Апельсин, окруженный синим

      Минхо убежден, что он умрет от того, насколько счастливым и нервным он себя чувствует, если это вообще возможно. Он думает, это похоже на то, что люди имеют в виду, когда говорят, что у них появляются бабочки, за исключением того, что он чувствует, что бабочки роятся у него в груди, а не в животе, и блокируют дыхательные пути.       Есть три большие причины. Первая заключается в том, что он буквально заканчивает учебу, вторая - что он заканчивает учебу, а третья - что целая группа людей, которая очень много для него значит, находится здесь, пока происходит выпускной.       Хотя церемония не такая уж и пугающая, потому что прошлой ночью они провели репетицию, Минхо всё равно приходится прокручивать в голове всё, что он должен был сделать, в уверенности, что каким-то образом он всё испортит. Его класс вызывают, и он терпеливо ждёт своего имени, но всё время жуёт губу и внутреннюю часть щеки.       Трое парней идут, и он движется вместе с линией за ними.       Взгляд Минхо блуждает, потому что перед ним ещё как минимум десять человек, и он находит своих родителей, бабушку и друзей. Но его глаза расширяются, а сердцебиение учащается настолько, что, вероятно, это начинает беспокоить, когда он видит, кто сидит рядом с его бабушкой.       Еще несколько шагов, и Минхо следует за ним, его ноги каким-то образом работают по его воле.       Сынмин, кажется, ищет его, мило нахмурив брови и бормоча что-то бабушке Минхо. Минхо выходит вперёд после того, как назвали ещё одно имя, и наблюдает, как пожилая женщина нежно улыбается, постукивает Кима по плечу, а затем указывает прямо на самого Ли. Сынмин следует за её пальцем и его взгляд останавливается на Минхо. Эти бабочки становятся всё более агрессивными, а его грудная клетка кажется слишком маленькой для них.       Сынмин посылает ему небольшую, но восторженную волну с улыбкой на лице. Минхо не может сдержать улыбку, которая появляется у него самого, или кровь, приливающую к его ушам.       Но затем люди перед ним снова начинают двигаться, и он отводит взгляд, пытаясь подавить улыбку. Минхо требуется много контроля, чтобы не обернуться и снова взглянуть на Сынмина, убедиться, что он действительно здесь и что он не просто воображает это, но он справляется.       Человека перед ним вызывают, и Минхо повторяет то, что ему нужно сделать, ещё раз, прежде чем его имя будет следующим. — Ли Минхо.       Минхо судорожно выдыхает, подходит и кланяется, приветствуя своего директора, берет диплом левой рукой и трясет его ладонь правой, затем улыбается фотографу, вероятно, слишком много моргая, чтобы сделать хороший снимок. Директор говорит что-то, на что он не обращает внимания, поэтому просто говорит «спасибо» и уходит со сцены. Возвращаясь на свое место, он, наконец, снова может взглянуть на них, пока они приветствуют его имя.       У него перехватывает дыхание, когда он слышит, кто кричит громче всех, когда видит, кто улыбается шире всех.       Шаги Минхо замирают лишь на секунду, прежде чем он берет себя в руки, и улыбка, от которой болят щеки, расплывается на его лице, когда он садится.

***

      Церемония заканчивается конфетти, аплодисментами и подбрасыванием шляп в воздух.       Минхо тут же встает и пробирается сквозь море синих платьев. Он слышит, как его снова называют по имени, и поднимает глаза, чтобы увидеть, как его друзья и семья размахивают руками, как сумасшедшие. Он не может найти в себе силы смущаться.       Первое, что он делает, это бросается в руки родителей, и они сжимают его в объятиях, благодаря которым он снова чувствует себя ребенком. Они говорят ему, как гордятся им и как им повезло быть его родителями, и Минхо думает, что его лицо разобьется, если он продолжит улыбаться, но он не может остановиться.       Как только его отпускают, бабушка заключает его в объятия покрепче, чем оба его родителя вместе взятые. — Господи, бабушка, я не могу дышать… — вскрикивает Минхо, нежно поглаживая её по спине. — Дай обниму тебя! — бабушка кричит ему на ухо, но через секунду отстраняется и обхватывает его лицо ладонями, слегка сжимая при этом его щеки. — Мой драгоценный котёнок, я не могу поверить, что ты уже вырос. Я так горжусь тобой.       Минхо чувствует, как его глаза жгут от её слов, и влажно смеётся, наклоняясь, чтобы поцеловать её в щеку. — Спасибо, бабушка. Я люблю тебя.       Она ещё немного воркует, щипает его за щеки и заправляет волосы за уши, прежде чем отпустить.       Следующими, очевидно, идут друзья, и четверо из них бросаются на него, как только его крошечная бабушка оказывается на безопасном расстоянии, а остальные трое смеются над его мольбами о помощи. Минхо первым чувствует Феликса и Джисона, их руки обхватывают и удерживают его руки, так что он даже не может сопротивляться. Чанбин и Чан обнимают его сзади, а Минхо пытается выбраться наружу, но знает, что это бесполезно. — Ты выглядел там чертовски горячим, — слышит он слова Джисона, но его голос звучит так, будто он расстроен. — Я так рад за тебя. Мне нравится, когда ты улыбаешься. Я так горжусь тобой, хён. Ты заслуживаешь всего хорошего в мире. — Феликс звучит так, будто плачет.       Они отпускают Минхо, и Чан и Чанбин произносят свои слова, похлопав его по плечу. — Я очень горжусь тобой, Минхо, — говорит Чан, и Минхо не может найти в себе сил сказать что-то о том, как старший сейчас выглядит и говорит как отец. — Джисон прав, — говорит Чанбин с лукавой улыбкой. — Ты сиял. На самом деле, я не думаю, что люди должны так хорошо выглядеть на школьных мероприятиях. — Что это… что это вообще значит? — лицо Минхо искажается в замешательстве. — Я вам что, фея? Чанбин хлопает ресницами и изображает знойную улыбку. — Больше похож на ангела, — говорит он. — Было больно, когда ты падала с небес, красотка? — Не так сильно, как тогда, когда я влюбился в тебя, сладкие щечки. — Минхо издает поцелуйные звуки, удовлетворенно смеясь, когда Чанбин отступает и делает лицо отвращения.       У Минхо есть всего несколько секунд, чтобы насладиться жалобами Чанбина, борец убегает к Феликсу, как будто ему нужно спасение от Минхо, прежде чем Хёнджин и Чонин доберутся до него. Они крепко обнимают, и Минхо сдаётся, позволяя себе насладиться этим. Подобная физическая привязанность нетипична для них троих, не говоря уже о всех вместе. Они оба немного спокойнее показывают, когда они счастливы за него, но Минхо понимает и похлопывает их по задницам. — Какие милые пирожки, — говорит он, наслаждаясь тем, как они визжат и быстро отстраняются от того, что они называют «охотой за задницами».       А ещё есть Сынмин, который тихо наблюдает с глупой очаровательной улыбкой на лице. Однако Минхо с опозданием замечает, что его глаза тоже слегка покраснели, а улыбка гаснет. — Сын… — Минхо открывает рот, чтобы спросить, в порядке ли он, но Сынмин затыкает ему рот, обнимая его.       Минхо позволяет этому случиться, чувствуя, что его сердце слишком маленькое для того, чтобы вместить всё сегодняшнее смущение. Как только он отдаленно замечает, что их друзья разговаривают о чем-то в паре футов, он полностью расслабляется в родных руках, обхватывая Сынмина за пояс, чтобы притянуть его ближе. Он просто хочет выжать из Сынмина весь живой дневной свет, как будто он чувствует миловидную агрессию, но вместо этого прямо сейчас его охватывает чистая радость. Однако тело Сынмина начинает немного дрожать, а затем что-то влажное попадает на его плечо, где более высокий мальчик спрятал лицо, что отвлекает Минхо от его агрессивного счастья. Он всегда был немного плаксой, умудряясь плакать каждый раз, когда им приходится расставаться в конце лета, но Минхо этого не ожидал. — Ким Сынмин, что с тобой происходит? — в шутку спрашивает Минхо, но в его голосе чувствуется обеспокоенность, которая, как он знает, сквозит. — Почему ты плачешь? Хён только что выглядел настолько хорошо, что это тронуло тебя до слёз?       Сынмин влажно посмеивается, отстраняясь, но не отпускает Минхо полностью. Минхо опускает одну руку с талии младшего, чтобы вытереть слезы с его щёк, а также убирает чёлку с лица, пока Сынмин всхлипывает. — Почему ты плачешь? — снова спрашивает Минхо, слегка смеясь в полу замешательстве и полу беспокойстве.       Сынмин снова всхлипывает и качает головой. — Я просто… я так рад за тебя, — говорит он, затем немного дуется. — И я хотел быть особенным и сказать что-нибудь необычное, поддерживающее и полностью поразить тебя, но все они добрались до тебя первее.       Рот Минхо приоткрывается в шоке, а Сынмин закатывает глаза, уже зная, что над ним сейчас будут смеяться. И Минхо сдерживает это, заливаясь смехом, потому что, конечно, именно это расстраивает Сынмина. — Сынминни, всё, что ты мне скажешь, будет особенным, — говорит Минхо тихим голосом, как будто это секрет. — Хотя ты всегда можешь попробовать сделать мне комплимент. Это всегда очень приятно. Джисон назвал меня горячим, а Чанбин сказал, что я сияю, как будто я гребаная светящаяся палочка или что-то в этом роде. Могу поспорить, ты справишься с этим.       Сынмин фыркает и качает головой, смеясь. — Ни в коем случае, — говорит он. — У меня нет ничего хорошего в запасе, чтобы сказать тебе это.       Минхо делает драматическое лицо шока и обиды, схватившись за грудь, как будто ему ужасно больно. Сынмин усмехается, увидев выражение его лица. — Я шучу, — говорит он напевным тоном. — Ты был прав. Ты выглядел слишком горячо, чтобы с тобой можно было справиться, мой милый хён.       Фальшивое оскорбление исчезает с лица Минхо, но шок остается. Сынмин смеётся сильнее, пощипывая мочку своих, наверное, красных ушей.       Минхо теперь уверен, что от счастья можно умереть. Он мертвец. Бабочки определенно убили его. (Бабочки в этом предложении являются синонимом Ким Сынмина.)

***

      Чанбин, Сынмин, Хёнджин и Чонин остаются на ночь в Кимпхо, но их всех распределяют по домам. Чанбин идет к Феликсу по очевидным причинам, Хёнджин и Чонин остаются у Джисона, Чан тоже ночует там, а Сынмин ночует у Минхо.       Они уже ночевали раньше, так что в этом нет ничего нового, но Минхо всё ещё нервничает и беспокоится. Их прошлые ночевки всегда проводились в доме его бабушки или у Сынмина, но Сынмин ночевал у Минхо только один раз. И в тот раз он даже почти не видел комнату Минхо, потому что была зима, и обогреватель в его комнате сломался прямо перед приходом Сынмина, поэтому вместо этого им пришлось спать в гостиной.       В целом, Сынмин не так хорошо знаком с домом Минхо, как Минхо с домом Сынмина, потому что их отношения укрепились за время лета, которое они всегда проводят в нескольких часах от Кимпхо. Поэтому Минхо чувствует себя немного напряженным, когда до него доходит, что Сынмин сегодня будет спать в его комнате.       Он собирается осмотреть свою комнату. Как он сказал, Сынмин почти не видел его комнату, когда приходил в прошлый раз.       Но на этот раз он это увидит.       Он увидит футбольные трофеи и медали Минхо, пылящиеся в коробках рядом с его комодом, беспорядок учебников по подготовке к CSAT, всё ещё разбросанных по его столу после напряженного года, компакт-диски и альбомы, которые он накопил на полке. Он увидит плюшевую кошку Минхо, которая была у старшего ещё до того, как они встретились, и книги, которые мальчик сам рекомендовал Минхо прочитать, и которые Ли взял в библиотеке с унизительно быстрой скоростью.       Сынмин собирается увидеть комнату Минхо, которая, по сути, является кульминацией всего его существования – с тех пор, когда ему было четыре года, когда он впервые получил эту комнату, до восемнадцатилетнего возраста – и хранится в большой коробке.       Пока Сынмин принимает душ, Минхо отвлекается от этого ужасающего откровения, наводя порядок в своей комнате. Он начинает с очистки книг CSAT, на мгновение поблагодарив их за то, что они наконец-то остались позади, прежде чем он откладывает их на полку, чтобы — он надеется — никогда больше их не увидеть. После того, как его стол в основном убран, он также расчищает большое пространство посередине комнаты и раскладывает мягкие коврики, на которых они могут спать.       Пока он выбирал одеяла из шкафа, его дверь внезапно и со скрипом открылась. Минхо вздрагивает, думая, что Сынмин уже принял душ, но это просто его мама заглядывает внутрь. — Ты меня напугала, — бормочет Минхо, беря два одеяла и вытаскивая их из шкафа. — Ты собираешься ложиться спать?       Его мама кивает, пока он закрывает дверь шкафа. — Я хотела пожелать спокойной ночи, — говорит она. — И я знаю, что, возможно, это звучит как заевшая пластинка, но мы с твоим отцом так гордимся тобой.       Минхо останавливается, обхватывая пальцами одеяла, и ждёт продолжение. — Я знаю, что в последние годы тебе приходилось нелегко, но ты так много работал и так хорошо справился с этим.       Ее слова заставляют Минхо улыбнуться, в его груди становится горько-сладко-тепло, когда он вспоминает, как сильно изменилась его жизнь за последние пару лет. — Спасибо, мама, — тихо говорит он. — Вы с папой воспитали меня таким, так что спасибо. — Я люблю тебя, детка, — говорит она, на её лице появляется улыбка, когда она входит в комнату и обнимает его. Минхо обнимает её в ответ, купаясь в комфорте, который он может получить только в ее объятиях.       В конце концов она отстраняется, и Минхо видит, что она немного плачет, но улыбается и отмахивается. — Не ложитесь спать слишком поздно, ладно? — говорит она, затем останавливается у его двери, когда слышит звук выключающегося душа. — И, пожалуйста, не... делайте ничего? Пожалуйста, пощадите сегодня вечером уши своих бедных родителей и бабушки.       Минхо моргает, слегка наклонив голову в замешательстве, прежде чем удар хватит его. Его челюсть отвисает, и он издает потрясенный вздох. — Мама! Чт… зачем ты вообще это сказала? — кричит он шепотом, размахивая руками. — Фу, это так отвратительно! Зачем тебе это пришло в голову? Она только вскидывает руки в защиту. — Тебе восемнадцать! А люди экспериментируют и любят узнавать себя в твоем возрасте, — говорит она, затем вздыхает. — Честно говоря, мне даже не следует позволять тебе спать в одной комнате с твоим парнем, не говоря уже о том, чтобы быть рядом друг с другом… — Мы… он… мама , — бормочет Минхо, стараясь говорить как можно тише. — Мы не встречаемся. Он не мой парень.       Она закатывает глаза и недоверчиво качает головой. — Ладно, я тоже когда-то была подростком… — Мама, пожалуйста!       Она собирается сказать что-то ещё, когда дверь ванной открывается. Сердце Минхо вырывается из задницы, и он тихо ругается про себя, потирая виски. Он поднимает глаза и видит, как его мама резко говорит: — Никакого секса.       У Минхо такая трудная жизнь. — Спокойной ночи, детка. Спокойной ночи, Сынмин-а, — невинно говорит его мама, уходя. — Сладких снов! — Спасибо, миссис Ли, — слышит Минхо ответ Сынмина. — Надеюсь, вы тоже хорошо поспите.       Сынмин возвращается, беспорядочно вытирая волосы полотенцем и совершенно не обращая внимания на унизительный разговор Минхо с его матерью. Минхо бросает стопку одеял и тяжело вздыхает, опускаясь на неё, превращаясь в морскую звезду. Его лицо затыкается одеялом, но он слышит, как Сынмин шаркает по комнате.       Он слышит вздох Сынмина и даже не хочет видеть то, что тот нашел. — Хён, это разве не те книги, которые я тебе говорил прочитать?       Минхо откидывает голову от одеяла ровно настолько, чтобы увидеть Сынмина с самодовольной улыбкой на лице, держащего руки на книгах на столе.       Что за придурок. Он прекрасно знает, какой будет ответ.       Минхо мог бы признаться в этом раньше, в зале, когда он чувствовал себя расстроенным и эмоциональным, но время прошло, поэтому он молча морщится и отворачивается. Сынмин посмеивается, и этот звук заставляет Минхо улыбаться в одеяла, как идиот.       Ещё немного шарканья, а затем подушка сдвигается рядом с Минхо, и до него доносится запах его собственного лавандового мыла. Он переворачивается на спину и почти сразу же прикрывает глаза, потому что вокруг слишком ярко. — Хочешь, я выключу свет? Вместо этого я могу включить лампу. — Да, пожалуйста, — кивает Минхо, открывая глаза и вместо этого щурясь.       Лаванда исчезает, и проходит несколько секунд, прежде чем яркий свет сменяется более мягким, исходящим от настольной лампы. Сынмин возвращается, садится рядом с ним крест-накрест и что-то делает на телефоне. Минхо смотрит на него, медленно моргая.       Его волосы всё ещё влажные после душа и слегка растрепаны из-за полотенца, которое теперь висит у него на шее. На нем свободная белая рубашка и шорты с логотипом бейсбольной команды его школы. Минхо думает, что это странно, что он так хорошо выглядит, а затем думает, что ещё более странно то, что сам находит его привлекательным, когда младший буквально просто в пижаме.       Сынмин поднимает глаза и замечает, что он пристально смотрит, прежде чем Минхо получает возможность собраться с силами и отвести взгляд. — Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает Сынмин, казалось бы, одновременно удивленный и немного взволнованный.       Минхо инстинктивно смотрит с отвращением, но не отводит взгляд. — Как? — Как будто ты хочешь меня съесть.       Он? Сынмин сейчас выглядит очень вкусно. — А если я правду хочу это? — Хочешь меня съесть? — Ага.       Сынмин хмурится, но всё равно смеётся. — Ты странный, хён.       Минхо невинно улыбается и пожимает плечами, затем снова смотрит на потолок и закрывает глаза, ровно вдыхая и выдыхая.       В комнате воцарилась тишина, но это не доставляет дискомфорта. Это заставляет Минхо задуматься, что никогда не бывает хорошо, когда наступает такая поздняя ночь, но присутствие Сынмина должно уравновешивать ситуацию, потому что его мысли отвлекаются на них. На то, когда они были маленькими, впервые встретились, и сейчас, почти десять лет спустя, когда Минхо закончил учёбу.       Странно думать, что они так долго знакомы, даже несмотря на пятилетний перерыв. Странно думать, что они так долго дружат, хотя на самом деле видятся всего четыре-пять недель из пятидесяти двух в году. Минхо предполагает, что это не так из-за того, как много они разговаривают и звонят друг другу, когда не лето, но всё равно странно думать, что он считает Сынмина одним из своих лучших друзей, но видит его меньше, чем людей, которых он мог бы считать только знакомыми.       Минхо задается вопросом, кем они будут, когда он поступит в колледж. Сынмин учится в последнем классе средней школы, и хорошие школы уже рассматривают его на получение стипендии. После этого все и сама мама Ким знают, что он сможет играть профессионально, если решит пойти по этому пути.       Минхо смутно помнит свой разговор с Сынмином, когда они впервые встретились, когда перчатка Сынмина была ему слишком велика, потому что она досталась от его «глупого кузена», который говорил, что Lotte Giants плохие. Он помнит выбор слов Сынмина, насколько он был уверен в себе даже в семилетнем возрасте. — Разве тебе не нужна перчатка, которая подойдет по размеру? — спросил Минхо.       Сынмин с легкостью ответил тогда: — У меня будет своя, когда я доберусь до высшей лиги.       Минхо поверил ему на слово. Для Сынмина это всегда было «когда», а не «если». Так было всегда, он всегда думал в этом ключе. Когда он попадёт в высшую лигу, когда поедет в Штаты, чтобы играть профессионально. — Сынмин-а.       Сынмин мычит, не отрываясь от телефона. — Когда ты поедешь в Штаты играть в бейсбол, ты забудешь обо всех нас?       Забудешь обо мне.       Сынмин поднимает бровь и смотрит на старшего, как будто думает, что тот пошутил. Минхо просто выжидающе моргает.       Затем Сынмин усмехается. — Ты имеешь в виду «если»? — Если? — повторяет Минхо.       Глаза Сынмина немного тускнеют, но на его лице всё ещё сияет мягкая улыбка. — Я просто думаю реалистично. — Почему это не может быть реалистично? — спрашивает Минхо, и, возможно, именно поэтому Сынмин всегда знал лучше него.       Сынмин откладывает телефон и пожимает плечами, слегка надув губы. — Я имею в виду, что я хорош, конечно, но я не думаю, что я настолько хорош, — говорит он, и от неуверенности в его голосе у Минхо сжимается грудь. — Иногда мне интересно, неужели все думают, что я хорош только из-за того, насколько мал наш город и как мало у нас бейсболистов. Я просто… я не знаю. Я не думаю, что я такой хороший игрок, как они считают, но мне бы хотелось, чтобы я был таким. Когда мы играем с городскими командами, они мало чем отличаются от меня.       Теперь это поселилось в Минхо, поскольку Сынмин ещё совсем ребенок. Несмотря на то, что внешне он выше и старше, он всё ещё всего лишь ребенок, который любит бейсбол и мечтает стать кем-то большим.       Возможно, это началось сразу же после их первого разговора, но Минхо всегда видел в Сынмине некую непоколебимую силу. Особенно, когда дело касается его вида спорта.       У младшего всегда было мягкое сердце, и он никогда не переставал плакать, когда им приходилось расставаться, или даже сегодня, на его выпускном, но единственное, в чем он редко ошибается, — это бейсбол. Минхо знает (видел и был там , когда это произошло), что он расстраивается и что бывают моменты, когда ему хочется всё бросить. Все спортсмены так делают, какими бы хорошими и целеустремленными они ни были, но эти моменты обычно проходят так же быстро, как и приходят, и Сынмин стал намного лучше приходить в себя от этих мыслей.       Но вполне логично, что они появляются прямо сейчас. Имеет смысл то, что, когда он стал старше, и люди начали говорить с ним о его будущем и карьере, он снова начал думать об этих вещах.       Минхо просто хочет, чтобы он смог взять всё это на себя или чтобы у него были идеальные слова, чтобы Сынмин увидел, насколько он невероятен. — Тот факт, что они из города, означает, что у них есть доступ к дорогостоящему обучению и всем этим необычным программам, поэтому я надеюсь, что они будут хотя бы на твоем уровне, — говорит Минхо, и Сынмин слегка улыбается. Он продолжает: — Но реальность такова, что наличие всего этого не делает их лучше, а отсутствие этого не делает тебя хуже. Всегда найдется кто-то лучше тебя, и ты поймёшь то, что они могут сделать некоторые вещи, а ты нет, но это не значит, что ты хуже.       Сынмин кивает, нащупывая пальцы Минхо, пока тот чертит фигуры на ладони. — Но как мне перестать это делать? — его голос тихо дрожит. — Просто иди в своём собственном темпе. Расслабься, — говорит Минхо. — Ты молод, и всё твоё будущее в твоих руках. Никто не будет ругать тебя за то, что ты сейчас не идеален. Никто не ожидает, что ты будешь настолько хорош, как… чёрт, я не знаю, кто может считаться хорошим игроком?       Сынмин фыркает, и атмосфера немного светлеет. — Эм, Майк Траут действительно хорош, я думаю? — Кто это, чёрт возьми… — бормочет Минхо про себя, а Сынмин посмеивается, пока старший не продолжает. — Как бы то ни было, да, никто не ожидает, что к моменту окончания учебы ты будешь так же хорош, как Майк Траут или что-то в этом роде. Дай себе немного времени.       Движения его руки не прекращаются, и когда Минхо смотрит на него, Сынмин улыбается. — Спасибо, хён, — говорит он почти шепотом. — Правда.       Минхо моргает. Сынмин смотрит на него с такой теплотой и мягкостью в глазах.       Минхо тоже слегка улыбается. — Видишь? Этот хён иногда что-то знает, — он хотел, чтобы это прозвучало поддразнивающее, но он настолько расстроен из-за этого мальчика, что это звучит более нежно, чем что-либо ещё.       Всё уже позади, особенно, когда Сынмин снова посмеивается, закатывая глаза и качая головой. Минхо почти мгновенно скучает по тому, как он смотрел на него, но это быстро проходит, потому что Сынмин заметно менее напряжен, и сейчас Минхо этого достаточно.

***

      На следующий день они все возвращаются на море, потому что у Чанбина выпускной через два дня после Минхо. Но бабушка Минхо решает остаться в Кимпхо подольше, и на этот раз он не берет с собой Суни и Дуни, потому что он собирается побыть один в её ханоке полторы недели.       Они идут на выпускной Чанбина и сидят с его родителями, старшей сестрой, бабушкой и дедушкой. Феликс первым из них двоих плачет, а Хёнджин неохотно отдает Минхо пять долларов, которые он ему должен за проигранное пари. — Я действительно думал, что Чанбин-хён сломается первым, — ворчит Хёнджин про себя, пока Минхо самодовольно кладет в карман пятидолларовую купюру.       После церемонии они ужинают на заднем дворе Чанбина. Минхо полностью наслаждается всеми неловкими историями, которыми сестра и родители делятся о Со из детства, и ещё больше он любит это, когда Чанбин ноет и умоляет их перестать разговаривать. К концу ужина лицо Чанбина становится красным и он начинает приходить в себя только после того, как они убирают со стола, что ребята берут на себя, чтобы родители Чанбина могли расслабиться.       Минхо собирает стеклянные контейнеры с гарнирами и складывает их друг на друга, осторожно перенося внутрь, чтобы убрать в холодильник Чанбина. Уже на кухне, пока остальные раскладывают дополнительные стулья и чистят гриль, Чанбин моет посуду, они говорят об этом. — Бин, куда их положить? — спрашивает Минхо, глядя на многосекционный холодильник. — Ох, э-э… — Чанбин выключает кран и смотрит на холодильник, — …внизу слева есть место.       Минхо приседает и аккуратно убирает контейнеры, затем закрывает дверь и немного зевает. — Можешь помочь мне высушить посуду? — спрашивает Чанбин.       Минхо смаргивает воду в глазах. — Конечно.       Он хватает полотенце и начинает протирать посуду, убирая ее на ходу. Остальные входят и выходят из кухни, а Чанбин и Минхо остаются у раковины, двигаясь лишь на секунду, когда Феликс входит, чтобы намочить тряпку и вытереть стол снаружи. Однако, когда Ли запускает его под раковину, Чанбин чмокает младшего в щеку, и Феликс пищит, его лицо краснеет от ухмылки.       Минхо отводит взгляд и видит Сынмина у стойки острова, накрывающего тарелки с остатками еды пленкой. Младший наблюдает за Чанбином и Феликсом с нечитаемым выражением лица, из-за которого Минхо хочется спросить, в порядке ли он, но момент заканчивается, не успев начаться. Феликс отходит к столу снаружи, а Чанбин возвращается к мытью посуды, так что Минхо приходится отвести взгляд от Сынмина, чтобы не отставать.       В конце концов он и Чанбин вступают в непринужденный разговор, который отвлекает мысли Минхо от выражения лица Сынмина, и они наконец домывают посуду, которая, как он думал, никогда не закончится. Пока Чанбин домывает ситечко, Минхо смотрит в окно над раковиной и видит, что все их друзья расселись по своим местам вокруг стола.       Его взгляд останавливается на Сынмине, который смеётся над словами Джисона. Минхо начинает задаваться вопросом, представлял ли он выражение его лица раньше. — Всё хорошо? — Минхо вздрагивает и видит рядом с собой Чанбина с забавной полуулыбкой на лице.       Минхо откашливается. — Да, — говорит он, затем слегка прищуривается и задумчиво смотрит на Чанбина.       Чанбин поднимает бровь. — Что? — Каково это — закончить среднюю школу? — спрашивает Минхо, и это первое, что приходит на ум.       Чанбин пожимает плечами. — Это странно, но я рад, что всё закончилось, — говорит он. — А ты?       Минхо кивает. — То же самое, — говорит он. — Ты собираешься чаще навещать Феликса в Кимпхо, раз уж ты будешь ближе?       И Минхо, и Чанбин ходят в школу в Сеуле, до которого до Кимпхо всего двадцать-тридцать минут. Это не идеально, но лучше, чем часовая поездка отсюда в Кимпхо.       Это означает, что от него до Сынмина полтора часа , поздно понимает Минхо. И это не так уж и много, но достаточно неудобно, если они захотят видеться в следующем году. — Я хочу, — говорит Чанбин. — Теперь, когда я умею водить машину, я хочу чаще ездить в Кимпхо. Мне всегда жаль, что Ликси обычно приезжает сюда.       Минхо мычит и кивает, понимая, откуда взялась эта мысль Чанбина. Хотя Феликс говорит, что его это полностью устраивает, но Минхо это знает, Чанбин просто внимательный человек, поэтому вполне логично, что он волнуется. — А что насчет тебя? — спрашивает Чанбин, скрещивая руки и прислоняясь к острову. — Насчёт меня? — Минхо наклоняет голову.       Рот Чанбина растягивается в усмешке, которая напоминает Минхо улыбку, которую дарит ему бабушка, когда она знает что-то, чего он либо не знает, либо не хочет, чтобы она знала. — Ты и Сынмин, — говорит Чанбин, и Минхо понимает, что это однозначно второй тип. — Полтора часа — это не совсем короткое расстояние.       Выражение лица Минхо должно быть стало кислым, потому что улыбка Чанбина смягчается. — С тобой всё будет в порядке, — говорит он. — Возможно, всё будет не так плохо, как ты думаешь.       Минхо расслабляется, потому что не хочет, чтобы Чанбин чувствовал себя плохо из-за него. — Я не волнуюсь, — говорит он. — Мы с этим разберемся.

***

      Позже той же ночью Минхо не может заснуть. Поскольку его бабушки здесь нет, нет никаких дорам, которые можно было бы смотреть допоздна. А поскольку его котов здесь тоже нет, некому заморачиваться с поцелуями и домашними животными.       Его разум настолько полон мыслей, но в то же время пуст, что это мешает ему заснуть, поэтому уже через полчаса он садится и ищет свой телефон.       Минхо зажмуривает глаза и закрывает-открывает их несколько раз, чтобы лучше видеть, когда заходит в Google Maps. В одну строку он вписывает адрес своего университета, в другую адрес своей бабушки.       Час тридцать девять минут.       Минхо начинает копаться в интернете, нетерпеливо ёрзая с каждой минутой всё больше. Все эти минуты он тратит, пытаясь найти самый быстрый путь отсюда туда, где он будет осенью.       Полтора часа на самом деле не так уж много, но что, если этого достаточно, чтобы они с Сынмином потеряли контакт? Сынмин пойдет в последний год обучения в старшей школе. У него будут экзамены CSAT и много игр в бейсбол, и он, вероятно, захочет проводить много времени со своими друзьями, прежде чем они тоже закончат обучение. Затем, после этого, он собирается поступить в университет, играть в бейсбол за свою команду и познакомиться с новыми людьми. А после этого он станет профессионалом и, вероятно, его утащат в Штаты, чтобы играть с этим парнем Майком Траутом или кем-то ещё.       А что, если они больше никогда не заговорят? Что, если расстояние начнет казаться длиннее, чем полтора часа, потому что они отдалятся друг от друга дальше, чем любой метод измерения может представить в цифрах?       Минхо вырывается из своих мыслей, когда его раскопки прерывает звонок. На секунду он смотрит на свой телефон и видит, что на экране появляется контакт с Сынмином.       Входящий звонок от Сынмонга.       Дыхание застревает в горле. Минхо на секунду задается вопросом, стоит ли ему притвориться спящим, но что-то может быть не так, поэтому он отвечает. — Привет? — говорит Минхо, голос на удивление ровный, учитывая, как сильно он волновался несколько секунд назад. — Ты проснулся? — Сынмин звучит удивленно, как будто не он первым позвонил Минхо. — Э, да?       Он слышит какое-то шарканье на другой стороне. — Выходи наружу.       Минхо вешает трубку, встает с места и быстро выходит из комнаты. Он открывает входную дверь и высовывает голову, подпрыгивая, когда видит Сынмина, сидящего на деревянном столе снаружи. Младший слышит, как открывается дверь, и оборачивается. Он улыбается, и Минхо улыбается в ответ, надевает шлепанцы и подходит к нему. — Почему ты встал? — осторожно спрашивает Минхо, садясь. — И что делаешь здесь? — А почему ты встал? — Сынмин стреляет в ответ.       Минхо закусывает губу, не совсем склонный рассказывать Сынмину о том, как сильно он волновался о долбанном расстоянии в час и тридцать девять минут. — Почему ты здесь? — вместо этого он пытается разговорить младшего вновь.       Сынмин пожимает плечами. — Думал, тебе будет одиноко и страшно одному, — поддразнивает он. — Я пришел составить тебе компанию, потому что я внимательный друг.       Минхо фыркает, не обращая внимания на то, как от слова «друг» у него снова сводит желудок. — Знаешь, ты можешь просто сказать, что хотел меня увидеть.       Сынмин изображает отвращение. — Будто бы хотел. — но он выглядит менее напряженным, чем был, когда Минхо впервые пришел сюда.       Отношения Минхо и Сынмина в течение прошлого года были относительно неоднозначными, особенно после прошлого лета и их первого поцелуя. Они на цыпочках навешивали ярлыки на свои отношения, и тот факт, что их основными формами общения были текстовые сообщения и звонки, только облегчил им возможность избегать разговоров об этом.       Когда Сынмин приехал во время зимних каникул, они снова поцеловались. Этот поцелуй продлился ещё короче, чем первый, потому что во время визита у них не было много времени на себя, что оставило ощущение покалывания на губах Минхо и ещё больше замешательства по поводу того, вместе ли они.       Он провел ночь за ночью, думая об их отношениях. Они целовались дважды, но по-прежнему просто «друзья» или «лучшие друзья». Они знают друг о друге то, чего не знают другие люди, видели стороны друг друга, которых не видели другие. Они всё это знают, но на самом деле они не говорили о том, кем их это делает друг для друга, и всякий раз, когда Минхо пытается что-то сказать, он не может заставить себя начать разговор.       Несмотря на всю неопределенность, единственное, что осталось неизменным, — это его чувства к младшему. Сначала он думал, что этого достаточно – даже зная, что они оба так относятся друг к другу, – но Минхо понял, что хочет большего. — Хён, ты знаешь, не так ли? — голос Сынмина, разрывающий тишину, достаточно тихий. — Знаю что?       Сынмин поворачивается к нему. — Что ты мне нравишься.       Минхо знает, но у него всё ещё сжимается сердце, когда он слышит это вслух. — Да, — говорит он. — И ты знаешь, что ты мне тоже нравишься?       Сынмин усмехается. — Я знаю, да.       Минхо чувствует больше чувств, чем может описать, поэтому ничего не говорит. — Я хочу поцеловать тебя ещё раз, — продолжает Сынмин, глядя на чужие губы.       Минхо открывает рот, чтобы что-то сказать, а затем закрывает его. — Хорошо, — выдыхает он.       Это беспорядочно, потому что ни один из них не очень опытен, но губы Сынмина сами по себе знакомы, и этого достаточно, чтобы быстро почувствовать себя комфортно. Они знакомы в том смысле, что Минхо буквально дважды поцеловал его перед этим, но также и в том смысле, что это просто Сынмин. Сынмин, который так или иначе стал частью нескольких важных событий в его жизни. Сынмин, который видел в нём столько странных сторон, которые отталкивали других людей, но никогда не просил его измениться и не заставлял чувствовать, что это необходимо.       Тепло на губах слишком быстро теряется, и Минхо подавляет стон неодобрения, потому что это было бы невероятно неловко, но он, вероятно, выглядит явно расстроенным, потому что Сынмин смеётся. (Его улыбка такая красивая, что Минхо хочется свернуться калачиком и заплакать.)       Однако Минхо хочет большего. Два раза в прошлом, когда они целовались, Минхо воздерживался от погони за этим чувством, но в этот раз он не хочет этого делать. — Ещё? — шепчет Минхо.       Сынмин улыбается и снова целует его, на этот раз более страстно. Его рука приближается к Минхо, удерживая его на месте, пока он приближается. Минхо обхватывает лицо Сынмина, желая обнять его и быть ближе. У него начинает немного кружиться голова, то ли из-за буквальной нехватки воздуха, то ли из-за того, сколько всего происходит, но это немного ошеломляет, ему нужно подождать всего секунду.       Минхо отстраняется от губ Сынмина, прижимая их лбы друг к другу, и на лице Сынмина расплывается улыбка. Они оба запыхались, но никому из них нет дела до этого. Ничего смешного не происходит, но они начинают смеяться. Щеки Сынмина красные, Минхо уверен, что его уши такого же оттенка, и они смотрят друг на друга, как дети на первом свидании.       Их смех утихает, а тихое дыхание заменяет шум в ночном воздухе. Вокруг поют цикады, вдалеке волны разбиваются о берег, но Минхо слышит, видит, чувствует и хочет только Сынмина. — Можем ли мы войти внутрь? — спрашивает Сынмин, выглядя застенчивым и нерешительным.       Минхо сглатывает. — Да.

***

      Минхо просыпается от тяжести на груди, которая, как он понимает, вскоре оказывается голой, и немного паникует. Его глаза опускаются вниз, чтобы определить, что на нем наверху, но он расслабляется, когда видит, что это Сынмин.       А затем он снова паникует.       Воспоминания о прошлой ночи всплывают в его сознании: их руки сцеплены вместе, тяжелое дыхание и дрожь при каждом прикосновении, тела прижимаются друг к другу. Сынмин шевелится на груди и задерживает дыхание, как будто это заставит его снова заснуть, и в некоторой степени старший благодарен за внезапное движение, потому что оно отвлекает его от собственных мыслей.       Минхо снова смотрит на младшего, медленно возвращая себе дыхание, когда узнает, что Сынмин не проснулся.       Он тратит немного больше времени на то, чтобы насладиться моментом, разглядывая каждую черточку родного лица, как будто бы ему пришлось его запоминать. Родинки в нижней части левой щеки и в верхней правой части носа. Мягкие углы его челюсти, то, как рот слегка приоткрыт, легкий румянец на щеках из-за вчерашнего дня, которое они провели на солнце.       Минхо в конце концов отводит взгляд, проверяя время. Сейчас всего восемь, но им пора вставать поскорее, потому что Хёнджин, Джисон и Феликс говорили о том, что хотят сегодня многое сделать. Он в последний раз оглядывается на Сынмина, прежде чем осторожно выскользнуть из-под него, неизящно хрустя суставами, когда он поднимается. Он собирается схватить свою рубашку, но приглушенный шум привлекает его внимание к Сынмину.       Мальчик что-то бормочет, глаза с трудом открываются, как будто их удерживают тяжелые грузы. Минхо посмеивается и осторожно становится на колени, потирая своё плечо. Младший немного дрожит, тоже без рубашки, поэтому Минхо убирает руку. — Ты можешь поспать ещё немного, Сынминни, — тихо говорит он, натягивая одеяло пошире, чтобы помочь лучше укрыться.       Сынмин снова что-то бормочет, но его лицо всё ещё наполовину зарыто в простыни, так что всё, что Минхо может разобрать, это что-то вроде «останься». Минхо мычит и убирает с лица Сынмина растрепанные волосы, улыбаясь, когда тот наклоняется к нему. — Хён собирается приготовить завтрак, — говорит Минхо. — Спи.       С этими словами он быстро надевает рубашку, кладет в карман телефон и на цыпочках выходит из комнаты.       Он роется в холодильнике и решает, что просто приготовит несколько яиц. Минхо открывает окна на кухне, передвигаясь, сначала кладя рис в рисоварку, а затем решает вымыть посуду, и не ждёт слишком долго, прежде чем всё будет готово.       К тому времени, как он заканчивает, нарезая немного спагетти, чтобы съесть её вместе с яйцами, дверь гостевой комнаты открывается, и он слышит какое-то шарканье. — Что ты делаешь? — спрашивает Сынмин хриплым и немного более глубоким голосом, чем обычно после сна. — Яйца, — отвечает Минхо, не оборачиваясь. — Можешь ли ты достать рис? Нужно сделать это прямо сейчас.       Сынмин мычит, а затем появляется рядом с Минхо и тянется к шкафу за тарелками. Минхо заканчивает готовить яйца, а Сынмин кладет рис на стойку рядом с ним. Младший достает гарниры из холодильника, а Ли выключает плиту и достает тарелки, балансируя вместе с тарелкой спама.       Они едят молча, потому что Сынмин явно ещё не проснулся, а Минхо просто голоден. В середине трапезы Сынмин начинает диалог. — Хён, я думаю, нам стоит поговорить.       Минхо моргает, замирая во время жевания. Он смотрит на младшего и сглатывает. — После взрыва сейчас чувствуется сильная боль?       Сынмин поперхнулся едой, и глаза Минхо расширяются, потому что он не ожидал такой реакции, не говоря уже и о словах, исходящих из его рта. Он подталкивает чашку с водой к младшему, только чтобы понять, что она практически пуста, поэтому выдвигает вперед свою, наполовину полную. — Черт, извини, я не знаю, почему я это сказал…       Однако Сынмин быстро приходит в себя, и его смех прерывает слова Минхо. — Черт, это было так… — Ким прерывает себя новым смехом. — Всё нормально. Ты просто застал меня врасплох.       Смех Сынмина сменяется улыбкой, и Минхо улыбается в ответ, нервозность колеблется у него в животе, когда он ёрзает на своём месте, не зная, как продолжить. — О да, ты прав, — бормочет Минхо, прочищая горло.       Наступает тишина, и Минхо мысленно съеживается. Может быть, это потому, что сейчас утро, а он не спит всего полтора часа, но его собственный комментарий застал его врасплох. — Я не хочу, чтобы это походило на драматические любовные драмы и всё такое, — снова начинает говорить Сынмин, теперь тоже выглядя нервным. — Но, эм, типа, что между нами?       Минхо чувствует, как его захлестнула волна тысяч чувств. Вода окружает его, оказывая давление на грудь. — Я не знаю, — честно говорит он.       Как и его вчерашние мысли, они уже давно танцуют друг вокруг друга, но всегда что-то их удерживает. Психическое состояние Минхо в прошлом году, они были молоды и неопытны в своих увлечениях годом ранее. Но теперь между ними и тем, что они вместе, нет ничего, кроме слов, из-за которых он слишком нервничают, чтобы произнести их вслух. — Мы, э-э, встречаемся? — осторожно спрашивает Сынмин. — Я имею в виду, как бы мне ни хотелось быть друзьями, которые целуются и… бац , я просто… не знаю, хочу ли я этого.       Минхо снова дергается и игнорирует, как инстинктивно ему хочется прокомментировать, как весело Сынмин только что сказал «бах». — Да, я тоже, — соглашается он.       Минхо открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, сказать прямо, так, как он хочет, и так, как он знает, поможет им чего-то добиться. Ему хотелось бы просто сказать всё, что он думает, но слова застревают у него на языке. — Ты выглядишь так, будто хочешь умереть, — замечает Сынмин, посмеиваясь, хотя он выглядит таким же неуверенным, как, вероятно, и Минхо. Он выглядит застенчивым, как и вчера. Минхо вздрагивает. — Извини. Я не знаю, как это сделать, — признается он, затем пытается взять себя в руки. — Однако, как я сказал вчера, ты мне нравишься. И я знаю, что...       Сынмин кивает. — Что ты мне тоже. — Мы… нам стоит не торопиться? Мы можем решить, когда официально назовем это отношениям, — говорит Минхо, затем напрягается: — Это наша цель, верно? Или типа, мы ведь оба этого хотим?       Сынмин снова кивает, на этот раз более энергично. — Да. Ага. Я хочу чтобы. Ты тоже? — Я тоже.— он улыбается.       Они продолжают есть, и разговаривают, как обычно. Они рассказывают друг другу о том, как поспали и как будет выглядеть их график на день, как будто всё в порядке, а затем убираются и с комфортом перемещаются друг вокруг друга. Руки касаются талии, чтобы дотянуться до ящиков, вопросы бормочут и получают ответы – это почти по-домашнему, как будто они просыпаются вместе уже много лет.       И Минхо хотелось бы просто насладиться этим, хотя бы на один день, но реальность настигает его, как грузовик во время мытья посуды, и он не знает, как с этим справиться. Он помнит, как копал вчера в интернете, его пальцы в отчаянии скользили по экрану, пытаясь найти самый быстрый способ добраться до Сынмина, когда начнётся учебный год. Он помнит, как его мысли были рассеяны, когда он пытался представить, каково это будет и как он справится с расстоянием, и как он задавался вопросом, как Сынмин справится, или даже думал ли он об этом тоже.       Они могут попробовать отношения на расстоянии, и у Минхо нет никаких сомнений по этому поводу, потому что он знает, что они оба этого хотят, но он также знает, что иногда простого желания недостаточно. Он знает, что иногда что-то мешает и что это может быть эмоционально и морально утомительно для обеих сторон. И это всего лишь час и тридцать девять минут, но Минхо не хочет упускать это из рук. — Минхо?       Мино моргает и обнаруживает, что помыл посуду, но не отошел от раковины. — Сынмин, — говорит Минхо, поворачиваясь к парню. — Что мы будем делать, когда я поеду в Сеул?       Сынмин не выглядит слишком растерянным, что отвечает на предыдущий вопрос Минхо. Он просто выглядит немного грустным, и это расстраивает Минхо. — Мы можем заставить это работать, не так ли? — он говорит, как всегда оптимистично. — Я имею в виду, ты будешь только типа: ну сколько? Полтора часа— —…час и тридцать девять минут… — …прочь… что? Сынмин вздрагивает, затем смеется. — О, хён , — он выглядит любящим, и Минхо чувствует, как его уши краснеют. — Ты проверял?       Минхо пожимает плечами. — Владелец домашнего животного не должен оставлять свою собаку одну слишком надолго, особенно так далеко, — говорит он, от чего Сынмин закатывает глаза, а Минхо чувствует, как микроскопически расслабляется в дразнящей улыбке.       Но затем смех Сынмина стихает, и он снова выглядит немного грустным. Минхо видит, как сомнение начинает оседать в его глазах, и ненавидит себя за то, что стал причиной этого, даже если младший, вероятно, скажет, что это не его вина. — Мы можем попробовать, — говорит Минхо, и его голос звучит максимально уверенно за все утро. — Мы зашли так далеко, видясь всего четыре недели в году. Мы будем в порядке. Мы заставим эти отношения работать.       Сынмин успокаивается, улыбается светлее, и Минхо легче поверить своим словам.

***

      Минхо не умеет плавать. Сынмин умеет. Минхо не особо заботит океанская часть пляжа. Сынмин любит каждый кусочек моря.       Сынмин уже отмечал ранее, что это не имеет смысла, потому что он буквально приезжает на пляж на половину лета каждый год, но Минхо всегда оправдывается тем, что бабушка всегда водила его играть на песке, а не купаться. (На самом деле он почти уверен, что просто посмотрел слишком много документальных фильмов о глубоководных глубинах и напугал себя, но это неловко, поэтому он никогда в этом не признается.)       Обычно, когда они приходят, будь то с остальными или одни, Сынмин идёт к воде, а Минхо собирает ракушки и камни или засыпает на пляже. Иногда Минхо решается пойти с ним в воду, но он никогда не заходит дальше, чем по пояс, но Сынмину в любом случае весело.       В полдень они идут на пляж вместе с остальными, ковыляя по песку со своими сумками. Минхо носит одну из соломенных шляп своей бабушки — тех, которые были слишком велики для его головы, когда он был маленьким — и солнцезащитные очки Сынмина, которые были переданы ему на хранение, пока мальчик-золотистый ретривер убегает вместе с другими. Минхо остается с Хёнджином, которому всё ещё приходится пользоваться солнцезащитным кремом.       Они вдвоём садятся на песок, рядом со всеми вещами. — Минхо-хён, ты можешь помочь мне? — спрашивает Хёнджин, протягивая трубку.       Минхо кивает и забирает у него крем, подходя к младшему, пока мальчик снимает рубашку. — Бабушка Ли всё ещё в Кимпхо? — спрашивает Хёнджин.       Минхо иногда забывает, что все его друзья хорошо её знают, что даже иногда, когда его и остальных из Гимпо нет здесь, они проводят с ней время. Однако приятно, что люди, которым он доверяет, находятся рядом с ней, когда он не может быть рядом. — Да, — подтверждает Минхо. — Она вернётся на следующей неделе.       Хёнджин мычит. — Значит, ханок останется только у тебя на это время? — Да, но к чему ты спрашиваешь?       Хёнджин пожимает плечами и молчит несколько секунд. Минхо достаточно хорошо видит его лицо, чтобы увидеть расползающуюся по нему улыбку. Он хмурится. — Что ты задумал?       Хёнджин поднимает руки вверх, как будто он невиновен. — Вы с Сынмином разговаривали?       Минхо делает паузу, затем заканчивает наносить солнцезащитный крем и нежно похлопывает его по спине. — Всё готово, — говорит он, возвращая ему солнцезащитный крем. — Спасибо. — Хёнджин убирает его и полностью разворачивается лицом к Минхо с улыбкой на лице. — Я полагаю, вы поговорили?       Минхо покусывает губу, уголки его губ готовы подвернуться вверх в смущенной улыбке. Хёнджин находит это восхитительным, потому что он смеется и выглядит слишком взволнованным. — Вы это сделали , не так ли? Вы сейчас встречаетесь? Надеюсь, вы, ребята, вытащили головы из задниц, — говорит он, слова вылетают со скоростью миля в секунду. — Вы могли бы, вообще-то, засунуть головы друг другу в задницы… о боже мой, подожди , ты что…       Минхо закрывает рукой рот Хёнджина. — Я скормлю тебе твои собственные глазные яблоки.       Глаза Хёнджина расширяются от страха, а Минхо удовлетворенно убирает руку. — Тонкий лед, Хван, — говорит он.       Хёнджин дрожит. — Ты сумасшедший, — говорит он. — Что в тебе вообще нравится в Сынмине?       Минхо чувствует, как у него нагреваются уши, но он не сдаётся перед Хван Хёнджином. — Разве тебе хотелось бы знать?       Хёнджин притворно давится и отворачивается, неизящно плюхнувшись на разложенное полотенце с жалким криком. Минхо фыркает, переводя взгляд с мальчика на остальных, возящихся в воде.       Джисон, Сынмин и Чонин находятся ближе всего к берегу, но они движутся дальше против волн. Одна волна омывает их, Сынмин и Чонин ныряют под неё, а Джисон прыгает вместе с ними. Они появляются снова, как только она проходит, и их волосы становятся мокрыми, когда они вытирают лица.       Дальше Чан, Чанбин и Феликс покачиваются среди волн. Похоже, Чан и Феликс разговаривают, а Чанбин бродит вокруг них, плывя на спине. — Хёнджин-а, — говорит Минхо, глядя на него сверху вниз и мыча в полотенце, — Ты собираешься в воду?       Хёнджин переворачивается на спину. — Я собирался остаться здесь с тобой, — отвечает он.       Хёнджин любит воду и океан, поэтому он, вероятно, пытается казаться беспечным, но это получается очень «небрежно», и Минхо уже знает, что иногда именно так он показывает свою заботу.       Минхо нежно улыбается, наклоняясь вперед, чтобы ущипнуть мочку уха более высокого мальчика. — Ой, какой ты милый маленький донсэн, — агрессивно воркует он, когда Хёнджин визжит и убегает. — Ты всё время так груб со мной, — плачет Хёнджин. — Я больше никогда не буду с тобой вежлив.       Минхо улыбается своей самодовольной улыбкой — той, когда он щурит глаза, его губы образуют тонкую линию, и он морщит нос. Хёнджин хмурится, но устраивается рядом с ним, бормоча еще какую-то ерунду о том, как с ним плохо обращаются.       Минхо игнорирует его, чтобы проверить, где остальные. Сынмин и Чонин всё ещё находятся у волн, но Джисон ушёл, чтобы присоединиться к остальным троим. Похоже, вода доходит до середины их животов, и Минхо думает, что он может это сделать. Он сможет это сделать.       Минхо снимает шляпу и солнцезащитные очки Сынмина, затем рубашку и встает. Хёнджин улюлюкает и кричит, поэтому старший комкает рубашку и швырнет её Хёнджину в лицо. Хван снова вскрикивает, едва двигаясь достаточно быстро, чтобы защититься от удара. — Пойдем, — говорит Минхо, а затем идёт к воде ещё до того, как Хёнджин оказывается на ногах.       Хёнджин быстро догоняет его и обнимает за плечо. Минхо не сопротивляется, когда они приближаются к воде.       Песок опускается у них под ногами, и Минхо морщится, когда небольшая волна доходит до их лодыжек. Хёнджин втягивает воздух сквозь зубы, а Минхо просто напрягается, морщась от отвращения из-за того, насколько холодно. Они продолжают двигаться, как только вода ушла, и к их голеням подкатывается чуть более толстая волна, чего они тоже ждут.       Они медленно, но верно продвигаются дальше в воду. Глаза Минхо всё время прикованы к воде перед ним, всматриваясь в песок, который он видит под небольшими волнами. Одна из причин, почему Минхо не плавает и не заходит слишком далеко, когда они приходят на пляж, заключается в том, что он ненавидит не видеть дна.       Когда остаются только он и Сынмин, и он выходит присоединиться к нему по собственному желанию, он останавливается на полпути и убеждает себя, что чертова акула выйдет и откусит ему ногу, если он на долю секунды потеряет из виду камень под водой... Затем он приходит в ужас, пока Сынмин не замечает его и не подходит к нему, смеясь до упаду над страданиями Минхо.       Но сегодня у Минхо есть Хёнджин, и им нужно пройти всего несколько футов, чтобы добраться до Сынмина и Чонина, так что это не должно быть так уж плохо, верно?       Неверно.       Минхо проходит лишь немного дальше, прежде чем снова останавливается.       Он потерял его (он потерял из виду камень и кусок водоросли, который принял за медузу).       Он умрет здесь (вода ему по бедра).       Рука Хёнджина больше не лежит на его плече, а младший всё ещё тянется вперед. Минхо думает, что это безумие, что никто из его друзей так не относится к океану. Как они могут не бояться акулы в воде глубиной около четырех футов?       Минхо поднимает взгляд и видит, что Хёнджин находится как минимум в паре футов от него. Это слишком далеко. Минхо точно умрет, если попытается преодолеть это расстояние. Он оглядывается вниз и пытается найти лучший маршрут, чтобы добраться до него. — Минхо-хён! — его голова резко поднимается, и он видит, что Сынмин ухмыляется, и эта ухмылка слишком широка для ситуации между жизнью и смертью, с которой Минхо сталкивается прямо сейчас.       Хёнджин тоже смеется, заметив, как далеко сейчас находится Минхо. — Тебе нужна помощь, хён? — спрашивает Хёнджин. — Или ты хочешь, чтобы Сынминни помог тебе? — Я, черт возьми, утоплю тебя, — кричит Минхо, делая ещё один шаг вперед, волны продолжают плескаться. Хёнджин снова смеётся.       О нет, угрозы Минхо потеряли силу теперь, когда Хёнджин точно знает, что он ничего не может сделать.       Это плохо. Это очень плохо. Более сильная волна обрушивается на него, вода даже достигает его лица, и он издает непривлекательный визг, а его руки делают круги, чтобы удержать его на ногах.       Раздается звук плеска, который становится всё громче, и Минхо снова поднимает голову и видит плывущего к нему Сынмина.       Его спаситель! Сынмин приближается к нему, его мокрые волосы зачесаны назад и убраны с лица, обнажая лоб, который он редко делает видимым. Его улыбка красивая, но его смех ещё красивее.       Не говоря уже о том, что его пресс, руки и плечи сейчас видны.       Минхо чувствует себя мужчиной викторианской эпохи, впервые увидевшим лодыжки.       Минхо тренируется, чтобы поддерживать себя в форме, не стремясь укрепить что-то конкретное, как он делал это раньше в футболе. У него крепкий корпус, но нет пресса, а на руках есть мышцы, но они совсем небольшие.       Сынмин был более долговязым, когда они были детьми, но теперь он подкачался благодаря бейсболу, и это видно. Сынмин не настолько накачен, как Чанбин и Чан, но у него определенно есть мускулы. Он спортсмен, который часто использует верхнюю и нижнюю часть тела, так что логично, что и то, и другое отражает это, но иногда это всё равно застает Минхо врасплох.       Как сейчас.       Минхо явно находится на грани смерти, потому что Сынмин действительно выглядит как какой-то горячий, здоровенный бог, который пришел его спасти.       Минхо отвлекается от своего великолепного спасителя настолько, что видит, что Чонин стоит за ним, но останавливается возле Хёнджина и сбивает более высокого парня в воду. Минхо хорошо его обучил. — Ты такой пугливый кот, — хихикает Сынмин, но подходит к Минхо и протягивает руку, которую старший быстро берет. Он просто теряет равновесие. Он не боится.       Хёнджин и Чонин находятся на грани дуэли где-то в воде, но Сынмин полностью сосредоточен на нём. Он продолжает держать его за руку, пока Минхо медленно начинает продвигаться всё дальше в воду. — Хорошо, хён, всё хорошо, — ободряюще говорит Сынмин. — Я не малыш, — парирует Минхо, но крепче сжимает руку Сынмина, когда тот смотрит вниз и понимает, что больше не видит своих ног.       Сынмин смеётся. — Ага-ага.       Прежде чем Минхо осознает это, он сражается с тремя волнами и оказывается там, где раньше был Сынмин. Он привык к воде, и Сынмин стоит ближе к нему, похожий на взволнованного щенка, а Минхо держит его за руку.       Волна в паре футов от него начинает нарастать, и Минхо задерживает дыхание. — Я утону, — говорит он Сынмину, как будто предупреждая его.       Сынмин снова громко смеется. — Ты такой драматичный, — говорит он, и волна приближается. — Просто держись за меня и задержи дыхание, прежде чем мы утонем.       Минхо только кивает, вода теперь слишком близко, чтобы попытаться уйти. В последнюю минуту он хватает Сынмина за бицепс, и Сынмин приспосабливается, чтобы держать его за талию, пока на них накатывается вода. Минхо задерживает дыхание и закрывает глаза, чувствуя, как вода омывает его тело и утягивает под воду. Всё заканчивается за считанные секунды, а на его туловище появляется дополнительная рука, которая тянет его вверх.       Они выныривают из воды, и Минхо выдыхает, вытирая глаза. Но на его лице широкая улыбка, и когда он открывает глаза, он видит такую ​​же улыбку и на Сынмине. — Видишь? Не так уж и плохо, — говорит Сынмин, всё ещё обнимая Минхо. Вода капает с его волос и стекает по лицу. Он всегда выглядит красиво, но вблизи это почти ошеломляет.       Минхо убирает волосы Сынмина с его лица и пожимает плечами. — Это было легко.       Сынмин фыркает. — Да, конечно.       Если Минхо использует волны как предлог, чтобы дольше держать Сынмина, никто об этом не узнает.