Всего лишь пять секунд

      На следующее утро вокруг горы Аоцан разыгралась ужасная непогода. Хранительница Облаков закрылась ото всех, кроме самых близких к ней адептов: Моракса, Владыки Песен и Скитаний, Творца Гор и Владыки Лун, но все они были заняты, чтобы сразу заметить пропажу и без того немного своенравной подруги. Она тяжело приняла уход Гуй Чжун, а ее собственной ученицы… Так и не смогла.       Сяо с той ночи едва мог сомкнуть глаза. В каждом сне, будь то кошмар или приятный сон, он видел её.Ту, кого не смог спасти, ту, что погибла по его вине, хотя он обещал себе… Почти из каждой схватки он теперь возвращался раненым. Боль кратковременно напоминала ему, что жизнь не закончилась — хотя порой кажется, что после очередного сна, где она улыбается, он проснется не яксой, а чужим оружием — и время неумолимо течет вперёд. Если бы только Сяо знал, отчего же все его раны заживают так быстро.       Война, прозванная теперь Войной Архонтов, закончилась, и Моракс помимо божества камня и контрактов стал ещё и Гео Архонтом. И без того сильнейший теперь превосходил любого из богов, оставшихся на его землях, однако оказался милосерден — если те соглашались на его контракты не вредить смертным и подчинённым, то спокойно жили и дальше, даже если не хотели иметь ничего общего с Архонтом. Смертные возводили новые деревни и города, адепты разбредались по подвластным их властелину землям, а яксы все также неизменно сражались со злом.

—

      Последнее, что помнит Гань Юй — удивлённые жёлтые глаза молодого яксы и крепкие объятия наставницы. Она…умерла? Тогда почему у нее получилось вновь открыть глаза?.. Сбитая с толку цилинь хотела было подняться на ноги и осмотреться, но вышло лишь разглядеть слабые огни в непроглядной тьме неба. Их мерцание завораживало, пока… Пока до Гань Юй не дошло, что и она… Такой же парящий во тьме огонёк. Все ощущения словно отобрали — вокруг было просто пусто. Ни ветра, ни отличных от этих огней источников света, ни звуков… Она и вправду умерла? Верить в это не хотелось, но об обратном ничего не утверждало — и цилинь даже не чувствовала собственного тела. Гань Юй совсем не помнит, по какой причине её жизнь оборвалась. В разуме словно ужасный переполох каждый раз, когда она задумывается об этом, а четкими воспоминаниями являются лишь прикосновения Хранительницы Облаков и ее тихий шепот. Гань Юй…умерла на руках у своей наставницы. К тому моменту, как эта мысль укоренилась в чудом не покинувшем этот мир рассудке, огни вокруг принялись куда-то двигаться. Все они, казалось, бездумно плыли в одну-единственную точку вдалеке. Кажется, ей остаётся лишь следовать за ними…

—

      Адепты мало отличались от божеств, и воля умерших, их самые искренние и яркие желания, точно также оставались на покинутых ими землями. Адепты редко желали кому-то зла, поэтому места их смерти принято считать благодатными землями. На них лучше всходит урожай, реже болеют живущие рядом смертные, а в богами забытых уголках раскидываются невиданной красоты поля и озера. И, что ж, если этому адепту поклонялись смертные… Чудесные земли сохраняли свои свойства на очень долгие годы, словно ушедший радовался каждый раз, когда о нем, его поступках и благих намерениях вспоминали. Гавань Ли Юэ оказалась ужасно процветающим городом. Благословенные адептами и под защитой самого Архонта, смертные здесь очень быстро забыли про тягости войны и зажили беззаботной жизнью. Бессмертные же будут помнить всегда.       Ассамблея Гуйли превратилась в руины, поглощённые цветочным полем. Именно здесь большую часть своего времени проводит Гео Архонт, рассказывая павшей богине о том, чего добился их народ. Когда ветер вдруг срывает с нежных цветов лепестки и погружает печального бога в них, Мораксу кажется, что Гуй Чжун внимательно слушает.       Сяо и Хранительница Облаков подобной привилегии так и не удостоились. Просветленная адепт практически не показывалась за пределами своей обители все эти годы, но не заметить ее мрачного вида было невозможно. Облик журавля она сменила на вид женщины в белых одеждах, словно в память о покинувшей ее ученице. Сяо… Сяо смог найти её меч. Оружие чьей-то искусной работы стало единственной памятью о погибшей девушке, и то досталось ему не от нее. Словно бездомное дитя, коим он и являлся, якса подобрал оставленный меч. Его удивило то, что Хранительница Облаков не забрала оружие своей ученицы с собой, но с тех пор он бережно хранит его сам.       Кошмары все также мучали его по ночам, а днями… Днями его, как и всех якс, ждала борьба со злом и накопившейся кармой. Дни сливались в бесконечную цепочку из битв и кошмаров, разбавленных лишь редкими видениями и галлюцинациями. Сяо уже не впервой мерещится её силуэт. Иногда она видится ему во время снега, а иногда — сидящей среди цветов, но ее мягкая улыбка и теплый взгляд остаются неизменными. Прямо как в тот день. Другие яксы твердят ему, что так быть не должно. Что пора отпустить, пока он не попался в ловушку собственного разума… Но разве может он забыть о ней?

—

      Каждый из этих блеклых огней оказался погибшей душой. Одни сияли ярко-ярко, другие же были едва заметны, но… Все они были мертвы. Некоторые из них затухали, так и не дойдя до заветного места назначения, а некоторые лишь наоборот разгорались все сильней. Гань Юй не может и предположить, каким же огоньком является сама. Наверное, тусклым, ведь ее жизнь… Не была такой уж и примечательной. Она спасла, быть может, около сотни людей и была целителем, но запомнили ли ее как адепта за это? Запомнил ли хоть кто-то имя «Гань Юй»? Она и не догадывалась, что была самым ярким огнем среди всех, кто направлялся к вратам загробного мира.

—

             Хранительница Облаков не желала принимать смерть своей ученицы до последнего, но затворничество ничем не помогало ситуации. Сохранить тело нетронутым для адепта ее уровня было пустяком, пускай на исцеление всех ран и ушло ужасно много сил и времени… Теперь невооружённым взглядом казалось, что Гань Юй лишь приболела и мирно спит в своей комнатушке, которую Хранительница Облаков специально выделила ей в своей обители. Мирно спит уже не первый десяток лет… Об этом поступке просветлённого адепта не знает никто… Да и она сама порой забывает, начиная по привычке рассказывать своей ученице о том, как прошел день, словно та лишь молча слушает.       Со временем Хранительница Облаков все же вернулась к привычному образу жизни и своим друзьям, но о Гань Юй, если выдавалось сказать, всегда упрямо твердила, что та в порядке и ее любимая ученица отправилась в странствие или только-только вернулась из него и отдыхает. Она даже вновь взяла учеников, но с ними была куда холоднее, чем раньше…       

—

      Загробный мир оказался совсем не тем, что когда-то представляла себе цилинь. Здесь не было ни боли, ни страданий; здесь было…довольно мирно и спокойно, даже несмотря на редких буйных призраков. Бесконечная темнота сменилась яркими фонарями, свистом и плясками, а души-огоньки — силуэтами, похожими на живых людей. Разве что никто из них не мог ни дышать, ни плакать, а в еде, сне и воде просто не нуждался. Загробный мир оказался… Точно таким же живым миром, как и тот, в котором она когда-то жила. Гань Юй, по словам какой-то призрачной женщины, прекрасно сохранилась для той, кто погиб в бойне с божеством: ее тело было ничуть не изувечено, волосы идеально расчесаны и прибраны, а одежды практически сверкали своей дороговизной и чистотой. При ней… Все ещё были ее лук и стрелы, но, кажется, перед смертью она умудрилась потерять меч. Как выяснилось позже, здесь души ждали перерождения или просто оставались навсегда. Гань Юй пока не знала, к каким из них себя отнести. Жизнь после смерти казалась маняще простой и беззаботной — никто не умирал дважды, не был измучен до полусмерти и не сражался за право просто жить. А Гань Юй так сильно хотела просто жить. Она долго не могла понять, что именно осталось от нее в мире, если осталось вообще.       Пока один из призраков не узнал её. Он оказался погибшим от ранений адептом, которому она когда-то старалась помочь. — Глазам своим не верю, — твердил мужчина перед ней, — Такая досада… Гань Юй его не узнала и не сразу поняла, что обращался он к ней. — Ты ведь лекарь, что ходила вместе с Хранительницей Облаков? — наконец произнес тот, чем все же уцепил внимание девушки… Она медленно кивнула, словно не уверенная в том, что и впрямь метрва. — Как же так… — раздосадованный призрак покачал головой, — Что там такое произошло, раз и ты здесь? — Я… Я не уверена, — впервые она заговорила здесь с кем-то знакомым, — Божество вихрей напало на гавань Ли Юэ, а дальше… Мужчина чуть не ухватился за небьющееся сердце, а затем печально спародировал вздох. — Бедняжка, — в итоге произнес он, — Была целителем, а в итоге как и все кончила на поле боя… Гань Юй оставалось лишь печально кивнуть. Она точно была мертва, и это не бредовый сон… Она ещё долго болтала с этим адептом, прежде чем выяснить, что прямо сейчас она совсем ничего не может сделать. Никто не может, если быть точнее.       И всё-таки Гань Юй до сих пор хочется жить, хочется увидеть, каким стал мир, закончилась ли война, хотя бы посмотреть ещё раз на цветы…

—

      Сяо совсем случайно услышал слова Хранительницы Облаков, но, к сожалению, знал, что ее ученица мертва. Он видел это своими глазами. Но… Эти слова старшего адепта позволяли ему найти покой хотя бы в мыслях о том, что рассказать незнакомцу о добродетельной цилине выйдет в настоящем времени, словно она действительно жива. Якса не уверен, в какой момент занялся этим, но рассказывать о девушке уже стало привычкой. При встрече со смертными вместо себя он говорит о ней… Ведь хочет, чтобы мир помнил об адепте Гань Юй.       В итоге легенда об адепте-цилине превратилась в детскую сказку о милосердном божестве, что являлось смертным лишь при свете полной луны. Сквозь года смертные рассказывали друг другу, будто бы кто-то видел размытый силуэт девы в белом, что под луной рассматривала цветы.

—

      Как оказалось, что-то не даёт Гань Юй ни переродиться, ни полноценно остаться в загробном мире. Большую часть времени она проводила за прогулками и разговорами с местными, а иногда разъясняла положение дел новоприбывшим, но… Выяснить причину так и не вышло.       Иногда цилинь вдруг находила себя в траве под лунным светом, и тогда она чувствовала росу под пальцами и прохладный ветер в волосах. Она… Она была в полной растерянности. Разве она не мертва? Как же вышло, что она вновь видит цветы и чувствует холод?       Первые лучи солнца всегда возвращали адепта обратно, и местные призраки-«старожилы» начинали думать, что бедняжка теряет рассудок. Поначалу Гань Юй и сама так считала. Почти все, кто оказался ей знаком из жизни, уже покинули и загробный мир. Оставшиеся… Были теми, кому жизнь показала лишь самое худшее. Гань Юй была рада, что не столкнулась здесь ни с кем из близких. Как оказалось, здесь не бывало и Гуй Чжун… Если богиня пыли так легко вошла в перерождение, почему не может она?..       Через несколько таких «перемещений» в мир живых цилинь все же поняла закономерность: каждое полнолуние, до первых лучей солнца, она была «жива».

—

      Когда до адептов дошла изменённая смертными легенда о «богине в лунном свете», они не на шутку перепугались. Особенно бледна была Хранительница Облаков и один из якс. Разве… Разве могла пара их слов действительно возыметь значение? Разве мертвых, спустя столько лет, ещё можно вернуть? Просветленная адепт пустилась в странствие по всем подконтрольным Гео Архонту территориям, чтобы выяснить, откуда пошла эта легенда. Перед уходом она проверила свою мирно покоющуюся ученицу, и никаких изменений не приметила…       Сяо же начало казаться, что он сходит с ума, как и его соратники. Один из пяти сильнейших якс уже погиб под влиянием кармы, а сколько пало тех, кто был не столь силен… От этой участи Сяо отделяли лишь воспоминания о нежных руках, теплом взгляде и нежной улыбке, а также чужой меч, что он теперь всюду носил с собой. А ещё тончайшая нить надежды, порождённая легендой, начало которой положил он сам…       Владыка Лун искренне негодовал, что кто-то решился разделять с ним титул, но о незнакомой богине не было ни крупицы информации, кроме пересудов смертных. Даже сам Гео Архонт мог лишь покачать головой на вопросы о безвредном божестве. К тому же, никому из адептов так и не удалось увидеть ее вживую…

—

      Одна ночь — слишком маленький промежуток времени, чтобы найти хоть кого-то в этом огромном мире. Вдобавок ко всему, Гань Юй не могла контролировать то, в каком месте она найдет себя каждое новое полнолуние. Один раз ей повезло очутиться возле деревни и забрести в постоялый двор, чтобы послушать, о чем же говорят местные и… впервые за несколько… быть может, столетий — она не знает, сколько лет прошло с ее смерти — вновь почувствовать вкус еды. Так она узнала, что война закончилась, а Моракс теперь Архонт… Что ее наставница уже многие годы путешествует, затерявшись среди смертных, что жизнь в Ли Юэ наконец-то стала мирной. Каждого нового полнолуния Гань Юй теперь с нетерпением ждала, желая увидеть этот процветающий мир своими глазами… А ещё она неописуемо сильно скучает по наставнице и тому яксе с желтыми глазами… Мало кто заметил ее исчезновение из-за стола в ту ночь, однако никто из деревенских стариков и детей в тот год ни разу не заболел, а урожай, несмотря на непогоду, выдался богатым.

—

      Однажды за Сяо увязался до ужаса надоедливый смертный, который твердил, что видит духов и неупокоенные души. Мужчина преклонных лет все продолжал следовать за ним, несмотря на всю опасность нахождения рядом с яксой. В одну из ночей, когда адепт был вынужден остановиться у костра под открытым небом, смертному все же удалось удостоится его внимания. — Адепт, простите мне мою наглость, — мужчина уже усаживался на земле напротив, на деле игнорируя всяческие приличия, — Моя семья уже десятое поколение занимается проводами умерших, и я не мог не заметить, что на вашей душе есть отпечаток неупокоенных. — Чего?.. — Сяо все ещё был не слишком заинтересован в его болтовне, но чужой голос хотя бы не давал ему заснуть, — Что ты ожидал, заговаривая с одним из адептов, чистой и невинной души? — Вовсе нет, — надоедливый смертный вытащил из-за пазухи корку хлеба и принялся ее грызть, — Но такой яркий след на живой душе — редкое и весьма любопытное явление. — И чего я только трачу здесь время, — якса тихо вздохнул и покачал головой, — Старик Ху, доживал бы ты свои дни, а не лез куда не просят. — Милостивый адепт, этот старик лишь хочет помочь, — мужчина сразу же стал немного тише, — Позвольте мне лишь поподробнее изучить происходящее, быть может, это какой-то неупокоенный дух привязался… Слова о «неупокоенном духе» вдруг заставили Сяо задуматься, но подтвердить догадки смертного, его собственные домыслы и гуляющую по миру легенду было невозможно.       О решении Хранительницы Облаков не проводить для Гань Юй церемонию Вознесения не знал никто — в ту траурную ночь тел и имён было слишком много, чтобы присутствовавшие могли четко запомнить отсутствие какой-то юной полукровки. Сяо все эти годы считал, что тело цилиня было обращено в прах и развеяно над морем, а сама она… все же смогла упокоиться с миром.

—

      Лунные ночи стали настоящей отдушиной для призрачной девушки. Пускай полнолуние, вдруг возвращавшее ее в мир живых, и бывало лишь раз в месяц, но надежда и их ожидание вновь возвращали живой огонек в мертвые глаза. Этого времени катастрофически не хватало, чтобы разобраться в происходящем и наконец найти хоть кого-нибудь из адептов, оставшихся в живых, но все же… Это время у нее хотя бы было.       Смутное понимание о собственном положении у Гань Юй сформировалось в ту ночь, когда до нее донёсся чей-то отчаянный вопль о помощи. Группа смертных, кажется, семья с несколькими детьми, столкнулась с монстрами на своем пути от города к городу. Поначалу единственный способный сражаться мужчина защищал их, размахивая топором, но надолго его смелости не хватило. Цилинь не знает, была ли поблизости или вдруг смогла переместиться поближе, но лук и стрелы, что всегда оставались при ней, впервые за «новую жизнь» пригодились. Ее появление ярким белым светом озарило старую дорогу, раненых смертных и их разбитую телегу, а также ослепило нападавших существ. Размытый лунным светом силуэт бледной девы в белых одеждах, с длинными светлыми волосами и сияющим луком в руках. Стрелы засияли блеклым огнем — не той энергией, что была привычна Гань Юй в годы обучения стрельбе, а куда более сбалансированной, скорее несущей в себе скрытую угрозу — и через мгновения пронзили монстров. Спасённая женщина, прижимая к себе своих детей, сквозь слезы взмолилась «Лунной богине», пока ее муж от всей души благодарил адепта. Это был предрассветный час, но Гань Юй успела залечить все их раны, прежде чем раствориться лёгким туманом при первом же луче солнца. Смертная семья, добравшись до дома, посвятила ей целый алтарь. Весь городок на следующий же вечер узнал о «чудесном спасении», отчего каждый в этом городе вдруг убедился в существовании «Лунной богини». В этом же городке, по стечению обстоятельств, тогда останавливалась Хранительница Облаков, но разговор с чудом спасенными лишь породил в ее душе ещё больше сомнений.       С той ночи цилинь иногда слышала молитвы, а в следующее полнолуние поняла, что способна переместиться в любой уголок, куда попадает свет яркой луны. После смерти…она стала…божеством? Гань Юй точно знала, что адепты не слышат молитв, но смутно помнила рассказы Гуй Чжун и Моракса…

—

      Сяо не понимал, почему этот мужчина по фамилии Ху так хотел ему помочь. А надоедливый смертный не знал, как сказать адепту о том, что его словно защищает что-то из загробного мира. Не просто что-то, а что-то божественное. За «исследованием» Ху Вэньхуа провел почти год. Все его догадки вели к малоизвестной богине луны. Смертный не мог даже предположить, чьи слова случайно породили эту историю, но все же рассказал адепту о получившейся цепочке. Прицепившееся к нему было ничем иным, как превратившимся в предсмертное желание заклинанием. Ху Вэньхуа назвал это «оставленным благословением», и, по правде, в его догадках отсутствовало лишь соединяющее яксу и лунную богиню звено — вторая в известных всем историях появилась значительно позже. А Сяо с каждым его словом лишь становился все бледнее. Слова смертного означали… Что Гань Юй не смогла упокоиться? Что она все это время бродила где-то в этом мире? Что она…жива?

—

      Помощь смертным стала новой отрадой для Гань Юй, словно ей наконец-то дали спасательный трос и новый смысл. Быть может, ей ещё не скоро удастся пересечься с другими бессмертными, но простых слов благодарности цилиню с лихвой хватит для того, чтобы дождаться новой возможности помочь.       Среди смертных милосердную богиню луны считали и лекарем, и воином-лучником, а со временем в людских пересудах стало звучать уважительное «благодетельница Юй». Сама девушка не уверена в том, что кому-то успела назвать свое имя, ведь большую часть лунных ночей она была занята именно помощью, а не разговорами.       Совершенно случайным открытием для Гань Юй стало то, что надежное укрытие от солнца позволяет ей оставаться «живой» и днем.

—

      Адепты окончательно запутались в своих попытках найти некую «Юй». Пока Хранительница Облаков обыскивала каждый угол Ли Юэ, а Сяо старательно вглядывался в тьму ночи каждый день, остальные бессмертные никак не могли понять по какому принципу действует неизвестная им богиня. Рассказы о ее помощи разнились и датами, и поступками, и локациями: в одну ночь она уничтожала монстров, а в другую на противоположном конце страны останавливала эпидемию. Владыка Лун в итоге наплевал на наглеца, что теперь делил с ним титул, и вернулся в свою обитель. Творец Гор приглядывал за Заоблачным Пределом и горой Аоцан, пока её хозяйка странствовала. Владыка Песен и Скитаний затерялась в крупном портовом городе, которым стала гавань Ли Юэ, а Моракс… По правде говоря, никто из адептов точно не знал, куда направился их Архонт, но они все также собирались по праздникам. Из пятерых сильнейших якс осталось лишь трое. Так было до одной злополучной лунной ночи. Сяо и его товарищи-яксы редко собирались вместе, пускай и были довольно близки. Тяжело собираться, когда вместо пятерых приходят лишь трое. Когда одна из них уже давно ужасно ослабла, всеми силами подавляя накопившуюся карму. Сяо, Бонанас и Меногиас встретились намеренно… С целью обсудить то наследие, что яксы оставляют после себя миру. Индариас пала первой из них, оставив на месте своей кончины лишь выжженое пепелище. Босациус встретил свою кончину в глубинах шахт Разлома. Теперь на грани жизни и смерти была третья из пяти. Бонанас умоляла братьев по оружию убить ее раньше, чем она лишится рассудка. Но никто из них не мог предположить, что это произойдет прямо посреди их спора. Бонанас вдруг потеряла контроль над всеми своими силами, тут же кинулась на ближайшего к ней человека… Меногиас пропустил первые несколько ударов, что та нанесла ему, пытаясь вернуть дорогую подругу с помощью слов. Было поздно. Бонанас слишком долго держала эту скопившуюся чужую злобу под контролем. Сяо тоже не сразу нашел в себе сил поднять оружие против соратницы. Только вот лишившаяся всяческого рассудка и контроля якса сейчас была сильнее, чем двое ее братьев вместе взятых. Меногиас все же отвлёк ее на себя, насильно вытолкнув младшего с поля боя и почти что приказав Сяо найти помощь, пока он задержит Бонанас. Молитвы, предназначенные Мораксу, не были услышаны. Другие старшие адепты вряд ли смогли бы им помочь… Сяо все ещё был не слишком далеко, и каждый отзвук скрещенных клинков и элементов заставлял его неприятно вздрагивать. Якса вдруг опустился на колени и тупо уставился на траву. Он просто не знал, к кому обратиться за помощью. Каждое мгновение, что он медлил, могло стоить Бонанас и Меногиасу жизни. Прежде чем Сяо понял, к кому вдруг обратился, с его губ уже сорвалось тихое «Гань Юй…», а мгновением позже отвлекшее даже сражавшихся якс рыдание. Как же давно он не ощущал горячих слез на своих щеках. Это были слезы и крик безысходности.       А мгновением после все окрестности накрыло яркой вспышкой света. На влажных щеках вдруг оказались чужие нежные руки. Холодные, но до боли знакомые. Ее обеспокоенные глаза в темноте казались почти полностью фиолетовыми. Сяо неверяще глядел на бледное лицо перед собой, пока его товарищи вновь вернулись к сражению насмерть.       Гань Юй просто явилась к тому, кто вдруг в молитве произнес ее имя. Увидеть перед собой столь потерянного яксу с желтыми глазами она не ожидала, а первым инстинктивным решением стало вдруг утереть его слезы и прошептать исцеляющее заклятье. Когда Сяо все же смог худо-бедно сориентироваться в происходящем, то рывком телепортировал и себя, и явившуюся вдруг цилиня чуть ближе к сражающимся. — Карма Бонанас… — пробормотал он, и девушка перед ним тут же поднялась на ноги. Лук в ее руках давно превратился из обычного оружия в достойное богини. Мерцание тетивы и наконечников сразу нескольких стрел, ее прямая спина и чуть горделивый силуэт — до ужаса завораживающее зрелище. Меногиас чудом уклонился от стрелы, что вдруг пронзила сначало плечо, а секундой позже и ногу его оппонента, сбив ту с ног. Стрелы были зачарованными и заметно ослабили яксу: у той больше не получалось встать, но Меногиас все равно попал под ее удар. У Гань Юй никогда не было опыта в сражении с яксой, чего уже говорить о той, что была в столь плачевном состоянии после воздействия кармы. Кроме того, все эти годы она была лишь лучницей и лекарем. И ни одно из ее исцеляющих заклятий не могло вернуть Бонанас контроль. Меногиас был благодарен вдруг появившейся поддержке и лечению, но, кажется, удары Бонанас выбивали из колеи самоконтроля и его самого. — Уходите! — вдруг крикнул якса, позволив соратнице нанести ему ещё один удар, — Боюсь, что и сам скоро уступлю этой— Договорить у него не вышло. Бездумная атака Бонанас полоснула по щеке; вслед за этим в нее влетела ещё одна стрела. — И бросить тебя здесь?! — Сяо практически прорычал ответ, — Совсем рехнулся?! — Эта дрянь заразна, знаешь же! — Меногиас наконец сумел обездвижить ослабленную стрелами Бонанас, — С ней разберусь я, — и, вложив в заклинание добрую треть всех имеющихся у него сил, словно провалился под землю вместе с другой яксой. Сяо оставалось лишь подбежать к месту, где только что сражались его брат и сестра по оружию. Гань Юй, затихнув, стояла чуть в стороне. — Прости, — наконец произнесла она, неуверенно шагнув ближе, — Ее состояние…было необратимо.       Оставшийся якса растерянно обернулся. Появление Гань Юй…в этот раз не оказалось сном или галлюцинацией? Она правда здесь… Сяо вновь рухнул на колени, в этот раз крепко цепляясь за длинные белые одежды и неверяще глядя вверх. Цилинь присела следом и вновь внимательно осмотрела его на ранения, прежде чем слабо-слабо улыбнуться. — Ты не забыл меня?.. — вдруг стало первым вопросом, что она задала другому бессмертному за столькие годы.        Сяо, поддавшись эмоциям, собирался было заключить девушку в объятия—       Но в ту же секунду первый луч рассветного солнца заставил цилиня, что только-только была перед ним, обернуться туманом и исчезнуть. На землю, помимо слез, мягко упал небольшой цветок.

—

      В этот раз Гань Юй по-настоящему открыла глаза. Хлынувший в лёгкие воздух показался пыткой, а каждый судорожный вдох заставлял хрипеть и хвататься за грудь. За попытками выровнять дыхание она совсем не заметила, как свалилась с…кровати? Каждое движение требовало невероятных усилий, но цилинь все же смогла чуть приподняться и сесть, пускай и на полу. Почему она вдруг…проснулась… в своей старой комнате в обители Хранительницы Облаков?! Тело ощущалось непривычно тяжёлым, голова — ватной, а пальцы ужасно холодными. Комната выглядела именно так, как Гань Юй помнила; разве что цветок в вазе давным-давно засох.        Гань Юй…вернулась в свое тело.