Watercolor heart.

Я помню как впервые убил невинное существо. Мне было всего пять я и ещё не мог самостоятельно в полной мере осознавать что такое зло и что такое добро; как ценна жизнь и за какие поступки последует наказание, как определяют какая мера у нее? *** Я был не особо разговорчив, часто пугался резких движений и громких звуков, иногда даже людей. Но несмотря на то, что многие посчитали бы меня диким, Диллюк и Крепус принимали меня, пытаясь сблизиться. Мне было жутко стыдно за то, что им приходится меня держать у себя дома, кормить, одевать и за мягкую кровать со свежим бельем. Мне было страшно за то, что в один момент они узнают правду: я здесь не просто так. И хотя я сам не понимал своего предназначения я боялся, что узнай они быстрее меня, отвернуться и я лишусь того, что начал преобретать только потеряв: дом, семью. В такой тонкий переломный момент, когда мостик только начал выстраиваться и быть более уверенным, я нашел то, что сблизило нас куда больше, чем я хотел. Наша маленькая семейная тайна. Я помню как за вечерним столом зашла речь про мою повязку. Диллюк так неожиданно и настойчиво хотел снять её и увидеть что же скрывается под ней, что будучи молодым и активным парнем, что не боялся своих эмоций, начал бушевать, громко обсуждая это. Крепус недовольно смотрел на каприз своего старшего сына, но не думал предпринимать ничего больше, чем тихое молчание. Казалось, его вообще не интересовало то, что так громко происходило прямо перед ним. Это было тяжело. С одной стороны—если это единственное, что от него хотят, то почему бы не показать? С другой… они совершенно точно не готовы видеть то, что под повязкой. Диллюк не готов. Он такой милый, активный, что тяжело представить как на его лице расползается гримаса ужаса, а затем гнева. Сложно представить как тот будет метать все вокруг, кричать слова ненависти и собирать те мелкие остатки вещей, что Крепус безвозмездно подарил Кейе. Сложно представить, но он это сделал. Кейа не мог выдержать. Голова начала раскалываться, а перед глазами нарастала пелена, слезы наворачивались совсем неосознанно и так же резко он выбежал из дома, чуть не сбив горничную с ног. Он хотел попросить прощения, но не мог обернуться. Не мог ничего выдавить из себя, не мог не заплакать. Голова гудела, в ушах звенело, а перед глазами расплывались темные ветви виноградников, через которые он бежал. Ничего не видя, он прошёлся по кустам, что больно царапали лицо и руки, которые не были скрыты одеждой. За всем этим боль не ощущалась—лишь желание скрыться. Найдя дальний тихий уголок, Кейа устало рухнул на землю. В груди больно щемило, а каждый вздох сопровождался скулежем, царапины и мелкие синяки от веток пульсировали, а ноги будто были прибиты к земле—отказывались двигаться, плечи дрожали и было непонятно: то ли от холода, то ли от накатывающей истерики. Услышав недалеко обеспокоенный голос Аделинды, тихий, но низкий голос Крепуса и встревоженный Диллюка, тот инстинктивно зажал рот, будто бы прячась от чудовищ, что его преследуют. Но что делать, если чудовище здесь именно он? Взгляд метнулся на землю, там, где носочки ботинок соприкоснулись, дрожа. Его до сих пор трясло, но теперь слезы отступили и он почувствовал боль, что до этого притуплялась. Тихо проскулив, вновь зажал рот. Что, если они его найдут? Вдруг они теперь ненавидят его? Крепус не любит, когда за столом шумят, встают не доедая, не предупредив и тем более не любит выходить из дома позднее восьми часов вечера... Заря накрывала виноградники, на улице должно было совсем потемнеть. Стоило просто показать, что за повязкой скрывается уродливый глаз? Тот, что будет всю жизнь напоминать ему о том, что здесь он чужой, что он лгун и предатель, недостойный любви и семьи. Или лучше бы ему сейчас молча спрятаться в виноградниках в надежде, что его никогда не найдут и он получит обещанную небесами участь где-то среди них. Забытый и совсем один? Он правда не знал, он просто не понимал. Что ему сделать, кому он нужен и к чему эти прятки? Он правда ничего не знает. Куст сбоку зашевелился. Кейа испуганно дернулся, отодвигаясь назад. Вдруг это слаймы или дикий кабан? Сейчас ночь, поэтому их появление не удивительно, да и чистили местность только на прошлой неделе. Кейа в этом был точно уверен: он восхищался рыцарями и в меру своей заинтересованности, но неспособности узнать у кого-то о них, о слаймах, он начал сам следить и анализировать, сколько кто убил, когда и как скоро появятся новые. Значит ошибки быть не должно. Голоса жителей поместья удалялись, это значит, что даже если он закричит и побежит, его скорее всего не услышат или не успеют среагировать: Кейа только начал выходить на прогулки, тело все ещё слабое, а энергию он потратил на побег из поместья. С другой стороны…стоит ли вообще сбегать? Наверняка все будут только рады, что такая проблема как он, просто бесследно исчез. На мысли не осталось времени, шуршание приближалось и синеволосый зажмурил глаза, закрывая уши руками, плечи все ещё мелко дрожали, а колени были прижаты к груди. Страшно ждать своей участи. Как бы их не приручали к этому с детства, умирать страшно. Никто не хочет, до последнего. Послышался скулеж. Затем тихое мяуканье. Кейа посмотрел на источник звука не веря тому, что видит. Маленький пушистый котенок серебристого окраса медленно плелся по траве. Кажется, его задняя лапка была ранена. Удивлённо моргнув, он тихо опустил руки, пытаясь не спугнуть, однако котенок сам был заинтересован своей находкой и медленно приближался к мальчику, смотря прямо в душу. Не двигаясь, синеволосый начал следить за плавными и нежными движениями котенка, который периодически мурчал, напевая только ему известные мелодии. «У котов тоже есть барды?» «Чурл меня, что за бред.» Кейа усмехнулся, чем словил недоумевающий взгляд котенка. —Ох, прости. Я ничего не имел ввиду. Непривычно было слышать свой голос. Непривычно было то, что кто-то слабее него так легко доверился, мирно устраивался на коленях. Непривычно, что тепло, непривычно, что он не один. Кейа ослабил повязку, пока та вовсе не спала на подставленную ладонь. Котенок с интересом посмотрел на глаз, но больше следил за руками мальчика. —Не бойся.-сейчас эти слова куда больше нужны были именной Кейе. Трепетно, но нежно затянув на задней лапке повязку, он поднес к губам палец под кошачий взгляд. Прищурившись, резко прикусил мягкую кожу на пальце, пачкая повязку на лапке. «Вроде не переборщил.» Повязка прикрылась тонкой коркой льда, работая как компресс. Кейа надеялся, что хоть как-то смог облегчить страдания животного, но только спустя время задумался. Странно, что использовав каплю проклятья, что так ненавидел, он смог это проконтролировать и не заморозил половину собственного тела. Но он был рад своему творению и возможно новому другу. «Другу...господин Крепус не любит животных.» —Ну и пусть. Меня все равно не примут обратно! -взмахнув руками и поймав взгляд серых глаз, стал чуть тише, неловко отводя взгляд. —Я не сумасшедший. Услышав одобрительное «мяу», он погладил котенка по голове, наслаждаясь умиротворённым мурчанием, пока самого не начало клонить в сон. Взяв аккуратно кота на руки, он огляделся, надеясь, что его никто не заметил и поднялся на тележку недалеко. В нем было немного сена, что было сейчас очень вовремя. Устроившись на куче, синеволосый начал представлять как завтра на рассвете аккуратно сбежит, ухватывая с собой нового друга и несколько полюбившихся ему закатников из этой же тележки, в путешествие, где ему предстоит выживать самому. Однако сон брал свое и спустя несколько минут веки сомкнулись у обоих, поэтому фантазии ушли не далеко от границ Мондштата. Наконец Кейа успокоился и выглядел действительно умиротворённо. *** В груди тяжело щемило, будто кто-то давит на нее, желая проломить. Солнечные лучи согревали, но стоило ему открыть глаза, как они стали больно бить по глазам. Недовольно вздохнув, Кейа собрал все силы, чтобы привстать. Тот груз, что так давил на него, неожиданно издал недовольно-мурчащий писк, скатившись на колени. Кейа удивлённо вдохнул, смотря на милого серебряного котенка, что вылизывался. —Так это ты. Прости.-голос был слегка хриплым, горло болело и было трудно что-то сказать, но даже если его не понимали, он хотел сказать это. Поглаживая котенка, Кейа стал оглядываться. Он все также лежал на сене в тележке, утро только наступило и было прохладно: видимо, этот холод и разбудил его. Лучи солнца только начали покрывать землю, птицы весело щебетали, а роса на траве отдавала прозрачно-голубым и светилась от лучей, что в нее попадали. Было тихо, умиротворённо и ужасно холодно! Бросало в лёгкую дрожь, а кончик носа предательски краснел. Хотелось оказаться в мягкой теплой постели дома Крепуса, где Аделинда принесла бы горячий чай с печеньем, а Диллюк предательски щекотал, заставляя встать с кровати ещё совсем сонным. Сердце заныло. Вчера он совершил большую ошибку, за которую ему стыдно. Он слабак: просто убежал в слезах и спрятался в тележке. Слабак, рядом с которой даже кошка, что была ранена скорее всего попав ненароком в капкан, доверилась человеку и дала себе помочь. Он просто жалкий слабак, который не смог ничего сказать, который даже должным образом сбежать не мог! И чудо, что ночью никто не нашел его. Тележка была далеко от дома, а вечер в преддверии осени был темным. Если бы он тогда закричал или зашевелился, точно нашли бы. Но единственным, кто его обнаружил, был котенок. Маленькое снежное чудо. —Точно. Нужно дать тебе имя. Осмотрев лапку котенка, тихо выдохнул. Рана была не такой серьезной, а лед здорово помог, что даже само животное в подтверждение своего хорошего самочувствия, решила встать и пробежать пару кружков по тележке. Она пыталась догнать жёлтую бабочку, что села на кончике ее хвоста и никак не хотела улетать. Кейа негромко, но протяжно рассмеялся, прикрывая глаза в неверии тому, что видит. —Ты…ты правда чудо. Котенок остановился, глядя на своего спасителя. «Кажется, ей понравилось то слово?» —Чудо.-Кейа повторил, на что услышал короткий «мяу» и взгляд, направленный из медленно моргающих острых глаз напротив. —Надеюсь, ты правда не против,-погладив Чудо, Кейа повторно огляделся. На улице никого не было, что и стоило ожидать таким ранним утром. Если он не хочет попасться, значит ему нужно аккуратно выдвигаться уже сейчас. При себе вещей у него не было, только те, в которых он уже был, поэтому надеясь на теплые лучи солнца, он спрыгнул с тележки, вставая лицом к ней. Подняв руки в приветствующем знаке, мальчик неловко посмотрел на котенка. —Чудо, ну же, — он был уже не так уверен в том, хочет ли котенок идти с ним, однако та посмотрела на него и аккуратно подошла к краю, позволяя взять к себе на руки, затем забравшись на шею. «Если ей так удобно, то пусть так и будет.» Стряхивая с себя солому, синеволосый направился по тропинке в сторону города. Возможно там он найдет где остаться, если раньше не прогонят. *** Не успел он дойти до города, как на улице потемнело. Усталость отдавалась дрожью в ногах и тяжёлым дыханием, Чудо неловко мяукнула и хотела было слезть, как Кейа остановился. —Тебе тяжелее. Оставайся там, хорошо? Я сейчас придумаю что-нибудь,-оглядевшись, Кейа обнаружил стоящую колонну с факелом и дерево, рядом с которым валялось пару закатников. Лёгкий ком подкатил к горлу— настолько он наелся их. Подобрав несколько, направился вдоль тропинки, где обнаружил заброшенную пещеру. Вариантов больше не было, поэтому собравшись, Кейа направился в пугающую темноту с фруктами и котёнком на руках. Чем дальше они заходили, тем короче и тише были шаги. Каждый шорох пугал, но больше-неизвестность. —Кажется, здесь никого. Вздохнув, Кейа уверенней прошел пару шагов и слегка присел. Скинув с себя жилетку, он опустил сначала закатники, что бы спустить Чудо и сесть самому. Не успев присесть, он услышал чьё-то размеренное тяжёлое дыхание и быстрый топот. Посмотрев вглубь пещеры, ужаснулся. Алые глаза смотрели прямо на него, приближаясь с огромной скоростью. Не успев среагировать, он отлетел в стену с пульсирующим боком. Тело слабело, а перед глазами все расплывалось. Было ужасно больно, но страшно было не за себя. Оглядевшись, он поймал взглядом котенка, что скалился на кабана. Именно это дикое животное он не заметил в пещере, именно оно так сильно откинуло его в стену. Было непонятно какую цель он преследует: сам испугался или намеренно делает это, но было страшно, было больно. Слезы медленно подступали к глазам. Хотелось разрываться от боли по всему телу, от глупости своего поступка и страха перед диким животным. Он мог просто извиниться. Просто прийти в поместье и склонить голову, молить о том, что бы он мог работать хотя бы в конюшне, только бы они простили и позволили остаться! Но он не сделал этого. Он ушел из поместья, не зная окрестностей, взял на себя ответственность за слабое раненое существо и привел его в это место. Дал ему имя и успел привязаться…он правда совершил ошибку, огромную ошибку. И сейчас он не может постоять за себя, дрожит как настоящий слабак и не может двинуться с места. Только и остаётся, что жалко ждать, пока кабан в очередной раз накинется на него и надеяться, что это будет последним, что он ощутит в своей жизни. «Я не выживу, если он снова это сделает. Очевидно же.» Но несмотря на то, что он ожидал удара, за топотом копыт ничего не последовало. Более того, они были направлены не в его сторону. —Нет…! Чудо! Вдохнув, Кейа упёрся руками в дрожащие колени и сделал уверенный рывок. Расстояние было большим, но он не мог себе позволить не успеть. Он обязан был защитить его, даже ценой собственной безопасности. Схватив котенка, прижал питомца к себе, перевернувшись несколько раз по земле. Кабан пытался стормозить, но все равно ударился в стену, из-за чего временно был не в состоянии двигаться. Кейа встал, не заботясь о состоянии своей одежды и тут же побежал к выходу из пещеры. Ноги переплетались и казалось, что он вот-вот упадет, но он продолжал бежать и бежать. Вдоль тропинок к деревьям, где он мог бы спрятаться. Он бежал, пока адреналин не перестал поступать в мозг и он наконец не рухнул на колени, ощущая тяжесть во всем теле. Оперевшись об дерево, он осмотрел котенка, что испуганно свернулся в калачик. Казалось, что в пещере совсем другой шипел на дикое животное, пытаясь испугать того. Кейа улыбнулся уголком губ. Сил больше не было и он поднял руки к лицу, прижимая к глазам. Плечи начали дрожать, а спина сутулится. Он рыдал, тихо, но задыхаясь от пустоты, боли и собственной беззащитности. Мерзкий день, мерзкая повязка и мерзкий Кейа. —Бесполезный,—последовал всхлип,—никчемный,—затем второй,—ни на что не способный…—дыхания не хватало на слова и он проглатывал каждую мысль с огромным комом боли в горле. Было холодно, мокро и противно. От всего, что его окружало и самого себя. Он не испытывал жалости к себе, лишь гнев и ненависть, отчаянную ненависть. «мяу.» Убрав одну руку с лица, красными глазами он посмотрел на котенка. —Я только и могу, что извиняться перед тобой, Чудо.—прижав колени к груди, он упёрся в них, пытаясь приглушить всхлипы. Он снова боится, он снова один. *** Глаза ныли, а горло не переставало ещё с прошлого утра. Все тело болело. Казалось, что он не просто пролетел пару метров от удара кабана. Было холодно, ужасно холодно, и уж точно сильнее, чем прошлой ночью. Без жилетки тяжелее, но он обязательно что-нибудь придумает. Дойдет до города, попросит ненужные тряпки, разожжет костер…лишь бы Чуду было теплее. Лишь бы ей не стало хуже. По ощущениям была глубокая ночь. Открыв глаза он сначала огляделся вдоль горизонта, что бы вновь не наткнуться на кабана. Возможно очнувшись он мог пойти на их поиски. Дойдя взглядом до себя, он тяжело вздохнул холодный воздух. Мурашки пробивали кольями по всему телу от предстоящей перед ним картины: кровь, что шла из раны на боку, замёрзла. Проклятье никогда не исчезло бы просто так и Кейа это знал, но забыл, что проклята не просто душа народа, а все тело. Каждая частичка пропитана ненавистью Архонтов и каждая часть приносит лишь зло. Струйка, что недавно была лишь кровью истекающей из раны, превратилась в лёд, что тропинкой шел в нему. Тело покрылось тонким инеем но ужасало не то, что мог замёрзнуть сам Кейа, а то, что беззащитное животное, совсем рядом, у его ног свернувшись калачиком, замёрзло насквозь, становясь безжизненным куском льда. —Чудо…нет, нет, нет! Прошу! Только не ты! Колени зудели, но мальчик проигнорировал это, подбираясь к питомцу ближе. Серебряная шерсть красиво переливалась в свете луны, но кажется, что Кейа больше не увидит, как она вздымается при вздохе этого нежного, но смелого существа. Боль в теле была не так важна: сердце готово было разорваться в любую секунду, руки не смели прикасаться к животному и он мог лишь наблюдать за тем, как животное, спокойно заснувшее когда-то у его ног, заснуло навсегда.