Розы (TLV)

Бартоломью осел с окровавленным носом на земляной пол и запрокинул голову. Один из мальчишек в лохмотьях подбежал к раненному близнецу и затолкал в нос какую-то грязную салфетку. Она тут же окрасилась в яркий алый цвет. Из другого угла укрытия бездомных грязных детей раздавался кашель. Самый маленький среди собравшихся с надеждой поднял на Эбардо свои ясные глазки, задавая немой вопрос.       — Нет, нас обдурили. Снова. Простите.       — Ты обещал нас научить управлять огнём! — сказал один из мальчишек, сидевших у костра.       — Они всё забрали, — сказал Бартоломью в нос и вновь запрокинул голову. — Мы старались сделать всё честно. По собравшейся кучи детей пронёсся обреченный вздох. Семь детей. Двое близнецов, больная старшая сестра, её крошка-братишка и ещё трое борзых ребят, готовых в любой момент обчистить чей-то карман. Они держались такой небольшой стаей и были друг за друга горой. Мью старался лишний раз не общаться с этими оборванцами, но Эо прекрасно понимал, что если не они будут делиться с ними едой, то кто?       — Пойдёте завтра с нами обчищать приезжих на цирковое шоу аристократишек? — сказал один из мальчишек. — Нам нужно вылечить Ассоль!       — Нет, мы таким не занимаемся, — возразил Бартоломью.       — Тогда, может, попробуем вернуть их вещи? — пискнул маленький брат зараженной девочки. — Отвлечем того злого амбала, а я проскользну внутрь и вынесу две сумки. Ася говорила, что я незаметный! Мальчишки посмотрели на Ассоль, которая спала в беспамятном сне. Высокая температура брала своё. После этого они посмотрели на мальчонку и Эбардо. Фаерщик сказал:       — Давайте голосование! Кто против этой затеи? Руку поднял только Бартоломью.       — А кто за идею Тинка? Четыре руки. Трое мальчишек и сам Эбардо. После этого крошка Тинк взял Эо за руку и они оба вышли из заброшенного здания. Когда близнецы сбегали из своего интерната, они и представить себе не могли, что Альтер-Сити, город, о котором все подопечные чуть ли не легенды слагали, на самом деле просто огромная крепость, за стенами которой кипит жизнь для настоящего аристократа, а перед ней… Это сложно было назвать жизнью. Пока взрослые, измученные войной прошлого, люди собирались в вооруженные группировки и основывали всякие криминальные синдикаты, дети этих взрослых оставались брошенными на улице и предоставленными самим себе. В этих районах, состоящих из кабаков, борделей и разваливающихся от старости везде продувающих халуп с земляным полом, было всего три вида развлечения — пьянка, поножовщина или перестрелка, для самых «богатых». Но Эбардо было плевать, что за взрослый перед ним: какой-то мошенник, старый военный или приезжий посмотреть цирковое шоу аристократ — он всех ненавидел одинаково. Они с Тинком подошли к клубу, из открытых окон которого доносился смех, громкая музыка и звон бокалов. Они аккуратно обошли здание и увидели балкон на втором этаже. Он вёл в кабинет того самого заведующего заведением, который приказал вышвырнуть Эо с Мью на улицу.       — Только будь очень осторожен, хорошо, Кальмар? — обратился к мальчонке по полному имени Эбардо. — Когда Ассоль очнётся, она мне голову отвинтит, если с тобой что-то случится! Тинк кивнул и Эбардо поднял лёгкого от недоедания мальчишку и усадил его себе на плечи. Кальмар кивнул и встал ногами на плечах подростка, после чего потянулся рукой к вертикальной перекладине. После этого Эо отпустил ребёнка, давая ему сначала повисеть, а после и залезть. Парень пожелал Тинку удачи, показав фирменный жест их «банды», напоминавший одновременно и насмешку, и отдавание чести. Прошло около двадцати минут и Эбардо начал нервничать. Он подошел к балкону и стал громким шепотом и свистом привлекать внимание ребёнка, находящегося в здании:       — Тинк! Ты там уснул что-ли? Пошли домой! Раздалось кряхтение и Тинк, довольный собой, выволок на балкон сумки Бартоломью и Эбардо. Фаерщик, довольный работой ребёнка, улыбнулся ему и показал палец вверх. После этого ребёнок протолкнул сумки через перекладины балкона и подросток их по очереди ловил, ставя на землю с гулким стуком. После этого раздался скрип двери и Кальмар испуганно обернулся. Хозяин вернулся.       — О, нет… — уже вслух сказал Эбардо и громко воскликнул: — Кальмар! Не стой столбом, прыгай! Кальмар! Кальмара словно парализовало. Он стоял столбом и молча смотрел, как мужчина подходит к нему и наставляет пистолет. Выстрел.

***

      — НЕТ! — воскликнул Эбардо, подскочив на кровати. Остатки видения рассеялись перед ним, показывая вместо старых трущоб и трупа ребёнка обычные стены вагона и спящую в постели Розалин. Эбардо положил руку на свою грудь, но тут же внезапно одёрнул её, не ожидая внезапного холода от камней. Он увидел на своём запястье знакомый черный браслет с зелёной звездочкой, на двух бусинах которого было белой краской нарисованы буквы Э и О. Эо. Эбардо лёг обратно на кровать и прикрыл своё голое тело одеялом. Ну и ночка же была… Попытки заснуть не увенчались успехом и Эо вновь сел в кровати. Может лучше разбудить Розалин и поговорить с ней сейчас? Она заслуживает знать правды, как и Мью. Но хочет ли она этой правды?       — Никто не хочет этого, — ответил вслух на свой мысленный вопрос Эбардо. — Ни за что. После этого он спустил ноги на пол и окончательно проснулся. Парень постарался как можно тише зевнуть, после чего взял с пола свою одежду. Только куртки не хватало, по очевидным причинам. Эбардо быстро оделся и встал с постели, укрыв Розалин своей половиной одеяла. Если не сильно рассматривать подушку и матрас на спальном месте парня, то можно было бы подумать, что у девушки была бессонная ночь и она просто искала удобную позу для сна. Эбардо подошел к окну вагона Розалин, который, вместо огромной дырки в стене со ставнями, которые закрывались на засов, представлял собой приличное такое окошко, в которое можно закрыть, открыть или задернуть шторами. В нём даже было стекло. Причем, относительно новое.       — Сколько раз ей выбивали стёкла в окне? — мысленно спросил сам себя Эбардо и его ладони сжались в кулаки. — Поверить не могу, что она смогла к этому привыкнуть. Из окна хорошо было видно лесистую местность, которая напоминала Эбардо тот самый таёжный лес, через который они с братом пробирались с фонариками, пока не вышли к трущобам, в которых обитали вместе с другими беспризорными детьми во всяких развалинах ровно до того момента, пока «Чудеса Ави» не объявили о поиске новых талантов для их шоу. После этого, благодаря отменным навыкам Бартоломью заливать всякую чушь в уши, их талант крутить огонь признали. И близнецы быстро забыли об уличной жизни и тех людях, которым они были обязаны и слёзно клялись помочь. Точнее, Бартоломью забыл. Но Эо не забыл. Такое тяжело забыть. Больная Ассоль, которая умерла от гриппа. Её братик Тинк, которого постигла та же незавидная участь детской смерти, но от выстрела в грудь. Иногда они снятся Эбардо вместе с обозленными на ними лицами парней, которые, полные ненависти, пытаются зарезать его. Утешение от этого всегда было в алкоголе и сигаретах. Несколько часов забытия, которые могли подарить ему пустой от кошмаров сон или привнести немного красок в жизнь, которые никак не приходили с признанием толпы. Эо был звездой на цирковой арене, но за её пределами, в каком-нибудь старом кабаке, он представал в своём истинном обличии. Жалкое существо, которое ненавидит своё существование и всё ещё не понимает, почему никто из Двоих не может над ним сжалиться и забрать на Ту Сторону. И он вновь возвращается в Альтер. В эти трущобы, где ему не рады, считая продажным псом. К этому Вито, который опять хочет привязать его к себе и заставить сломаться под угрозами смерти. К этому уродливому дураку Грумраку, который мечтает о расправе над ним. И, в конце концов, в те душные стены старого музея, которые были переоборудованы под Цирк. Эбардо чувствовал себя каторжником, которого просто перевели из одной шахты в другую. Парень оттолкнулся от окна, дабы не провалиться окончательно в свои депрессивные философские мысли о никчемности его жизни. Убедившись в том, что Розалин спит, он подошел к её столику и взял из маленькой вазочки две белые розы. Их медовый запах манил также, как и запах девушки. В вазе осталось три розы, что, как показалось Эо, достаточно для того, чтобы девушка перестала переживать о запрете на букеты.       — Люблю тебя, — шепнул он девушке на ушко и поцеловал её в лоб, перед тем как выйти. Дверь открылась и Эбардо вышел на тамбур, соединяющий вагон Розалин с вагоном, где жили Аргус и Катрина. Стук колёс отдавал в уши и, дабы их не заложило, парень незамедлительно шагнул к двери и нажал на её ручку, открывая. На него тут же поднял взгляд сидящий на стуле рыжий высокий мужчина, вырезавший из бумаги новую фигуру для своего театра теней. Аргус Пендрагон.       — Можно я пройду? — громким шепотом спросил Эо, выглянув из-за двери.       — Да, конечно, — ответил женский голос. Эбардо зашел в вагон и увидел Катрину, озадаченно изучающей чертежи трапеции, лежащие на её рабочем столе. Она стояла около стола и стучала пальцами по столешнице. Рядом была видна небольшая гора из грязных от кофе кружек.       — Она сегодня не ложилась ещё, — немного обеспокоено сказал Аргус и отложил ножницы. — Да и ты, судя по тому, что прибыл в такую рань, тоже.       — Я? — Эбардо показал пальцем на себя. — Нет-нет, я спал! Просто… Не у себя.       — Я никому не скажу, — пообещал Аргус и улыбнулся. — Моя девочка так быстро растёт… Катрина подняла резко голову и обернулась. Её мешки под глазами и расширенные от кофеина зрачки давали понять, что она действительно не спала всю ночь. Инженер подошла к Эо и резко взяла его за руку.       — Что там произошло? — спросила она. — Почему трапеция сложилась как карточный домик?!       — Она сложилась как карточный домик? — переспросил фаерщик. — Там же просто страховочная сетка из креплений вылетела из-за сильного ветра. Разве нет?.. Эбардо посмотрел на постановщика театра теней, но получил в ответ лишь только пожимание плечами. Катрина тут же отпустила его и что-то пробормотав под нос, вернулась к своему столу. Аргус обреченно вздохнул, глядя на неё, после чего повернулся вновь к Эо и жестом пригласил того сесть на второй стул, стоявший рядом. Парень, приняв уже тот факт, что так просто он не уйдёт, сел на стул и опустил взгляд в пол. Раздалось шуршание и ему протянули газету.       — Ты же читаешь газеты, Эбардо? — спросил Аргус и с улыбкой добавил: — Или ты совсем изолировался от всего мира? Парень предпочел промолчать в ответ на колкую шутку и просто взял газету. Он прочитал по слогам заголовок:       — …са-мо-го жест-ко-го кри-ти-ка, — закончил он и поднял взгляд на Аргуса. — Я сделал что-то крутое?       — Ну знаешь, да, вполне. Просто прославил нас на всю страну за один день. Вот и всё, ничего такого. От саркастично спокойного тона рыжего мужчины Эо даже улыбнулся, но тут же поник. Как же ему, на самом деле, плевать было на эти новости. Никакого трепета. Никакого ликования. Никакой радости. Просто… пустота? Он просто выполнил свою работу. Вот и всё, ничего такого, если цитировать Аргуса.       — Что такое, малыш? — бывший учитель Розалин озадачился и посмотрел на мрачного Эбардо. — На тебе лица нету.       — Я не малыш. Мне двадцать один.       — Ты мне годишься в сыновья, Эбардо. А то и во внуки, — со вздохом сказал Аргус и закатил глаза. — Так что для меня — малыш. Ты какой-то особенно грустный в последнее время. Поссорился с кем-то?       — Да… — признался Эо, но тут же осёкся. — То есть нет, но… Но да! Я не знаю, как объяснить. Да и вам вряд-ли интересны проблемы раздолбая, вроде меня. Знаете, я лучше пойду! Не успел парень встать со своего места, как Аргус схватил его за предплечье и заставил сесть обратно. Это было одновременно жестко, но так… С желанием помочь?       — Останься, Эбардо. От проблем нельзя спрятаться навсегда, а пытаться их утопить в алкоголе — бесполезно. Поверь, я знаю. Парень остался. Да и не то чтобы у него был выбор. Шрам на щеке Аргуса, скрытый бородой, выглядел как предупреждение о былой силе этого двухметрового мужчины. Рука отпустила Эо и поправила очки, немного съехавшие с глаз мастера. Очевидно, что Аргус хотел помочь Эбардо. Выслушать, дать совет… Он всегда так делал, будучи чуть моложе и обучая Розалин. Но Эбардо не Розалин. Он не маленькая девочка, которую ненавидел весь мир. Он — обозлённый мальчишка, который ненавидит весь мир. Пендрагон видел людей насквозь, особенно молодых. И для него было очевидно, что Эо не откроется ему просто так. Просто потому, что они не были близки. В «Чудесах Ави» близнецы ни с кем не были близки. Даже с Джодахом.       — Что ты знаешь об Оменском восстании? — начал Аргус диалог, который, как ему бы хотелось, мог бы стать откровением для них обоих перед друг другом.       — Ничего, — быстро ответил Эо, даже не задумываясь. Ему никогда не была интересна история в интернате.       — Так я и думал. Правительственные крысы, — словно сплюнув, сказал мужчина.       — Аргус! — Катрина резко оживилась. — подбирай выражения!       — А ты вообще не лезь, Кэт! Иди спать! — Аргус глубоко вдохнул, унимая гнев, который мог спугнуть Эо. — Ты прости, но у меня нет других слов, малыш. Люди умерли за правду, а вы, молодёжь, даже знать ничего не знаете об этом.       — Какую правду?.. О чем вы?       — О Войне, — просто ответил Аргус и вздохнул. — Мои друзья погибли на том восстании. В их толпу демонстрантов стреляли, пока не убили главу, а потом оставшихся повязали. Потом и их постигла смертная казнь. Меня там, очевидно, не было, но все остальные, кто был мне дорог — да. — Аргус посмотрел на Катрину. — Почти все. Я поссорился со всеми ними и они ушли без меня. И погибли. Так что поверь мне, если у тебя есть какая-то проблема с близкими тебе людьми — никогда не молчи. Это будет тяжелый разговор, но вы должны выяснить корень проблемы и решить её. Нельзя молчать. Близкие на то и близкие, что не станут причинять тебе боль, они поймут тебя. Может не сразу, но когда-нибудь. И лучше не откладывать разговоры, ведь в какой-то момент… Может стать слишком поздно. Последние слова Аргус проговорил почти шепотом и на его глазах выступили слёзы. Но он тут же смахнул их рукой и отвернулся. Эбардо никогда не видел, чтобы кто-то из членов труппы плакал. Да что там, он у некоторых всё ещё имена путал. Но такой откровенный рассказ заставил язык Эо говорить:       — А если ты сделал что-то настолько ужасное, что твои близкие будут в смертельной опасности, если узнают?       — Нет ничего хуже неведения. Видеть со стороны, как твой близкий страдает, а ты ничем не можешь ему помочь — так же ужасно, как видеть его смерть. Вместе всегда легче. Если ты действительно их любишь… Сжалься над ними, если тебе так проще думать. Они достойны правды. Нога Эбардо вновь задёргалась, произвольно топая по земле, как тогда, когда Бартоломью выуживал из него информацию об его проблемах. В голове вспыли слова брата: Я не могу смотреть, как ты страдаешь в одиночестве. А Розалин бы смогла? Видит ли она вообще его страдания? Это хороший вопрос. Как бы жестоко не звучало, но Розалин даже не видит, как Джодах вертит ею как ему вздумается! Так что она вряд-ли видит, что с Эо что-то не так. Стоит ли тогда всё вываливать на неё?       — А если правда причиняет боль? — спросил Эбардо.       — Достойны. Правды, — непримиримо отчеканил Аргус. — Можно давать её людям по крупицам, можно сразу вывалить. Но они достойны правды.

***

Первое что увидела Розалин, разлепив свои веки, — аккуратно подвернутое одеяло, которое со стороны выглядело как кокон около девушки. Она перевернулась на другой бок, к своему туалетному столику и тут же охнула от увиденного. На табуретке сидел Джодах, сложив ногу на ногу и читал «Золотые паруса». Блокнот… Она не убрала блокнот. Она вообще ничего не убрала! Паника накатила волной и Розалин попыталась спрятаться под одеялом, скрывая свои порозовевшие от смущения щеки.       — Я знаю, что ты не спишь, — монотонно сказал Джодах и, облизав палец, перелистнул страницу книги. Он был уже где-то на середине истории за такой короткий промежуток времени. — Как ты читаешь эти розовые сопли? Клише на клише, всё время одно и то же. Скукотища же!       — Люблю стабильность, — ответила девушка и всё-таки села на кровати, хотя внутри неё всё сжималось от тревоги. — Д-да и не полностью же они одинаковые! И вообще, не нравится — не читай! Розалин тут же ойкнула и прикрыла рот от внезапно вылетевшей изо рта глупости. Джодах даже бровью не повёл, что уже настораживало. Его спокойствие и безразличие давило сильнее, чем любой тяжелый взгляд того же Аргуса, когда она в очередной раз засыпала на уроке.       — Не дерзи отцу. Это невежливо, — наконец сказал Джодах своё запоздавшее замечание. — С этим… Эбардо ты стала распущеннее, совсем отбилась от рук. Вас, молодых, нужно держать в узде. Держать в узде… Как ездовых животных? Серьёзно? «Ты не его животное, Лин» — вспомнились слова Эбардо, которые тут подарили девушке чувство защищенности и пробудили ещё спящую смелость — «Ты человек».       — Я не кобыла, чтобы меня в узде держать, — язык робкой девушки тут же развязался и она осмелела. — Мне почти двадцать вообще-то, если ты забыл. Я сама решу, что мне читать, говорить…       — И с кем трахаться, — грубо закончил за неё Джодах, который уже отложил книгу. — Да?       — Как ты узнал?.. — щеки девушки вновь порозовели.       — Постель смята, вещи разбросаны, а ещё… — Ави щелкнул пальцами и указал на лицо своей приёмной дочери — Ты уснула в голубых линзах. Если предыдущее ещё можно было чем-то оправдать, то такое — вряд-ли. Не держи меня за идиота. Я всё знаю, Розочка. И признание всегда смягчает наказание. Девушка отвела взгляд и вновь спряталась в одеяле, накинув его на себя.       — И что ты сделаешь?! — раздалось из «палатки». — Запрёшь меня?       — Ну зачем же запирать дикое непослушное животное, — спокойно произнёс Джодах. — Проще и гуманнее будет его отпустить на волю. И ни у кого не будет проблем.       — Я не лошадь! — повторила Розалин.       — Конечно же, ты не лошадь, я же не слепой! — уже раздраженно сказал Ави. — Ты — моё будущее! Их будущее! — он взял с туалетного столика фотографию и потряс ей. — Не всем, знаешь ли, дано веселиться и гробить себя до двадцати семи, как этому твоему мальчишке! Всегда кто-то берёт ответственность. И когда придёт время, ты тоже возьмёшь её, ясно?! Джодах встал и подошел к постели Розалин, после чего сдернул с неё капюшон из одеяла и взял за подбородок. Девушка раскраснелась ещё сильнее и зашипела как кошка, после чего вырвалась из захвата и отвернулась от своего приёмного отца.       — Нет, — процедила она сквозь зубы. — Я буду любить, кого хочу, Джо. И трахаться, как ты очень грубо выразился, я тоже буду с кем хочу и когда хочу. Потому что моя жизнь в первую очередь моя! Она всего одна и я хочу прожить её так, как хочу.             — С ним? С этим пьяницей и раздолбаем, о котором ты знать-то ничего не знаешь? — Джодах оскалил зубы и гневно сомкнул брови. — Он недостоин моего цветочка. Никто не достоин. Я запрещаю.       — Да выслушай ты меня! — девушка повернулась обратно, всё ещё будучи спрятанной под одеялом. — Это ты ничего о нём не знаешь! Вы все вокруг только и говорите, какой он проблемный и никчемный. А на нём всё держится, вообще-то! Люди никогда не были такими восторженными, как позавчера!       — Его успехи, достигнутые сиюминутными идеально сложенными обстоятельствами, ничего не говорят о том, кто он на самом деле.       — Кем бы он не был, я люблю его! Люблю, понимаешь? Хотя откуда тебе знать, ты никого кроме себя не любишь… Внутри антрепренёра всё кипело. Да что это с ней?! Почему она никак не заткнётся и вываливает и вываливает на него всё это?! Как этот Эбардо за одну ночь так испортил ей характер?! Ави постарался успокоить себя, глубоко выдохнул и потерев переносицу — это обычно помогало. Он сюда пришел не отношения выяснить, а вразумить родную дочь. Слишком затянулось лирическое отступление.       — Я всё ещё люблю тебя. А вот он — сомневаюсь. Джодах достал мешочек с женскими украшениями и бросил их на кровать к Розалин. Судя по движениям под одеялом, девушка тут же прикоснулась к кулону, всё ещё висящем на её шее, после чего облегченно выдохнула. Потом главная улика в преступлениях медленно заползла под одеяло.       — Это пока он не обчистил тебя, — услышав тихое звякание металла, он продолжил «вразумлять». — Сегодня он клянется тебе в любви на коленях. Завтра вы с ним сбежите из города, где он вырубит тебя в каком-нибудь переулке и накачает веществами. А послезавтра ты уже будешь где-то ублажать мужиков и я никогда не найду тебя. Ну как тебе, твоя свободная жизнь? Нравится?       — Он ни за что так не поступит со мной. Мы любим друг друга.       — Розалин, да ты сама веришь в эти бредни? Я стараюсь для тебя, защищаю, обучаю, обеспечиваю… А что он сделал для тебя, кроме парочки цветочков, сорванных с клумбы? Романтично, не спорю, но этого недостаточно! Пойди, покажи ему хотя бы что-то одно из этого, — Джодах явно имел в виду мешочек. — И спроси, зачем ему эти все побрякушки. И, о, поверь мне, он сбежит. С тобой или без тебя — он сбежит, поджав свой щенячий хвостик! А я… — Ави позволил себе сесть рядом с Розалин на кровать. — Я буду всегда рядом. После этих слов у девушки навернулись слёзы на глазах. Шах и мат. Розалин было нечего противопоставить Ави, все слова из головы улетучились также быстро, как пришли к ней. Эбардо соглал ей. Он лгал ей больше полугода в своих чувствах. Не верится. Невозможно поверить. Джодах, довольный собой, наклонил к себе всхлипывающую дочь и поцеловал её в макушку. После этого он, больше ни проронив ни слова, вышел из комнаты. Розалин достала позолоченный браслет из-под одеяла и сжала его в руке. По щекам текли слёзы.

***

Эбардо проскользнул в Слоновник и увидя знакомых слонов, улыбнулся. Парень прикрыл за собой дверь и подошёл к заборчику, которым оградили двух огромных животных от другого обитателя этого длинного вагона — жеребца Пиона. Фаерщик даже не обратил внимание на лошадь, а она же, в свою очередь, проигнорировала его, только фыркнув. Слоны же, увидя знакомое лицо, тут же подняли хоботы. Самка лежала на животе, а самец, стоя, пытался дотянуться до оставленных ведёр с лакомствами — бананами и яблоками.       — Джамбо, вас с Мэри ещё не кормили что-ли? — обратился к слонам Эбардо и подошел к графику кормления, под которым стояли вёдра с лакомствами. Клеточка с сегодняшней датой пустовала. — Ну, давайте я окажу всем услугу и сделаю это сам! Пион? Эбардо взял из ведра одно яблочко и протянул его жеребцу. Тот лишь фыркнул и демонстративно отвернулся к своему сену. Парень пожал плечами и, взяв оба ведра, поставил их перед калиткой. Джамбо тут же протянул хобот и взял яблоко из рук Эбардо. Слоны были единственными, помимо Розалин, из цирковой труппы, с кем фаерщик сблизился за годы работы. Послужили этому, конечно же, дни уборки в их вольерах, когда Эо пытался раздобыть денег для погашения очередных долгов и был готов взяться за любую работу. Несмотря на отвратительный запах, дружелюбное и по-настоящему умное поведение этой парочки заставило сердце Эо растаять. Парень стал проводить какое-то время рядом с ними, развлекая их и себя не саморазрушением, а общением. Пусть ни Джамбо, ни Мэри не могли похвастаться даром речи, в их взгляде, поглаживании его головы хоботом или маленьких розыгрышах с обливаем водой, Эбардо чувствовал себя понятым. Бастиан и Цесанна никак не препятствовали их общению, потому что во-первых — это никому не вредило, а во-вторых — это их разгружало, потому что парень (не за бесплатно конечно) мог ходить их кормить, мыть, убирать их вольеры или иногда даже подтачивать бивни или следить за ними на немногочисленных прогулках! Причем, что всегда удивляло эту парочку дрессировщиков, Эбардо никогда входил в контакт именно с ними. Это были не околосемейные посиделки с чаем после трудного дня. Это были такие же деловые разговоры, только о Мэри и Джамбо, и не с Джодахом, а с молодым фаерщиком. Кстати, возвращаясь к слонам, которых кормил Эбардо. Протягивая Джамбо уже где-то десятое яблоко, опустошая почти наполовину ведро с лакомствами, парень не мог не заметить, как Мэри не подходит за едой. Он тут же напрягся и поставил одну ногу на забор. Не встретив сопротивления со стороны Джамбо, который начал есть бананы, Эо перемахнул через ограду и прямо с ведром яблок подошел к слонихе. Мэри повернулась к нему и положила на маленькую человеческую голову свой хобот. Эбардо достал яблоко из ведра и показал его слонихе. Последующее чавканье животного всё сказало само за себя. Парень улыбнулся и поставил перед ней ведро, после чего подошёл к подозрительно большому, чем обычно, животу и положил на него руку. Боги, какая же она была маленькая в сравнении с этой махиной, по имени Мэри!       — Не могу поверить, — Эбардо приложился весь к животу, забыв об осторожности и банальном приличии. — Охренеть… У вас будет слонёнок?! Джамбо отвлёкся от поедания бананов и развернулся к Эо. Парень тут же отстранился и оказался зажатым к стене. Подточенные, но всё ещё имеющиеся, бивни оказались на угрожающе близком расстоянии к Эбардо. Он нервно сглотнул и поднял одну руку, потому что другой держался за стену. Слон угрожающе поднял мощный хобот и… Выдохнул на фаерщика горячий пар, раздув и взъерошив его волосы в разные стороны. Эбардо облегченно выдохнул.       — Поздравляю, Джамбо… — тихо сказал он и слон отошел от стены, выпуская его. — Спасибо, что не прикончил меня. Я слышал, какие вы нервные… Слон издал насмешливое фырканье и подтолкнул сзади Эбардо своим хоботом, выпроваживая его со своей территории. Дважды парню повторять не пришлось и через минуту парень уже стоял за оградой, где ему и самое место. Мэри и Джамбо сплелись хоботами и издали урчание. Эо улыбнулся.       — Ой, Эбардо, ты чего тут делаешь? — сказала внезапно зашедшая Цесанна вместо приветствия и тут же посмотрела на место, где раньше стояли ведра. — Ты не видел вёдра? А, ты их уже покормил? Спасибо! Она улыбнулась и вернулась к открытой двери, через которую тащила мешок с овсом, очевидно не для слонов. Эо отвлёкся от наблюдения за парой и помог старой дрессировщице дотащить корм до загона с Пионом.       — Ой, спасибо-спасибо тебе ещё раз! — сказала Цесанна и открыла калитку парню, закинувшему на себя пятикилограммовый мешок и прошедшему к корыту. — О, да, вон туда высыпи, пожалуйста! Ага! Когда Пион приступил к трапезе, а Эбардо вернулся к Цесанне с пустым мешком, парень спросил:       — А зачем вам эта лошадь, тётя Цесанна?       — Пион — это питомец и транспорт Джодаха. Ну, был раньше. Сейчас он просто живёт с нами, потому что не выгонять же его! Эбардо хмыкнул. Действительно. Не выгонять же…       — Джодаха, говоришь? Не думал, что у него есть какие-то настоящие зверьки, кроме нас.       — Ты бы почаще заходил к нам, общался после работы, может и узнал бы всё это раньше. А то вечно от тебя ни слуху ни духу… Цесанна вздохнула и упёрлась в ограждение, наблюдая за питающимся Пионом. Эо сложил руки на груди и повернулся к слонам. Может, действительно, стоило заходить и общаться с членами труппы? Так, глядишь, привязался бы к кому-то, кроме Бартоломью. Может и на Джодаха это бы тогда как-то повлияло. Хотя на этого индюка вряд-ли что-то вообще могло повлиять.       — А вы же знаете, что у Мэри живот? — спросил парень.       — В каком это смысле? Какой живот? — Цесанна развернулась и посмотрела на лежащую слониху. — Думаешь, раскормили её? Или… О, Терр! Как же мы с Бастианом не заметили-то?! Совсем голодом тебя заморили, бедняжечка! — она тут же вскочила и забрала у Эбардо пустой от овса мешок.— Спасибо тебе, мальчик! Сейчас я разбужу Бастиана! БАСТИАН! ПРОСЫПАЙСЯ, СОННЫЙ ПЕЛЬМЕНЬ, ТУТ ТАКО-О-ОЕ! С этим громким криком она убежала, даже не закрыв за собой дверь. Эбардо улыбнулся и сделал это за неё. После этого он начал приглаживать раздутые Джамбо волосы и в принципе приводить себя в порядок. Он похлопал себя по карманам и достал один смятый белый бутон. Второй остался у Аргуса. Эбардо попытался воткнуть цветок в волосы, но он всё время выпадывал, и парень оставил эту затею. Когда он повернулся с цветком в руках к двери, из которой сам пришёл, воздух, внезапно решивший перепутать пункт назначения, заставил Эо поперхнуться. На него смотрела знакомая смуглая девушка с черными волосами, но что-то заставляло сомневаться в том, что это Розалин. Молча таращась на неё около минуты, он поймал себя на мысли, объясняющей такую реакцию мозга. Глаза. Сиреневые, а не голубые. И руки. Одна из которых сжимала золотой браслет, напомнивший ему одно из украшений, которые он так судорожно в последнее время пытался ото всех спрятать.       — Розалин?.. — увидя одобрительный кивок, Эбардо облегченно вздохнул и посмотрел на украшение. — Откуда это у тебя?       — Это я у тебя должна спросить. Да, это был тот самый браслет. Дыхание у Эбардо спёрло. Взволнованные глаза забегали в разные стороны, ища хоть что-то, что могло бы ему помочь избежать разговора. Окошко, разозлённый слон, ведро воды, что угодно… Ничего.       — Что, на воре шапка горит, да? — спросила девушка и подняла браслет на уровень своего лица.       — Я не вор, — выдал Эо, понимая, что это конец. Если он не подберет нужные слова, единственный близкий ему человек в труппе (после Мью) отвернётся от него.       — Ну конечно, — с таким же ядовитым сарказмом, как у Ави, ответила Розалин. — А ещё это не твоё и вообще всё подстроили.       — Дай мне всё объяснить, прошу… Я не хотел подвергать тебя опасности.       — Или ты боишься, что я в ужасе убегу, узнав тебя настоящего!       — И это тоже, — признался Эбардо и слегка приобнял себя.       — Поверить не могу, что ты так легко раскололся, — Розалин фыркнула. — Признайся, всё что между нами было, было ради этого?! Она потрясла браслетом и стала приближаться к Эо. Парень стал от неё отшагивать к другой двери, в которую недавно ушла Цесанна.       — Нет! Я бы никогда… Я бы ни за что… Я не отдал бы тебя!       — Отдал?.. — Розалин тут же остановилась. — То есть, не продал? Ты не… Эбардо опустил голову, стараясь выдавить из себя хотя бы горькую, но улыбку. Что-то, что могло бы скрыть его отчаяние в данную секунду. Тело сжалось, визуально сделав его меньше, пальцы больно впились в плечи. А цветок выпал на пол. Ноги стали гудеть, едва не подламываясь, чтобы не уронить парня на колени перед Розалин.       — Лин, пожалуйста, — тихим надломленным голосом почти прошептал Эбардо. — Выс… Выслушай…меня… Его ноги подкосились и Розалин, ужаснувшись своей ошибке, подбежала к парню и подхватила его, когда тело предательски ослабело. Они оба сели на пол и Эо уложился на колени девушки. Акробатка выбросила браслет к валяющейся на полу розе и стала гладить Эо по волосам. Внезапно её руку сжали, а после нежно поцеловали. Девушка покрылась румянцем.       — Я всё тебе расскажу, только не уходи…       — Хорошо, хорошо! — она запустила пальцы в спутанные волосы. — Давай ты только успокоишься.       — Я такой раздолбай…

***

Я правда не хотел этого. Но у меня не было выбора. В тот день меня впервые поставили за барную стойку, тем самым повысив с должности простой посудомойки. Да, тогда я ещё расплачивался за свои долги упорным легальным трудом. Знать в смешивании я практически ничего не знал, но и та таверна была довольно… НЕ специфической. Её необычность была в обыкновенности. Никаких экспериментов и коктейлей здесь конечно же не было, и это мне нравилось. Это было обычное обычное заведение для обычных трудяг, где могли выслушать их печали и налить одну-другую кружку пива. Психолог, как видишь, из меня такой себе, но я старался быть хотя бы хорошим слушателем. И барменом. Однажды ко мне, ну то есть не прям ко мне, а в таверну… Ты поняла в общем, заявился какой-то коротышка. Это был Грумрак. Я хорошо помню его редкие рыжие волосы, которые он тщательно скрывал под своей черно-красной шляпой, горбатый нос и наглое лицо, будто бы он только выкупил это здание со всеми людьми внутри. А может, так и было в самом деле.… Я стоял и протирал столешницу, пока этот мудила не сел на один из стульчиков и демонстративно не показал мне свой старый револьвер. Моих мизерных познаний в огнестрельном, полученных в интернате, было достаточно, чтобы понять, насколько это было никчемное, вечно дающее осечки, оружие. И всё же, это было настоящее оружие. Не будучи уже совсем идиотом, я обратил на него внимание и он, плюнув в лицо, сказал:       — Эй, бродяга, намешай мне чего покрепче, да побыстрее. Я уже говорил, что не разбираюсь в миксологии? Да? Так вот… Ему не понравилось. Он опрокинул стакан, вылив содержимое на мою одежду.       — Я просил самое крепкое, а не какую-то бурду, пиздюк!       — Ну так уточняй, что тебе нужно, коротышка.       — Чё ты там вякнул?! Он щелкнул своим оружием и я всё же решил унять своё задетое чувство достоинства, дабы сохранить хотя бы жизнь. Ненавижу таких, как он.       — Я говорю, внятней заказ произноси…те. Что конкретно мне вам налить?       — Ты же бармен, сам на свой вкус сделай! Ублюдок. Да не смотри ты на меня так, ты бы видела его! Я выше Грумрака сантиметров на двадцать минимум, но всё равно продолжил унижаться. Я не придумал ничего лучше, чем смешать абсент с джином. Помню, как-то раз я уже видел, что делает этот микс даже с самыми крепкими алкоголиками. Я намешал ему небольшой стакан рокс и поставил перед его носом. Эта гоблиноподобная сволочь улыбнулась и положила на стол пару купюр. Не успел я отвернуться, как убрать деньги в кассу (Что? Я же говорил, что работаю честно!), как краем глаза увидел, как он достал мешок с черным порошком. Я слышал о скинтоните и его действии, но сам никогда не пробовал. Он без алкоголя может довести человека до полуовощного состояния, что уж говорить о том зелье, что получилось в результате. И я даже уже успел обрадоваться, что этот гоблин нахуярится в хлам и я смогу спокойно выдохнуть, как он встал и пошёл с этим стаканом жидкой смерти к девушке, сидячей на каком-то диванчике в другой части зала. Стоит ли мне пояснять тебе, что не мог так просто это оставить? Я тут же покинул своё рабочее место и чуть ли не побежал за этим уёбком, догоняя его и выбивая из рук стакан. Он разбился на кучу осколков и черноватая жижа разлилась по полу. И я даже не заметил, что толкнул Грумрака, не на шутку разозлив его.       — Ты что, охренел в край?! — прорычал он мне и наставил на мою голову свой револьвер. Я тут же выбил и его из рук. Ну каков же он дурак… Девушка, слава Двоим, убежала, словно почуяв, что мне в следующие минуты жутко не поздоровится.       — Да она бы умерла! Там был абсент с джином!       — ЧТО?! Про «жутко не поздоровится» я не пошутил. Он толкнул меня в сторону стола. Я тут же ударился головой об стоящий рядом диван и осел на земле. Пока картинка расплывалась перед моими глазами, Грумрак не терял время и, схватив меня шиворот, полностью взял под свой контроль и уложил на пол, усыпанный осколками. Слава Далу, моё везение меня не оставило, и ничто в меня не воткнулось. Только по уху больно резануло. У меня есть небольшой шрам кстати. От встречи с ним у меня осталось много шрамов, на самом деле. Вместо того, чтобы начать меня избивать кулаками, как это делали остальные, он схватил тот самый осколок и замахнулся им прямо над моим глазом. Боль от уха заставила меня в этот момент прозреть и я закричал, после чего схватил его за руки и сбросил с себя. Я стал его незамедлительно бить, пока он не резанул меня куском стекла по носу. А после и по брови. Я отпустил его и отполз, но от боли и стекающей по лицу крови я потерял самоконтроль и не смог заставить себя подняться. Грумрак же вскочил и бросив осколок подальше, просто буквально загнал меня в угол, после чего стал запинывать. Всё ещё не могу поверить, что отделался лишь мучительно болючими синяками, вместо поврежденных внутренних органов. Всё что мне оставалось — это защищать лицо от ударов ногами и звать на помощь в перерывах между пинками. Мой голос быстро перешел в хрип, но я всё ещё надеялся, что и Терр надо мной сжалится.       — Довольно Грумрак! — крикнул тогда вошедший в паб Вито и оттащил его от меня. — Опять ты за своё!       — Он спугнул товар! Вито, а точнее, Витторино коллекционировал девушек. Да, не смущайся таким формулировкам, именно это он и делает. У него есть целый ресторан «для своих», где все обкуренные девочки обслуживают его друзей. Разумеется, за доплату они не только блюда разносят. Все, кому нужно, знали об этом, но этот ублюдок постарше званием старался скрывать этот гарем.       — Товар? Грумрак, ну нельзя так говорить о том, чем мы занимаемся. Это же не работорговля, в конце концов… Он. Лицемерный. Говнюк. Но когда в первых раз этот мудак протянул мне руку, я не отказался от помощи, дабы встать. Грумрак смотрел на меня с чистым презрением и некой досадой, что я всё ещё живой смотрел на него, пусть и с окровавленным лицом и побитым торсом. Пока Вито был рядом, это животное держалось в узде. Как, например, ты, при виде Джодаха.       — Прошу прощения за Грумрака, у него проблемы с гневом. Я знаю, вы помешали его работе, но всё же, ваши травмы вполне… Не заслужены. Я бы мог вам просто дать денег, но, думаю, Грумрак так просто это не оставит. Придётся вам как-то с ним рассчитаться. Давайте мы заключим сделку. Вам — неплохой доход и защита от него, а мне — новый товар. Ну что?.. Стекавшая по виску кровь из брови решила за меня.

***

      — И ты просто согласился?!       — Как будто у меня был выбор. Я понятия не имел, во что влез! Откуда я вообще мог знать?!       — Эо, какой же ты идиот!.. Розалин обреченно вздохнула и встала с пола. Эбардо встал следом за ней и поднял упавший цветок. Он подошёл к ней со спины, но обнять себе не позволил. Девушка покусывала губы и обнимала себя за плечи, стараясь принять две мучительные правды. Во-первых, её любимый человек действительно не тот, кем кажется. А во-вторых… Он солгал ей. Они оба нагло стелили ложь прямо перед ней. Хотя и она ничем ни лучше. Так просто влюбилась в парня, с которым практически не пересекалась, кроме как на арене. Так просто приняла ту оболочку, за которой скрывался настоящий Эбардо. Загнанный в угол мальчишка, который обозлился на весь мир и пытался выжить. Ребёнок в теле 21-летнего юноши, что просто хотел эмоциональной близости. Ребёнок, которому не хватало любви. Ребёнок, который повидал все ужасы послевоенной Далотерры и хотел найти кого-то, кто понимает его также хорошо. И Розалин хорошо его понимала. Как бы романтично это не звучало, но они с Эбардо прекрасно дополняли друг друга своими травмами. Отвергнутая всеми принцесса и озлобленный на мир бандит-максималист.       — Пожалуйста, пойдём со мной, — Стал упрашивать Эо, держа в руке цветок. — Через пару лет обо мне все забудут и мы вернёмся! Я конечно не потомственный аристократ и не имею все деньги мира, чтобы обеспечить тебе ту же жизнь, что и у него… Но я буду стараться. Я сделаю всё что угодно, чтобы ты была счастлива — брошу вредные привычки, найду работу и хорошее жильё. Ты, скорее всего, не будешь спать на таких же мягких матрасах, как здесь, но и спать на земле я тебе не позволю. И всё будет в рамках наших расплывчатых законов. Умоляю, Лин… Джодах спокойно проживёт без тебя. Но я не смогу… Последние слова заставили девушку вспомнить утренние слова приёмного отца. Джодах был готов вышвырнуть её за дерзость. Он угрожал ей, называл животным. И самое главное — ничего из его слов об Эбардо не было правдой. Так и зачем ей тогда терпеть этого, как говорил Эо, напыщенного индюка? Решено.       — Эо, я… — Она повернулась к парню, сжимающему в руках цветок и подошла поближе. — Мне нужно знать, зачем тебе украшения. Только правду.       — Мне будет тяжело объяснить, — увидя недоверие в сиреневых глазах, Эбардо тут же взял себя в руки. — Но я попробую! Грумрак, тот говнюк, о котором я тебе рассказывал, очень падок на блестяшки, особенно золото. Пока Вито коллекционирует девушек, Грумрак собирает их украшения. А потом их сбагривает каким-то скупщикам-перекупщикам. Но я так не могу… Я попытался, но не смог. И я стал вести списки. Пытаться ходить к нашим продажным блюстителям закона, чтобы вытащить своих же жертв из лап заказчика. Боги, сколько же я заполнял бумажек для объявлений о розыске!       — И всё без толку?       — Да! На меня смотрели сначала как на дурачка, а потом стали подозревать в том, что это я и есть тот самый ловелас. Что и было правдой, но даже если бы меня схватили, я бы всё выложил им как есть, даже без пыток. Но Вито не мог этого допустить. Однажды меня задержали, и я уже подумал — вот оно, я всё вывалю как есть! Но вечером, почти за ночью, меня уже отпустили. И когда я вновь пришёл к этому уёбку… Он пообещал меня прикончить в следующий раз. Эбардо не стал упоминать все подробности, что случились с ним в ту ночь. Он не хотел ранить нежную психику девушки. Да и Розалин не стала спрашивать подробностей. Это уже просто тайны, а не наглая ложь. Девушка облегчённо выдохнула, поверив в каждое честное слова парня.       — Хорошо, я согласна. Давай сделаем это.

***

Бартоломью разбудил шум. Кто-то двигал ящики и сумки. Потом открылась дверь. С улицы послышались голоса и свист поезда. Вскоре свет пропал и фаерщик смог открыть глаза. Было темно. Неужели уже приехали? Сколько он спал? Старший сел в кровати и почесал затылок. Давно он так не спал. Голова кружилась от пересыпа, тело немного обмякло. Он потянулся и зевнул, окончательно проснувшись. Находясь в смятой, но в рабочей одежде (и даже в обуви), он встал с кровати и подошел к двери. Он не успел её открыть, потому что кто-то это сделал с другой стороны.       — Доброе утро, соня! — сказал Эбардо, впуская свет.       — Свет! — Бартоломью зажмурился и запнувшись об собственную ногу, упал на пол. — Эо, который час?..       — Ты спал о-о-очень долго, если ты об этом, — Сказал он и зашёл в вагон, ища взглядом ещё не вынесенные вещи. — Я уже успел всё вынести! Вылезай давай, мы дома. После этого Эбардо выскочил на улицу, не закрыв за собой дверь. Бартоломью недовольно мычал и щурился, но вскоре привык к свету и вышел на улицу. Свежий воздух быстро наполнил лёгкие, взбодрив фаерщика. Всюду слышались голоса грузчиков и членов труппы, свист и гудки паровоза, а ещё ржание лошади. Мимо парня прошёл Пион, в седле которого находился Джодах. «Босс» быстро передвигался верхом, наблюдая за происходящим на огромной выгружаемой площади. Антрепренёр даже если и заметил, всё равно не поздоровался с Бартоломью. Да и старший не стал первым начинать контакт. Мью был озадачен мыслями, сколько он спал и почему так долго. Очень долго, по словам Эбардо. В голове была одновременно каша из всего что только можно и при этом абсолютная пустота. А в душе было ужасное чувство беспомощности. Чтобы хоть чем-то себя занять, он попытался найти коробку, которую можно отнести. Но ничего не было: его брат уже всё отнес. Бартоломью вновь почесал голову и посмотрел вперёд, на грузчиков, пытающихся вытащить слонов из их вагончика. Мэри активно сопротивлялась, громко трубя и тяня верёвку обратно на себя с помощью своего мощного хобота. Ничего не оставалось, кроме как пойти туда и выяснить в чём дело.       — Ты что, с неба только что упал?! Убери эту дрянь сейчас же! — первое что услышал Бартоломью, подойдя к собравшимся зевакам. Эти слова принадлежали Эбардо, кричащему на одного и единственного грузчика с хлыстом. Разозлённый ни на шутку фаерщик выхватил меру наказания у итак перепуганного рабочего и погрозил ею. — Я тебе эту херовину знаешь куда сейчас засуну, если ты ещё хоть раз даже, блять, замахнёшься на неё?! О, поверь, лучше тебе не знать! Потому что, в отличие от такого идиота как ты, даже я прекрасно знаю, что с крупными животными, особенно особями женского пола, и тем более беременными, нужно быть НЕЖНЕЕ. НЕЖНЕЕ, СУКА. Слышал когда-нибудь о таком слове, ебучий живодёр?! Дай сюда! Эо чуть не врезал перепуганному грузчику, пока тот отдавал верёвку, с одной стороны уже привязанной к подпиленному бивню слонихи. Мэри стояла на платформе и напугано смотрела по сторонам, боясь всего происходящего вокруг. От неё исходило урчание, а уши были высоко подняты. Фаерщик оглядел толпу зевак и, держа в одной руке хлыст, хлестнул им по земле. Все сразу будто бы пришли в чувство от характерного щелчка.       — Ничего тут глазеть. Живо все работать! — крикнул Эбардо и вновь замахнулся хлыстом. Расползся испуганный шепот. — Я считаю до трёх, кто не уберётся отсюда — получит этим по лицу! Толпа быстро рассосалась, оставив только Бартоломью. В руки старшего тут же прилетело оружие и он едва его поймал, не уронив на землю. После этого Мэри издала жалобный трубный звук, смотря на разозлённого фаерщика. Эбардо размотал верёвку и поднял освободившеюся ладонь, выражая свои мирные намерения. Он стал медленно подходить к слонихе, по дороге выдыхая остатки своего мимолётного гнева. Чем ближе он подходил, тем спокойнее становилось животное, опуская свои уши и изгибая хобот.       — Всё хорошо, Мэри. Всё хорошо, — повторял тихим голосом Эбардо, приближаясь к обмотанному верёвкой бивню. — Я тебя не обижу. Никто тебя не обидит. Давай, выходи скорее. Мы приехали домой. Домой, понимаешь? Бартоломью спрятал за спину хлыст, чтобы лишний раз не тревожить слониху, после чего медленно отошел на несколько шагов, не мешая Эо работать. Младший же снял с бивня слонихи петлю накинутой верёвки и, погладив её хобот, поманил рукой. Мэри, доверяясь человеку, пару минут назад защищавшему её от неопытных рабочих, стала выходить, ступая по платформе. За ней выходил Джамбо и немного подталкивал её сзади. Когда слоны вышли, они благодарно выдохнули горячим воздухом на Эбардо, заставив его волосы встать дыбом. Парень засмеялся:       — Эй, щекотно же! Мью, иди сюда! — Увидя брата с хлыстом за спиной, он тут же остановил его приближение. — Нет, эту дрянь вообще выброси.       — Э-э-э… Привет? — сказал Бартоломью, помахав перед собой рукой. Джамбо подошёл к Мью, заставив того нервно сглотнуть и отступить назад. Боги, эта махина была его минимум вдвое больше. Слон долго пялился на парня, словно прикидывая, сколько тому осталось жить. После очевидных расчетов он угрожающе поднял хобот над его головой и шумно выдохнул. Бартоломью от неожиданности закашлялся и согнулся пополам. Когда он вновь поднялся, рядом уже стояла Цесанна, которые трепали парня по голове и говорили хвалебные слова. Потом она посмотрела на Бартоломью и подмигнула ему, намекая на хлыст. В шею старшего выдохнула лошадь, словно подкравшаяся сзади. Мью от неожиданно вскрикнул и наставил на неё хлыст. Джодах, сидящий верхом, сощурил глаза и выхватил у парня оружие. После этого Пион вновь фыркнул на Бартоломью.       — Отведите зверей в Слоновник, пока ещё не набежали, — сказал антрепренёр, словно ничего не видел.       — Эй, а как же «Спасибо тебе ещё раз, Эбардо, что вновь спас моё жалкое зрелище»? — недовольно сказал Эо, сложив руки на груди. — Пожалуйста, Господин Ави, всегда рад стараться!       — Ах, ну конечно. Спас-с-ибо. — с ядовитым сарказмом протянул Джодах и недовольно посмотрел на Бартоломью. Старший тут же вспомнил о договоре. Черт, черт, черт! Надо было поговорить с Эо, а он всё проспал!       — Обращайтесь, рад помочь.       — Выполняй свою часть работы и береги силы, Эбардо, — Из уст Ави вырвался смешок. — Ты же теперь звезда. После этого Пион был развернут за поводья и медленно ушел прочь. Только круп этого черного жеребца и было видно. К Джодаху подбежал подоспевший Бастиан и забрал хлыст. Не успел дрессировщик начать свои объяснения отсутствия, антрепренёр опередил его:       — Откуда мальчишке столько известно о слонах?       — Ты об Эбардо? Он подрабатывал у меня пару месяцев, чистил слоновий навоз в вольерах. Потом Цесси стала ему доверять остальной уход и учить его. Они неплохо подружились. Вот, утром она меня разбудила и сказала что парнишка первый заметил беременность Мэри. А я как-то упустил этот момент… Славный он парень, правда?       — Н-да… Не то слово. А может из этого придурка что-то и получится.