Розы (TLV)

Поварёнок поставил салат перед Розалин и поклонился. Джодах шикнул на него и жестом прогнал. После этого он посмотрел на свою приёмную дочь и, вздохнув, слегка расслабился, подперев свою щёку кулаком. Ави долго сверлил взглядом смуглое лицо и распущенные волнистые черные волосы. Глаза не были видны, потому что воздушная акробатка держала в руке белую розу и крутила её, как бы рассматривая. Вчера Джодах впервые взял оружие за долгое время, но на этот раз, чтобы защитить родных. Сначала, как и всегда, ему не хотелось убивать, но как только пуля поразила плечо Грумрака и тот упал с криком на ступеньки, больно приложившись, что-то переключилось. Он продолжил стрелять, пока не закончатся пули в барабане. И когда к нему пришло осознание, что убил человека, пусть и даже такого мерзкого, ничего не почувствовал. Как тогда, на фронте в Аллорессии. «Либо ты их, либо они тебя» — говорил Войд, как бы успокаивая, когда Бурис буквально заставил Джодаха стрелять в беззащитную женщину, сдавшую их местоположение в её доме. Война ужесточает тебя, делает черствым и безразличным к царящей вокруг смерти. На войне ведь всегда кто-то умирает. И этих «кто-то» почти всегда много. Очень много. Но сейчас Джо был не на войне. Казалось, с ней было покончено раз и навсегда. Никакого насилия. Никакой войны. Никакой смерти. Только цирковое искусство, радость и надежда на завтра. Единственное напоминание о том кровавом времени сидело прямо перед ней. Непослушная с самого детства, им же и запуганная, но всё такая же любимая, дочь. Та, что могла бы стать олицетворением той самой, уже даже немного запоздалой, эпохи, когда война наконец закончилась. Но олицетворением этого был Эбардо, чтоб его… Вспомнив ту озлобленную, но довольную собой физиономию, эту гадкую улыбку безразличия на угрозы, Джодах невольно выпрямил спину, став выше, и кулак из-под щеки упал прямо на столешницу. Вместе с хлопком раздался звон тарелки, в которой лежали овощи. Розалин вздрогнула от внезапного громкого звука, но не подняла глаз.       — Ну и долго овощи будут ждать, пока ты их съешь? — со вздохом спросил Джодах. Молчание. Ну охереть теперь. Он убил ради неё человека, а она просто его игнорирует!       — Розалин, — раздраженным тоном назвал имя антрепренёр, — Поешь, пожалуйста. Помотала головой. «Нет».       — Почему? — когда Розалин промолчала в ответ, в груди заклокотал гнев. — Алло, Розалин, приём! Пожалуйста открой рот и поговори с отцом, как меня слышно? Приё-е-ем. Ави помахал рукой перед лицом девушки, и когда она вновь не отреагировала, выхватил из её рук цветок. Розалин тут же подняла взгляд и протянула руки, но Джодах был значительно выше. Увидя то, что осталось от подарка того предателя, антрепренёр дал волю эмоциям и смял цветок. Девушка тут же ахнула. Пострадавший бутон был небрежно брошен на стол и отгорожен поставленными на стол локтями, чтобы не было соблазна даже попробовать забрать его. Отец пододвинул тарелку поближе к дочери, но она лишь фыркнула и отвернулась от стола вообще.       — Розалин! — уже прорычал он и сложенные в замок руки опять упали на стол, издав характерный грохот. На этот раз девушка тоже не реагировала. Джодах закатил глаза и повернулся в ту же сторону, что и она. От увиденного пришлось сначала протереть глаза, чтобы убедиться, что ему не показалось. К семейной парочке шел хромой походкой Бартоломью, держась за бок, но уверенно переставляя левую ногу к правой. Когда он помахал рукой, явно для привлечения внимания, Розалин встала со скамейки и пошла в его сторону.       — А ты что тут забыл? — не скрывая уже разыгравшегося раздражения, спросил Джодах, когда они подошли.       — Меня выписали. Без тренировок конечно, но мне нечего там лежать. Беннет сказал ходить на перевязки по необходимости. А, и вот ещё, — Бартоломью пошарился рукой в кармане брюк и достал почищенную от крови ручку, тайным лезвием в которой его пырнули. — Розалин, это же твоё, да? При виде знакомой вещицы, Джодах хмыкнул. Розалин протянула руку и забрала своё маленькое оружие самообороны. Ничего не ответив, она лишь слегка улыбнулась и наклонила в сторону Бартоломью голову, выражая благодарность.       — Прости меня. Прости нас обоих… Я не должен был лезть, да и вообще нужно просто дать вам уйти…       — Ни за что! — Джодах хлопнул по столу рукой и Бартоломью вздрогнул. — Хорошо что я был рядом! Он бы просто отдал тебя и ушел с чистой совестью куда глаза глядят, паршивец! Мью сжал руки в кулаки. Может его брат и был слегка мудаковатым, но обвинять его в чем-либо без явных доказательств — недопустимо! Хотя, было сообщение… Но тогда почему Эбардо так нехотя пошел на это решение? Что-то тут не сходится.       — Да вы хоть сами верите в эту чушь?! Если бы я не пошел, они бы спокойно добрались до этого автовокзала и свалили бы к обеду! Я видел записи…       — В задницу засунь себе свои записи, понятно? И рот закрой, говнюк. Ничего и слышать не желаю в оправдание твоего брата. Ты хотел проблем? Ты получил проблемы. Я обещал тебе, что ты пожалеешь, когда я вмешаюсь лично в это дело. Так вот слушай меня теперь внимательно…       — Не надо, пожалуйста…       — Я завалил вчера человека из-за твоего «Эо», — последнее прозвище он протянул с явной издевкой. — И поэтому я лишаю его жалования. Больше ни копейки я не дам ему. Он хочет сваливать? Пусть идёт. Плевать, что там пишут в этой макулатуре, мне вообще…       — Я был в заложниках, понятно вам?! — начал щетиниться Бартоломью. — Если бы вам дали выбор — любовь всей жизни или родной брат, вы бы тоже колебались, но всё равно в итоге совершили неверный выбор. Потому что здесь нет верного!       — Семья — это прошлое. Любовь — это будущее. Нужно следовать за будущим.       — То есть по-вашему меня стоило бросить умирать?!       — ХВАТИТ УЖЕ! — закричала Розалин. Джодах и Бартоломью резко отвлеклись от спора и повернулись к ней. Она топнула ногой.       — Как вы вообще можете об этом говорить?! Ни один человек в нашей истории не смог распорядиться жизнями правильно. У нас для этого есть Звёзды и Боги. Розалин схватила цветок со стола, пока Джодах отвлёкся, и заколола его на волосы. После этого она подсела ко Мью.       — Если ты действительно так поступишь с ними, я уйду за ними вслед, понятно? Сиреневые глаза прищурились, выражая серьёзность намерений. Ну какая же она максималистка. Вся в своего парня. Джодах прищурил свой взгляд в ответ. Розалин под столом схватилась за руку Бартоломью, ища и найдя поддержку. Гляделки длились несколько мучительных секунд, растянувшихся вечностью для раненого парня.       — Роза, он предал тебя! — попытался вразумить её Джодах, когда девушка моргнула и отвела взгляд, очевидно проиграв.       — Но ты-то у нас в этом главный профи, правда, пап? Мью подавился воздухом и немного очень сильно опешил. Розалин встала из-за стола и, подождав парня, ушла с ним прочь. Джодах опять стукнул по несчастному столу и тихо зарычал от раздражения. Вот же ж маленькая… Из кармана брюк раздалась мелодия сообщения. Мужчина нахмурился и достал из кармана раскладушку. Ту самую раскладушку.

***

      — Я вообще ничегошеньки не понял. Какого это было?! Лин?.. — Бартоломью выглянул из-за угла и увидел быстро удаляющуюся от него девушку — Лин, подожди! Аргх! Парень схватился за бок и прижался к стене. Розалин развернулась на пятках и заметя фаерщика, практически ползущего вдоль стены за ней, подбежала к нему. Она прижала Бартоломью к стене одной рукой, задрала футболку, заставив парня покраснеть, и приложила руку к потемневшему бинту. Смахнув с пальцев коричневые катышки, девушка подставила Мью плечо и перекинула одну его руку через себя, помогая встать и идти.       — Шов если не разошелся, то явно начал. Тебе надо срочно к Беннету, — сказала она серьёзным голосом.       — Но мы не договорили! — громким шепотом прямо в ухо возмутился парень.       — Слушай, — она почти остановилась и повернула к нему голову, украшенную хмурым взглядом, — Я понимаю, ты хочешь помочь нам сохранить наши отношения, но в прошлый раз, когда ты попытался, всё стало в разы хуже. Давай ты будешь ответственным взрослым, как и всегда, и поучишься на своих ошибках, дав себе спокойно вылечиться.       — Ты его ещё любишь? Розалин промолчала, дав себе время на обдумывание ответа. Любит?.. Да что такое вообще любовь в понимании этих двоих? Сначала пригревают у себя, клянутся в верности и полном доверии, а потом оказывается, что у них есть шкаф со скелетами. Хотя, справедливости ради, у неё тоже была парочка. Но это не повод же… Отношения это реально сложно, не как в романах. В жизни есть боль, тайны, предательства… Жизнь сложная. Жизнь странная. И ужасно жестокая.       — Я ему больше не доверяю. — сказала она сухо, но, увидя грустный взгляд фаерщика, обнадёживающе добавила — Но пока что люблю. Бартоломью облегченно выдохнул. Девушка закатила глаза и постучала в дверь кабинета Беннета. Разговор окончен.

***

Глаза открылись против воли Эбардо. Что ж, Боги над ним не сжалились. Жаль. Значит, придётся по-старинке. Левую руку пронзила острая боль. Парень разжал ладонь, выпуская из руки осколок стекла. Во всю линию сердца был огромный кровоточащий порез. Капли крови закапали на брюки и в руке стало невыносимо щипать, даже жечь. Эо зашипел и сжал ладонь, встав с пола, и подошел с ней к раковине, сунув под холодную воду. Изо рта вырвался стон от боли и зубы вонзились в нижнюю губу. Вода, стекающая в канализацию, окрасилась в алый. Рука задрожала.       — Ты жалкий, слабый кусок дерьма, — прошептал он себе напоминание и продолжил собственную пытку. Когда уже потекли слёзы из глаз, а кровотечение остановилось, Эбардо выдернул руку из-под крана и закрыл его. Здоровая рука нашарила в сумке бинты и достала их. Избитые костяшки и порез были спрятаны под надежным слоем повязки на руках. Эбардо с трудом забинтовал больной рукой здоровую, скрывая следы ударов и на ней, но как только зубами затянул бинт, облегченно выдохнул. Если кто-то спросит — скажет, что… Ну, например, обжегся. Тем более, он уже нашел сигареты и зажигалку. Но курить в помещении нельзя. Как сказал вчера Эбардо, один окурок — и вся махина вспыхнет, как фитили стаффов, облитые бензином. Капюшон прикрыл припухшее от слёз лицо, а забинтованные руки спрятались в карманах, теребя одну сигаретку из пачки. Ужасно хотелось закурить. Но Эбардо держался, пока не вышел из здания и не нашел скамеечку подальше от старой халупы. Зубы тут же оказались заняты, а дрожащие руки пытались высечь из зажигалки искру для огня. После седьмой, наконец удачной, попытки, Эо затянулся, вдохнув побольше дыму. Когда он выдохнул огромное облако табачной вони, перед ним словно материализовался Аргус с тростью в одной руке, и с пакетом в другой. От неожиданности Эбардо аж выпрямился и тут же закашлялся.       — А, это ты… — сказал вслух Аргус, после чего сел рядом на скамейку, — А я думал, бродяга сидит какой-то, надо по шее дать, чтобы не пыхтел.       — Мы ничем не отличаемся.       — Ну почему же, — рука мастера потянулась к капюшону куртки, но Эбардо отодвинулся от него, явно выражая протест. — Ладно, не хочешь, не надо. У тебя остались ещё? Парень достал из пачки сигарету и протянул Аргусу. После этого пришлось вновь унижаться и пытаться ослабевшими руками зажечь огонь. Но на этот раз получилось с четвёртой попытки. Старик молча кивнул и тоже затянулся. Они молчали и смотрели кто куда.       — Что у тебя с руками? — мягко спросил он. Эбардо промолчал и сделал ещё затяжку. Аргус слегка прикусил верхнюю губу, но продолжать пытать парня не стал. В какой-то момент старик потушил сигарету об скамейку и выбросил окурок, достав из напоясного кармана флягу. Отпив немного спиртного, любовь Аргуса к которому всем была давно известна, он протянул сосуд парню. Эо с удовольствием взял и отхлебнул от души, после чего закашлялся. Это была настоящая водка.       — Куда прёшь! — возмутился Аргус и выхватил флягу из рук фаерщика, после чего быстро всунул ему в забинтованную руку какую-то булочку — Закусывай! Быстро! Вот, держи ещё! Ударивший в голову высокий градус тут же отключил любые пререкания и Эо просто быстро впихивал в себя еду, кое-как прожевывая. Аргус похлопывал парня по спине, сам в это время ругая себя, что вообще предложил. Он же ещё ребенок, блин!       — Что у тебя стряслось? — спросил Аргус как можно мягко, насколько это для него было выполнимо.       — Просто вспышка гнева. — разоткровенничался уже запьяневший Эбардо. — У меня такое бывает.       — Это же как надо было злиться… Что такого мальца, как ты, могло взбесить? Эо уже открыл рот, чтобы ответить простое «Я сам», но тут же закрыл его, не желая отвечать на последующие уточняющие вопросы. Мозг уже отключил ту часть, отвечающую за оскорбления и остроумные отмазки, чтобы выйти сухим из воды. Она всегда отключалась первой, стоило парню выпить чуть больше, чем нужно, поэтому он постоянно влипал в неприятности. Да и на трезвую голову избегать проблем не получалось. Вспомнив оскал Вито, Эбардо сжал сигарету, погнув её. Аргус удивленно поднял брови и слегка отодвинулся. Парень потушил сигарету об скамейку и выбросил окурок в кусты, после чего встал с насиженного места и вздохнул. Надо перевести тему. Так, кажись, Аргус со своими рассказами и забудет, чем интересовался.       — Аргус, ты что-то рассказывал о каком-то там Оменском Восстании.       — Да, было дело. А что такое?       — Вот давай представим, что всех восставших взяли в плен, в заложники. Все твои друзья и остальные, кого ты хочешь спасти, в лапах врагов. И цена им всем одна — Катрина. Чтобы ты выбрал?       — А, так вот к чему ты это… — протянул Аргус.       — Чтобы ты выбрал?! — раздраженно повторил пьяненький Эо.       — Ну, я бы… — начал старик рассуждать и завёл руку за шею, после чего вздохнул. — Если Катрина действительно как Баан понадобилась зачем-то армии, я бы выбрал себя. Пусть они расправятся со мной. Я не Дал или Терр, чтобы решать, кому и как жить, и жить ли. Да, я бы выбрал себя.       — А как же Кэт?       — Ой, я тебя умоляю. Она хорошая женщина. Самая лучшая. Боги не оставят её одну. Боги не оставят её. Ну конечно. Снова эти Боги. Хотя идея самопожертвования звучала не так уж и плохо. Какой, в самом деле, благородный способ умереть. Или выжить и отомстить. Эбардо запрокинул голову, заставив капюшон слезть, и стал рассматривать облака, что вырисовывались в его нетрезвой головушке в силуэты. Вон там, чуть подальше, стоят Розалин с Бартоломью. А вот тут, чуть поближе, Эо, нападающий с кулаками на вооруженного пистолетом Грумрака и Вито. В ушах раздались знакомые звуки выстрелов, но уже в него, и ругательства от боли. Силуэты Розалин и Бартоломью слились воедино и уплыли куда-то подальше, очевидно, убегая оттуда. И все живы-здоровы. А его силуэт просто распался на кучку облачков. Видимо, умер.       — Ты чего, малыш? — раздалось рядом. Парень хлопнул глазами и облака вновь стали облаками. Аргус положил руку на плечо Эбардо и озадаченно смотрел на него. Эо позволил своим рукам обнять огромную ладонь старика, а телу — развернуться.       — А что если ты сделал неправильный выбор? Или даже не так… Если тебе солгали?       — Если никого не убили, но всё равно не отпустили — то и Терр с ними. Всё поправимо, кроме смерти. Я понимаю, в таком возрасте вы все максималисты, думаете «всё или ничего», но знаешь что, малыш? Чтобы там у тебя не стряслось, с этим ещё можно работать. Просто нужно принять ситуацию. Забинтованные руки сжали Аргуса в объятиях. От неожиданности старик даже качнулся, но удержался на ногах без трости. Эбардо прижался к рыжему мастеру и ему ничего не осталось, как погладить парня по голове в ответ. Эо даже шмыгнул носом, для демонстрации искренних чувств.       — Почему ты мне помогаешь, Аргус?       — Знаешь, я всегда хотел себе сына.

***

Мешок с кормом для слонов рассыпался на пол. Роджер испуганно каркнул и вспорхнул с плеча Цесанны. Не успела дрессировщица и головы поднять, как птенчик уже вылетел из подсобки прямо на кухню. Послышали ругательства поваров и гремение кастрюлями. Один из рабочих отогнал птенца от плиты, пихнув его рукой, из-за чего парочка перьев выпала из оперения прямо на горящую газовую конфорку. Пламя тут же перекинулось на другую конфорку подальше, а затем и на шторы. Повара закричали, а Роджер повторил их крики и улетел обратно в подсобку, из которой уже выбежала Цесанна. Огонь пополз по занавескам вверх и хлипкая конструкция на потолке тоже была объята пламенем. Дрессировщица закричала:       — ВСЕ ВОН ОТСЮДА! Повара бросились на выход, создавая небольшую давку, а Цесанна быстро схватила огнетушитель, стоявший у выхода. Прибор заклинило и женщина не придумала ничего лучше, как швырнуть его прямо в обьятую пламенем кухню.       — ВСЕМ НАЗАД! ГОРИМ! — закричала она и вытолкнула последнего рабочего из комнаты, после чего свистнула. — Роджер, ко мне! Раздался оглушительный хлопок и женщина зажала уши. Обомлевший Роджер упал рядом с ней на землю. Дрессировщица подняла его с пола и выбежала последней, закрыв за собой дверь. Повара уже разбежались в разные стороны, крича «Пожар!». «Чудеса Ави» действительно вспыхнули. Но не от окурка, а от пёрышка маленького птенца.

***

      — Вот так, не шевелись, — сказал Беннет и поднёс шприц к оголенному плечу пациента. Бартоломью зажмурился, ибо ужасно боялся уколов с детства. Доктор вздохнул и аккуратно ввёл обезболивающее в плечо. Когда процедура была закончена, Мью приоткрыл один глаз. Беннет поднял руку с пустым шприцем и отошел к мусорке, выбросив его. Затем он стянул с себя перчатки и швырнул их в мусорное ведро следом.       — Спасибо, Док. — поблагодарил его Мью и, опёршись на стол, встал с кушетки. — Ну всё, я пошел. До завтра!       — Уж я-то надеюсь, что хотя бы до завтра! — проворчал Беннет в ответ и подошел к столу, на котором лежал раскрытым какой-то журнал. Бартоломью улыбнулся. Хоть что-то оставалось неизменно. Дверь кабинета открылась и парень выглянул из проёма. С той стороны коридора, откуда его притащила Розалин, был виден черный дым. В нос ударил запах гари. К Бартоломью приближалась полная фигура, лицо которой было испачкано пылью и копотью. Он узнал Альберто лишь по голосу:       — Пожар! Пожар! — кричал клоун и размахивал руками, опасно быстро приближаясь к вышедшему из кабинета Бартоломью.       — Альберто? Что за запах?! — крикнул в ответ Мью, сложив руки у рта.       — Ты оглох что-ли? Мы горим! Где Беннет?! Позади Альберто показалось пламя. Черт, он действительно не пошутил…

***

Розалин уже почти постучала в дверь, но стоило ей коснуться ручки, как она уже послушно открылась. Кто-то явно не запер комнату, выходя в спешке. Девушка толкнула дверь, открывая её на распашку. От увиденного начало слегка мутить. Комнату словно выпотрошили. За дверью валялась опрокинутая тумбочка, словно её со всей силы швырнули прямо в стену. У шкафа была сломана одна дверца, словно её вырвали из петель, а содержимое самого предмета мебели валялось на кровати и полу. В раковине были засохшие следы крови. А о туалетном столике с зеркалом и говорить было нечего — он был просто уничтожен. Все осколки стекла были максимально измельчены, а от самого стола и табуретки осталась лишь гора досок. Одна кровать осталась заправленной и целой, просто с кучей белья сверху на покрывале. Но зрелище всё равно было ужасающим. Неужели Эбардо сделал это? Розалин подошла к кровати и увидела за кучей белья знакомую сумку парня, открытую и полностью выпотрошенную на кровать. Здесь валялось всё — дневник, карандаш, презервативы, кошелек с деньгами, какой-то мусор, аспирин… Только сигарет и бинтов не хватало. Девушка не стала рыться в вещах, хотя они и были у неё как на ладони, вместо этого она решила сложить всё обратно. Когда она дотянулась до дневника с карандашом, Лин вырвала листок бумаги с другой стороны блокнота, дабы ничего нароком не прочитать, и написала карандашом вот такие слова: «Любила. Верю. Не доверюсь.» И пусть это выглядит сентиментально и по заветам всех романов, что она читала, Розалин была уверена в двух вещах: Их отношения с Эо никогда не будут прежними и пусть они оба будут знать об этом. Девушка достала розу из-за уха и положила ей вместе с запиской в боковой карман сумки парня. Больше здесь ей делать нечего, раз его здесь нет. Она уже встала, отряхнула платье и собиралась уходить, как в проёме появился измазанный Беннет, ни на шутку напугавший девушку.       — Розалин! — воскликнул он и откашлялся.       — Что с тобой? — прервала его девушка и принюхалась. Запах гари. — И чем это пахнет?       — Мы горим, Розалин! Хватай вещи и сваливай отсюда, пока огонь не дошел досюда! — не успела девушка и рта раскрыть, он исчез из проёма, освобождая путь. — Всё, я побежал. Мне нужно помочь остальным. Давай скорее! Девушка распахнула глаза от шока и схватила сумку Эбардо с кровати, после чего выбежала с ней из комнаты. Нужно спасти её книги, пока не поздно.

***

Аргус открыл дверь, впуская Эбардо с пакетом. Катрина обернулась на шум и улыбнулась, при виде знакомых лиц. Эбардо подошел к рабочему столу с пакетом и инженер махнула рукой, мол, бросай прям тут, разберемся. Лежащие внутри заготовки под новые крепления для страховочной сетки трапеции выпали из забинтованных рук на пол. Металла там было минимум на 4 килограмма. После этого парня стиснули в объятиях и похлопали по головке, как маленького ребенка.       — Что это у тебя с руками? — спросила инженер, взглянув на ладони.       — Да всё норма-а-ально, тёть Кэт, — протянул Эбардо, но тут же осёкся. — Ничего же, что я так назвал?..       — Ничего, мне даже нравится. Так что с руками?       — Он сказал «просто вспышка гнева» — процитировал озвученную причину Аргус с насмешкой. Ну да, конечно, «просто».       — Я в порядке, понятно?! — раздраженно повторил Эбардо и сложил руки на груди, надувшись. Помог на свою голову называется, теперь-то не оставят его в покое! Катрина взяла Эбардо за забинтованную левую руку, на которой был порез и нажала пальцем прямо в середину. Эо зашипел как кошка в ответ и выдернул руку, прижав её к груди. Вот прям надо было ей сделать ему больно, да?!       — Сам замотал или к Беннету сходил? — продолжала допрос Катрина.       — Сам, конечно же. Не беспокоить же занятого человека по пустякам. — со вздохом сообщил парень, смирившись с участью «орешка», который будут пытаться раскалывать. — Мы с Мью часто попадали во всякие передряги, ну, до Цирка, поэтому бинты стали уже почти как перчатки. Могу замотать любую конечность с закрытыми руками. Ну, кроме живота… НЕ ВАЖНО! — выпалил Эо последнее, стараясь заткнуть самого себя. Когда он увидел как Катрина вздрогнула, то вздохнул. Надо сваливать уже поскорее отсюда. — Ну что, я могу идти или ещё там надо помочь? Пожалуйста, пусть его оставят в покое. Раны зарастут. На крайний случай, он выпросит у местного доктора что-нибудь для заживления порезов и ссадин, и всё станет нормально. Ему не нужна помощь или забота. Зачем? Мью вон озаботился и где он теперь?! Кстати, надо бы его проведать наверное. Вот и повод свалить появился. Эбардо пожал плечами на повисшее молчание и, натянув маску беззаботного подростка, у которого ещё куча непеределанных дел, таких как прыгнуть на спор под поезд или накидаться с лучшим другом до отключки, развернулся к двери. Аргус закрыл своим двухметровым ростом проход, не давая Эо выйти. О Двое, они что, серьёзно?!       — Малыш, ты же понимаешь, что это ненормально? Ты не в порядке. Позволь нам помочь. Здоровая правая рука сжалась в кулак. Ему. Не. Нужна. Помощь.       — Да уж, у тебя действительно проблемы с гневом. — заметила Катрина с лёгкой улыбкой. — Слушай, Аргус тебя всё равно не выпустит. И нет, ты не пролезешь. И да, мой муж может отпихнуть тебя. Но мы не желаем тебе зла. Мы хотим помочь. Я хочу помочь. Аргус сощурил глаза и слегка улыбнулся. Эбардо, увидя в этом усмешку, фыркнул и отвернулся от старика. Невероятно. Насильная забота. Отлично, что дальше? Насильное усыновление?! Вот, Катрина уже достаёт какой-то чемоданчик, сейчас как протянет ему бумажку со словами: «подпиши или оставим в этом подвале и будем ставить над тобой эксперименты». О Терр, что за бред лезет в больную, пьяную голову Эо? Это же просто инженер и мастер театра кукол. Это не Витторино с Грумраком, не подкупленные блюстители закона, которые заставляли его подписывать всякого рода бумажки с пистолетом у виска. Эти люди действительно желают добра и насильно ничего не заставляют делать. Только лишь насильно предлагают. Катрина достала какой-то крохотный прямоугольный кошелек, в котором лежали разные насадки для не менее маленькой отвертки. «Крайне удобная вещь в хозяйстве» — говорил об этом наборе Мью, когда братья на рынке спорили, что стоит лучше купить для разборного стаффа — этот наборчик за круглую сумму или обычную отвертку по цене коробки печенья? Набор, очевидно, проиграл в тот день. Да и сейчас, спустя годы. Эбардо не видит в нём особого смысла.       — Сейчас мы тебе покажем фокус, — сказал Аргус с усмешкой и взял кошелёк из рук жены. — Эта техника называется «4-секундный квадрат».       — Да, Ар прав. Смысл в том, что нужно делать определённый действия каждые 4 секунды по кругу. 4 действия по 4 секунды. За 16 секунд мир не рухнет, верно? Если тебе понравится, попробуй сделать это во время следующей «вспышки гнева», как ты их там называешь.       — Готов? — спросил старик и поставил палец на один из углов кошелька. Парень обреченно вздохнул и опустил руки. Голова кивнула.       — Отлично. Три. Два. Один. — отсчитал Аргус и повысил голос: — Вдох! Раз. Два. Три. Четыре. Воздух медленно и с большой охотой заполнил лёгкие. Мужчина сжал ладонь в кулак, приказывая держать воздух. По очереди появились четыре пальца, отсчитывающие время.       — Выдыхайте, — сказал он и тут же добавил: — Медленно! Один. Два. Три. Четыре. Один. Два. Три. Четыре. Один… Они повторили эту практику несколько кругов, чтобы у Эбардо она точно отложилась в памяти. Когда всё наконец закончилось и Катрина кивнула, из уст парня вырвалось:       — Почему вы мне помогаете?       — В семье принято помогать. «Чудеса Ави» — это прежде всего не только коллеги. — Катрина убрала инструмент на место. — Мы помогаем и опираемся друг на друга в тяжелые времена, потому что как бы не сгущалась тьма… Свет всегда где-то рядом. И кто-то из нас его всё равно увидит и привёдет остальных к нему.       — Поэтично, милая. — улыбнулся Аргус. Они поцеловались, но Эбардо успел отвернуться к двери, чтобы не видеть этого. Всё внутри сжалось. Открытая дверь поманила.       — Спасибо, но мне пора, — быстро пробормотал Эо. — Я должен навестить брата. Фаерщик прикрыл за собой дверь и прикусил дрожащую губу. Цирк — семья, значит… Тогда он приёмный нежеланный сын. Это бы многое прояснило. Он вытер рукавом потёкшие по щекам слёзы и шмыгнул. Разгоряченный выпивкой Аргуса разум, который перестал быть цельным после увиденного поцелуя, потерял контроль над телом. Ноги отошли от двери к ближайшей стене и подкосились, позволяя телу осесть на пол. Эбардо глубоко вздохнул и позволил горячим слезам течь по щекам. Плевать, что его слышно, что его видно. Всё равно никто его не любит. Слабый или сильный, лживый или откровенный, острый на язык или внимательно выслушивающий… Никому он не нужен. Забота этих двоих — лишь попытка залечить травму бездетности; рука помощи, протянутая из скуки. Зачем кому-то любить такого как он по-настоящему? Эо обнял колени и начал качаться, стараясь себя успокоить и окончательно не разрыдаться. Такой слабости он уже не мог себе позволить. До забитого носа донёсся запах гари. Именно запах жженой древесины, сена и металла. Так пахнет не пылающий маленький стафф, с которым Мью тренируется. Так пахнет пылающее здание. Горло обвило что-то горькое, заставляя его першить. Угарный, мать его, газ. Эта халупа действительно горела.       — Кэт! — просипел Эбардо и закашлялся, после чего вскочил на ноги. — Пожар! Мы горим, тётя Кэт! Самобичевание как рукой сняло, оставив лишь одну мысль: Валим отсюда на… Он раскрыл настежь дверь и вновь закашлялся. Аргус подошел к нему и похлопал по спине.       — Ты чего, малыш? — мягко спросил он, увидев соль на щеках.       — Здание горит! Надо валить отсюда, да побыстрее!       — Как горит?! Что за бредятина! — возмутилась Катрина, но тут же принюхалась и охнула. — Ар…       — Сматываем удочки, а там разберёмся, горит или не горит. Эбардо взял вещи Катрины, которые она скидала в сумку и кинул Аргусу его трость. После этого он выпустил пару вперед и запер за собой дверь. Инженер вооружилась огнетушителем и побежала первой. Мастер поковылял следом, а фаерщик подгонял его сзади, замыкая процессию. Чем ближе был зал, тем больше криков слышалось. Эбардо чуть приостановился, дабы отдышаться. Горло горело от дыма. Аргус закричал:       — СЗАДИ! Фаерщик обернулся. Огонь подступал со всех сторон прямо к нему. Эо через силу вдохнул отсутствующий кислород и что есть мочи побежал дальше, подгоняя со всех сторон тех, кто отставал. Катрина бежала впереди, раздавая указания бежать из здания и поливая из огнетушителя тех, кто в спешке успел поджечь свою одежду. Эбардо и Аргус выталкивали всех на улицу, а когда выбежали, раздался грохот. Что-то сверху рухнуло. Эбардо, перемазанный в саже, посмотрел назад. От старого музея с каждой секундой оставалось всё меньше и меньше. Оставалось лишь верить и надеяться, что это распространялось только на само здание, оставив всех кто ему дорог, в живых. Мутно-изумрудные глаза забегали по сидящим выжившим, ища знакомые лица. Вот Аргус и Катрина осели около каких-то ящиков и пытались отдышаться. Рядышком сидели рабочие и успокаивали перепуганных до жути поваров говоря что-то ободряющее. Джодаха не было. Розалин тоже. Где же Мью?.. Запаниковать он не успел, ведь увидел как брат сидит в окружении растений Беннета. Эбардо подбежал к брату и молча задушил в объятиях, пока тот глядел куда-то в сторону. От неожиданности Бартоломью пискнул.       — Я так рад, что ты жив… — сказал вполголоса Эбардо.       — Я тоже…рад, — просипел в ответ старший и наконец отпихнул брата, после чего увидел ладони в бинтах. — Что с твоими руками?!       — Ничего, я в порядке. Как твоё здоровье? — спросил Эо и огляделся ещё раз по сторонам. — Где Розалин?       — Мы с ней пересеклись где-то полчаса назад, но я больше её не видел. Глаза фаерщика ещё раз поднялись от лица Бартоломью и стали высматривать знакомое лицо. Или хотя бы лицо того, кто мог бы знать. К рабочим подошел Беннет и предложил свою помощь. С другой стороны, за братом, краем глаза были видны Бастиан и Цесанна, успокающивая рыдающего дрессировщика. Ничего из вещей, никто из людей не мог даже намекнуть, что Розалин всё ещё здесь. Значит, она там. Эбардо повернулся к огню и присмотрелся к входной двери. Ни силуэтов, ни звуков. Только треск пылающих обломков. Бартоломью схватил брата за руку.       — Даже не думай! — воскликнул уже он, но предупреждение перекрыл громкий крик от Бастиана. Близнецы повернулись на источник звука. Внезапно появились Крайр и Альберто, удерживающие Бастиана, и Цесанна, кричащая вразумительные фразы. Старик был напуган и хотел сделать что-то опрометчивое. Животные разбежались от шума в разные стороны и Эбардо бросился ловить толстого енота, которого, кажется, звали Сильвестр. Бартоломью успел схватить за уши кролика, которого Люк доставал из шляпы.       — Что происходит? — спросил подошедший с енотом на руках фаерщик.       — Слоны! Мои слоны! — крикнул Бастиан, всё ещё брыкаясь в цепкой хватке двоих циркачей. — Наши слоны! Они остались там! Смотреть на стекающие ручьями слёзы из глас дрессировщика было невыносимо. Дамбо и Мэри были ему как дети. И сейчас они остались гибнуть в огне. Ужасная участь для его друзей. Нужно их спасти. Вывести из Слоновника по огню сюда. Звучит как самоубийство, но что ж. Если Эбардо убьёт стихия, которой он повелевал на сцене, значит так тому и быть. Это даже звучит поэтично. Парень отдал Сильвестра Цесанне, заставив её опешить и замолчать, после чего сказал:       — Я найду их. Обещаю.       — Что?! Нет-нет-нет, Эо, даже не думай! — сказал подоспевший как раз кстати Бартоломью с кроликом в руках. — Я запрещаю!       — Мью, я должен попытаться. Они мне… Они мне как семья.       — Я твоя семья, Эо! Я! Бартоломью взял Эбардо за плечо, сжав ткань куртки. Эо вымученно улыбнулся и стянул с себя одежду, оставив её висеть в руке брата. Он уже всё решил. Благородная смерть, выжигающая все грехи. Благородная смерть во имя близких. Благородная… Глаза младшего опять защипало. Он сделает это. Их нельзя бросать. Слоны не заслужили смерти. Он стал отходить от Бартоломью, который молча пялился на него, ожидая слов. А что говорить в таких ситуациях? У его брата была фраза на такие случаи:       — Я люблю тебя, — сказал Эбардо, после чего развернулся и рванул к горящему зданию.       — Что?.. — недоуменно прошептал Бартоломью, после чего посмотрел на свою руку и закричал: — НЕТ! ЭО! ВЕРНИСЬ! Эбардо забежал в здание и исчез среди дыма и огня. Вот и всё.       — ЭБАРДО! — закричал Бартоломью и упал на колени. Отчаянные вопли о мольбах вернуться исчезли также быстро, как и было принято решение вернуться за слонами. Без плана. Без четкого понимания, где они. Без пути отступления. Просто ещё одна изощренная попытка убить себя. Эбардо перескакивал пылающие обломки и бежал в огнеупорных сапогах брата к арене. Было ужасно жарко. А стоя на месте было ещё и больно. Парень где-то читал, что перед отрубом у человека минут 15 в горящем здании. Минут через 5-10 после этого мозг, как и человек, умирает от угарного газа. Дым наполнял лёгкие, заставляя горло першить и кашлять. Но Эбардо не мог остановиться и дать себе передышку. Дышать было некогда и нечем. На ходу парень расстегнул водолазку и снял её с себя, начиная размахивать кожаной тканью вокруг себя, отгоняя огонь и позволяя себе пробраться к слоновнику через кулисы. Только бы он успел помочь им, пока здание не обвалилось… Нужная дверь на удивление быстро поддалась и открыв её, Эо, мягко говоря, ахуел от увиденного. Розалин, обвешанная сумками, пыталась открыть загон, в котором был заперт Пион. Лошадь металась из стороны в сторону и громко ржала от страха.       — Эо, помоги мне! — крикнула девушка и быстро убрала руки с раскаленной калитки.       — Какого хера ты тут делаешь?! — не сдерживая удивления и злобы на глупость девушки, заявил в ответ Эбардо. — Мы все тебя обыскались, а ты тут себя угробить пытаешься? Совсем сдурела, дура тупая?       — Завались, уебан! — обиженно ответила Розалин, но тут же ойкнула. Сама не ожидала, что скажет когда-нибудь подобное. — Прости-прости я… Ты тоже не смог их бросить, поэтому здесь, вот! Так что помоги мне, или вали отсюда, пока не сгорел заживо! На ней висела его сумка через плечо и забитый книжками рюкзак. О Двое, она действительно решила рискнуть всем ради кусков бумаги с чернилами… Осуждающие мысли отогнал кашель Розалин. Ноги девушки подкосились и она упала рядом с оградой на землю. Похоже, она провела здесь слишком долго. Нужно поскорее отправить её на свежий воздух. И лошадь ему в этом поможет. Эбардо схватился за дверь калитки и потянул её на себя, напрягая мышцы. Раскаленный металл обжигал кожу через бинты, принося невыносимую боль. Парень позволил себе закричать, но продолжил тянуть, пока наконец не получилось. Пион тут же сбил парня с ног и бросился наутёк. Девушка чуть приподняла голову и засвистела, заставив лошадь остановиться. Животное вернулось обратно. Эбардо помог Розалин встать и сесть в седло, просунул её ноги в стремя по бокам и обмотав вокруг руки поводья. Девушка легла на шею животного.       — Передай Мью, что мне очень жаль. И найди уже своего треклятого папашу, который пожалел денег на нормальное здание. Розалин что-то промычала в ответ и Эбардо шлёпнул лошадь по крупу с криком «Пошла!». Сам же он поднял с земли свою кофту и размахивая ею, подошел к следующей двери, ведущей именно в Слоновник. Он снял раскалённый от огня засов, наплевав уже на то, что сожжет себе пальцы и толкнул ворота вперед, отворяя дверь. Увиденное потрясло его. Слониха Мэри сидела, окруженная огнём, и держалась за торчащий из-под обломков обвалившегося потолка хобот. Дамбо был похоронен заживо. Его лучший друг, единственный кто по-настоящему его понимал, был похоронен заживо. Здесь. В огне. Беременная слониха сидела и дёргала свою любовь за хобот, надеясь на какой-то ответ. Но Дамбо, по понятным причинам, не отвечал. Жалкое, разрывающее душу зрелище. Эбардо вспомнил, как тормошил труп Тинка, упавший с балкона, надеясь, что мальчишка ещё живой. Но ни он, ни Дамбо, не вернулись. Звёзды забрали их и провели на Ту Сторону.       — Пожалуйста, пусть они будут в лучшем мире… — шепнул Эо, сдерживая рыдания. Парень перепрыгнул через забор и подошел к воющей слонихе. Она по-своему рыдала и продолжала дёргать за хобот, отрицая очевидное. Эбардо стал гладить её, надломленным голосом шепча:       — Он умер, Мэри. Пойдём. — Он потянул хобот на себя, разворачивая взгляд слонихи в свою сторону. — Пожалуйста, пойдём отсюда. Мы умрём, если останемся. Ты умрёшь… Лёгкие уже горели и из горла вырвался кашель. Эбардо осталось совсем немного.       — …И я тоже умру. Он бы… — Снова кашель, — Не хотел этого. Грудную клетку сдавило как в тисках. Кислород… Не хватает… Эбардо вцепился в хобот Мэри, найдя в ней хлипкую точку опоры. Голову тоже начало сдавливать, вызывая боль.       — Молю, пошли… — сказал парень, жадно глотая воздух. Ноги начали подкашиваться. Слониха подхватила обмякшего Эбардо, выпуская из хоботовой хватки Дамбо. Парень вымученно улыбнулся и прикрыл глаза. Мэри поднялась с земли, поднимая Эо, и выбежала через открытые ворота на арену. Пугающий и подступающих со всех сторон жадный огонь заставил Слониху разжать хватку, оставляя беспомощного фаерщика на земле. В хоботе осталась только водолазка, которой она размахивала, расчищая себе выход наружу. Эбардо же лежал посреди цирковой арены в раскалённом песке. Боль заставляла его просыпаться, но кислородное голодание и слабость не давала разлепить век. Мучительная, медленная смерть.

***

      — Все живы?! — прокричал Джодах, подбегая к пылающему зданию. Вот тебе и встреча в кафе. Перемазанные члены труппы и персонала даже не посмотрели в сторону антрепренёра, продолжив пялиться на пылающий дом. Кто-то даже рыдал. Джодаху тоже хотелось бы к ним присоединиться, но тогда кто будет разгребать проблемы? Эмрис? Аргус? Может, этот Эбардо? От одной мысли об мальчишке кулаки сжались. Не дай Дал вся эта поеботень окажется из-за него. Он лично четвертует этого мелкого засранца. И заставит ещё его братца смотреть. Эти двое приносят слишком дохера проблем. Что только Розалин нашла в одном из них?! Глаза стали искать дочь, так, на всякий случай. Не то чтобы Джодах сомневался, но вдруг это был отвлекающий манёвр для побега? Просто теория!       — Роза! — крикнул Джодах, подходя к зданию — Розалин! Где она?! — обратился антрепренёр к поварам. Рабочие, которых по очереди забинтовывал Беннет, пожали плечами. Никто, кроме Бартоломью, с ней не пересекался после того, как она ушла из буфета. Просто супер. Ави закатил глаза, увидя рыдающего Мью в окружении успокаивающей Цесанны.       — Где моя дочь, Бартоломью? — спросил Джодах, подойдя к фаерщику.       — Джодах, оставь парня. Не надо сейчас.       — Мне нужно знать, где Розалин!       — У него только что брат бросился в огонь! Дай ему отойти от шока. Бросился в огонь?.. Что же, тогда это в корне меняет дело. Джодах залепил пощечину Бартоломью и потряс за плечи. Цесанна хотела что-то возразить, но двухметровому бывшему военному лучше не лезть под руку.       — Всё, успокоился? — спросил Ави и ещё раз тряханул со всей силы бедного парня. — А теперь отвечай. Где. Розалин?       — Я-я не знаю! — ответил Бартоломью, шмыгнув носом и вытерев рукавами слезы, размазав по щекам. Джодах тут же брезгливо отпустил его. — Она отвела меня в медпункт и мы не пересекались больше… Мямляние парня заглушило ржание лошади. Пион выпрыгнул из горящего здания и приземлился прямо у ступеней. На спине было тело девушки. Джодах тут же бросился к Пиону и, успокоив, снял с седла тело. Розалин, потерявшая сознание, но тёплая и живая, была здесь. Кто-то нашел и отправил её сюда своеобразным путём. И, похоже, Джодах знал, кто именно. В подтверждение его теории вскоре прибежала слониха Мэри, вся покрытая ожогами и до ужаса перепуганная. Бастиан подбежал к своей подопечной и вынул из хобота черную кожаную водолазку. Бартоломью разразился новыми рыданиями, которые так сильно резали по ушам, что Джодах завопил:       — ЗАТКНИСЬ, МЯМЛЯ! Естественно, это не помогло, но парень хоть делал это тише. А то невозможно сосредоточиться! И так, что у Джодаха на руках? Пылающее здание, которое было всем делом его жизни. Полуживая дочь, которую спас её новообретенный парень, которого в свою очередь считают новой будущей звездой Далотерры. Мальчишка грубый, раздражающий, непослушный, противный, но при этом иногда такой… Полезный. От его брата даже пользы иногда нет. Если бы Бартоломью остался в огне, Джодах бы пальцем о палец за него не ударил. Но вот Эо… Какой же он, сволочь, противоречивый. Иронично, что Ави всё время пытался от него избавиться и оградить его от Розалин, а теперь, сам, бросается за ним в огонь, лишь бы доказать всем вокруг что он — такое же ходячее противоречие. «Если он и после этого будет вести себя как сукин сын, я лично его сброшу откуда-нибудь» — пообещал себе Джодах и, сняв плащ, бросился в здание. Вся труппа ахнула.