Сложная школа

      На уроки они в тот день не вернулись, а пошли домой вместо этого. Фёдор чувствовал, что Николай не мог просто продолжить учиться, как ни в чём не бывало, и Фёдор первый предложил уйти, когда прозвенел звонок на урок.       Сам он не был в столь разбитом состоянии. Фёдор был в порядке, насколько вообще мог быть в порядке человек его склада характера с его судьбой и возрастом. Хотя стоило признать, что от большинства других пятнадцатилетних подростков он отличался разительно сильно.       Фёдор был в относительном порядке уже давно по собственным ощущениям, но для него время никогда не имело смысла, то ускоряя, то замедляя свой ход. Наверное, только это и позволило ему сохранить остатки рассудка за годы ужасного обращения.       Сейчас он был спокоен, возможно, чересчур спокоен, но точно не терял способность испытывать эмоции, просто не выражал их так же ярко, как остальные. Фёдор ощутил укол в сердце, когда Николай, его лучший друг, его Коля развернулся и побежал прочь. Побежал от него.       Это было не совсем верно, ведь Николай бежал больше от себя, но в этом была вина Фёдора, и Фёдор был намерен всё исправить. Если кто и был всерьёз дорог ему, то только Николай. Такая мысль пронеслась у него в голове в тот момент.       О том же Осаму и мысли не возникло, хотя они довольно много общались. И Осаму был замечательным собеседником: умным, проницательным, начитанным, толерантным, обладал обаянием и тонким чувством юмора, во многом был похож на Фёдора, каким он стал. Но Дазай всё равно не был так важен, как Николай.       В отличие от Николая, Фёдор не потерял себя, а нашёл. Он много наблюдал за Николаем, и человек, с которым Фёдор жил в одной квартире, был просто невероятен. Возможно, Фёдор знал его лучше, чем сам Николай. Этого человека он мысленно называл не иначе как Колей, с ним о Николае речи не шло.       Коля вызывал у Фёдора исключительно тёплые чувства и желание позаботиться, помочь, защитить. Коля был просто подростком, который повидал слишком многое в этой жизни и бесконечно устал, но не сдавался. Коля спрятался за улыбками и шутками Николая. Коля боялся, что каждый мог причинить боль ему или Фёдору, последнее пугало его даже больше. Коля боялся, что не сможет ничего предпринять, что его руки окажутся связанными. Коля мечтал о свободе и любил птиц. Коля был верным и преданным, добрым и сильным, он был смелым и ответственным, слишком ответственным для своих лет.       Фёдор хотел показать Коле, что тот может больше не прятаться и быть свободным. Хотел помочь ему стать одним целым с Николаем, найдя контакт с самим собой, чтобы Коля был счастлив. И Фёдор хотел быть рядом с Колей, чтобы помочь ему со всем, с чем сможет.       А мог Фёдор многое.       Николай был прав, на самом деле. Фёдор был замешан в убийстве господина Куникиды, просто сделал это руками Дазая, зная, что Рампо не станет ничего говорить полиции или взрослым, да и вообще никому, кто не знает сам. А знали только Фёдор, Осаму и Чуя Накахара, в котором очевидно для Фёдора был заинтересован Дазай.       Причина была проста: Куникида-сан переборщил с количеством недопустимых субординацией фраз по отношению к Николаю.       Фёдор ненавидел каждую завуалированную насмешку над Николаем, каждое пропитанное сарказмом слово, относящееся к Коле, и пребывал в тихом бешенстве, когда самый строгий учитель чёртовой школы говорил, что поведение Николая в корне неправильно, что ученики не имеют никакого права так себя вести.       Этот жалкий учитель не знал, что на самом деле неправильно. Он не слышал всех отказов взрослых помочь им с Николаем, не видел, как сильно давила на Николая реальность, не знал, насколько обессиленным Николай мог приходить домой, не имел ни малейшего понятия, как, чудом держась на ногах, Коля совершал одну за другой попытки нормально поговорить с Фёдором и вернуть на место его рассудок!       Не то чтобы Фёдор считал поведение Николая в школе идеально подходящим ситуации, но определённо он верил, что Николай имел право на выливание огромного количества стресса таким способом, тем более, что для окружающих это было безвредно.       Поэтому, узнав, что Дазай и Накахара являются частью не совсем легальной организации, и убийства для них — редкое, но не вызывающее отторжения и непринятия дело, Фёдор совершенно не был разочарован, даже наоборот. Он поговорил с ребятами, уже помогавшими ему ранее — как никак, они с Николаем работали в компании отца Чуи, хотя и не были причастны ни к чему незаконному, — и попросил их ещё об одной услуге.       А сейчас Фёдор сидел на кровати рядом с Николаем. Они держали в руках по кружке чая, — на самом деле кипяток, в который они бросали по листику мяты, выращенной в стакане с землёй со школьного двора, — и Фёдор осторожно поглаживал Николая по спине. Тот всё ещё немного подрагивал. Как сильно его потрясло случившееся?       Фёдор отпил из своей кружки и прекратил гладить, просто приобнимая Николая. Внезапно Николай удивлённо посмотрел на Фёдора. Спустя полсекунды он понял причину.       Как давно у них в последний раз так много раз за день был тактильный контакт? Да, два раза, это, конечно, не ого-го, но для них это небывалое событие. Последнее объятие до сегодняшнего дня произошло примерно месяц назад, наверное? Фёдор не помнил.       Он тепло улыбнулся Николаю. Хотя нет, Коле, потому что на него смотрел Коля, а не притворный шутник Николай. Улыбка сразу стала шире против его воли.       — Федя? — его голос звучал так неуверенно, что Фёдор даже удивился. Что ж, он очень привык к Николаю.       — Да, — он постарался ответить спокойно, и в него получилось.       — Ты в порядке? — что? Фёдор чуть не нахмурился. С чего Коля спросил об этом? — После всех событий… А ещё я сначала убежал, а потом накричал на тебя, хотя ты был не виноват… — какой же он дурак! Фёдор ощутил себя настоящим дураком. Конечно, Коля всегда волновался о нём сильнее, чем о себе, а после случая, когда он стал свидетелем ужасного эпизода, где дядя бил Фёдора бутылкой, и вовсе не позволял себе вспомнить, что сам может быть не в порядке. Вчера Фёдору удалось сбить это, но, видимо, ненадолго.       — Всё хорошо, Коль. А ты? Как ты себя чувствуешь?       — Я? — интонация Коли была удивлённой. Неужели он вообще не думал о себе? Хотя чему Фёдор удивлялся, если это началось ещё три-четыре года назад? — Не знаю. То есть, я в порядке? — вопрос, что такое «в порядке», и как оно выглядит, остался невысказанным и повис в воздухе, сгущая атмосферу.       — Ты измотан или, может быть, радуешься, но всё ещё переживаешь, и именно это выпивает твои силы? — мягко подсказал Фёдор.       — А, да. Всё так, — Коля кивнул, и Фёдор позволил себе горько ухмыльнуться на миг.       Конечно, всё было так. Потому что Фёдор действительно умел читать людей, причём с детства. Он был проницателен, у него была развита интуиция, а наблюдательность и привычка систематизировать знания позволила научиться определять эмоции самых закрытых людей по едва заметным изменениям выражения лица.       Единственным человеком, кто был почти так же хорош в чтении — Осаму, но тот не чувствовал их, просто подмечал выражения, постепенно составляя систему. Сам Дазай был действительно почти мёртв внутри. У него было заболевание, и он по-настоящему не мог испытывать эмоций, при этом мастерски подделывал их на своём лице. Если бы Фёдор пользовался только системой, без интуиции, то ни за что бы не догадался, но его отличие от Осаму помогло ему разгадать того.       Впрочем, сейчас не Осаму занимал мысли Фёдора. Ими безраздельно владел Коля.       — Тогда, — Фёдор решил, что самое время вернуться к разговору, — что конкретно тебя радует? Предлагаю сосредоточиться на этом, — он знал, это отвлечёт Колю от переживаний.       Почему-то Коля отвёл взгляд. Кончики его ушей почти незаметно порозовели. Это было нечто новенькое. Фёдор заинтересованно смотрел на Колю, действительно желая узнать, что могло вызвать такую реакцию. Отчасти он догадывался, сам ведь думал об этом минуту назад, но разве это было чем-то смущающим? Сам Фёдор так не считал. Хотя его мир в целом во многом отличался от миров других людей.       — Ну… Я думаю, я рад, что ты обнимаешь меня. Это уже второй раз за день, и это полностью твоя инициатива, — Коля неуверенно улыбнулся. Насколько же красивой показалась Фёдору эта улыбка засчёт своей искренности!       — И как ты относишься к этому, если подробнее? — Фёдор опять-таки догадывался, ему рассказали об этом выражение лица Коли и его характер, известный Фёдору очень хорошо.       — Мне, — Коля прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям, — нравится. Всё правильно. Так спокойно, и я рад, что ты рядом, — а эта фраза была неожиданной для Фёдора, он едва ощутимо вздрогнул. — Это хорошо, мне хочется, чтобы так было, — тут Коля открыл глаза. — Я вообще имею какое-то право на то, чтобы хотеть чего-то в отношении других людей?       — Твои желания естественны, Коль, как я уже говорил. Ты можешь хотеть чего угодно в отношении кого угодно, твои мысли не нарушают их свободу. И если ты попросишь кого-то выполнить то, что ты хочешь, это тоже совершенно нормально. Человек сам решает, выполнить ему твою просьбу, или нет, но если ты промолчишь, он не узнает о том, что ты чего-то хочешь, — «…если этот человек не я», — хотелось добавить Фёдору. Он сдержался, потому что в настоящий момент не был уверен, что ему стоит это говорить.       Фёдор отставил кружку и обнял Колю обеими руками. Коля был холодным, как будто мёрз, не осознавая этого. Иногда так бывает, Фёдор знал по себе и читал в энциклопедии из школьной библиотеки, но всё равно испытывал некоторую тревогу. Он сам не так давно, если смотреть по календарю, выбрался из глубин метафорического Ада, и ему было страшно, что Коля мог тоже побывать в этом месте.       Фёдор ведь помнил, каково это — не чувствовать ничего, кроме страха, совсем не ощущать своё тело и ожидать от каждого взрослого человека, что он будет бить его и кричать. По каким-то причинам мозг не заблокировал эти воспоминания, хотя должен был, и Фёдор помнил каждое мгновение, когда он жил в Аду. Стоило только представить, как в этом состоянии оказывается его Коля… Нет уж, лучше было самому снова пройти этот путь!       Он сам не заметил, как в глазах появилась влага, а тело несколько раз непроизвольно вздрогнуло.       Коля обнимал его, успев куда-то деть свою кружку, и Фёдор чувствовал, как близко они находятся. Его правое ухо почти касалось колиного левого, и Фёдор мог отчётливо представить, как всё, что было с ним в период с пятого по первые месяцы седьмого классов, происходило с Колей. Страх захлестнул его.       — Федя? Федь? У тебя точно всё хорошо? — в голосе Коли сквозила тревога, и Фёдор заставил себя прекратить. Всё было отлично, и не время разводить тупую драму из-за каких-то дурацких мыслишек, не имевших под собой ни малейшего основания.       Просто, как оказалось, случившееся стало для него триггером. Фёдор надеялся, что не навсегда, хотя интуиция подсказывала, что зря надеялся.       Нельзя было сейчас показать Коле, что можно врать о своём состоянии, поэтому Фёдор понимал, что должен сказать правду. В конце концов, Коля ещё вчера утром считал, что всё плохо, так что он был готов, что какие-то следы прошлое оставило.       — Не совсем, — Фёдор немного отстранился, чтобы смотреть Коле в глаза. — Но ничего, что угрожало бы моей или твой безопасности, не случилось.       — Что это было? — Коля нахмурился. Он говорил на удивление уверенно. В этот момент его как будто наполнила сила, и только голос звучал мягко.       — Я напоролся на триггер и почти словил паническую атаку, — неохотно ответил Фёдор, поморщившись. Хорошо, что Коля не мог знать, как сильно он испугался, только представив глупую картинку. Как же было прекрасно, что Коля не умел читать людей!       — И что это вызвало? То есть, я знаю, что не совсем правильно спрашивать, потому что это может вызвать повтор реакции, но мне стоит знать. Тогда я мог бы помочь тебе справиться с этим. Триггеры — серьёзные штуки, вряд ли это единственный раз, когда ты столкнёшься с подобным, — он точно не умел читать людей? Фёдор почти усомнился в этом.       Хотя, скорее всего, он просто недооценил Колю. Коля никогда не был глупым, даже в худшие свои времена он проявлял находчивость, догадливость и изобретательность, с какими просто не мог не знать о Фёдоре совсем ничего, живя с ним под одной крышей. Так что опасения напрасны, Коля не знает обо всех эмоциях Фёдора, просто догадывается о некоторых из них.       — Да, ты прав. Я вдруг вспомнил все инциденты с их последствиями, — Фёдор произнёс эти последние слова с ударением, так что Коля сразу понял, что имелось в виду, и тихо ахнул, — и представил тебя на своём месте.       Они оба замолчали.       Этот день совершенно не походил на вчерашний. И на утро этого дня тоже. А последнее признание Фёдора в том, что являлось для него самым главным осознаваемым страхом, похоже, сыграло решающую роль.       Они абсолютно точно не могли вернуть себя, какими были, и пройти этот путь заново. Они уже были другими людьми, а время уже прошло. И их дружба тоже изменилась. <center>***<center/>       На следующее утро была суббота, и в школу идти было ненужно.       Фёдор проснулся, как обычно, раньше Коли, имеющего привычку в пять утра спать, и приподнялся на локтях, рассматривая его. У Коли было красивое лицо. Особенно, когда он не тревожился ни о чём и не хмурился, как сейчас.       Стоп. Хмурился?       И правда, лицо Коли было далеко не безмятежным. Фёдор осторожно коснулся пальцами запястья Коли, лежащего около подушки, и убедился, что тот спит. Ночной кошмар?       Фёдору это не нравилось. Он сразу заметил, что Коля молчал, ничем, кроме выражения лица, не выдавая происходящего. Как часто ему снились кошмары?       В памяти всплыло слабое и затуманенное воспоминание. Ещё в начале седьмого класса, когда Фёдор не ходил в школу и вообще мало на что был способен, не услышав команды «надо» или «ты должен», а ночевали они с Колей, где придётся, тому частенько снились кошмары. Он негромко кричал, просыпался в слезах, а Фёдор, просыпаясь, даже не проявлял попыток помочь, не чувствуя, что это необходимо.       Потом, когда они смогли начать снимать эту квартиру, Коля прекратил кричать. Фёдор думал, что кошмары прекратились тоже. Было ли это так? Или такая мысль — очередная его непоправимая оплошность?       Фёдор подвинулся ближе к Коле и начал осторожно гладить его, надеясь успокоить. По лицу спящего потекли слёзы. Он по-прежнему не издавал ни звука.       Тогда Фёдор аккуратно потряс Колю за плечо. Не помогло.       Вздохнув, он почти помолился, чтобы его действия не усугубили положение, развернул Колю к себе и обнял, начав тихонько шептать его имя и медленно покачиваться вперёд-назад, пользуясь тем, что они лежали на боку. Шёпот Коли раздался рядом неожиданно.       — Нет, не трогайте его! Хватит! — он говорил это очень, очень тихо, так, что, лежи Фёдор на несколько десятков сантиметров дальше, не услышал бы.       — Коля, — сказал он вполголоса, — Коль, всё хорошо. Я здесь, — вспомнился вчерашний разговор, — я рядом. Мы в безопасности, слышишь? Всё в порядке. То, что ты видишь, является не более, чем сном, — Фёдор ещё немного потряс Колю, и увидел, что веки того дёрнулись, распахнувшись через секунду.       Коля беззвучно всхлипнул и прижался к Фёдору, как будто не мог до конца поверить, что тот действительно находился рядом, что они оба были в порядке.       — Шшш, не переживай, — Фёдор говорил всё ещё тихо. На самом деле, он почти никогда не был до конца уверен в своей правоте, но всегда выглядел уверенным и спокойным для окружающих. Зная это, Фёдор пользовался этим. Ну, кроме некоторых исключений он выглядел так… Дышать стало труднее, и он напомнил уже себе самому, кто и где он сейчас, кто рядом с ним и кого рядом нет.       Коля успокоился окончательно, и Фёдор решил, что самое время спросить.       —Они ведь не прекращались, да? — оба понимали, что он имел в виду кошмары.       — Не прекращались, — Коля то ли кивнул, то ли мотнул головой. — Всегда один сюжет, одни люди. Я не знаю, какого чёрта это до сих пор имеет такую власть надо мной.       — Что это? — Фёдор не был уверен, что ему нужно знать ответ, но точно понимал, что хочет знать его. Ему хотелось бы навсегда стереть то, что заставляло его Колю страдать.       — Ты… — на грани слышимости Коля произнёс это, выдыхая. Фёдор вздрогнул. Он не ослышался? — Я каждый раз вижу, как Он бьёт тебя той разбитой бутылкой, Она кричит, а ты молчишь, пока по твоим рукам, спине и голове стекает кровь.       У Фёдора перехватило дыхание. Почему, ну почему Коля видел тот эпизод? Это был, конечно, не самый худший случай, ведь дядя бил умело, и, видя, что Коля смотрит, сделал то, что хотел. Создал страшную картинку для ребёнка, при этом не нанося настоящего вреда, чтобы удовольствие не закончилось слишком рано. Сам Фёдор почти забыл тот случай, помнил только, что его не устраивало что-то, но уже привычно не сопротивлялся.       А теперь оказалось, что Коля запомнил это и мучился. Каждую ночь. В ночных кошмарах.       Фёдор не считал, что это до конца правильно, но произнёс:       — Не думай об этом. Это в прошлом, и мне не было очень больно. Ерунда по сравнению с некоторыми другими днями, — он хотел ободряюще улыбнуться, но увидел, как исказилось от ужаса лицо Коли. Ох.       Только теперь Фёдор понял, что именно сказал, но было поздно. Эти слова возымели совершенно противоположный желаемому эффект.       — Что ты сейчас сказал? — Коля смотрел со знакомой паникой, которую маскировала нервная улыбка. — Нет, не повторяй, я услышал. То есть обычно, когда Они били тебя, это было хуже? — Фёдор видел явный страх и гнев, чистую ярость в глазах Коли. Ему даже стало бы страшно, не знай он, что она направлена не на него.       А вообще… Он испугался, поняв, что мог разозлить Колю. На самом деле мог, скорее всего. А как близок к этому он был позавчера! И что было бы, случись такое? Это была бы катастрофа. Крушение его личного мира.       Дело было разумеется не в том, что мог сделать Коля. Никакая боль давно не была страшна Фёдору, да и Коля, зная обо всём, ни за что не стал бы делать ему больно, даже злясь, но сама идея о том, что он мог причинить Коле боль и заставить его злиться, очень не нравилась.       А ведь позавчера он это и сделал…       Фёдор поразился тому, что он мог оставаться спокойным, поступая так с Колей. Обнажая перед ним его тайны и страхи, а потом продолжая вести себя подобным образом. Это была совсем не его манера поведения.       Фёдор заигрался в дружбу с Осаму Дазаем, который легко использовал умения против людей. Фёдор применил свои навыки делать больно на самом дорогом для него человеке, который не давал к этому ни одного повода.       Фёдор ненавидел себя за это.       — Ау, Федя, — Коля обеспокоенно окликнул Фёдора, и он вернулся к реальности.       — А?       — Когда Они били тебя обычно, это было хуже, чем то, что я увидел?       — Это было больнее и приносило больше вреда. Но крови было меньше. Для тебя дядя устроил представление, чтобы напугать и отвадить дружить со мной, — «Отвадить дружить со мной, потому что один я бы сломался быстрее», — едва не закончил Фёдор. — Но не волнуйся, пожалуйста. Дядя в прошлом, как и твои родственники.       Коля поморщился.       — Как ты так спокойно зовёшь этого человека дядей?       Фёдор пожал плечами. Внезапно он обратил внимание на то, что они до сих пор лежали, обнимая друг друга, и неловко улыбнулся. Поняв, о чём он подумал, Коля усмехнулся.       — Прости, — сказал он.       Фёдор приподнял брови.       — За что ты извиняешься?       — Ну, мы в последнее время много обнимаемся и подолгу, раньше так не делали.       — Я не говорил, что не испытываю от этого наслаждение, — теперь Фёдор правда улыбнулся.       Ему действительно нравилось обнимать Колю. Фёдор, внимательно наблюдая за реакцией, чтобы прекратить воздействие по первому сигналу, запустил руки в длинные блондинистые волосы Коли и начал перебирать их пальцами. Было очень приятно. Волосы у Коли были мягкими, а Фёдору в целом нравились мягкие текстуры, потому что знакомство с твёрдыми и шершавыми у него не задалось.       Коля только прикрыл глаза от удовольствия. Ему нравилось. И Фёдор расслабленно выдохнул.       — Я просто не знаю, как иначе, — ответил он на недавний вопрос.       — По имени? — предположил Коля.       Ах, милый, наивный Коля. Если бы было имя, которого достоин этот человек! Ведь указанное в паспорте «Генри» ничуть не подходило его дяде. Фёдор знал, интуитивно чувствовал, что Ему вообще нет имени на земле, ни в одном из языков.       — Нет, я не знаю его имени, — Фёдор покачал головой.       — Не верю! — улыбнулся вдруг Коля. — Ты ненавидишь не знать, и уж имена своих родственников точно выведал до того, как увидел их, я прав?       — Прав. Но им не подходят их имена, — пояснил Фёдор.       Почему-то ему совершенно не было неприятно из-за разговора на эту тему. Страха тоже не было. Да и откуда ему взяться, когда сам Фёдор точно был в порядке, а Коля лежал рядом, ластясь к его рукам, как кошка с их улицы в России, которую потом забросала камнями злая малышня? Это утро переходило из фазы отвратительного во вполне неплохое.       Коля молчал. Фёдор тоже. Им было хорошо молчать, сейчас в голову наконец-то не лезли мрачные мысли. Вот бы так было вечность, потому что это конкретное мгновение было неимоверно прекрасным, и так не хотелось с ним расставаться, что они не смели нарушать тишину, даже шевелиться лишний раз не желая.       Жаль, что это было не навсегда.       Им ещё предстояло встретиться лицом к лицу со своими страхами, испытать на себе воздействие триггеров и узнать, что такое настоящая паническая атака. И всё это на фоне не останавливающейся ради них рутины, неожиданностей, неприятностей, школы и работы, шокирующих открытий, а главное, их ждало впереди много-много разговоров.       И не только между собой.       И не только их.