Цена твоего молчания

      Прибывание в Йокогаме длилось уже несколько дней. За это время Такемичи приобрел фобию звонков, потому что за прошедшую неделю его телефон активно разрывался от поступающих на него звонков с одного единственного номера. И Такемичи, видя имя Эиджи на дисплее с каждым разом все меньше обращал на это внимание, так ни разу и не ответив, ведь смысла в этом было немного; так или иначе они разругаются, а делать этого Такемичи совсем уж не хотелось. В любом случае Эиджи и так должен был все понять, и в случае чего пойти к единственному надежному в этом вопросе человеку — Манджиро.        Возможно Сано все же рассказал ему о том, что узнал от самого Такемичи: это становилось ясно по тому, как резко прекратились любые попытки связаться с близнецом. В этот момент Такемичи смог выдохнуть с облегчением и больше не держать телефон постоянно выключенным. Это было неудобно, но лучше, чем десятки раз на дню слышать повторяющуюся раз за разом трель, от которой начинала болеть голова не только у самого Такемичи, но у Изаны, который любезно предоставил ему свою квартиру в качестве временного пристанища.        Живя у Курокавы, Такемичи исправно посещал собрания Поднебесья и отдельные встречи между главами, которые нужны были для того, чтобы держать всех в курсе происходящего на данный момент в Токио. На одну из таких встреч Такемичи опоздал на пару с Раном по одной простой причине; внеплановый перекур перерос сначала в наполненную ядом перепалку, а после драку, в которой старший Хайтани потерпел поражение и вернулся из нее со стремительно синеющими следами на шее.       Такемичи пришел сразу следом — с царапинами на лице и испорченным настроением. Объяснять остальным подробности произошедшего смысла не имело и Такемичи даже не стал бы называть причину: не хотелось говорить о том, что он едва не задушил Рана за одну неосторожную фразу в сторону Манджиро. Возможно, это должно было быть шуткой, но Такемичи плохо помнил тот момент, когда Ран оказался на земле, а его собственные пальцы сомкнулись вокруг его горла. Зато жгучая боль от царапин на лице и запястьях осталась с ним надолго, чтобы при каждой встрече с Раном у Такемичи начинала саднить кожа в тех местах, где тот когда-то прошелся острыми ногтями.        В общем-то сложно было сказать, когда отношения между ним и Раном накалились до такой степени, что Такемичи, сидя в одном с ним помещении хотел от души ударить его по затылку чем-нибудь тяжелым, как это было сейчас. Щелкнув пару раз ногтем по сигарете, Такемичи стряхнул пепел и уставился на Рана. На самом деле если бы не присутствие Изаны, то они бы давно сцепились и поубивали друг друга, но в прошлый раз попытка начать драку закончилась тем, что их рассадили по разным углам как детей и едва не начали читать лекцию. Такемичи в тот момент отчетливо ощутил, что вернулся в детский сад в котором на самом то деле никогда и не был.       Видимо ощутив на себе тяжесть чужого взгляда, Ран оторвался от созерцания пустоты перед собой, странно оживился и повернул голову к Такемичи, который как раз затушил окурок и кинул его куда-то себе под ноги. Столкнувшись же с ним взглядом, Такемичи нахмурился и закатил глаза на полную яда усмешку. Они переглядывались ровно до тех пор, пока Риндо не пихнул Рана локтем под ребра, глядя на него при этом с явным неодобрением. Ран в конце концов отвернулся, а Такемичи еще около десятка секунд буравил взглядом его затылок, сдерживая острое желание выцарапать ему глаза. Останавливал приказ Изаны никого не травмировать: «Они нам еще живыми нужны».        В попытке занять руки Такемичи вытащил из кармана сигарету, повертел ее между пальцев и в конце концов вставил в зубы. Около минуты у него ушло на решение: курить или не курить. Итогом этого стал щелчок зажигалки. Вылетели искры. Еще щелчок и снова ничего. Лишь с третьей попытки получилось зажечь трепетающий виток огня. Он продержался ровно до того момента, как сигарета наконец задымилась, после чего погас.         — «Закончилась», – хмуро подумал Такемичи, швырнув зажигалку в сторону. От мрачных мыслей его отвлек приземлившийся рядом Ханма с зажатой в зубах сигаретой. Уставившись на него с застывшим во взгляде вопросом, Такемичи получил обыденный ответ:        — Есть закурить?        — Зажигалка закончилась. Поделиться не смогу, – отрезал Такемичи, выдохнув облако дыма. Раздосадованный Ханма ничего ему не ответил: все было ясно по выражению его лица, принявшего такой вид, будто кто-то только что умер (наверное надежда на перекур). Колеблясь пару секунд, Такемичи махнул рукой, дескать: «будь что будет» и ухватил Ханму за воротник, вынуждая наклониться. Ошарашенное выражение в янтарных глазах продержалось жалкие мгновения, прежде чем смениться предвкушением.        По-прежнему сжимая в пальцах красный, как кровь воротник, Такемичи приблизился ровно настолько, чтобы концы сигарет соприкоснулись и отдалился вскоре, как только сигарета Ханмы начала дымиться. Отстранившись, Такемичи полностью проигнорировал направленный на него взгляд Рана и молча продолжил курить, уставившись в землю, быстро успокаиваясь от ощущения того, как дым ударяет в мозг.       — Спасибо, Ханагаки, – тон Ханмы не был лишен привычной издевки, но вместе с тем слышалась удивительная для осознания искренняя признательность. Такемичи взглянул на Ханму внимательно и кивнул, принимая благодарность.        Голос Изаны, звучащий где-то в паре метров окончательно успокоил его и Такемичи на мгновение прикрыл веки. Ему было удивительно-спокойно. Пока снова он не встретился взглядом с Раном. Красноречие его глаз граничило с оскорблением. И вместо того, чтобы продолжать молчаливый спор, Такемичи молча показал ему средний палец под приглушенный смех Ханмы где-то сбоку.        — Дети, – донесся до него откровенно уставший голос Коко. Теперь улыбался не только Ханма, но и Такемичи, прикрывавший веселье рукавом от излишне бдительного взгляда Изаны.                                           ***       Подниматься на крышу Такемичи не хотелось. Но Изана уже скрылся за дверью, ведущей на нее, так что Такемичи ничего не оставалось, кроме как пойти за ним следом, распахивая металлическую дверь с протяжным скрипом и на мгновение задерживая дыхание от ударившего в лицо холодного воздуха. Он молча наблюдал за тем, как Изана неспешно идет к краю и опускается на выступ, с ожиданием глядя на Такемичи, стоящего в проходе. Им многое стоит обсудить. Слишком многое для того, чтобы Ханагаки хотел делать еще хоть шаг. Но ноги сами сдвинули его с места и отвели к Изане, отстраненный взгляд которого заскользил куда-то мимо.       Опустившись рядом, Такемичи решил подождать, пока Изана сам скажет что-то. В молчании прошло около минуты, прежде чем Такемичи решил закурить. От предложенной сигареты Изана предпочел отказаться.        — Я не убийца, – наконец подал голос Курокава. Такемичи слабо трепыхнулся, решив ничего не отвечать. Толку то? — И ты тоже. Никто не умрет.       Жадно вдыхая никотин, Ханагаки задержал дым в легких на пару мгновений. Выдохнув, он щелкнул ногтем по сигарете, стряхивая пепел. Тот клубьями упал к его ногам и улетел, подхваченный ветром. Такемичи прикрыл веки, пытаясь абстрагироваться, но вкрадчивый голос Изаны закрадывался в самые недра сознания, не позволяя ни услышать.       — Битва завтра. Ты знаешь об этом, – Такемичи сделал вид, будто не услышал этого. По правде сказать, он совсем не хотел его слышать, как не хотел думать о том, что произойдет завтра. Уже завтра...       — «Мне предстоит драться против Манджиро. Смогу ли?..» – его мысль оборвал ровный голос Изаны. За это он почти готов был сказать «спасибо».       — Тенши.        — Я здесь, – отозвался Такемичи, щелчком отправив окурок с крыши. — Давай не будем...       — Я просто хочу сказать, что ты зря устраиваешь нервотрепку. Никто. Не. Умрет.       — Иза...       — Я обещаю. Так пойдет?       Такемичи нахмурился и сжал губы в плотную белую линию. Изана устало вздохнул. Эта усталость граничила с раздражением. Ханагаки ощущал призрачную вину.       — Просто наблюдай. Это должно случиться.        — Я не могу драться с Манджиро. Не могу... – глухо повторил Такемичи скорее для себя, нежели для Изаны. Тупо глядя в пол он не увидел того, как взгляд Курокавы наполнился иронией.       — Вернее, не хочешь?       Такемичи ему не ответил, стиснув зубы почти что до лязга и не поднимая глаз с бетона под своими ногами. Он чувствовал, как его тело обволакивает холодный ветер и вскоре ощутил то, как его плеча слабо коснулась ладонь. Подавив желание отшатнуться в сторону – прочь от прикосновения, Такемичи поднял на Изану затравленный взгляд.       — Если не можешь – не дерись. Я сделаю это вместо тебя, – Курокава наметил на губах улыбку, но тут же стер ее, видя смятение Такемичи. Вдруг его глаза расширились от осознания. — Ты серьезно?..       И лучше бы он ничего не понял. Лучше бы не знал о том, что Ханагаки не только не хочет сражаться с Манджиро сам: он не хочет, чтобы против Сано дрался хоть кто-то. Ведь если ему нанесут вред, то...       — Мне лучше не приходить вовсе, – Такемичи стряхнул с себя руку Изаны. — «Но я не могу». – Он едва ли не ненавидел себя за то, что подписался на это. Но он слишком сильно привязался к Манджиро, чтобы жалеть. Уже слишком поздно.        Поднявшись со своего места, Такемичи поспешил прочь с крыши. Ему нужно уйти, оказаться как можно дальше, но вместо этого он вернется в квартиру и не удержится оттого, чтобы написать Манджиро одно единственное сообщение: «Мы враги, а я слишком поздно понял это. Прости, что оставил», после чего переломит сим-карту на две неровные части.       Сдерживая рвущийся наружу кашель, Такемичи поспешил в туалет, где заперся изнутри и согнулся пополам, выкашливая сгустки крови в унитаз и чувствуя, как по лицу стекают слезы от рвущей изнутри боли. К настолько сильной привыкнуть попросту невозможно. И когда кашель прекратился, Такемичи издал невнятный звук, который должен был быть облегченным выдохом, но больше был похож на предсмертный хрип. Кашлянув в последний раз, Такемичи сжался от мучительной боли, раскатившейся где-то в легких.       Слезы текли из глаз непрерывным потоком и Такемичи чувствовал, что задыхается и гнал паническую атаку прочь. Он считал цвета и предметы вокруг, собственные пальцы, пытаясь переключить мозг на что-то другое. И у него это получилось. Дышать было затруднительно, но он заставлял себя исправно вдыхать и выдыхать. Еще не время.                                            ***       Ночной порт встретил оживленностью людей сплошь в красной форме Поднебесья. Оглядевшись, Такемичи увидел наверху на железных ящиках Кисаки с Ханмой, на ящике ниже можно было разглядеть Инуи и Коко. Сейчас же перед Такемичи расслабленно стоял Харучие, глядя ввысь звездного неба. Уже скоро сюда должна прибыть Тосва. В ближайшие минуты. От знания этого желудок скручивался в тугой узел и чтобы отогнать от себя тревогу, Такемичи перевел взгляд на Харучие и спросил:       — Курить будем?        Тот посмотрел на него задумчиво и медленно кивнул, стягивая маску на подбородок. Сунув руку в карман и вытащив оттуда полупустую пачку сигарет, Такемичи взял одну себе, вторую протянул Харучие. Дважды щелкнула новенькая зажигалка. Затянувшись, Такемичи слабо махнул рукой и направился в сторону огромных железных ящиков, которые друг на друга ставили при помощи не менее огромного крана. При взгляде на металлическую конструкцию Такемичи становилось не по себе. Потому он предпочел не смотреть на нее вовсе и молча взобраться на ящик не без помощи Харучие и следом затащить его же к себе, при этом надежно зажимая в зубах дымящуюся сигарету.        Взобравшись на еще один ящик, они решили остановиться и, усевшись на самом краю, смотрели вниз, на суматоху перед битвой. Хотя, если так посмотреть, то Поднебесье действовало крайне организовано, в страхе подвести верхушку. К тому же с высока масштаб людей в красной форме поражал воображение: стоя рядом с ними нельзя было и подумать о том, что их на самом деле так много.        — Винтики одной большой системы... – пробормотал Такемичи едва слышно, выпуская изо рта дым и не замечая устремившийся к нему взгляд льдистых глаз. — Шестеренки, – констатирует он устало, сминая пальцами полуистлевшую сигарету. Что-то упорно не давало ему покоя, но понять что именно было непосильной задачей.       — На кого делаешь ставки? – внезапно спрашивает Харучие. Подняв на него удивленный взгляд, Такемичи тут же понял, что он пытается его отвлечь, явно заметив нестабильное состояние Ханагаки. Ломано улыбнувшись, он даже не думал над ответом.       — Поднебесье. Я ставлю на Поднебесье.        Харучие задумчиво кивнул и щелчком отправив окурок вниз, сказал:       — Тогда я ставлю на Свастонов. 500 йен, что скажешь? Победитель получает 1000.       Сумма была смехотворной, но Такемичи все равно согласился.       — По рукам, – усмехнулся он. — Уже вижу победу у себя в руках.        Харучие ему не отвечает. Лишь ухмыляется, протягивает ему ладонь и они заключают свою небольшую сделку рукопожатием. Это смогло успокоить его и подарить призрачную надежду на то, что все пройдет гладко. Но так ли это на самом деле?