Цена твоего молчания

      Наутро, сразу после Каэде, в палате появился Эиджи. Выглядел целым. На безобидный и вполне логичный вопрос: «как ты?» он лишь посмотрел на Такемичи с жалостью.        — Я то в порядке, – негромко произнес он, полностью игнорируя существование стула для посетителей, стоящего около койки в одиночной палате. — Зато ты – нет.       — К декабрю буду как новенький, – беззаботно отозвался Такемичи. Рука, плотно зафиксированная гипсом, даже не болела. Разве что совсем немного, но это было более, чем терпимо, так что Такемичи смело мог заявить, что с ним все прекрасно.        — К декабрю, – тихо и совершенно тупо повторил за ним Эиджи. Между братьями воцарилась гробовая тишина, прерываемая разве что приглушенными голосами за закрытой дверью, раздающимися из коридора пропитанного хлоркой. Такемичи хотел было сказать, что все не так плохо, как Эиджи вдруг произнес: — Баджи пережил эту битву. Как и Казутора. Обошлось без единой жертвы.        — У нас получилось, – качнул головой Такемичи, улыбнувшись. Он проспал всего пару часов, чтобы избавиться от головной боли, посетившей его как только все произошедшие за день события устаканились в голове. Зато его больше не посещала омерзительная тревога. — Как там Майки?        — Жив и здоров, – хмыкнул Эиджи. — Легко отделался. Я думал, что у него как минимум сотрясение, а как максимум перелом черепной коробки, но нет. Разве что гематомы от ударов... Ему крупно повезло.       Такемичи облегченно выдохнул, прикрыв на мгновение веки. Исход битвы как никогда радовал, пусть изначально все это казалось отвратной идеей, которая для некоторых должна была закончиться моргом.        Осведомившись о состоянии всех остальных, Такемичи в придачу получил новости о том, что Баджи планирует вернуться в Тосву, в то время как Казутора заперся дома и не отвечает ни на звонки, ни на стуки в дверь. Никто, в общем-то, ему и не докучал после того, как получил исчерпывающий ответ из-за запертой двери: «Пошли на хуй!»       — Так и сказал? – не удивился Такемичи.        — Да. Мне он, к слову, тоже не ответил. Ему нужно время, – взгляд Эиджи скользнул к окну. Разглядывая там что-то, он коротко вздохнул. — Советую отдохнуть. К тебе сегодня много кто придет, я полагаю. Те, кто будет в состоянии точно явятся, так что готовься.       Такемичи гулко сглотнул и потер пальцами гипс, нервно улыбаясь. Конечно же было понятно, почему к нему будет наблюдаться повышенное внимание. Когда он спас от верной смерти Доракена, то ему едва ли не пели серенады, а тут рвался защищать Майки с отчаянием смертника и переломом руки. Страшно представить, что будет. К тому же он не может покинуть стены больницы минимум до декабря, а значит не избежать чужого внимания с помощью простого побега...        Предупреждения Эиджи были не напрасными. Самым первым после ухода брата к нему явился Доракен с новой благодарностью за защиту Майки. А еще он принес ему фрукты, за что получил ответное спасибо. Следом за Кеном в палате оказался Мицуя, который, как помнил Такемичи, вызывал скорую по просьбе Эиджи после драки с Мебиусом. Вместе с ним был Хаккай, изначально предпочевший остаться за дверью, но в итоге проскользнувший внутрь и мнущийся у входа, в то время как Мицуя занял стул, тепло благодаря Такемичи за помощь в сражении.        Во время разговора с Такаши в палату просунулась блондинистая голова Чифую, который тут же получил приглашение зайти. Впрочем, следом за ним показался еще и Баджи. Казуторы, понятное дело, с ними не было.        Вскоре Мицуя попрощался, в шутку обещая лично сшить ему форму, если Такемичи вдруг решит перебраться к Тосве. Вместе с ним ушел и Хаккай, смущенно пролепетав что-то на прощание и выскользнув в коридор.        Следующие полчаса Такемичи, борясь с новым приступом головной боли, слушал комментарии Чифую насчет его боя.       — И ты такой, на!.. Потом другому, раз – и он отлетел! – Мацуно ударил одним кулаком о кулак с негромким стуком, выглядя крайне взбудораженным. — А потом ты бежишь вперед, через одного перепрыгнул, через другого и вообще похуй тебе! Потом раз на тачку, на другую, следующую!.. Это было очень круто!       Такемичи напряженно улыбнулся.        — Да ладно тебе...        — Нет, серьезно! Это было потрясно! Прям как в фильме, – в глазах Чифую загорелись звезды, в то время как Баджи стоящий за его спиной лишь усмехнулся. — Это ты еще не видел, как Баджи типа какого-то огрел прям по затылку. Очень мощно. Ты в это время на самой вершине этих тачек стоишь прям перед Майки и одного, второго!.. Они прям вниз летели, не представляю вообще, как живы остались...       Раздался стук в дверь. Такемичи крикнул:       — Входите!        Ручка провернулась и из-за двери показался Харучие. Завидев гостей, он вопросительно взглянул на Такемичи. Тот, в свою очередь, бросил взгляд Чифую, спешно поднявшегося со стула.       — Ладно, не будем мешать тогда, – проговорил он, подозрительно глянув в сторону Харучие. — Бывай, Такемичи, – и направился к двери. Баджи лениво махнул рукой на прощание и тоже вышел.        Оставшись наедине с Харучие, Такемичи кивком указал в сторону стула. Опустившись на него, Акаши стащил с лица маску и с тщательно скрываемым беспокойством оглядел Такемичи с ног до головы.       — Я в порядке, – поспешил заверить Ханагаки. Харучие тихо выдохнул, видимо, и вправду полностью доверившись его словам. От этого было... Странно. Даже Эиджи не спешил верить в его слова полностью, ведь точно знал – Такемичи любит недоговаривать, в то время как Харучие даже не послал ему сомнительный взгляд.       — Я рад, – предельно честно ответил он, прямо смотря на Такемичи двумя льдинками глаз. Ненадолго воцарилась тишина, прежде чем Харучие проговорил: — Перед битвой ты спросил, пойду ли я с тобой. – Такемичи взглянул на него вопросительно. Он помнил это. И ответ тоже прекрасно помнил. Тот все еще теплился у него в душе. — И я сказал «да». Разрешишь встречный вопрос?       — Конечно.        — Куда?        Такемичи открыл и закрыл рот. Слишком прямо. Слишком в его стиле. Но он сам позволил это, так что не смел жаловаться.       — Поднебесье, – негромко ответил Такемичи. — Слышал ведь? – Харучие утвердительно кивнул. — И ты все еще согласен?       — Иначе не говорил бы «да».        Ханагаки облизнул пересохшие губы, бегло оглядывая палату в поисках несуществующих ответов. Ему было слишком волнительно, чтобы суметь правильно подобрать слова за то время, что было отведено нормой. Но, кажется, что рядом с Харучие само понятие «норма» искривлялось до невозможности и принимало совершенно другую форму. Ту, которой еще не придумали название.        Они поговорили еще немного, прежде чем Харучие поднялся со стула, надел маску, кивнул на прощание и оставил его в одиночестве. Которое, впрочем, не продлилось долго. Примерно через полчаса показались братья Кавата. Они не задержались надолго, тем не менее успели перекинуться с Такемичи парой фраз. Оба – каждый в своей манере – выразил отдельную благодарность. Соя – в целом, Нахоя – за веселье. После чего ушли. Голос Улыбашки еще какое-то время эхом разносился по стерильным коридорам больницы, пока не затих вовсе. И следующие пару часов были наполнены тишиной и уединением, за которые Такемичи успел вздремнуть, прежде чем в палату пожаловал очередной гость. На этот раз в лице Майки.        В глаза сразу же бросились бинты, перевязывающие лоб и скрывающиеся под светлыми волосами, больше не покрытыми свежей кровью. Майки был чуть бледнее, чем обычно и Такемичи явственно видел долю усталости, старательно скрытой за прочным фасадом, в глазах Ханагаки стирающимся в пыль.        — Привет, Такемичи, – с тенью разбитости улыбнулся Майки, опускаясь на стул.        — Привет, – эхом повторил за ним Такемичи, вглядываясь в Сано через чур внимательно и тут же одергивая себя. Наверняка ему неприятно. Такемичи не спрашивал разрешения на это, так что не стоило даже пытаться, если он не хочет сделать хуже. — Ты спал?       — Нет, – слегка повел плечами Майки, опуская с лица улыбку, которая далась ему с очевидным трудом. — Беспокоишься?       — Иначе не полез бы защищать со сломанной рукой.        Майки слабо усмехнулся, ловя на себе пристальный взгляд и смотря в ответ с таким же напором. Они буравили друг друга взглядами около минуты, прежде чем Такемичи отвернулся, бездумно потирая ладонью гипс. Заметив это, Майки потянулся к травмированной руке и быстро пробежался необычайно живыми и цепкими пальцами вдоль повязки. Такемичи замер. Майки неожиданно поднялся со своего места и обошел койку, протискиваясь между подоконником и железным каркасом.        — Могу я?..       — Садись, – слабо мотнул головой Такемичи, после чего Майки опустился на матрас в опасной близости от его бедра. Ханагаки поспешил отодвинуться дальше к противоположному краю, чтобы дать Майки больше пространства, чем он и воспользовался, придвинувшись немного ближе. И пока Такемичи не смотрел на Майки, тот смотрел исключительно на него. Понимание, зачем он так пристально его разглядывает пришло не сразу. Только через долгие минуты Такемичи понял: он делает это, чтобы убедиться в отсутствии других повреждений. Или же наоборот в их наличии. — Ты мог бы спросить.       — Ты бы все равно не ответил. Так что какая разница? – негромко отозвался Майки, поднимая на него свой взгляд. Спустя тянущиеся секунды он сказал: — Мне нужно еще одно разрешение.       — На что? – с едва заметным любопытством протянул Такемичи, глядя на слегка подрагивающие ресницы, окружавшие темные глаза, вдруг неестественно сверкнувшие, будто за окном ударила молния, отражение которой поглотила радужка.       — Я могу касаться тебя?        Такемичи застыл. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл его. Выдавить из себя жалкое «да» было непреодолимым препятствием и потому вместо этого Такемичи утвердительно кивнул.       — Я хочу услышать это, – нетерпеливо потребовал Майки, никак не повышая тон, но при этом звуча так, словно Такемичи не смел ему отказать. Но он и не собирался.       — Ты можешь меня трогать, – тихо, на грани хрипловатого шепота произнес Ханагаки, сглатывая вязкий ком в горле, смешавшийся с кровью. Лицо Майки приняло удовлетворенное выражение, и пока на дне глаз плясали искры, он с особой осторожностью приподнял здоровую руку Такемичи, одной ладонью мягко держа ее в районе предплечья, другой придерживая пальцы. Дыхание у Такемичи перехватило, стоило только Майки слегка наклониться, чтобы слабо дотронуться носом до его пальцев. Ханагаки готов был поклясться, что Сано слышал его участившееся сердцебиение. Он приложился к его пальцам щекой, до щемящей боли в сердце напоминая кота, ищущего ласки. Тем не менее рука Такемичи не дрогнула, в отличие от губ.        Сглатывая, он прикрыл на мгновение веки, пытаясь успокоиться и тут же ощущая прикосновение губ к собственным пальцам. Распахнув глаза, Такемичи ощутил прилив жара к шее, когда Майки поднял на него затуманенный взгляд. Ханагаки одними губами произнес: «Все нормально». Сано ему не ответил, лишь снова коснулся разбитых костяшек губами, вызывая волну трепета где-то в желудке. Такемичи пытался унять сердцебиение, стараясь дышать ровно, но сбился из-за Майки, прошедшегося языком вдоль фаланг. Дыхание стало рваным, сидеть на месте ровно становилось почти что невозможным и потому Такемичи нервно поерзал, пока Майки продолжал вылизывать его пальцы, с особым удовольствием обводя их языком.       В это же время его рука, придерживающая предплечье, неожиданно ожила и пальцы принялись ощупывать руку, словно ища повреждения на ощупь. Но помимо безобразных рубцов на ней больше ничего не было.        Ощутив, как Майки прикусил подушечку указательного пальца, Такемичи дернулся, на что Сано никак не отреагировал и снова облизнул засохшую корку крови на разбитых костяшках. Когда же Майки все таки оставил его пальцы в покое, он продолжил ощупывать здоровую руку Такемичи, двигаясь дальше до запястья и обратно, сразу переходя к локтю.        Смотря на то, как пальцы Майки ползут вверх до плеча, Такемичи сглотнул, к собственному стыду никак не препятствуя, ведь уже согласился. К тому же, заканчивать совсем не хотелось. Осознание этого душило, словно температура в помещении вмиг поднялась на несколько градусов.       Стоило рукам Майки переместиться на шею, та вспыхнула ярче, чуть ли не прожигая кожу словно бурлящая кислота. Такемичи уже представил, как кольцо из рук сжимается вокруг его шеи, перекрывая доступ к кислороду, но вместо этого пальцы Майки ласково пробежали по коже, слабо надавливая в некоторых точках. Осознание того, что Сано проверял его пульс пришло не сразу, но вместе с ним ярким огнем вспыхнули кончики ушей.       Спускаясь ладонями ниже, Майки скользнул по обоим плечам, прежде чем прощупать ключицы. Такемичи был горячо благодарен ему за то, что тот не смотрел на него. Взгляд Майки был прикован исключительно к его телу, скрытому под больничной пижамой. И когда пальцы двигались ниже, трогали грудь и спускались к животу, по спине пробежали мурашки, в то время как сердцебиение даже не думало о том, чтобы сбавлять бешеный темп.        Такемичи снова прикрыл веки. Просто чтобы не смотреть. Ему так спокойнее. Было. До тех пор, пока пальцы Майки не подцепили рубашку. Раскрыв глаза, Такемичи гулко сглотнул, чувствуя и видя то, как Майки забирается руками под его одежду и ощупывает ребра. Такемичи просто не заметил того, насколько близко они стали находиться и не противился тому, что Майки склонился к его шее и чутко провел по ней носом.        — Я остановлюсь. Только скажи... – на грани слышимости проговорил Сано, прижимаясь губами к лихорадочно бьющейся венке на шее. У Такемичи окончательно сорвало крышу. Он почти не услышал его слов. Язык заплетался, но он смог тихо, едва связно выговорить на вязком выдохе:       — Продолжай. Пожалуйста...       Такемичи хотелось дотронуться до его волос, шеи или хотя бы спины, но его собственные пальцы до сих пор были влажными, потому это оставалось для него недоступной роскошью. Майки же трогал его торс, усеянный безобразной сеткой шрамов, касался губами шеи и Такемичи казалось, что он сходит с ума. Голова кружилась, дыхание сбивалось и он начинал дрожать от удовольствия, находясь во власти рельефных рук, которые сейчас казались непозволительно нежными и мягкими, не оказывающими и малейшего давления.        Короткая дорожка из поцелуев остановилась на подбородке. Туманно взглянув на Такемичи, Майки прошептал:       — Извини за то, что нравишься мне.        Сфокусироваться вообще хоть на чем-то было трудно. Теплые ладони выскользнули из-под одежды, Майки отдалился и даже не смотрел на него. Он поднялся, сверля тяжелым взглядом кафельный пол и быстро направился к выходу.        — Стой... – Такемичи на мгновение осекся. — Манджиро! – но тот уже скрылся за дверью. Поджав губы, Такемичи чувствовал, как нещадно полыхают щеки. — Ты мне тоже... Нравишься... 

***

      Через долгие часы в палате оказался Изана вместе с Какуче. Курокава, которому Такемичи позвонил сразу после того, как его оставили в покое, обещал приехать еще раньше, но по итогу смог оказаться здесь только сейчас, за что Такемичи был благодарен, пусть день вышел утомительным. В чем виноват был Майки, решивший уйти ничего не объясняя. И Такемичи злился, краснея не то от раздражения, не то от смущения.        И сейчас, сверля взглядом стену напротив своей койки, Такемичи не слышал того, что ему говорил Изана, ходящий по палате кругами, в то время как Какуче занял стул и по просьбе Такемичи счищал кожуру с мандарина, скидывая ее в рядом стоящую мусорную корзину. Вдруг Изана остановился.        — Ты меня слушаешь? – спросил он, скрестив руки на груди и остановившись. Подняв взгляд на Изану, Такемичи столкнулся с недовольной гримасой.        — Извини, задумался... – его щеки против воли вспыхнули и Ханагаки прикусил щеку, до боли сжимая зубами и опуская взгляд к треснутому местами и абсолютно стерильному кафелю. Он не мог выбросить из головы те ощущения, что были, когда Майки трогал его, когда прикладывался губами к шее и тем самым сводил с ума. У него начинали пульсировать виски.       — Да что с тобой? – устало спрашивает Изана. — Поздновато явились, да? – распознав молчание Такемичи как-то по-своему, Курокава выдохнул: — Уж извини, до кое-кого невозможно было дозвониться! – и стрельнул злым взглядом к Какуче. Тот профессионально делал вид, будто не замечал ничего вокруг происходящего, хотя Такемичи был уверен, что на самом деле он внимательно слушает и запоминает.        — Нет, все в порядке, – отозвался Такемичи, забирая протянутый ему мандарин и пальцами отделяя половину, чтобы одну из них целиком запихнуть в рот.        — Ты не выглядишь как тот, у кого все в порядке, – Изана скривился и тут же махнул рукой. — Но нахуй лирику. Я здесь не за этим. – Наблюдая за тем, как Такемичи энергично поедает мандарин, Изана снова начал ходить взад-вперед, руки при этом сложив за спиной. — Про Черных Драконов слышал? – он снова остановился, чтобы посмотреть на согласно кивнувшего Такемичи и двинуться дальше. — Они могут нам крупно помешать, что выльется в огромные проблемы. И разбираться с этим придется очень скоро.       Изана остановился и пронзительно заглянул в глаза Такемичи, доевшего мандарин и не знающего, куда день свободную руку. По привычке он потянулся к карману, но сигареты ему пришлось выбросить перед тем, как явиться в больницу, иначе это закончилось бы проблемами, которые, конечно же, были ему не нужны. Беспомощно взглянув сначала на Изану, а после на Какуче, Такемичи заключил:       — У нас намечаются проблемы, а я страшно хочу курить. Позор мне, позор... – и требовательно уставился на Хитто, смотрящего на него с удивлением. Но он не задал ни единого вопроса, лишь протянул сигарету и когда Такемичи сунул ее в рот чиркнул зажигалкой. С удовольствием затянувшись, Ханагаки оценил собственные возможности и обратился к Изане. — Открой, пожалуйста, окно, – фраза «иначе нам всем тут пиздец» осталась не озвученной, но каждый ее явственно услышал в повисшей тишине. Потому Изана послушно провернул ручку, распахивая окно и впуская в палату свежий воздух.        Выдыхая облако дыма, Такемичи произнес:       — С Драконами разберемся, – он махнул рукой с зажатой между пальцев мерно дымящейся сигаретой. — У нас... Вернее сказать: у меня... Есть куда более серьезная проблема, – на него устремились две пары глаз.       — Опять?! – вспыхивает Изана.        — А я говорил, – в отличие от Курокавы, Какуче выглядел до ужасного спокойным.        — Иди на хуй! – отмахнулся от него Изана и недовольно уставился на Такемичи. А он знал, что несмотря ни на что все проблемы они будут решать сообща, даже если масштаб казался до трясущихся коленей пугающим. — Что там у тебя? Выкладывай, – не просит. Требует.         Такемичи глубоко вдохнул и выдохнул, чувствуя едкий запах от дыма. Поднялось волнение. Медленно затянулся. Не помогло. Выругавшись себе под нос, Такемичи на выдохе произнес:       — Я до беспамятства люблю Непобедимого Майки, – признаться в слух оказалось сложнее, чем он себе представлял.        В глазах Изаны отразился ужас и, кажется, представление того, как он будет кирпичик за кирпичиком разрушать все, на чем построена жизнь Сано. В это же время в глазах Какуче отразилось чистой воды недоумение. Возможно даже шок. Сквозь клубы дыма Такемичи не слишком вглядывался, да и не хотел этого делать.        — Я... Блять... Иза, пожалуйста, перестань. Ты меня пугаешь.        — Я убью его, – обещает Изана. Он и Такемичи скрещиваются взглядами. Кажется, что слышен воображаемый лязг металла.        — Ты обещал, что это не коснется ничьей жизни.       — «Это» не это, – едко отозвался Изана. — Я говорил тебе, что будет если он коснется чего-то, что принадлежит мне!        — Я не вещь! – поддался вперед Такемичи, выплевывая слова вместе с ядом, сочившегося из самой глотки. — Мы уже говорили об этом. Мне напомнить, что ты тогда сказал? «Я тебя понял». Так ты мне и сказал!       Изана раздраженно закатил глаза. Во время короткой передышки Какуче переводил обеспокоенный взгляд с одного на другого. Пальцы Такемичи обжег обугленный фильтр. Щелчком отправив его в открытое на распашку окно, Ханагаки настойчиво проговорил сквозь стиснутые зубы:       — Не трогай его. Я знаю, что ты не любишь делиться, но тебе придется это сделать. Иначе нашей договоренности конец.        — Ставишь мне условия? – Изана неприятно улыбнулся. — Ты так просто променяешь все наши достижения на блядского Майки? Ладно, будь по-твоему. Но у меня встречное условие: делай что хочешь, но если скажешь ему хоть что-то, что может пошатнуть мои планы – я перережу глотки вам обоим.       — Договорились.        Видя, что конфликт угас, Какуче заметно расслабился и, кажется, даже облегченно выдохнул, пытаясь сделать это украдкой, но Такемичи был через чур внимателен, чтобы не заметить этого.       — Если приступы ревности закончились... – начал он и тут же поймал угрожающий взгляд Изаны. Тем не менее Какуче невозмутимо продолжил, поднимаясь со стула: — То нам стоит идти. Часы посещения вот-вот закончатся.        Фыркнув, Изана лишь слабо кивнул и обратился к Такемичи:       — У меня будет для тебя задача, но только когда ты точно будешь в порядке. Понял?       — Слушаюсь и повинуюсь, – закатил глаза Такемичи и наглядно пренебрежительно махнул рукой в сторону выхода. — Можете быть свободы. Я хочу еще отдохнуть от вас всех.        Изана, демонстративно показав ему средний палец, вышел за дверь. Какуче же задержался.       — Чуть не забыл... – он похлопал по карманам куртки, прежде чем вытащить от туда пачку сигарет и зажигалку. Оставив их на тумбе, Хитто заговорщически улыбнулся, выходя из палаты и закрывая за собой дверь. Такемичи даже не удивился очередному проявлению невероятной способности, помогающей Какуче безошибочно определить то, что нужно его близким. Проницательность и все тут.        Спрятав все это добро под матрас, пропихнув между железными балками, Такемичи стащил с тумбочки телефон и набрал номер Эиджи. Стоило попросить его притащить сумку, покоившуюся на дне шкафа в доме, куда Такемичи сможет вернуться лишь к декабрю.