Watercolor heart.

«Мы попросили его подождать пару дней до окончательного решения, поэтому и позвали тебя.» Они надеялись на то, что мне не все равно? Или знали об этом? «Удалось узнать место, куда он направляется. » Он решил уйти, как когда-то я? Просто решил поиздеваться. Так ведь? Он бы не бросил меня..это же тот маленький Кейа, который боялся светлячков, потому что первый раз в жизни увидел их только в Монде..тот трусливый мальчик, что прилип после первой же встречи и с тех пор прикрывал спину. Это же тот, кем я так дорожу. Он просто не может. «Довольно далеко и думаю, что надолго.» Фраза засела в голове, повторяясь снова и снова. Сначала голосом Джинн, а затем Кейи. Всплывал образ родных длинных синих волос и бездонных глаз, которые безэмоционально смотрели на меня и прожигали насквозь холодом. Будто это было наяву. Хождение по кругу возле двери в отдельную палату не могли не заметить служащие храма, что работали там, и солдаты, что только вышли с лечения. Два часа. Столько прошло с тех пор, как Диллюк принес Кейю к Барбаре и будучи выгнанным за лишний шум и панику за дверь, стал наматывать круги. Никто так и не спросил что магнат делает у двери, но ясно было одно — в Мондштате из всех есть лишь Альберих, из-за которого он стал бы так суетиться. Долгие часы работы Барбары наконец закончились и молодая девушка вышла из палаты, а за ней несколько служительниц-помощниц с красными полотенцами и водой. На лице девушки выступали маленькие капли пота, а под глазами красовались тень недосыпа. «Выдернул среди ночи, ещё и такой серьезный случай. Обязательно поблагодарю должным образом.» Тяжело было что-то сказать. С чего стоило начать? В голове столько вопросов... Тогда Барбара взяла инициативу. —Осколки зашли очень глубоко.—высокий и нежный голосок не сходился с тем, какую информацию Диллюк слышал.—Некоторые были слишком близко к венам. Мы успели вытащить их и поэтому всё не так серьезно.— начав перебирать полотенце в руках, стирая кровь, Барбара старалась сдержать подступивший комок, делая голос непривычно грубее.— Возможно частичная потеря памяти из-за сотрясения. А также лёгкое повреждение связок горла, из-за чего будет проблематично есть. Пока он не придет в себя, точное состояние внутренних органов я не смогу вам сказать.—сделав глубокий вздох, она наконец закончила доклад.— Не знаю кто был в силах сделать это с Капитаном...но Кейа обязательно поправится. Я сделаю все ради этого. Руки сжались в кулак. Резким шагом Диллюк направился к двери, но тут же ему преградила путь ладонь девушки. —Не будите. Ему нужен покой.—голова была опущена, губы сжаты в тонкую полоску. Ей тоже было тяжело. Как целительнице, так и другу. —Благодарю за труд. Я просто посижу рядом.—в ответ последовал короткий кивок, после которого ладонь опустилась и Рандвигар прошел в палату. Дверь за ним тихо закрылась, окутывая комнату в темноту, которую нарушал слабый огонь свечи на столе. Свет колебался из-за лёгкого ветерка от двери, создавая на стенах тени Диллюка, кривые, длинные, уродливые. Где-то из-за окна было слышно тихое пение птиц, что не спешили просыпаться и в итоге замолкли. Внимание магната привлекло солнце, что стало наконец подниматься из-за горизонта. Совсем скоро теплые лучи будут освещать каждую улицу города, пока Кейа будет в глубоком сне. Повернувшись к койке, неожиданно для самого себя, вздрогнул. Руки расслабились, а ладонь потянулась к ледяному лбу, на котором проступили капли пота. —Жар? Но он ледяной. Пройдясь ладонью по лицу, он не ощутил ничего нового и стал панически трогать другие участки тела: руки, лодыжки. Итог был один—Кейа был весь ледяной. «Наверное так проходит жар у всех владельцев Крио стихии?» Пальцы потянулись к вискам, привычно массируя их. «Барбара или Лиза? Кто знает больше?» —Люк..—Рандвигар тут же повернулся лицом к койке, взглядываясь в темноту. Глаза не хотели привыкать, поэтому разглядеть что-либо было довольно тяжело. Схватив подставку со свечкой, Диллюк подвинул ту к лицу Кейи, но на удивление не увидел знакомого взгляда синих глаз. Альберих все ещё спал и, по всей видимости, ему что-то снилось. Отодвинув свечу, пока с той не начал капать воск, Диллюк присел на край кровати, прислушиваясь к тяжёлому прерывистому дыханию. «Должно быть, ему сейчас больно.» —Не..-речь была прирывистой и Диллюку пришлось наклониться к чужим губам, -снова. Не бросай. В голову ударили воспоминания из минувшей ночи. Кейа говорил что-то об этом. Но Диллюк не думал, что капитан всерьез. Проще было бы поверить в то, что он решил бросить пить совсем, чем в то, что после выкинутых словах о ненависти, Кейа все же скучал. А ведь Диллюк ушел в путешествие на очень долгое время, успев позабыть некоторые черты лица Альбериха. Успев забыть и о брошенных словах и о том, почему так сильно вспылил. За этим пришли мысли о вине перед капитаном, что возможно никогда нельзя будет загладить. Она гложила его день и ночь, сжирая изнутри. И когда он наконец приехал в родной город и увидел Кейю..понял, что от того друга детства ничего не осталось. Тогда и вспылил. И вовсе не потому что ненавидел Кейю. Магнат лишь пытался понять что он упустил и как дошло до такого. До лживой улыбки, бессонных ночей и безразличия к миру и себе. Высказав все, кроме важного: словах о том, как он переживает за него, что Кейа все ещё дорог ему. Диллюк лишь быстро удалился, позже поняв, что он сделал. Но было поздно и недопонимание начало пробираться корнями глубже в их отношения. Тогда Магнат и подумал, что было бы проще просто находиться рядом, уберегая от врагов, чем пытаться вернуть все как было. Пока он не понял, что самый большой враг Кейи, сам капитан. А Диллюк лишь свидетель продолжительного преступления капитана к самому себе. Возможно это и подтолкнуло его все же поговорить. Тогда он спешил домой, как никогда за последние годы. Надел самое приличное из того, что было под рукой и не желая заставлять ждать, спустился. В итоге ночь закончилась совсем не тем, что он ожидал, пока бежал из кабинета в гостиную. *** Если бы можно было выражаться, Кейа давно бы описал пробуждение как «ёбанное, блять, утро.» Встречал бы так его каждый день и совсем не жалел о своих словах. Когда он в последний раз высыпался, просыпался без боли в теле или из-за потери ориентира и осознания пространства, а засыпал без панических атак и галлюцинаций? Скрипнув зубами, Кейа согнул руку в локтях, пытаясь привстать, пока не понял насколько это было безрассудно и бесполезно. Тело ломило и не хотело слушать хозяина, поэтому он сдался и принял спокойное горизонтальное положение. Перед глазами все было размыто, но это не помешало ему узнать знакомый цвет потолка и окружающих его стен. «Надеюсь, я никому не навредил, пока дополз сюда.» Сощурившись пару раз, он начал медленно осознавать, что пелена не собиралась сходить и взгляд все так же был затуманен. Тогда паника медленно начала набирать обороты и он сделал рывок, пытаясь снова сесть, но по телу тут же пронеслась молния боли, что сковала тело и Кейа снова упал на кровать. Тогда он почувствовал чью-то нежную ладонь на своей, но когда оглянулся, не смог в пятнах разглядеть знакомые черты. —Это Джинн. Всё хорошо.—ладонь начала поглаживать ледяную ладонь Кейи. Почему она здесь? Как долго? И как она так спокойно сидит рядом? Сейчас он весь в бинтах и девушке совсем не брезгливо? Это ведь действительно мерзко. —Джинн, я..-но слова совсем не шли. Тогда тёплая ладонь переместилась к глазам, аккуратно накрывая и заставляя закрыть его. —Всё хорошо, ты в безопасности. И совсем скоро встанешь на ноги, будешь видеть мир как прежде.—тихий, чуть дрожащий голос, такой родной и звучит совсем нежно. —Как долго я здесь? —Ты спал двое суток, Кейа. Мы все переживали. — Альберих сглотрул. —Кто это—«мы»?—боялся узнать ответ. Боялся услышать его имя. —Барбара, Лиза, Я и Диллюк. Другие не вкурсе, мы старались сделать так, чтобы информация не проскочила туда, куда не следует.—Кейа услышал тихий короткий вздох.—Отдыхай. Я попрошу принести что-нибудь покушать. Так долго спал. Даже не верится, что что-то могло настолько сильно пошатнуть его. Пока мысли уходили куда-то далеко, дверь открылась, а вместе с ней в комнату прошел приятный запах крем-супа из овощей. —Кто здесь? Джинн, Барбара? Кто-то из служащих?—звучало жалко. Раньше он мог видеть хотя бы одним глазом, сейчас же он стал абсолютно беззащитным. А вдруг убийца проник? Альберих ничего не поймет даже, а его уже ранят, если не убьют.