haunted [призрачный]

Пересекая газон к площадке, где проводились мероприятия, посвящённые Дню отца, Нил обратил внимание на прогнувшуюся крышу главного здания, на запах гниющих персиков, доносившийся из рощи у спортзала, и на ржавчину, покрывшую кованые ворота кладбища. За несколько недель он уже успел привыкнуть к этим и многим другим неприятным особенностям школы «Меч и Крест». День выдался ясным и тёплым. Перед библиотекой ветерок лениво шевелил кислотно-зелёные ветви ив. Нил шёл за Мэттом к месту, где деревья скрывали закопчённые стены и обугленные окна. Расстелив плед на сухой траве, Мэтт лёг, устроив голову у Нила на коленях. — Ты в порядке? — спросил Нил, прекрасно понимая, что вероятность увидеть сегодня здесь отца Мэтта крайне мала. — Всё нормально, — выдохнул Мэтт, прикрыв глаза. Нил провёл пальцем по линии его носа, наблюдая, как Мэтт понемногу расслабляется. — Гораздо лучше, чем в прошлом году! И всё благодаря тебе. Я бы весь день сидел один, если бы тебя тут не было. Нил тихо усмехнулся. Мэтт иногда позволял себе в шутку дразнить его, но в этих словах, возможно, крылась правда. Нил легко представлял, как Мэтт провёл прошлый День отца — один, в каком-нибудь тёмном углу. Эта мысль вызывала у него одновременно грусть и злость. Он решил, что если отец Мэтта всё же появится, то он заставит его пожалеть об этом. Оглядев двор, Нил заметил, как другие переживают этот день. Парковка была ещё полупустой, но ощущение, что День отца медленно, но верно надвигается, становилось всё сильнее. Леверетт сидела на соседнем пледе между хмурым мужчиной и женщиной, жадно уплетающей индейку. На трибуне Джейни тихо говорила что-то девушке с необычным цветом волос — возможно, своей старшей сестре. Обе взглянули на Нила: Джейни улыбнулась и помахала, а затем повернулась обратно к своей собеседнице, продолжая что-то шептать. Ники устроил целый пикник — вокруг него на длинном покрывале собралась шумная компания. Они смеялись и оживлённо переговаривались на каком-то иностранном языке, похоже, немецком. Дети из их группы с весёлым криком кидались едой, пока брошенный початок кукурузы едва не попал в голову Элисон, которая проходила мимо. Она бросила недовольный взгляд в сторону Ники и продолжила путь к ряду стульев, где её уже ждал Сет. Эндрю, Аарон и Кевин, похоже, отсутствовали. Раздались короткие, неуверенные аплодисменты, и Нил взглянул на трибуны. Там стоял Эрнандес рядом с директором Виттлером. Директора Нил видел только на старом, выцветшем портрете, висевшем в главном холле школы. Вживую он выглядел куда менее презентабельно: обвисшие щёки переходили в массивный подбородок, а поросячий прищур глаз блуждал по толпе, ни на чём не фокусируясь. Мэтт как-то упоминал, что Виттлер появляется в кампусе раз в год — исключительно на День отца, — остальное время проводя в своём особняке на острове Тайби. Эрнандес стоял рядом, уперев руки в бока и натянуто улыбнувшись. Директор вытирал лоб платком. Лица обоих были непроницаемыми, хотя казалось, что это давалось им с трудом. — Добро пожаловать на сто пятьдесят девятое празднование Дня отца в нашей школе «Меч и Крест»! — раздался голос директора Виттлера, усиленный микрофоном. — Это шутка? — шёпотом спросил Нил у Мэтта. Война уже казалась далёким прошлым, и представить себе День отца в те времена было сложно. Мэтт закатил глаза. — Если бы. Он просто оговорился. Я же говорил, им надо было подарить ему новые очки. — Сегодня нас ждёт насыщенный и увлекательный день, полный семейных развлечений, — продолжал директор. — Начнём с этого расслабленного пикника, а затем вы сможете выбрать интересующее вас мероприятие. Наша биолог, мисс Йоланда Тросс, прочитает лекцию в библиотеке о флоре местной саванны. Тренер Коллен организует серию дружеских семейных забегов на территории кампуса, а мистер Стэнли Коул проведёт историческую экскурсию по кладбищу наших героев. Это будет очень насыщенный день. И да, — добавил Виттлер с широкой, откровенно фальшивой улыбкой, — в конце всех будет ждать тест, так что не расслабляйтесь! Эта неудачная шутка вызвала лишь натянутые улыбки у приехавших родственников. Нил закатил глаза и посмотрел на Мэтта. Эта унылая попытка разрядить обстановку явно была рассчитана на то, чтобы родители почувствовали себя немного лучше, оставляя детей на попечение педагогов «Меча и Креста». После обеда семьи, расположившиеся у игровой площадки, начали собираться и расходиться. Нилу казалось, что мало кто действительно собирался участвовать в запланированных школьных мероприятиях. Никто не пошёл за миссис Тросс в библиотеку, а на другой стороне поля лишь Элисон с Сетом принялись готовиться к скачкам в мешках. Нил не знал, куда остальные ушли со своими семьями, но заметил, что Джейни идёт к нему вместе с сестрой. — Приве-ет! — протянула она, старательно изображая безумие. — Привет, — отозвался Нил. — Это… — Джейни указала на невысокую девушку с платиновыми волосами, концы которых были окрашены в пастельные цвета. Девушка медленно спускалась с трибун. — Это моя сестра Натали, но ты можешь называть её Рене. Рене проигнорировала протянутую руку Нила и вместо этого крепко его обняла. Настолько крепко, что он почувствовал, как у него затрещали кости. Объятия длились так долго, что Нил начал чувствовать себя неловко, но как только это стало его напрягать, Рене тут же его отпустила. — Приятно познакомиться, — сказала она, взяв Нила за руку. — Взаимно, — ответил Нил, бросив на Джейни косой взгляд. — Разве он не прелесть? — поддразнила Джейни, толкнув Рене локтем. — А это Мэтт! Он страшный человек. Знает здесь всё и про всех. Нил наблюдал, как Мэтт и Рене обменивались приветствиями, пока его взгляд не зацепился за знакомую фигуру. Кевин стоял под дубом вместе с высоким темноволосым мужчиной в строгом костюме. Они оживлённо что-то обсуждали, активно жестикулируя, словно разыгрывали сцену из спектакля. Кевин на мгновение обернулся в сторону Нила, но тут же снова сосредоточился на собеседнике. Нил подумал, что этот статный мужчина с массивными золотыми часами слишком молод, чтобы быть отцом Кевина, — к тому же он явно был японцем. Взгляд Кевина скользнул к шее Нила, и на его лице мелькнуло разочарование. — Кто это? — услышал Нил, как Рене шепчет Джейни, когда Кевин и его спутник скрылись за кладбищем. — О, это один из воздыхателей Нила, — с улыбкой сказала Джейни. — Один из? — переспросила Рене, глядя на Нила с лукавой улыбкой. Нил не хотел продолжать этот разговор, и он был рад, когда Дэн внезапно подбежала, плюхнулась на колени Мэтта и заодно придавила самого Нила. Все трое рассмеялись, а Дэн улеглась на бок, закинув ногу на Мэтта и, опершись на локти, посмотрела на Нила. — Ты выглядишь немного грустным. Всё нормально? — Да, — ответил Нил, тяжело вздохнув и постаравшись расслабиться. — Просто размышляю, как лучше убить отца Мэтта. У меня уже есть идеальное место, где можно спрятать тело. Дэн проигнорировала возмущённый писк, который издал Мэтт, и, прикрыв рот рукой, весело хихикнула. — Кладбище? Нил кивнул. — Рад, что мы на одной волне. Разговор продолжился на лёгкой ноте. Нил, Мэтт, Дэн, Джейни и Рене ели, шутили и болтали, растянувшись на траве. Атмосфера была ленивой и расслабленной. Нил начал успокаиваться, убеждая себя, что его отец точно здесь не появится. Но тут за спиной раздался знакомый голос, от которого он вздрогнул. Он обернулся и увидел Стюарта. Это был всего лишь его дядя, но присутствие любого взрослого мужчины всё ещё заставляло Нила чувствовать себя неуютно. — Чёрт, как я испугался, — пробормотал Нил, падая на плед. Стюарт улыбнулся и присел рядом, чтобы представиться остальным. В мягком свете позднего дня Нил впервые заметил седые пряди в волосах своего дяди. Морщины на его лбу и вокруг глаз казались глубже, чем раньше. Хотя Стюарту было всего немного за сорок, его взгляд говорил о том, что он прожил уже целую жизнь. Нил медленно выдохнул, даже не замечая, что всё это время задерживал дыхание. Здесь, рядом с друзьями и единственными близкими, кто у него остался, вся драма вокруг Эндрю и Кевина перестала казаться такой уж важной. Просто быть здесь, с близкими людьми, — этого было достаточно. Он так много лет жил без романтической драмы и сможет дальше прожить без неё. Какая разница, есть у него парень или нет? Эта мысль заставила его похолодеть. Когда он начал думать об Эндрю как о своём парне? Он покачал головой, стараясь вытеснить эти мысли, и сосредоточился на окружающих. Пока он слушал их разговор, его вдруг посетило странное осознание: он был счастлив. Это чувство было таким неожиданным и чуждым, что он на мгновение потерял нить беседы. Нил не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя в безопасности, когда ощущал, что он на своём месте. Может быть, хотя бы сегодня ему удастся сохранить это.

✥—————-✥——————✥

Во вторник целый день лил дождь. Тяжёлые чёрные тучи окутали кампус, усиливая его подавленную атмосферу. Ливень чередовался с моросящим дождём и даже градом, словно природа решила окончательно выбить всех из калии. Студентам запретили выходить на улицу во время перемен, и к концу урока по математике Нил чувствовал, что сходит с ума от этой вынужденной изоляции. Его записи постепенно начали отклоняться от темы урока и превращаться во что-то странное: 15 сентября: «знакомство» с Эндрю и его средним пальцем. 16 сентября: упавшая статуя. 18 сентября: неверно истолкованный кивок Эндрю как приглашение на вечеринку Кевина. Ссора с Аароном. Составленный список выглядел как начало какого-то глупого девчачьего дневника. Нилу не хотелось играть в игры. Он просто хотел быть рядом с Эндрю. Но почему? И как это сделать? И что вообще значит «быть с Эндрю»? Похоже, он действительно сходил с ума. Единственное, что он знал наверняка, — Эндрю постоянно занимал его мысли. Нил заботился о нём, даже если сам не понимал, почему. Он надеялся, что, проанализировав их взаимодействия, найдёт объяснение поведению Эндрю. Но список лишь разочаровывал его. Нил скомкал бумагу и швырнул её в сторону. Когда, наконец, прозвенел звонок, возвещая конец занятий, Нил первым выскочил из класса. Обычно он ждал Джейни или Мэтта, чтобы провести с ними время, но сегодня ему хотелось побыть одному. Его раздражало поведение окружающих, а перепады настроения Эндрю окончательно выматывали. Нилу нужно было разобраться в себе, в своих необъяснимых чувствах и преследующем его ощущении дежавю. Когда остальные студенты начали возвращаться в свои комнаты, Нил натянул капюшон чёрного худи и вышел под дождь, направляясь к бассейну. Спускаясь по ступеням здания «Августина», он столкнулся с кем-то высоким. Это был Кевин. От столкновения стопка книг, которую держал Кевин, покачнулась и с глухими ударами упала на мокрый тротуар. Наушники в ушах и капюшон помешали Кевину вовремя заметить Нила. — Ты в порядке? — спросил Кевин. — Всё нормально, — отозвался Нил. Он едва задел Кевина, но книги теперь оказались в луже. — Теперь, когда мы уронили книги, следующий шаг — случайно соприкоснуться руками, пока их подбираем? — ухмыльнулся Кевин. Нил невольно рассмеялся. Он поднял одну из книг и протянул её Кевину. Тот на мгновение задержал руку Нила, слегка сжав его пальцы. Дождь стекал по его волосам, а капли собирались на густых ресницах. У Нила закружилась голова. — Как на французском будет «смущён»? — неожиданно спросил Кевин. — Эм… gêné, — начал Нил, но внезапно замер. Откуда Кевин знал, что он говорит на французском? Кевин наклонился ближе и стёр каплю воды с носа Нила. Это лёгкое прикосновение заставило его вздрогнуть — от страха или чего-то другого, что он сам не мог понять. — Я постоянно думаю о тебе, — тихо сказал Кевин. — Хотел увидеть тебя. Я ждал тебя на вечеринке Дэн, но мне сказали, что ты ушёл. Нил был уверен, что Кевин знал, с кем он тогда был. Более того, он хотел, чтобы Кевин это понял. — Прости, — сказал Нил, стараясь перекричать раскаты грома. Дождь продолжал лить не переставая, они оба промокли до нитки. — Пойдём, укроемся от дождя, — предложил Кевин и потянул его к крытому входу здания «Августина». Нил обернулся через плечо, взглянув в сторону спортзала, и вдруг поймал себя на мысли, что хотел бы оказаться где угодно, только не здесь, не с Кевином. По крайней мере, не сейчас. Его голова была переполнена путанными мыслями, и ему отчаянно нужно было время и пространство, чтобы разобраться в себе. — Не могу, — тихо сказал он. — Тогда позже? Сегодня вечером? — Хорошо. Ладно. Кевин улыбнулся, его лицо просветлело. — Тогда я зайду к тебе в комнату. Кевин удивил Нила: он неожиданно притянул его ближе и мягко поцеловал в лоб. Это вызвало у Нила странное облегчение, словно с души сняли тяжёлый груз. И прежде чем он успел понять, что чувствует, Кевин уже отпустил его и быстрым шагом направился к общежитию. Нил покачал головой, глубоко вздохнул и медленно пошёл в сторону спортзала. Похоже, ему предстоит разобраться не только с Эндрю. С тех пор как Нил в последний раз был в спортзале, который Джейни в шутку называла «Богоматерью гимнастики», рабочие начали борьбу с кудзу, обвившим фасад здания. Часть лоз уже была удалена, но длинные зелёные стебли всё ещё свисали с дверей, напоминая щупальца. Нилу пришлось пригнуться, чтобы войти внутрь. Внутри было пусто и тихо. Шум ливня за окнами усиливал ощущение покоя. Большинство ламп не горело, оставляя зал в полумраке. Нил не спрашивал, разрешено ли пользоваться спортзалом после уроков, но раз дверь была открыта, он решил, что может зайти. Проходя по тускло освещённому коридору, он миновал стеклянные витрины с древними латинскими манускриптами и миниатюрными копиями «Пьеты». Его взгляд задержался на двери тренажёрного зала, где он однажды застал Эндрю за жимом штанги. Нил вздохнул, мысленно добавляя новый пункт в свой воображаемый дневник: 19 сентября: Эндрю обвиняет его в бегстве. А спустя два дня… 21 сентября: Мэтт убеждает его начать расследование. Какой позор. Нил чувствовал, что утопает в саморазрушительных мыслях, но ничего не мог с этим поделать. На полпути по коридору он замер. Внезапно его осенило, почему сегодня он не мог перестать думать об Эндрю и при этом чувствовал себя настолько сбитым с толку из-за Кевина. Он вспомнил сон, который видел накануне. Во сне он шёл сквозь серый туман, кто-то держал его за руку. Нил повернул голову, ожидая увидеть Эндрю, но вместо него перед ним оказался Кевин. Его губы были мягкими и нежными, утешительными. Нил целовал его снова и снова, а Кевин смотрел на него своими зелёными глазами, в которых читалось немое, мучительное ожидание ответа. Затем Кевин исчез. Туман рассеялся, и Нил оказался в объятиях Эндрю, там, где он всегда хотел быть. Эндрю целовал его страстно, почти с яростью. Каждый раз, когда их губы разъединялись даже на секунду, Нила охватывала жажда, заставляя его тянуться к нему снова и снова. На этот раз Нил понял, что крылья Эндрю обвивали их обоих, как мягкое покрывало, защищая. Он хотел прикоснуться к ним, укутаться в них вместе с Эндрю. Но крылья начали исчезать, медленно складываясь. Эндрю перестал целовать его, пристально смотрел в глаза, будто ожидая чего-то. Нил почувствовал, как в животе зародился жгучий страх, который быстро нарастал, превращаясь в невыносимое тепло, охватывающее всё его тело. Наконец, пламя стало нестерпимым, и он ощутил, как распадается в пепел. Он проснулся резко, весь в холодном поту. Его волосы, подушка, пижама были насквозь мокрыми, а сам он дрожал от холода. Он так и лежал, одинокий и замёрзший, пока первые лучи солнца не проникли в комнату. Нил потёр мокрые от дождя рукава, пытаясь согреться. Конечно же. Сон оставил в его сердце жгучее пламя, а в костях — ледяной холод, который он не мог вытеснить весь день. Именно поэтому он пришёл сюда, чтобы поплавать и попытаться освободить разум от навязчивых мыслей. Он снял мокрые спортивные штаны, оставив на себе футболку, скинул промокшие носки и кроссовки. Толкнув дверь, Нил шагнул на высокую платформу бассейна и вдохнул влажный воздух с лёгким запахом хлора. Теперь, когда вокруг не было других студентов, место казалось каким-то особенным, почти священным. Может, дело было в самой атмосфере. Может, это всё из-за красоты помещения. Даже несмотря на дождь, струившийся через треснувшие витражи, и пустые алтари, где не горели свечи, оно всё ещё выглядело величественно. Нил представил, как это место выглядело раньше, до того, как бассейн заменил скамьи церкви. Эта мысль заставила его улыбнуться. Ему понравилась идея плавать под молитвами, которые некогда возносились в этом зале. Вода оказалась тёплой, куда комфортнее холодного дождя за окнами. Глухие раскаты грома теперь звучали приглушённо и далеко. Нил опустил голову в воду, глубоко вдохнул и начал медленный заплыв, разогревая мышцы. Его тело постепенно расслабилось. Через несколько кругов он ускорился, перейдя на баттерфляй. С каждым гребком он чувствовал приятное жжение в руках и плечах, которое приносило долгожданное облегчение. Вот оно. То самое чувство свободы и покоя, которое он так искал. Если бы только можно было поговорить с Эндрю. Откровенно, без перебиваний, без его отговорок о переводе или побеге. Без попыток сменить тему, прежде чем Нил успеет высказаться. Это могло бы помочь. Хотя, возможно, для такого разговора пришлось бы связать Эндрю и заклеить ему рот, чтобы он хотя бы выслушал Нила. Но что бы он ему сказал? Все мысли Нила сводились к одному — к тому, как он себя чувствовал рядом с Эндрю. А если бы он отвёл Эндрю к озеру? Это место, казалось, стало их общим. Нил мог бы отвезти его туда и постараться избежать тем, которые могут его отпугнуть. Но нет, это тоже не сработает. Чёрт. Он снова об этом думал. А должен был просто плавать. Нил решил продолжать, пока его тело не устанет настолько, чтобы в голове не осталось места для мыслей — особенно об Эндрю. Но все его планы рухнули, когда Эндрю собственной персоной появился перед ним. Нил заметил его только тогда, когда поднял голову, чтобы вдохнуть воздух, и увидел на краю бассейна знакомые тяжёлые ботинки. Остановившись, он посмотрел на Эндрю, который, как всегда, казался невозмутимым. — Что ты здесь делаешь один? — наконец спросил Эндрю. — Я пришёл сюда, чтобы побыть в одиночестве, — ответил Нил, приподняв бровь, повторяя слова Эндрю, которые тот сказал ему однажды в библиотеке. Эндрю тяжело вздохнул, затем начал расшнуровывать ботинки, снял их, сбросил куртку и обтягивающую футболку. После этого он сел на край бассейна рядом с Нилом, всё ещё в своих брюках. Нил смотрел на него, не зная, чего ожидать. Может, стоит завести разговор? Узнать о нём хоть что-то, попытаться уловить хотя бы намёк на то, что творится в его душе. Эндрю наклонился ближе. Нил, опираясь на локти, чуть поднялся из воды, оказываясь между его ног. В этот момент всё вокруг потеряло значение. В голове Нила промелькнуло: сейчас другие студенты, наверное, сидят в кафетерии, ковыряют вилками картофельное пюре, пьют через трубочки тёплое молоко. Но он и Эндрю будто оказались в другой реальности. Всё остальное отступило, став далёким, словно происходило в совершенно ином мире. Всё вокруг исчезло, кроме руки Эндрю, осторожно поддерживающей подбородок Нила, его волос, сияющих в лунном свете, и глаз, тёплых, как жидкая карамель. — Я даже не знаю, с чего начать, — тихо произнёс Эндрю, чуть крепче сжав руку и мягко проводя пальцами по щеке Нила, словно пытаясь выудить из него ответ. — Слишком много нужно сказать, и я должен сделать это правильно. — Как насчёт старого доброго «хорошая новость, плохая новость»? — предложил Нил. — С какой начать? — Обычно люди в первую очередь выбирают хорошую. — Возможно, — ответил Эндрю задумчиво. — Но ты не похож на большинство людей. — Тогда начнём с плохой. Эндрю тяжело вздохнул. — Обещай мне, что не уйдёшь, пока не услышишь хорошую. У Нила и в мыслях не было бежать. Не сейчас, когда Эндрю больше не отстранялся. Не в момент, когда он, кажется, готов был дать ответы на все мучившие вопросы, которые Нил задавал себе последние несколько недель, сходя с ума. Эндрю поднял его руки и прижал их к своей груди. — Я скажу тебе правду, — проговорил он. — Ты сначала мне не поверишь, но я прошу тебя, выслушай меня. — Обещаю, — произнёс Нил, ощущая, как страх пронзил его сердце от боли, звучавшей в чужом голосе. Эндрю внимательно посмотрел ему в глаза, затем задержал взгляд на губах, снова вернулся к глазам и, сделав глубокий вдох, произнёс: — В Библии… Нил не сдержался и закатил глаза. Это была его иррациональная реакция на любые нравоучительные истории. — Просто послушай, — мягко сказал Эндрю, удерживая его взгляд. — В Библии говорится, что все должны любить Бога всем сердцем и душой. Безусловно, безоговорочно, больше всего на свете. Помнишь? Нил пожал плечами: — Наверное. — Так вот, — Эндрю словно подбирал каждое слово, боясь ошибиться. — Это касается не только людей. — А кого ещё? Животных? — Иногда, да, — кивнул Эндрю. — Например, змей. Когда змей-искуситель соблазнил Еву, она была проклята — обречена ползать по земле вечно. Нил поёжился, вспомнив Кевина. Змею. Тот пикник. Тот кулон. Он потёр шею, на которую так и не легла цепочка с кулоном. Эндрю заметил его реакцию и тихо провёл пальцами по его волосам, скользнул вдоль линии челюсти, а затем к шее. Нил выдохнул, чувствуя, как весь мир растворяется в этом прикосновении. — Что я хочу сказать… наверное, это: я тоже проклят, Нил. Проклят уже очень, очень давно, — прошептал Эндрю. Его голос звучал утомлённо, будто сам воздух тянул из него силы. — Однажды я сделал выбор, и за этот выбор меня осудили. Нил смотрел на него, неподвижный, как статуя. Все чувства будто замерли, а мысль, вопящая внутри, казалась далёкой, как эхо. Его тело двигалось словно под водой, а слова не находили выхода. — Я влюбился, — произнёс Эндрю, осторожно отстраняя Нила — мягче, чем когда-либо, — и скользнул в воду. Но он не ушёл под воду — он погружался плавно, будто ступая по невидимым ступеням. — Я влюблялся снова и снова. И каждый раз это заканчивалось катастрофой. Вода доходила ему до груди, но с каждым его шагом Нил чувствовал, как дыхание всё сильнее замирает. Он словно остолбенел, словно невидимая сила удерживала его над водой. Затем он почувствовал тёплую руку Эндрю на своём затылке и ощутил его дыхание у самого лица. — Я всегда влюбляюсь в тебя, — тихо выдохнул Эндрю. Мир Нила начал кружиться. Нос Эндрю был в миллиметре от его, их губы разделяло одно дыхание, а взгляд приковывал, словно магнит. Нил чувствовал, как тает, превращаясь в бесформенное желе. Везде, где их тела соприкасались, он ощущал тепло Эндрю: его руки на шее, лёгкое касание ног, силу его груди, прижатой к его собственной. Магия момента разрушилась, когда краем глаза Нил заметил тень. Это была не всепоглощающая тьма, как в ту ночь пожара, но предупреждение. Тень кружилась холодным вихрем за углом, будто ждала. Ждала его. По спине Нила пробежал холод, внутри что-то замерло. Он чувствовал, что приближается нечто огромное, чёрное, как сама тьма. Что-то неизбежное. Эндрю это заметил. — Нил, спокойно, — тихо сказал Эндрю. А затем, мгновение поколебавшись, спросил: — Да или нет? — Да, — прошептал Нил в ответ на отчего-то такой знакомый вопрос. Эндрю подался вперёд и мягко поцеловал Нила в щёку. — Просто дай мне договорить. Нил кивнул, сглотнув, и снова повернулся к нему, стараясь не выдать дрожь. — Ты возвращаешься каждые шестнадцать лет, — начал Эндрю. — Мы всегда находим друг друга. Как бы я ни пытался спрятаться, как бы ни старался держаться подальше, это никогда не работает. Ты всё равно находишь меня. И каждый раз, когда это происходит, ты влюбляешься в меня… — Эндрю… — Я могу сопротивляться, убегать, пытаться не отвечать тебе взаимностью, но это ничего не меняет. Ты влюбляешься в меня, а я — в тебя. И это убивает тебя. — Хватит, — отрезал Нил, глядя ему в глаза. — Что ты пытаешься сделать? Напугать меня? — Нет, — ответил Эндрю, усмехнувшись. — Это всё равно бы не сработало. — Если ты не хочешь быть со мной… — начал Нил, цепляясь за надежду, что это просто шутка, нелепая отговорка для того, чтобы Нил отстал от Эндрю, а не правда. — Уверен, ты мог бы придумать тысячу более правдоподобных причин. — Я понимаю, почему тебе сложно в это поверить, — вздохнул Эндрю. — Именно поэтому я не мог сказать тебе раньше. Я думал, что знаю правила… Но потом мы поцеловались, и теперь я ничего не понимаю. — Ты поцеловал меня? — спросил Нил. Его голос звучал ровно, хотя внутри он кипел. Эндрю кивнул. — В ту ночь, когда был пожар. Я подумал, что наше время подошло к концу, и поцеловал тебя. — Ты поцеловал меня, — повторил Нил, пытаясь сложить разрозненные части этой странной истории. — Ты поцеловал меня, потому что думал, что я умру? — Если судить по прошлому опыту, — хрипло произнёс Эндрю, — да. — Боже, Эндрю, как это мило с твоей стороны, — саркастично бросил Нил. Эндрю бросил на него хмурый взгляд, но на губах всё же мелькнула тень улыбки. — Прости. Дело не в самом поцелуе, а в том, что он значит. В некоторых жизнях мы можем целоваться, в большинстве — нет. — Он снова прикоснулся к щеке Нила, нежно проведя пальцем к точке пульса. — Я определённо предпочитаю те жизни, где мы можем целоваться. — Он опустил глаза. — Хотя это делает потерю тебя ещё более болезненной. Нил хотел бы разозлиться на него за эту нелепую историю, но что-то внутри шептало: «Не убегай. Останься рядом с ним, как можно дольше». — Когда ты теряешь меня, — спросил он, ощущая, как слова словно льются сами из его груди, — как это происходит? — Это зависит от тебя. Чем больше ты вспоминаешь наше прошлое, чем больше узнаёшь меня, тем яснее видишь, кто я. — Он замолчал, а затем добавил: — Я знаю, это звучит… — Безумно? — подсказал Нил. Эндрю прищурился. — Я собирался сказать «туманно». — Кто ты? — спросил Нил, вспоминая золотое сияние, которое он видел. — Я брожу по Земле, зная, что ты придёшь. Раньше я искал тебя. Но потом я начал прятаться от тебя — от неизбежной боли. И тогда ты стал находить меня сам. Довольно быстро я понял, что ты возвращаешься каждые шестнадцать лет. Нил вспомнил свой шестнадцатый день рождения: январь. Семь месяцев до поступления в «Меч и Крест». Не было ни торта, ни свечей. Он вспомнил, как мать сказала ему: «Загадай желание, там падает звезда». А что насчёт его семьи? Они тоже возвращались каждые шестнадцать лет? — Шестнадцати лет недостаточно, чтобы пережить прошлую потерю, — продолжил Эндрю, словно не замечая его мыслей. — Но этого хватает, чтобы я успел забыться… И снова оказался уязвимым. — Значит, ты знал, что я приду? — с сомнением спросил Нил. Эндрю покачал головой. — Не точный день. В первые мгновения я всегда так счастлив, что забываю обо всём. А потом вспоминаю. И ненавижу это, — прошептал он. — Ненавижу за то, что ты способен сделать со мной. Ненавижу за то, что способен чувствовать рядом с тобой. Нил слегка наклонил голову и улыбнулся. — Именно поэтому ты показал мне средний палец? Эндрю бросил на него недовольный взгляд и ткнул его пальцем в щёку. Нил рассмеялся. Их тела почти соприкасались. Эндрю пристально посмотрел Нилу в глаза, будто ища в них что-то важное. Затем он закрыл свои глаза, его голова склонилась вперёд, и их лбы соприкоснулись. — И ты всегда знал, — начал Эндрю. Его голос звучал мягко, но уверенно. — Ты знал, когда я следовал за тобой на вершину горы Корковадо в Рио, чтобы ты смог увидеть статую Христа-Искупителя поближе. Ты знал, когда я нёс тебя два километра к реке Иордан, после того как ты заболел в Иерусалиме. Я же говорил тебе не есть столько фиников. Ты знал, когда был моим медбратом в итальянском госпитале во время Первой мировой войны. И до этого, когда я прятался в подвале дворца царя во время чисток в Петербурге. Ты знал, когда я взбирался на башню твоего замка в Шотландии в эпоху Реформации. И когда мы снова и снова танцевали на балу в Версале, на коронации короля. Ты был единственным, кто тогда пришёл в чёрном. Эндрю сделал паузу, чтобы перевести дыхание, но в его взгляде теплилась улыбка. — Ты был там, в арт-колонии в Кинтана-Роо, на протестантском марше в Кейптауне, где нас обоих посадили на ночь в тюрьму. Ты был на открытии театра «Глобус» в Лондоне. У нас были лучшие места. Ты был там, когда мой корабль затонул у берегов Таити. Как и тогда, когда я был каторжником в Мельбурне, карманником в Ниме в восемнадцатом веке или монахом в Тибете. Ты появлялся повсюду. Всегда. И рано или поздно ты начинал это чувствовать. Эндрю остановился, чтобы перевести дыхание. Его лицо светилось теплотой и уверенностью, пока он смотрел на Нила. Нил моргнул — быстро, словно пытаясь понять, что происходит. Когда он открыл глаза, в руках Эндрю оказался белый пион. — Ты знал это, когда каждое лето в Хелстоне собирал белые дикие пионы целый месяц, чтобы подарить их своей матери. Нил почувствовал, как его тело наполняется теплом, хотя разум не мог понять смысла слов. Он больше не был уверен ни в чём, кроме того, что перед ним стоит Эндрю, такой знакомый и родной. — И я ни разу не пожалел о том выборе, который сделал, — тихо продолжил Эндрю. — Потому что для меня ты — всё. И ничто в этом мире не сравнится с этим. Губы Нила дрогнули. Он не осознавал, что плачет, пока слёзы не начали высыхать на его щеках. — Тогда почему ты выглядишь таким печальным? — прошептал он. — Когда любишь кого-то так сильно, как я люблю тебя, — ответил Эндрю, его голос звучал приглушённо, — сердце никогда не перестаёт болеть. Это удовольствие так близко к боли, что они сливаются воедино. — Его голос дрогнул. — Я люблю тебя так сильно, что это ранит и разрывает сердце в дребезги, когда ты снова и снова погибаешь у меня на глазах, Нил. Нил не мог осознать, какого это, но почти физически чувствовал ту боль, что испытывал Эндрю. Тут он подался вперёд и прошептал Нилу в губы: — Да или нет? Нил только и смог, что выдохнуть: — Да. И в следующий момент Эндрю поцеловал его. Сначала нежно, один раз. Потом снова. Вскоре их губы слились в страстном поцелуе. Нил почувствовал вкус губ Эндрю и осознал, что никогда не сможет насытиться. Эндрю был повсюду: его руки скользили по спине и плечам Нила, его поцелуи были полны отчаянной, жгучей нежности, которую Нил не мог даже представить до этого момента. Эндрю отстранился лишь на секунду, чтобы вдохнуть воздух, а потом опустился к его шее, ключице, линии челюсти. Нилу не хватало воздуха, но это не имело значения. Эндрю буквально разрушал его своими прикосновениями на миллиард маленьких осколков и собирал заново, пока их тела оставались мокрыми, а эйфория момента казалась вечной. Эндрю поднял его из воды, усадил на край бассейна, а затем накрыл своим телом, оказавшись между ног Нила. Их глаза встретились на миг, прежде чем Эндрю схватил его руки и прижал их к земле над его головой, продолжая целовать его с такой силой, что Нил почувствовал себя в другом мире. Эндрю на вкус был как дождь и сладкий мускус, и Нил вдруг подумал, что сейчас буквально взорвётся от переполнявших его чувств. Я действительно умираю, — мелькнуло у него в голове, и он засмеялся. Они замерли, глядя друг на друга. Их дыхание было тяжёлым и громким. Нил ощутил, как жар разливается по его лицу, но он улыбнулся. Эндрю, чуть отдышавшись, улыбнулся в ответ. — А хорошая новость заключается в том, что в этот раз что-то изменилось. Ты не умер и не исчез, — проговорил Эндрю, смотря ему в глаза. — Эндрю, — ответил Нил, — кажется я тоже тебя люблю. — Это прозвучало так просто, как будто слова лишь ждали своего часа. Они легли ему на сердце, как идеально подогнанная броня. И это была правда.