haunted [призрачный]

Нил медленно вошёл в класс школы «Меч и Крест», залитый холодным светом флуоресцентных ламп, десятью минутами позже, чем следовало бы. Инструктор, державший планшет в руках, с бицепсами, словно вылитыми из стали, уже громко раздавал команды, что ясно давало понять: Нил всё же опоздал. — Запоминайте: правило «трёх К» — кровати, камеры, колёса, — рявкнул он на трёх студентов, стоящих спиной к Нилу. — Усвоите основы, и никто не пострадает. Нил незаметно занял место позади собравшихся, одновременно пытаясь сообразить: правильно ли он заполнил кипу документов и есть ли хоть малейший шанс сбежать из этой школы так, чтобы никто этого не заметил. Его новой исправительной школе, если точнее. Сам факт того, что он здесь, ещё не укладывался у него в голове. — Простите, Вы не могли бы повторить? — спросил Нил, пытаясь понять, о чём речь. — Ах, посмотрите, кого к нам ветром занесло, — заметил инструктор, обратив внимание на Нила. Затем он произнёс медленно и чётко: — Колёса: если тебе предписаны лекарства, почаще заглядывай в лазарет, чтобы оставаться под кайфом, сохранять спокойствия души и дышать, или что там ещё тебе нужно. Кровати: отбой строго в восемь вечера. Без исключений. — Ясно, — проглотив комок в горле, ответил Нил, чувствуя неприятное покалывание волнения. Он уже несколько лет как не принимал лекарства. После смерти матери у него мелькала мысль снова начать, но он убедил себя, что может справиться сам. На самом же деле он просто хотел избежать этих отвратительных нейролептиков, которые приносили больше вреда, чем пользы. Нил боялся снова стать зависимым. Быть новичком в обычной школе и так сложно, но быть новичком в исправительной школе было в тысячу раз хуже. И всё же в этом были свои плюсы. Здесь никому не было дела до тех, кто нарушает правила. Нил мог спокойно дотянуть до выпускного и исчезнуть. Конечно, теперь, когда ФБР конфисковало его папку со всеми контактами, это знатно всё усложняло, но не делало задачу невыполнимой. Он украдкой взглянул на троих других учеников, стоявших полукругом. Двое парней и одна девушка. Она сразу привлекала внимание: блондинка с идеальной внешностью, будто сошедшая с обложки журнала, с бледно-розовыми ухоженными ногтями в тон пластиковому ободку для волос. — Я Элисон, — протянула она, ослепительно улыбаясь Нилу. Она легко обняла его за плечи и слегка облокотилась на него. От этого её платье слегка приподнялось, обнажив стройные, загорелые ноги. Нил заметил это краем глаза, но сосредоточился на её лице. Он ощутил, как лицо запылало, и в голове всплыли неприятные воспоминания о том, как мать наказывала его за любую попытку сблизиться с кем-то. Во время их жизни в бегах Нилу некогда было думать о друзьях или отношениях, но это не мешало ему замечать девушек и парней по мере взросления. Мать всегда оставалась начеку, всегда замечала, как её сын всё чаще задерживает взгляд на парнях или девушках, становясь рассеянным. Опасаясь, что он может раскрыть их тайны из-за какой-то подростковой влюблённости, она наказывала его, словно пыталась «выбить» из него эти чувства своими руками. После нескольких лет таких «уроков» Нил усвоил одно: привязываться к людям слишком опасно. Элисон была красива, но для него недоступна. Нил даже не хотел знать, что такая девушка делает в этом месте. Он осторожно снял её руку со своих плеч. — Я Нил. Справа от него стоял крупный парень с короткими светлыми волосами, карими глазами и россыпью веснушек на носу. Его взгляд был таким суровым, будто он мог испепелить любого, кто подойдёт поближе. Этот парень идеально соответствовал представлениям Нила о том, кто мог оказаться в исправительной школе. Парень слева, напротив, выглядел совершенно неуместно здесь. Высокий, худощавый, с небрежно взъерошенными чёрными волосами и большими, глубоко посаженными зелёными глазами. Губы у него были полными, того естественного розового оттенка, за который большинство девушек пошли бы на убийство. Сзади, на затылке, у него виднелся вытатуированный ворон, резко контрастируя с бледной кожей, выглядывая из-под края чёрной футболки. В отличие от остальных, этот парень, встретившись взглядом с Нилом, его не отвёл. Губы его сжались в тонкую линию, но глаза оставались тёплыми и живыми. Этот взгляд был таким пронзительным, что Нил замер на месте, словно вкопанный. Эти глаза казались ему яркими, притягательными и, чего уж там, обезоруживающими. Звук прочищенного горла инструктора разорвал их молчаливый контакт. Нил смутился и сделал вид, что чешет затылок. — Те, кто понял правила, могут идти, — заявил инструктор. — Но сначала сдайте все запрещённое вот сюда. — Он указал на большую картонную коробку с табличкой «ЗАПРЕЩЁННЫЕ ПРЕДМЕТЫ». — А теперь, Сет, — он похлопал по плечу светловолосого парня, заставив того вздрогнуть, — иди искать своего куратора. А ты, — он посмотрел на Нила, — сдавай вещи и стой здесь. Четверо студентов сгрудились вокруг коробки, и Нил с удивлением наблюдал, как они начали выгружать содержимое своих карманов. Девушка достала небольшой розовый швейцарский нож. Парень с зелёными глазами нехотя вытащил баллончик краски и канцелярский нож. Даже угрюмый Сет был вынужден оставить несколько коробков спичек и небольшую ёмкость с горючей жидкостью. Нил почувствовал себя неловко и глупо. Конечно, никого не пустили бы внутрь без обыска. Наклонившись ближе к табличке «ЗАПРЕЩЁННЫЕ ПРЕДМЕТЫ», Нил заметил, что использование мобильных телефонов, пейджеров и любых радиоустройств строго запрещено. Заметив выражение его лица, куратор слегка похлопал его по щеке. — Не падай тут в обморок, милый. Мне за это не доплачивают. Кроме того, тебе полагается один телефонный звонок в неделю. Куратор явно неправильно истолковал замешательство Нила, но тот всё равно кивнул. Возможно, это даже к лучшему — значит, у других учащихся будет на одну причину меньше, чтобы цепляться к нему. — Осталось дождаться одного человека, — задумчиво произнёс инструктор. — Ума не приложу, кто бы это мог быть? Внимание Нила снова вернулось к коробке с запрещёнными предметами, уже до краёв переполненной вещами. Он кожей ощутил на себе пристальный взгляд темноволосого парня с зелёными глазами. Оглянувшись, Нил понял, что все смотрят на него. Его очередь. Стиснув зубы, он начал доставать свои ножи из тайников: из пояса брюк, карманов, из-под стяжек. Те, что спрятаны в подошве ботинок, он решил оставить — на всякий случай. Элисон и Сет переглянулись: Сет выглядел раздражённым, а Элисон заулыбалась. Нил проигнорировал их, но вот взгляд зелёных глаз парня всё не давал ему покоя. — Я могу быть твоим куратором, — спокойно сказал парень, глядя на Нила. — Не положено, — машинально откликнулся инструктор. — Ты снова новичок, а значит, у тебя ограничения первого уровня. Если тебе это не нравится, стоило подумать дважды, прежде чем нарушать условия досрочного освобождения. Парень замер, бесстрастно и неподвижно, пока инструктор тащил Нила к длинному жёлтому коридору. — Шевелись, — коротко бросил инструктор. — Там ваши комнаты. — Он указал на серое бетонное здание за западным окном. Нил разглядел Элисон и Сета, бредущих в ту сторону, и третьего парня, нарочито замедлившего шаг, как будто нагонять одноклассников совершенно не входило в его планы. Общежитие представляло собой квадратное массивное строение из серого бетона. Возникали сомнения, есть ли жизнь за его тяжёлыми дубовыми дверями. Посреди заросшей лужайки стояла каменная плита с выгравированной надписью: «Общежитие Паулина». На сайте школа выглядела мрачновато, но в реальности, в утренней дымке, здание выглядело ещё уродливее, чем на чёрно-белой фотографии. Даже с такого расстояния Нил заметил чёрную плесень, затянувшую фасад. Все окна были перегорожены толстыми стальными решётками. Нил прищурился, не колючая ли это проволока бежит по верху ограды? Одного этого было достаточно, чтобы он почувствовал себя в ловушке. Нил оглядел нижние этажи, чтобы просчитать возможности быстрого побега в случае необходимости. С решётками и проволокой о прыжках из окон не могло идти и речи. Перелезть через стену тоже не получится. Нил мысленно сделал пометку позже найти все аварийные выходы. Инструктор заглянул в бумаги, пролистав личное дело Нила, сообщил: — Комната шестьдесят три. Сумку оставь пока в моём кабинете. Туда, где стоят вещи остальных. Разберёшь её после обеда. Нил нехотя потащил свою сумку к куче других чёрных чемоданов. Мысль о том, чтобы оставить её здесь, беспокоила его, но другого выбора у него не было. — А как насчёт… ну, вы говорили про «камеры»? — спросил он, надеясь, что экскурсия скоро закончится. — Ах, камеры, — с лёгкой насмешкой повторил инструктор, указывая на потолок. На свисающих проводах висели камеры с мигающими красными огоньками. Сначала Нил их не заметил, но теперь понял — они были повсюду. — Видеонаблюдение? — Именно, — с притворной любезностью подтвердил инструктор. — Мы установили их, чтобы напоминать вам: каждую секунду, каждое мгновение за вами наблюдают. Так что не косячь… если, конечно, можешь. Все вокруг говорили с Нилом так, словно он был законченным социопатом, и он уже начинал верить в это. Всё лето его преследовали кошмары: горящая машина, звук рвущегося винила. Полицейские, судья, социальный работник, федералы — все пытались выудить из него правду, но Нил упрямо молчал. Он не рассказывал ни о том, как умерла его мать, ни о преступлениях отца. Его считали проблемным подростком: слишком неуравновешенным, чтобы сотрудничать, и слишком потерянным, чтобы кто-то мог ему помочь. Нил убеждал себя, что это всего лишь роль, маска, но в «Мече и Кресте» все правила и предписания как будто говорили об обратном: он действительно опасен и нуждается в постоянном надзоре. Тяжёлая рука легла ему на плечо. Словно прочитав его мысли, сопровождающий — Х. Эрнандес, как значилось на бейдже, — обратился к Нилу. — Послушай, — сказал Эрнандес, — если тебя это утешит, ты далеко не худший случай здесь. Это был первый человечный поступок, который Нил заметил за всё время общения с Эрнандесом. Возможно, он действительно хотел приободрить его. Но… если Нил оказался здесь из-за подозрительных обстоятельств смерти матери и подделки документов, и он «далеко не худший случай», то что же здесь творится на самом деле? Нилу стало не по себе. Было бы иронично встретить кого-то, кто окажется таким же психопатом, как его отец. — Ну всё, вводный инструктаж окончен, — заявил Эрнандес. — Теперь ты сам по себе. Вот карта, если захочешь найти то, что я не показал. — Он протянул Нилу грубо нарисованную карту, после чего посмотрел на часы. — У тебя час до первого урока. А теперь извини, у меня игра в пять. Так что, — он махнул рукой, отпуская Нила, — не шуми. И помни, — он снова указал на камеры, — за тобой следят. Прежде чем Нил успел ответить, перед ним вдруг появилась тощая девушка с длинными чёрными волосами и начала размахивать руками прямо у него перед лицом. — Уууу, — протянула она потусторонним голосом, кружась вокруг него. — Они следят за тобой. — Проваливай, Джейни, пока я не сделал тебе лоботомию, — раздражённо бросил Эрнандес, хотя в его улыбке сквозило что-то тёплое и, возможно, даже заботливое. Джейни показала ему язык, с весёлой ухмылкой на лице. — А за это, — сказал Эрнандес, указывая на неё пальцем, — ты заработала себе поручение — проведёшь экскурсию нашему новому солнечному мальчику. Он кивнул в сторону Нила, который в своём чёрном наряде — джинсы, ботинки, футболка и нарукавные повязки — выглядел далеко не солнечно. На сайте школы в разделе «форма одежды» жизнерадостно утверждалось, что ученики могут носить всё, что угодно, если это соответствует двум критериям: стиль должен быть строгим, а цвет — чёрным. Те ещё вольности… Для Нила это было странно. Вся его жизнь с матерью проходила под знаменем неприметности. Они всегда выбирали простую одежду, чтобы сливаться с толпой: выцветшие футболки, простые джинсы и поношенные кеды нейтральных цветов. Но все чёрное здесь казалось почти вызывающими и кричащим. Джейни оценивающе оглядела Нила, задумчиво постукивая пальцем по тонким губам. — Превосходно, — сказала она, подойдя ближе и обняв его за плечи. — Мне как раз казалось, что здесь не хватает новых лиц. Дверь в вестибюль распахнулась настежь, и вошёл высокий зеленоглазый парень. — Здесь не чураются обысков с раздеванием догола, — обратился он к Нилу, покачав головой. — Так что, если ты припрятал «лишнее», лучше сам всё отдай. За спиной Нила Джейни тихонько хихикнула. Парень обернулся, и его взгляд упал на Джейни. Он открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его, передумав. — Джейни, — ровным тоном произнёс он. — Кевин, — отозвалась она. — Ты его знаешь? — шёпотом спросил Нил, гадая, бывают ли в исправительных школах те же разбивки на группки, что и в привилегированных учебных заведениях. — Даже не напоминай, — бросила Джейни, хватая Нила за руку и увлекая его наружу, в серое, влажное утро. Позади главного корпуса начиналась разбитая дорожка, огибающая запущенное футбольное поле. Трава на нём разрослась так, что оно больше походило на заброшенный земельный участок, но выцветшее табло и деревянные трибуны говорили об обратном. За полем располагались четыре строгих здания: шлакоблочное общежитие слева, огромная старая и уродливая церковь справа, а между ними располагались два других больших строения, которые, как предположил Нил, были учебными корпусами. И всё. Нил всё больше убеждался, что хуже быть уже не может. Джейни внезапно свернула с тропинки и увела Нила к полю. Они поднялись на одну из мокрых деревянных трибун. Три вороны пролетели над их головами, а сырой ветер трепал голые ветви дубов. Нил с трудом удержался от гримасы. Желание закурить было настолько невыносимым, что пальцы буквально ныли. Ему нужно было что-то, чтобы почувствовать себя менее одиноким. Он посмотрел на облака, словно ища там гневное лицо своей матери. — Ну что, — начала Джейни. — Ты уже познакомился с Хуаном? — Я думал, его зовут Кевин, — озадаченно ответил Нил. — Не о нём речь, — торопливо пояснила она. — Я про инструктора. — Она повернула голову в сторону офиса, где они оставили уткнувшегося в телевизор Эрнандеса. — Как он тебе? — Он… добрый? — неуверенно предположил Нил. — Это какая-то проверка? Джейни улыбнулась. — Первая из множества других, которые тебе предстоит пройти. И ты её прошёл, кстати говоря. Ну, по крайней мере, мне так кажется. Здесь это любят — судить людей и делать ставки. Не беспокойся, скоро привыкнешь. Нил решил, что она шутит, но уверенности в этом не было. — Ладно, колись, — скомандовала Джейни, спрыгивая с верхнего ряда трибун и махнув Нилу рукой. — Что ты натворил, чтобы оказаться здесь? Её тон был весёлым, но Нил вдруг почувствовал, что ноги подкашиваются. Он сел обратно. Это казалось абсурдным, но он надеялся пережить хотя бы первый день в школе, не вспоминая о своём прошлом, которое раз за разом разрушало его хрупкую иллюзию спокойствия. Конечно, люди здесь захотят узнать правду. Кровь стучала в висках. Так бывало всегда, когда он думал о той ночи. Он никогда не переставал чувствовать вину за то, что произошло с его матерью. А еще он изо всех сил пыталась не погрязнуть в тенях, которые остались единственным напоминанием о произошедшем. Нечто тёмное и неописуемое, о чём он никогда и никому не сможет рассказать. Хотя однажды он попытался. Нил начал рассказывать матери о странном ощущении, которое он испытал той ночью, об изогнутых фигурах, парящих над ними. Но к тому моменту было уже слишком поздно. Мэри погибла, её тело было обожжено до неузнаваемости, а Нил… он… Был виновен? Никто не знал о тёмных силуэтах, что иногда являлись ему во мраке. Они всегда приходили за ним. Они приходили уже столько лет, что Нил даже не помнил, когда увидел их впервые. Но он точно помнил, когда осознал, что тени приходят не ко всем — или, точнее, не приходят ни к кому, кроме него. Ему было семь. Это случилось вскоре после того, как он оправился от ожога, оставленного раскалённым утюгом. Он и мать сидели у искусственного озера возле поместья Веснински, кормили рыб. Было время заката, когда тени начали скользить по поверхности воды. Нил повернулся к матери и спросил: — Мам, что ты делаешь, когда они приходят? Почему ты не боишься монстров? Мать уверила его, что монстров не существует. Но Нил продолжал настаивать, что поблизости есть нечто тёмное и зловещее. Это привело его к визиту к офтальмологу, который выписал ему очки, затем к ЛОРу, когда Нил имел не осторожность пожаловаться на странные звуки, будто шорох листьев или свист ветра, которые порой слышались от теней. А затем и поход к психиатру, и наконец — прописанные ему нейролептики. Но ничего не помогало. И терпение отца к его «сломанному» сыну иссякало. Когда Нилу было тринадцать, они с матерью бежали из дома. Тогда он впервые отказался принимать таблетки. Они отправились в Нью-Гэмпшир, где на арендованной машине отправились в особняк на вершине холма, называвшийся «Тени Холлов». Там Нила усадили перед человеком в белом халате и спросили, продолжаются ли у него «видения». Ладони матери были влажными, её лицо напряжённым, она держала сына за руку, будто боясь, что ответ подтвердит её худшие опасения. Но Нил уже научился лгать. Он скрывал даже от матери, что тени всё ещё приходят к нему. Он понял: пока он притворяется, что ничего не видит, можно жить нормально, скрываясь от отца. Как только он начал утверждать, что больше ничего не видит, ему разрешили прекратить приём таблеток. Но с ними или же без них, Нил никогда не мог контролировать появление теней. Он просто научился избегать тех мест, где они чаще всего появлялись: тёмных лесов, мутных озёр. Нил понимал одно: когда тени приходили, они приносили с собой холод, обволакивавший кожу, и чувство тошноты, от которого хотелось кричать. Нил уселся верхом на одну из скамеек и сжал пальцами виски. Если он хотел пережить этот день, ему придётся затолкать прошлое на задворки сознания. Он сам едва мог осмыслить события той ночи и уж точно не собирался делиться подробностями со странной чудачкой или, тем более, психопаткой. Вместо того чтобы ответить, он просто наблюдал за Джейни. Она лежала спиной на трибуне, почти всё лицо скрывали огромные солнцезащитные очки. Было сложно сказать наверняка, но казалось, она тоже смотрела на него. Спустя пару секунд Джейни резко села и ухмыльнулась. — Подстриги мне волосы, как у тебя, — сказала она. — Что? — ошеломлённо выдохнул Нил. — У тебя прекрасные волосы. Это было правдой. У Джейни были длинные, густые и блестящие чёрные кудри, которые в солнечном свете отливали синевой. — Прекрасные? Чепуха, — фыркнула она. — Главное это стрижка. Вот твоя выглядит дерзко и сексуально. Хочу так же. — Эм… ладно, — пробормотал Нил, ошеломлённо. Это был комплимент? Он сомневался, стоит ему чувствовать себя польщенным — или обеспокоенным тем, как Джейни намекнула на то, что готова получить желаемое, даже если оно принадлежит кому-то другому. — Но где мы возьмём… — Вот, — перебила его Джейни, вытаскивая из своей сумочки розовый швейцарский нож, который Элисон оставила в коробке с запрещёнными вещами. — Как?! — Нил смотрел на неё в полном недоумении. — Да не смотри ты так на меня, — пожала плечами Джейни. — Я всегда успеваю что-нибудь прихватить своими шаловливыми ручками в дни прибытия новичков. Только это помогает мне выдержать самое паскудное время в здешнем концентрационном… э-э… летнем лагере. — Ты провела всё лето… здесь? — Нил поморщился. — Ха! Говоришь, как настоящий новичок! Ты, должно быть, ещё и на весенние каникулы рассчитываешь. — Она бросила нож Нилу. — Мы не покидаем эту дыру. Никогда. Ну, давай, режь. — А камеры? — Нил нервно огляделся, сжимая нож. Камеры точно должны были быть и по периметру школы. Джейни покачала головой. — Эй, не думала, что связалась с трусом. Ты обрежешь мне волосы или нет? Нил неохотно кивнул, хотя внутренний голос кричал ему, что пора уходить. Джейни выхватила нож у него из рук, выдвинула лезвие с ножницами и вернула его обратно. — И не говори ни слова, пока не скажешь мне, как потрясающе я выгляжу. Нил вздохнул. Вспомнилось, как его мать, в очередном грязном мотеле, тянула его волосы, а потом безжалостно стригла их тупыми ножницами. Сам он был уверен, что должен существовать более деликатный способ стрижки, но другого метода он не знал. Собрав волосы Джейни в хвост, он взял резинку с её запястья, крепко зажал ножницы в руке и начал стричь. Хвост упал к его ногам. Джейни ахнула и тут же подхватила его. Она подняла волосы к солнцу, и Нил почувствовал, как у него сжалось сердце. Но Джейни только улыбнулась. Она разок пропустила отрезанный хвост сквозь пальцы и засунула его в сумочку. — Отлично, — сказала она. — Давай дальше. — Джейни, — пробормотал Нил, не успев вовремя прикусить язык. — У тебя на шее… — Шрамы? — спокойно уточнила она. — Можешь сказать это вслух. Кожа на её шее, начиная от правого уха и до ключицы, была неровной и блестящей. Нил невольно вспомнил свои собственные шрамы — уродливые, твёрдые бугры, которые он пытался игнорировать. Даже его мать отворачивалась, чтобы не видеть их. Теперь же ему самому было сложно смотреть на Джейни. Она взяла его руку и приложила её к своей шее. Кожа была одновременно тёплой и прохладной, гладкой и шероховатой. — Я этого не боюсь и не прячусь, — сказала она. — А ты? — Нет, — пробормотал Нил, хотя ему хотелось, чтобы она отпустила его руку. Ему становилось не по себе при мысли о том, кто или что могло оставить такие следы на её теле. — Ты боишься того, кем являешься на самом деле, Нил? — спросила она, пристально глядя на него. — Нет, — медленно ответил он. Нил закрыл глаза, чувствуя себя истощённым и уязвимым, хотя находился здесь всего несколько часов. Он осторожно убрал руку с её шеи. Джейни указала на ножницы. — Подровняй сзади, ладно? Может, я стану красивой. Может, я стану похожей на тебя. Даже с такой же стрижкой Джейни всё равно оставалась бы худосочной версией Нила. Когда он закончил ровнять свою первую в жизни стрижку, Джейни продолжила погружать его в реалии жизни в школе «Меч и Крест». — Видишь то здание, которое выглядит как тюремный блок? Это «Августин», — сказала она, указывая на строение через два корпуса от общежития. — Там проходят наши печально известные «встречи по средам». И там же проходят все занятия. Здание выглядело так, будто его проектировал тот же садист, что и «Паулину». Унылое, квадратное, больше напоминающее крепость, оно было окружено колючей проволокой, вдобавок ещё и с решётками на окнах. Серый налёт на стенах сливался с мхом, создавая иллюзию, будто здание скрывается в тумане. Было невозможно понять, есть ли там вообще люди. — Предупреждаю, — продолжила Джейни, — уроки здесь ты возненавидишь. Если ты, конечно, человек. — Почему? Что в них такого ужасного? — спросил Нил. Возможно, Джейни просто не любит учиться. Её чёрный лак для ногтей, подводка и чёрная сумочка, в которую, казалось, едва влезал новый швейцарский нож, явно не намекали на прилежную ученицу. — А вот там вы можете увидеть наш передовой спортивный зал, — объявила она, подражая гнусавому голосу экскурсоводов. — Да-да, на первый взгляд он выглядит как церковь. Раньше он ею и был. Несколько лет назад тут объявился помешанный на спорте психиатр, разглагольствовавший о напичканных лекарствами подростках. «Угрозы для общества», так, кажется, он нас называл. Он пожертвовал уйму денег. Руководство решило перепроектировать церковь на спортзал, чтобы мы могли, как они говорят, «выпускать пар продуктивно». — А какие виды спорта здесь имеются? — Ах, милый мой, — театрально вздохнула Джейни. — Наш тренер Коллен — настоящее исчадие Ада. Он помешан на спорте. Так что, надеюсь, ты из тех, кто любит нарезать круги по залу. Кстати, мой тебе совет, держись подальше от учеников с браслетами — мы все запущенные случаи. Пока Нил старался поспевать за Джейни, он внимательно осматривал территорию. Школа «Меч и Крест» выглядела так, будто её внезапно выкинуло посреди болота. Плакучие ивы тянули свои ветви к земле, стены зданий были обвиты лианами, а на третьем этаже одного корпуса сквозь крышу явно протекала вода. Но дело было не только во внешнем виде. Каждый вдох влажного воздуха будто застревал в лёгких Нила. Даже дышать здесь было тяжело, как будто его затягивало в зыбучие пески. — Говорят, архитекторы никак не могли договориться, как улучшить внешний вид старых зданий военной академии. В итоге получилось что-то среднее между тюрьмой и средневековой камерой пыток. И, конечно, ни одного садовника, — добавила Джейни, стряхивая с ботинка что-то зелёное и склизкое. — Вот мерзость. О, а вон там кладбище. Нил проследил за её взглядом. Там, в дальнем левом углу двора, за общежитием, клубился густой туман, скрывая участок земли без ограды. Кладбище с трёх сторон окружал густой дубовый лес. Разглядеть, что там, было невозможно, но в воздухе стоял запах гнили, а цикады оглушительно стрекотали в ветвях деревьев. На мгновение Нилу показалось, что он слышит шипение теней — но стоило ему моргнуть, как они исчезли. — Это кладбище? — спросил он. — Ага. Раньше здесь была военная академия, ещё во времена Гражданской войны. Там хоронили всех погибших. Неудивительно, что люди разбегались отсюда при первой же возможности. Жуткое дело. И, о Господи, — вдруг переключившись, Джейни изобразила вычурный южный акцент, — какая здесь вонь! — Затем она подмигнула Нилу. — Мы частенько там зависаем. Нил посмотрел на неё, пытаясь понять, шутит она или нет. Джейни лишь пожала плечами. — Ну ладно, это было всего один раз. И то после грандиозной наркотусовки. Нил напрягся: он был наслышан о подобных мероприятиях. — Ого, смотри-ка, у тебя аж лампочка зажглась! — засмеялась Джейни. — Так что мозг у тебя всё-таки имеется. Но, Нил, возможно, ты бывал на вечеринках в школах-пансионах, но ты ещё не видел, как отрываются дети из исправительных школ. — А в чём разница? — спросил он, стараясь скрыть, что он вообще-то ещё никогда не был на вечеринках. — Скоро узнаешь, — ответила она и неожиданно повернулась к нему. — Приходи сегодня вечером. Ты должен быть там, обещай! Она удивила Нила, схватив его за руку. — Но ты же говорила, что мне лучше держаться подальше от «запущенных» случаев, — попытался пошутить он. — Правило номер два — никогда меня не слушай! — рассмеялась она. — Я ведь общепризнанно безумна! У меня даже справка имеется. И прежде чем Нил успел что-то ответить, она бросилась бежать. — Постой! А разве было правило номер один? — крикнул он ей вслед. — Следуй за мной! — прокричала Джейни, не оглядываясь. Когда они завернули за угол бетонного учебного корпуса, Джейни внезапно остановилась. — Сохраняй спокойствие, — бросила она. — Спокойствие, — уныло повторил Нил. Другие студенты толпились возле заросших лианами деревьев рядом с корпусом «Августин». Никто из них не выглядел особенно довольным, оставаясь снаружи. Но похоже желания заходить внутрь у них тоже не было. Хотя все были одеты в одинаковые чёрные джинсы, водолазки и свитеры, завязанные на плечах или вокруг талии, у каждого был свой подход к тому, как стилизовать эти вещи. В группе девушек с татуировками, стоящих в кругу, запястья были усыпаны браслетами, доходившими до локтей. Нил заметил одну из них на газоне. Девушка с кошачьими глазами, подчёркнутыми чёрной подводкой, взглянула на него прищурившись. Этот взгляд заставил Нила быстро отвернуться. Чуть в стороне парень и девушка держались за руки. На спинах их чёрных свитеров блёстками были вышиты черепа и кресты. Они постоянно притягивали друг друга для поцелуев: то в висок, то в ухо, то в веко. В их объятиях читались искренние чувства. На их запястьях поблёскивали следящие браслеты. Парочка вовсе не была нежной друг с другом, но их симпатия была настолько очевидной, что это одновременно вызывало восхищение и раздражение. Неподалёку, прижавшись к стене, стояла группа светловолосых парней. Несмотря на жару, они были в чёрных свитерах, надетых поверх белых рубашек с крахмальными воротниками. Их чёрные брюки идеально сочетались с отполированными туфлями. Среди всех студентов эти ребята больше всего напоминали тех, кого можно было бы увидеть в обычной школе. Но в их поведении было что-то особенное. Даже просто стоя вместе, они излучали непоколебимое упрямство. Это читалось в их взглядах. Было трудно объяснить, но Нил внезапно осознал: каждый в этой школе, как и он сам, имел своё тёмное прошлое. У всех здесь, вероятно, были тайны, о которых они предпочли бы умолчать. Но принесло ли это Нилу облегчение? Вряд ли. Он чувствовал себя ещё более одиноким. Джейни заметила, как Нил оглядывает студентов. — Каждый как может переживает этот день, — пробормотала она, поморщившись. — Но на случай, если ты ещё не заметил, как низко кружат стервятники, — принюхайся, это место изрядно пропитано запахом смерти. Она села на скамейку под раскидистой ивой и похлопала по месту рядом с собой, приглашая Нила присесть. Нил смахнул мокрые, сгнившие листья, но прежде чем сесть, его внимание привлекло кое-что необычное. Яркое нарушение правил дресс-кода. На одном из студентов была красная кожаная мотоциклетная куртка поверх чёрного свитера. Его лицо было усыпано пирсингом: в брови, в губе, в ушах, а сквозь дым сигареты Нил заметил пирсинг в языке. Возможно, дело было в том, что его куртка оказалась единственным цветным пятном во дворе, но Нил не мог отвести от него взгляд. Весь мир казался серым в сравнении с этим парнем. На миг Нил даже забыл, где находится. Нил разглядел его золотистые волосы, равномерный загар, высокие скулы и тёмные очки, скрывающие глаза. Его губы, мягкие и чуть приоткрытые, он выглядел непринуждённо, стоя и опираясь о стену, с сигаретой во рту. На долю секунды Нилу даже показалось, что он видит себя в этом парне. Нил тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но оно было настолько ярким, что ему захотелось подойти к этому загадочному незнакомцу. Нет, это безумие. Даже в школе, полной психов, Нил был уверен, что эта мысль была особенно странной. Он даже не знал этого парня. Незнакомец разговаривал с другим студентом — кудрявым парнем с широкой улыбкой. Разница в их росте была почти комичной. — Это Эндрю Миньярд, — сказала Джейни, словно читая его мысли, наклоняясь ближе. — Похоже, он кое-кого зацепил. — Это мягко сказано, — пробормотал Нил, слегка смутившись. — Ну, если он твой типаж… — Как он вообще может не нравится? — спросил Нил, прежде чем успел прикусить язык. — А рядом с ним — Николас Хеммик, его кузен, — продолжила Джейни, указывая на смуглого парня, который разговаривал с Эндрю, совершенно игнорируя Нила. — Он классный. Из тех, кто может «достать» что угодно, если ты понимаешь, о чём я. Нил догадывался, что она имела в виду. Однако его больше заинтересовала очевидное отсутствие внешнего сходства между этими парнями. — Они правда кровные родственники? — спросил он, приподняв бровь. Джейни пожала плечами, обрезая торчащую нитку на своих чёрных джинсах украденным швейцарским ножом. — У Ники мать мексиканка, а отец — брат матери Эндрю. Так что да, они родственники. — А что насчёт Эндрю? — уточнил Нил. — Какая у него история? — О, да он не из тех, кто сдаётся, — усмехнулась Джейни, но затем её тон стал более серьёзным. — На самом деле никто о нём ничего не знает. Загадочный парень. Может, просто типичный хулиган из исправительной школы. Хотя, может и не типичный. У него есть брат-близнец. — Я уже встречал таких, — сказал Нил, но сразу пожалел о своих словах. Он понимал, что не стоит судить людей по внешности. А вот мысль о том, что двое людей с одинаковыми лицами могли бродить по территории, сделала его пребывание в этой школе чуть более любопытным. Он снова посмотрел на Эндрю. Тот снял очки, аккуратно убрал их в карман куртки и вдруг встретился с Нилом взглядом. Когда их взгляды пересеклись, у Нила на мгновение перехватило дыхание. Он был уверен, что видел Эндрю раньше, но никак не мог вспомнить, где именно. Вряд ли он смог бы забыть встречу с кем-то настолько особенным. И уж тем более, невозможно было бы забыть это странное, почти неземное чувство. Нил вдруг понял, что они всё ещё смотрят друг другу в глаза. Эндрю слегка улыбнулся, и у Нила от этого потеплело внутри. Он почувствовал, как у него вдруг запылали щёки, и ухватился за скамейку, чтобы сохранить равновесие. Но затем Эндрю поднял руку. И показал ему средний палец. Нил ахнул, поспешно отвёл взгляд, а затем почувствовал, как из груди вырвался тихий смех. Он прикрыл рот рукой, чтобы не рассмеяться громче. — Что такое? — спросила Джейни, ничего не заметив. — Ничего, — ответил Нил, стараясь скрыть свою улыбку. — Забудь, — добавила она. — У нас нет времени. Я нутром чувствую, что звонок вот-вот прозвенит. И в эту же секунду прозвенел звонок. Все студенты начали неохотно двигаться в сторону здания. Джейни держала Нила за руку и продолжала сыпать инструкциями, где они встретятся позже. Но Нил всё ещё переваривал произошедшее. Его не отпускала мысль о том, что только что произошло. Как незнакомый ему человек так легко продемонстрировал своё отношение к нему. На его лице снова заиграла улыбка. Какова вероятность того, что самый красивый человек, которого он когда-либо видел, с первой же секунды, с первого взгляда его возненавидел? Вероятность стопроцентная, ответил его мозг. Нил ничего не знал о везении и не верил в судьбу. Так было проще. Через год он всё равно сбежит, так что привязываться к кому-либо здесь не имело смысла. Перед тем как зайти в класс, он на мгновение обернулся. Лицо его не выражало никаких эмоций, но сомнений быть не могло — Эндрю смотрел ему вслед.