Цена твоего молчания

      Такемичи возвращался домой, сидя на заднем сидении машины и бездумно глядя в окно. Встреча с Эиджи произошедшая буквально десять минут назад заставила поверить в то, что он сможет жить нормально. Где-то в другом будущем. Прошлый он до сих пор жив потому, что во время приступа истерики сбивчиво рассказал Манджиро о своей проблеме с легкими. И не стоило даже вспоминать о том, как Сано трясся над ним, как над умирающим. Хотя на самом деле так и было. Такемичи медленно, но верно умирал от своей болезни и остался жив потому что Манджиро вовремя оказался рядом, он же все еще оплачивал его лечение. Но это вовсе не было главной причиной любить его последние 12 лет.       Сказав Эиджи о том, что он остался рядом с Манджиро слишком поздно было правдой. Черный Импульс уже завладел его сердцем и ничто не могло больше вытравить из него эту гадость. Смерть Баджи и Казуторы в Кровавый Хэллоуин стала отправной точкой этого кошмара, который продолжался по сей день и который не давал Такемичи спать последние одиннадцать лет. Он с ужасом вспоминал застреленного Изану, мертвую Эмму и Доракена, умершего в драке. Каждую ночь он либо просыпался от кошмаров сам, либо от того, что слышал возню совсем рядом: это проснулся Манджиро и он вот-вот попытается убить себя снова. Но Такемичи привык. Он точно знал, что делать, знал, как успокоить и что говорить. Но... Это было тяжело.       После битвы в которой пало Поднебесье все было решено окончательно и Такемичи исчез с радаров, приняв решение следовать за Манджиро. Даже если это значило каждый раз собирать себя по мельчайшим фрагментам, ведь привыкнуть к тому, что его возлюбленный жаждет крови (и своей и чужой) просто невозможно. Но с этим фактом приходилось мириться, если Такемичи хотел оставить в живых своего близнеца — последнего, кто остался жив из верхушки давно развалившейся Токийской Свастики. Такемичи иногда приходит навестить могилы бывших командиров, молча роняя слезы на каменные плиты. Он не успел.       Выходя из лифта, Такемичи дошел до единственной двери на этаже и открыл все два замка, на которые запирался Манджиро, уже не пытающийся бороться с паранойей. Открыв дверь и войдя внутрь, Такемичи по заученной привычке провернул замок, скинул обувь и по пути вглубь квартиры скинул с себя пиджак, кидая его куда-то на диван в пустующей гостиной.       Осторожно заглянув в спальню, Такемичи привычно улыбнулся, глядя на Манджиро, расположившегося на полу среди подушек. Приподняв голову, Сано уставился на него пустыми чернилами глаз, прежде чем приглашающе распахнуть руки для объятий. Осторожно опускаясь на пол рядом, Такемичи прильнул к нему и мазнул губами бледную щеку. Он уже давно привык к ужасной худобе Манджиро, так что больше не обращал на это внимание. Самое главное, что он жив и Такемичи может спасать его, пока сам остается при жизни.        Ради Сано он даже бросил курить. Сразу же, как только он холодно приказал: «Не трави себя. Мне это не нравится». Такемичи невольно, но сравнивал Манджиро, что был сейчас с тем мальчишкой, с которым он познакомился по воле случая. Казалось, что они — два кардинально разных человека и Такемичи все еще лил слезы из-за того, что не оказался рядом раньше. Из-за этого белок его глаз постоянно был красноватым, радужка же перестала блестеть. Все они изменились и все в худшую сторону.        — Твой брат... – начал Манджиро так тихо, что Такемичи пришлось моментально остановить поток воспоминаний и внимательно слушать. Для собственной безопасности. — Ты больше не увидишься с ним.        — Как скажешь, – легко согласился Такемичи. Он знал, что Манджиро скажет именно это. Много лет бок о бок выработали у него безотказную интуицию, которая ни раз спасала ему жизнь.        — Я убью тебя, Мираж.       Такемичи даже не вздрогнул. Он слышал эту фразу слишком часто. Манджиро по нескольку раз в неделю повторял одно и тоже: «Я убью тебя и умру сам». Это стало обыденностью, так что Такемичи даже не напрягся, расслабленно находясь в объятиях, сквозящих холодом. Но Ханагаки хватало и этого. Ему в общем-то плевать на все, лишь бы Манджиро был в порядке. Он сам для себя так решил еще много лет назад.        — Только не умирай сам, хорошо? – вкрадчиво спросил Такемичи, будучи как-никогда мягким. Пришлось научиться этому тону, чтобы не навредить Манджиро еще больше, чем есть сейчас. Он настрадался больше всех и смерть могла бы стать его успокоением, но Такемичи слишком эгоистичен. Ему не важно, будет ли жив сам, лишь бы Манджиро продолжал исправно дышать, даже если каждый вдох отдает волной боли по хрупкому телу.       — Я прикажу Санзу пристрелить меня. Мы воссоединимся на небесах. Так ведь, Мичи?        Такемичи не успел сказать короткое «да». К его виску прижалось холодное дуло пистолета. Ханагаки не дрогнул, молча прикрыв глаза. Если и конец, то только такой. И все равно желудок упрямо скручивается в тугой узел. Такемичи открыл было рот, чтобы наконец-то вымолвить согласие, как Манджиро крепче прижимает его к себе.       — Тише. Не дергайся. Хочу, чтобы ты умер быстро, – убаюкиваще шепчет Сано. Такемичи не чувствует теплое дыхание своего Майки. Его уха касается ледяное дыхание смерти. Она все же добралась до него. Спустя столько лет...       Последнее, что слышит Такемичи это щелчок спускового крючка. Последнее, что он чувствует — болезненное давление на висок и разрывающую черепную коробку дробящую боль. Она длится всего мгновение, прежде чем сознание покидает его мертвое тело. Тихий хрип слетает с губ мертвеца. Фонтан крови, ошметки мозгов и оглушающий выстрел. Все произошло быстро. Манджиро даже не поморщился. Слишком много раз он видел подобное, что продолжать испытывать хоть каплю отвращения.       — Хорошее ведь будущее, Мичи? – тихо спрашивает Сано, позволяя трупу вывалиться из ледяных объятий и упасть на бок. По ковру растекалась темно-бордовая лужа, становясь все больше и больше. Прижав дуло к своему подбородку, Манджиро сдавленно прошептал: — Извини за то, что мы встретились, Такемичи. Извини, что я соврал тебе. Я не могу... Таке...        Звенит второй по счету выстрел. Манджиро уже мертв, но он издает предсмертный хрип, прежде чем пистолет вываливается из вмиг ослабших пальцев и остывающее тело заваливается на бок, валясь рядом с мертвым супругом.        Хорошее ведь будущее? Да?