Watercolor heart.

Тело ломило от боли. Руки не хотели слушаться, а любые попытки привстать сходили на нет. Сердце так сильно сжималось, пытаясь показать глупому владельцу, что оно ещё живое, ещё бьётся и не все потеряно, но лишь причиняло ему боль. Кейа не любит игнорировать, но сейчас он не может даже пошевелиться. Проклятье дождалось своего момента и начало интенсивно поглощать владельца, не оставляя на его теле ни одного участка без льда. Казалось будто он пробирается под самую кожу, желая вцепиться как можно сильнее. Пальцы потянулись к ноге, где оказался участок без одежды. Совсем маленький, но достаточный, чтобы был доступ к коже. Тонкая корка льда отдавала холодом, а любые попытки прикоснуться заканчивались тем, что пальцы примерзали ко льду. Тогда он почувствовал теплую жидкость, стекающую по ноге. Пальцы подобрали выступающие капли. Это был не пот, а кровь. Руки предательски задрожали. Альберих начал истерически смеяться. Это взрыв стихии. Не́когда его сила и вправду обратитась против него. Те прозрачные острые льдины, что создавали щит своему владельцу, акатуя врагов, теперь ранит владельца. Та боль, что он причинял другим, теперь поглощает его тело, усиленная, кажется, в сотни раз. Капитан стих. Сощурившись, он слабо ухмыльнулся. Как жалко и омерзительно со стороны он сейчас выглядит. Кто бы мог поверить, что Капитан Орда Фавониус докатится до того, что его собственные силы пошли против него, связавшись с проклятьем. Прикусив губу от безысходности, он уверенней потянулся к голому участку кожи и схватился за выступающий из его тела кусок льда. Схватившись за него, болезненно простонал. Пальцы противно липли ко льду, края резали пальцы и кровь начала превращаться в одну небольшую лужу. Сжимая челюсти до хруста, пытаясь спастись от ощущений, он сильнее вцепился в лёд. Те пальцы, что не прилипали ко льду, противно скользили из-за крови, пачкаясь лишь сильнее. Попытки свелись к тому, что Кейа откинул руку в сторону, пытаясь не прокусить губы, которые болезненно сжимал. Рука дрожала. —Кейа? Знакомый голос пробирал до костей. Резко повернув голову вбок, он никого не заметил. С другой стороны тоже никого не было. —Кейа. Снова голос. Кажется, он стал куда ближе. Но откуда здесь взяться Диллюку? Не мог же он пойти за ним. Зачем ему это? —Мерзость.-прошептал куда-то в пустоту. Самому себе. —Кейа. —Мерзость, мерзость, мерзость! Не произноси мое имя!-голос становился громче, превращаясь в крик. Он не хотел видеть его. Не мог. —Кейа...ты ведь ждал этого.-грудь истошно быстро поднималась и опускалась. Кислорода резко стало не хватать. —Ч-что..-голос дрожал сильнее, чем хотелось бы. Тяжело сдерживаться, когда тебя окутывает в холодные объятия проклятье. —Я видел твой взгляд. Ты всегда хотел, что бы я назвал тебя так, Кейа. -последовала пауза.- Твои чувства мне тоже видны. —Что за чушь! Между нами давно ничего нет. —Ты действительно ужасен, братец. Врать окружающим и самому себе уже вошло в привычку. —О чем ты? Я говорю правду.-брови поднялись, а губы сжались в тонкую полоску. Казалось, тот видел его насквозь. Тень начала приобретать знакомые очертания, кажется настолько родными, будто часть его самого. Оно начало медленно приближаться и тогда Альберих заметил отвращение и злобу на лице, как в тот злополучный день. —Диллюк...?—та же самая интонация, что и перед боем. Когда его названый брат, друг, чуть не пронзил его мечом. Тень нависала прямо над ним. Кейа смотрел на нее снизу вверх с диким ужасом. Тело будто было приковано к земле. Как бы он не пытался отползти, все, будто в кошмаре, действовало против него. Испугавшись, Альберих сощурился. Удар ногой в грубых ботинках прошёлся по льду в руке, заставляя его пробираться глубже. Кровь полилась ещё сильнее, вызывая головокружение. Кейа истошно закричал. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Второй удар последовал за ним же, оказавшись только сильнее. —Прошу... Больно...больно...больно...больно...! Затем они стали приходить по ребрам, суставам, ломая их. По щекам начали проходиться струи слез, превращаясь в лед, пока он не покрыл всё лицо. Ужас и гримаса боли не покидали лицо капитана. Крик разносился по всему лесу, так же внезапно исчезнув. —Мне тоже сейчас больно... Кейа лежал в луже собственной крови, не издавая ни звука, не моля прекратить. Уставшие глаза прикрылись, искусанные губы блестели в ночи. Тишина поглотила лес. Кажется, даже дыхание прекратилось. Куски льда начали противно скрежетать, входя глубже в безмолвную плоть, что могла лишь мелко дрожать, а они продолжали шипеть, пока и вовсе не затихли. Кошмар. Неужели он закончился? *** Диллюк. —Господин Кейа...он так быстро убежал.-я перевел взгляд с разбитой кружки на обеспокоенную Аделинду. Своими тонкими пальцами она сжимала плотную ткань, которой, видимо, собиралась воспользоваться чтобы помочь Кейе. Непроизвольно челюсть сжалась и я стал отчего-то напряжённым. Что могло значить поведение Альбериха? Признаться честно, Диллюк долгое время тайком наблюдал за Кейей. Началось это с возвращения из путешествия, когда он понял, что достаточно остыл, но не был готов идти на примирение. Быть рядом-то единственное, что он мог дать Кейе. Но с каждым днём он убеждался в том, что молча смотреть на преступления Кейи-то, как он жестоко убивает самого себя, по сути, соучастие в нём. С каждым днём было все тяжелее сдержаться, чтобы не прижать этого идиота к стене и не наорать. Сказать, что так нельзя: то, как он относится к себе, своему телу—жестоко, несправедливо. Он не заслужил такого отношения к себе. Он гораздо лучше того, что из себя делает. Но не мог. Каждый раз он возвращался к той ночи, когда собственными губами сказал, что ненавидит капитана и больше они друг другу никто. В какой-то момент его ночные рейды стали учащаться: работы было мало, бессонница не отпускала. Тогда он и услышал первые слухи о трудоголике Капитане Альберихе, и самолично наблюдал как тот разбирал задания своего ранга один за другим. Тот смог отвлечься? Но правда была куда ужаснее и омерзительнее. Тогда от Джин пришло письмо. Утро предвещало быть довольно скучным: Диллюк выспался, дел до вечера не должно было быть, поэтому он думал заняться чтением книги, которую отложил на прошлой неделе. Тогда его мысли и прервал тихий, но уверенный стук в дверь. Аделинда передала письмо и тихо ушла заниматься делами. Вскрыв письмо, первое, что он заметил, его объем. Дружеское обычно заполняло почти весь лист, по делу же умещался в пару строк. Но сегодня оно было выгравировано хоть и все так же красиво, но будто дрожащими руками. «Новое перо оказалось ненадежным?» Глаза прошлись по первым строчкам. «Доброе утро, мой старый друг. Прошу прощения за то, что не смогла лично тебя посетить и имею наглость пригласить тебя на чашку чая..» Начало было вполне привычным. «Утонув в своих делах я совсем забыла о себе. Лиза посоветовала собраться как в старые времена. Мне понравилась эта затея, однако кое-что все же будет не как прежде. Нас будет всего двое.» Тогда сердце пропустило удар. Джин, Диллюк и Кейа—друзья детства. Если они встречались, чтобы провести вместе время, то только втроём. Ни больше, ни меньше. Конечно он был озадачен желанием Джин. Та знала об их непростых отношениях с Кейей и не пыталась в них влезть, пока Рандвигр сам не спрашивал то, что его интересовало. Теперь же она прямо хотела встретиться с ним...но почему без Кейи? Неужели с ним что-то случилось? Он капитан Кавалерии, он его семья, просто не имеет право настолько пораниться, что бы не смог ходить. «Не тороплю тебя. Надеюсь ты сможешь освободить для старого друга пару часов через два дня. Магистр и старый друг, Джин.» Сегодня конец рабочей недели и все приходят с отчетами, что ещё не успели сдать. Работы, должно быть, у нее как всегда будет на все выходные. И все же она пригласила не просто на быструю встречу по делу. Аккуратно сложив письмо, он открыл ящик и положил его к другим таким же. «У меня определенно найдется время.» Тогда Магнат не мог и представить, что именно Джин собиралась обсудить. Несмотря на накаляющуюся обстановку, Диллюк спокойно поприветствовал девушек и прошел к столу. Лиза тут же заполнила его кружку чаем. С лёгких тем о бытовых моментах, Джин начала медленно переходить к работе, а затем почти сразу перешла к Кейе. —Нам кажется, что у Кейи проблемы. Тогда он чуть не выронил сладость из рук, удивившись куда сильнее, чем хотелось бы. —Кто «мы» и с чего вы это взяли? —Лиза первой выставила свое предположение. Я же поддержала, потому что это единственное, что могло прийти в голову после того, как капитан впервые за долгие пять лет решил взять отпуск. -Диллюк вздохнул. —С орденом его любимое дело-выпивка, стала куда реже. Потому отпуск и не удивителен. -это было неуместно. Одного взгляда Лизы хватило. —Он не алкоголик, а ценитель. Никогда не напивался до беспамятства.—Лиза была права. Тот любил дурачиться после выпивки: знал, что вокруг все спишут на алкоголь и поэтому ему можно чуть больше, чем обычно. Но никак не был алкоголиком и тем более не ставил выпивку выше работы. —И что же заставило вас беспокоиться? Отпуск есть отпуск.-вышло слишком безэмоционально? Но ему ведь не плевать..черт. Почему ему так тяжело показывать то, что внутри него, когда это необходимо? Он ведь чертовски переживает, что сейчас услышит новость, которую нельзя изменить. —Сначала он отдал нам документ, который нельзя подтвердить. С одной стороны было заявление на отпуск, с другой же-на увольнение.—тогда же сердце и пропустило очередной болезненный удар.—А вместе с ним разрешение на пропуск путешествинника. Он хотел не просто отдохнуть, отправившись в путешествие. Он хотел бросить Орден, город, друзей, Диллюка. Чай в кружке стал более расплывчатым, дыхание стало более тяжёлым и чуть ускорилось. Голова болезненно гудела. Очнулся из воспоминаний Диллюк только когда ветки кустов стали больно царапать кожу во время бега. Когда он успел оказаться в лесу? Только перед воспоминаниями он стоял с Аделиндой в прихожей. И куда он бежит? Чьи следы и капли крови панически выслеживает? «И будьте аккуратны. Кажется по пути сюда я видел одинокого хиличурла.» Тогда Диллюк думал, что Кейа намекнул на него. Он ведь правда пробежал вперёд, чтобы встретить Кейю. Но вдруг на ночном патруле он правда упустил какого-то врага и Кейа действительно предупредил того. Дыхание стало более прерывистым и бежать стало тяжелее. Тогда же следы стали учащенными, будто тот прогуливался небольшими шагами. Кровь его также не волновала. Диллюк заметил пятно на затылке Кейи, когда тот ушел из поместья. И до этого видел как ему неосторожно перепало дубинкой, но разве та могла так сильно ранить его? Или могла. Если до этого ему уже прилетело по тому же месту. Диллюк не мог не заметить как его ночную работу забирал капитан. И видел некоторые его бои. Сначала он думал какой же Кейа бестолковый, раз вышел на бой простывшим или, должно быть, пьяным. Но он был здоров и в своем уме. «Архонты...этот придурок действительно специально.» Раздвинув последние кусты, он заметил тень на земле. Стало темно и очертания более расплывчаты. Но этот силуэт он не мог ни с кем перепутать. —Кейа. Он стал подходить ближе. Опустившись на корточки, задержал дыхание. Кровавое месиво-это могло бы описать максимально точно то, что только что увидел Диллюк. Рука непроизвольно потянулась к выпирающим осколкам льда из чужого тела. Они, будто почувствовав жар от рук, стали глубже входить в тело. Рандвигара начало бросать в дрожь. Впервые его настолько ужаснула подобная картина. Осколки все шипели, пробираясь глубже, на что тело стало дрожать. Кейа жив. Потянувшись к осколкам, Диллюк начал хвататься за них, пытаясь достать. Истерика пробивала тело: те не хотели таять под жаром Рандвигара, а пальцы предательски скользили из-за чужой крови. Беспомощность. Мерзкое чувство, которое он не надеялся почувствовать более никогда со смерти отца. Чувство, что поглощает его прямо сейчас.