезапно Рома почувствовал себя до смешного радостным, словно Антон сейчас не просто вышел на улицу в такую темень по его прихоти, а подарил ему портрет на холсте. — Боже, тебе не холодно? — Петров, который после минуты на улице выглядел как сосулька, казалось, замёрз ещё больше от вида спокойного Ромки. — Ну и дубак, Пятифан, ты как в одной олимпийке здесь торчишь? Рома пожал плечами. — Поживи здесь всю жизнь, поди привыкнешь. Антон усмехнулся и они тупо уставились друг на друга, точно кто-то объявил о гляделках. Рома почувствовал, как утреннее удушье исчезло, стоило ему вдоволь насладиться глазами друга. Порой казалось, что в глазах Петрова целый космос, столько всего было в этих глазах. И уверенность, и отвага, порой — Рома ненавидел эти моменты — даже слёзы, но чаще всего в этих глазах Рома видел счастье. Такое детское и отчаянное. Было страшно его разрушить, сломать. Никому и никогда Рома не признается, но смерти он боится меньше, чем придти в один день и не увидеть искры в глазах Антона. Такой необходимой для него. Смотря в глаза напротив, Пятифан всегда вспоминал, что ещё не конец. Всё ещё наладится, а то, что сейчас — так, временные трудности. В голове прозвучал твёрдый голос Антона:

«После черной полосы всегда следует белая»

Как же Роме хотелось в это верить. — Ну-у, — Антон, решивший разорвать эту неловкую тишину, спросил, явно намекая на маму Ромы. — Что-то случилось? — Нет, — Рома сам не заметил, как улыбнулся. Волнуется. — Хорошо, — Антон улыбнулся, уже мягко, и взгляд его говорил: не бойся, ты можешь сказать мне что угодно, Я поддержу тебя в любом случае. Как же, как же! — Рома дёрнулся от ехидного голоса Смирновой. — Антошенька, может, и святыня всех святынь, но попробуй только сказать ему о том, что ты к нему чувствуешь. — захотелось ударить воображаемую девушку. Пусть заткнется! Это неправда. Рома не такой. Он не педик! А Антон — его лучший друг. Ничего такого их не связывает. — Тогда почему тебе не отвратна одна мысль об этом? О том, что ты можешь быть с парнем? Или это… — Нет! Рома дёрнулся, точно от пощёчины. Делано приторный голос Кати продолжил. — …потому, что это Антон? Ну и мерзость! Бедный Тоша, мало того, что связался с компанией гопарей, так ещё и с педиком, который мечтает ему присунуть! — голос сделался ласковым. — Ты не бойся, Ромочка. Тошенька тебе ничего не сделает! Ни скажет ничего, не сделает, он просто… — Нет! — …забудет о тебе, Ромочка! — ..тифан? Ало, Пятифан! Рома! — парень дёрнулся от крика в ухо. — Ты чего застыл? — А? — Рома улыбнулся виновато. Такое бывало очень редко и только с Антоном. — Задумался, звиняй. Спрашивал чего? Петров, очевидно, не поверив в его ложь, кивнул. — Да. Узнать хотел, ты идёшь завтра на вечер танцев? Я бы хотел пойти с то… Рома оборвал мысль на корню. Фу, блять. Я не педик. О чем тут говорит, если себе не поверил даже он сам? — Нет, — Пятифан фыркнул. — Нахер надо. — Оу, — Антон заметно расстроился. — Просто Бяша идёт, вот я и подумал, что мы все вместе можем оторваться. Непонятно откуда, в Роме проснулось то душащее чувство. Хотелось задеть, съязвить, сделать больно. Стало страшно от собственных мыслей, но слова уже вырвались изо рта. — Так у тебя ж Катька есть, на кой тебе мы сдались? — Антон удивлённо посмотрел на него, не скрывая замешательства. — Чего? — Говорю, зачем тебе мы с Бяхой? Если уж совсем худо станет и кинет тебя деваха? Это было лишним. Стало понятно по мгновенно заледеневшим глазам друга, недовольным такими словами. Стало совестно. — Не знаю, что на тебя нашло, Рома, — Антон покачал головой. — Но если ты пришел сюда, чтобы сорваться на мне, а не поделиться проблемами, с которыми я мог бы помочь, то я пошёл. — и в подтверждение своих слов встал и пошёл в сторону двери. Рома подорвался с места. Идиот! — поругал он себя. — Прав Тоха, сам позвал — сам наехал! Пиздец. — Тох! — Петров развернулся к нему, всем своим видом показывая, что если не дождётся скорейших объяснений — свалит к чертям собачьим. — Ты извини, Я не со зла. Просто, — Рома знал, что если будет тянуть, друг точно развернется и уйдет. — мамка сегодня как с цепи сорвалась, — на удивление, ложь давалась легко. — Не знаю, почему решил сорваться на тебе. Ты… это, — рука, как всегда бывает в моменты стыда, потянулась к затылку. — Не держи зла. Случайно вышло. Клянусь. Против тебя с Катькой не имею ничего против. Антон всё так же смотрел, выжидая, и Рома выдал то, что точно заставило бы простить его: — Я пойду на вечер танцев. Не промахнулся. Петров тут же расцвел в улыбке, складывая руки на груди. — Я зайду за вами с Бяшей, от вас к школе ближе. В пять чтоб был как штык, понял? — Рома кивнул. — Понял. И Антон вернулся, сел рядом с Ромой на сугроб. — Как тетя Вероника? Точно, — подумал Рома. — Пиздеть ты, конечно, горазд, — ругался, обращаясь к себе. — а выкручиваться теперь как? — Ну, — тихий вздох. — Как всегда. Антону этого хватило. Он бы не стал допытываться, всегда терпеливо ждал, пока Бяша или Рома сами скажут, в чем дело. — А я, вот, нарисовал кое-что, — и тут, словно по волшебству, из-под куртки Антон достал папку. Ну и ну! — удивился Рома. — Видать, сразу готов был к такому! — Посмотреть хочешь? И ведь знал, гад, что Роме нравятся его рисунки до усрачки. — Хочу. Домой Рома пошел через час, который Антон посвятил полностью ему. И перед тем, как глаза сомкнулись, проскачила таки одна мысль: А не педик ли я?