Die Schweigereltern

      Ацуши не любит, когда Рюноске за него заступается. Кому-то, может, это и нравится, но Ацуши действительно не любит. Это неприятно. Разве имеет значение то, что он омега? (Ему не приходит, конечно, в голову, что для Рюноске имеет значение и то, что он болен.)       Разумеется, последнее, чего ожидает Ацуши, это ссора его альфы с собственным отцом. Что ужаснее всего, эта ссора происходит из-за него (почти из-за него).       Поэтому он не испытывает мук совести, когда чувствительно наступает пяткой на ногу Рюноске, вцепляясь в руку мужчины, и торопливо произносит, ненавязчиво втираясь между спорящими:       — Простите, пожалуйста. Не ругайтесь!       Чуя-сан кивает и выглядит остывшим. Ацуши уже вычислил, что он остывает также легко и быстро, как вспыхивает. Особенно во всём, что касается этой семьи. Ацуши пристыженно отводит взгляд, ещё раз извиняясь. К его удивлению, последний отголосок злости исчезает в старшем омеге, когда он сгребает сына сбоку за ворот рубашки (почти что за шкирку, на самом-то деле) и, притянув вплотную к себе, негромко, но вкрадчиво шипит:       — Ещё раз повысишь на меня голос, я тебя так огрею, задница отвалится, — Ацуши может поклясться, он видит, как Рюноске сглатывает. — То, что тебе через месяц девятнадцать, не отменяет того, что я твой отец, — добавляет Накахара, разжимая пальцы. — И ты! — взгляд синих глаз проходится по худой мордашке. — Как вы мне надоели, — ворчит мужчина. Приобнимает его за плечи, крепко целуя в висок. Ацуши смущённо вздыхает. Кажется, обошлось.