Straight A's

Спустя несколько месяцев, к декабрю, оценки Эвана и Барти стали напоминать извращенную игру в перетягивание каната, сменяясь, как фазы луны, то усиливаясь в пользу одного из них, то ослабевая, переходя в руки другого. Они метались между первым и вторым местом, словно ни один из них не мог найти себе места на пьедестале. Что бы это ни было, единственное, что они знали наверняка, — это порочный круг, и конца ему не было видно. Корона лучшего ученика каждую неделю менялась с темных шелковистых локонов на вьющиеся светлые. Эван чувствовал, что корона тяжелеет на его голове, когда вошел в класс английского языка и был встречен ядовитым взглядом Барти, получившего 95 баллов за домашнее задание по математике, в то время как Эван получил 100. По правде говоря, Барти ему уже изрядно надоел, уж слишком сильно на него давил отец, высасывая из него всю радость, которую он получал от того, что подшучивал над ним. Рождественские каникулы еще не наступили, а он уже чувствовал, что готов сломаться под тяжестью ожиданий, которые возлагал на него отец. Получить высшие оценки. Закончить школу. Поступить в университет. Получить самые высокие оценки. Стать адвокатом. Найти жену. Разбогатеть. Умереть. Эван подумал, что мог бы просто перейти к последнему шагу. — Ты в порядке, Эв? — заботливый вопрос Пандоры прозвучал искренне, но обеспокоенно, а ему не нужна была жалость. Он слабо улыбнулся ей. — Все хорошо, Пан. Она кивнула, но не выглядела убежденной — он никогда не был хорошим лжецом. На протяжении всего урока он чувствовал на себе ее взгляды, но продолжал решительно смотреть вперед. К несчастью, это означало, что он попал под пристальный взгляд маленькой родинки на шее Барти, выглядывающей из-за его зеленого галстука и воротника. Она была чуть сбоку, совсем маленькая и слегка приподнятая, в идеальном месте для поцелуя, рассеянно подумал он. Он был так сосредоточен на ней, что почти ничего не замечал, пока она внезапно не исчезла, сменившись темными глазами и движущимся ртом. — ...что ты сказал? — Эван покачал головой, приходя в сознание. — Не расслышал, Крауч. Он одарил его покровительственной ухмылкой. — Слишком много занимаешься по ночам, Розье? Господь свидетель, тебе это необходимо, иначе я бы больше раздражался, что ты засыпаешь на уроках. Эван почувствовал, как кровь в его теле начинает закипать. — Заткнись, Крауч, просто повтори или отвали. — Ух ты, кто-то сегодня утром встал не с той ноги. — Или отвали, — резко повторил он. — Ладно, ладно, — Барти поднял руки в насмешливой капитуляции, — я просто хотел узнать, не рассматривал ли ты вариант ставки. — С чего бы мне... Эван остановил себя. Разве он не думал о том, насколько скучной и унылой была его жизнь сейчас? Может быть, ему действительно нужно что-то, чтобы скрасить это адское путешествие, которым была шестая форма, чтобы снова увлечься оценками? А так, если Барти проиграет, он будет должен Эвану кучу денег. Поэтому, вопреки здравому смыслу, он сказал: — Да, вообще-то да, но сколько ты хочешь поставить? Барти на мгновение потрясенно уставился на него: он явно не ожидал, что Эван действительно передумает. Затем в его глазах снова появился блеск, заставив их черноту загореться темно-коричневым цветом. — Не сколько Розье, а что, — видя замешательство другого мальчика, он продолжил, — Например, в конце урока МакГи даст нам домашнее задание с оценкой, и если ты получишь больше, чем я, я... — он на мгновение задумался, — Ну, что мне сделать? В голове Эвана пронеслись мысли о том, какие удивительно постыдные вещи он мог бы заставить его сделать, но более хитрая часть его мозга понимала, что если это обернется против него самого, то ничем хорошим это не кончится. — Что-нибудь? Барти снова заулыбался. — Все, что угодно. — Ладно. Если твои баллы будут выше моих, я запрыгну на стол и станцую. — Его психологический экзамен GCSE вселил в него надежду, что такая формулировка поможет Барти понять, что пари заключает именно он, хотя Эван не собирался делать ничего подобного. — Но если твои баллы будут выше моих, я должен буду это сделать? Рядом с ними Пандора и Регулус обменялись одинаковыми взглядами, выражающими крайнее разочарование. Эван ухмыльнулся. — Ага. Он протянул руку. — Договорились. — Я не пожму твою руку, Крауч. — Точно. --- Эван яростно работал над домашним заданием. Доркас Медоуз, его подруга, окончившая школу в прошлом году, была сбита с толку, когда он упомянул о пари по телефону во время работы над заданием, и поинтересовалась, почему он просто не скопирует ответы в Интернете. — Нет, Кас, — сказал он, — если я сжульничаю, это будет равносильно признанию того, что он лучше меня, тогда как весь смысл пари в том, чтобы заставить его понять, что я лучше него. Она назвала его сумасшедшим и сменила тему, не желая вмешиваться в их с Барти «запутанные отношения, основанные на стремлении к власти». Поэтому, сдавая работу Макгонагалл, он чувствовал себя уверенно. Он не сводил глаз с Барти все время, пока она благодарила его и принимала задание, и его темные глаза сузились, но не отрывались от его глаз, когда они скользили друг мимо друга, когда он шел, чтобы передать свою работу. Черт, это должно было быть весело, но это был Барти, он чувствовал себя так, словно это был удар током, необходимый ему для того, чтобы пробудить его от тягомотины с эссе и уравнениями, которые он делал, просто идеально проходя через все это с очень небольшим вознаграждением. Совершенство было скучным. Но когда в конце дня вручили результаты и бросили "молодец, мистер Розье", он ничего не почувствовал, пока не поймал взгляд глубоких карих глаз и сардоническую ухмылку. Он был похож на собаку Павлова: сердце подпрыгивало всякий раз, когда он видел его даже вне класса, оно колотилось от ощущения достойной конкуренции и того, что ему нужно бороться за что-то, а не просто без усилий добиваться успеха. Он ненавидел, что другой мальчик был единственным, кто был достаточно хорош, чтобы быть на его уровне, а это пари заставляло мимолетное чувство восторга длиться дольше, чем момент, когда они получили оценки. Оно сулило то, что произойдет потом: кто-то проиграет, а кто-то выиграет, и это заставляло его работать и стараться изо всех сил. В понедельник утром он сел на место рядом со своей близняшкой в классе английского языка. У МакГонагалл были все выходные, чтобы проверить работы, и она подошла к своему столу, держа в руках стопку бумаг, в которых Эван узнал задание. Барти вошел через несколько минут и, пройдя на свое место, старательно выслушал ее выговоры за опоздание. — Готов? — пробормотал Эван. Барти уверенно кивнул, подмигнув. Придурок. Их учительница произнесла обычную речь в начале урока, рассказав о том, чем они будут заниматься сегодня и какие темы затронут, прежде чем вспомнить о домашнем задании. — А теперь достаньте свои учебники, пока я раздаю проверенное домашнее задание за прошлую неделю. Эван наблюдал, как напряглась спина Барти и он сел чуть прямее, когда она начала раздавать их. Комната разразилась небольшими разговорами вокруг них, и Барти повернулся к нему, когда обе их работы лежали на партах лицевой стороной вниз. — Ты реально все еще этим занимаешься? — презрительно спросил Регулус. — О, успокойся, Редж, — назидательно произнес Барти, глядя Эвану прямо в глаза, — перевернешь на счет три? Эван кивнул, это было всего лишь пари, но он чувствовал, как его пульс бьется, а внутренности напрягаются от предвкушения, пока они отсчитывают время, прежде чем перевернуть бумаги. — 39 из 40! Выиграй, Розье! Эван лишь улыбнулся. — О, я сделаю это. —Он передал свою бумажку Барти, который с открытым ртом теперь смотрел на цифру "40". Это действительно сработало, соревнование подтолкнуло его, и это принесло свои плоды! — Станцуй для меня, ладно? Барти побледнел, было почти жалко, насколько он был уверен в себе, но Эван выбил эту уверенность из-под его ног. — Но это всего лишь один балл! — Один балл, который означает, что я лучше тебя, Крауч, — передразнил он. Мышцы на челюсти Барти дернулись. — Хорошо. — В мгновение ока он оказался на своем столе, а Регулус в тревоге отпрянул в сторону. — Мистер Крауч! Немедленно спуститесь оттуда! Барти проигнорировал ее, и другие студенты начали смеяться над ним, но он не выглядел смущенным, как надеялся Эван, он просто ослабил галстук и начал двигаться, напевая и танцуя на книгах под невидимый ритм. Он выглядел так нелепо и неустойчиво, что Эван фыркнул, а затем быстро прикрыл рот, чтобы никто не видел, что он смеется вместе со всеми. Вскоре крики МакГонагалл сменились одобрительными возгласами класса, когда Барти начал крутить бедрами и запускать руки в волосы. Одноклассники одобрительно закивали, а Барти, как мог, изображал из себя артиста, подмигивая и показывая на случайных учеников. Эван сдался и начал искренне смеяться над ним — это был лучший исход пари за всю историю. Он сглотнул, когда танцор подмигнул ему, кружась под крики их одноклассников, и спрыгнул с парты, оказавшись лицом к лицу с разгневанной учительницей английского. — Здравствуйте, мисс! — усмехнулся он, слегка запыхавшись. Как только МакГонагалл закончила снимать баллы с факультетов и назначать наказания, он сказал: — Простите, мисс, я был так доволен своими оценками. — Почему? — огрызнулась она, — Мистер Розье получил больше, чем ты. Барти покраснел и кивнул, откинувшись на спинку стула: красный цвет смущения — как раз то, что хотел увидеть блондин, и он не смог удержаться, чтобы снова не фыркнуть. Барти бросил на него убийственный взгляд, и они оба вернулись к уроку, который учительница пыталась возобновить, Барти — кислый, а Эван — самодовольный на весь оставшийся день. *** Барти крутился в кресле перед своим Xbox, гарнитура была включена, и Регулус сказал ему что-то на ухо. — Почему, — говорил он, — ты так зациклен на этом? — О, Рег, не веди себя так, будто это не было выступлением всей твоей жизни. — Да, может быть, если я умру в 17. Барти рассмеялся. — Ты видел лицо Розье? Никогда не думал, что когда-нибудь смогу его рассмешить, — честно говоря, именно об этом он думал весь день с тех пор, как это случилось: лицо Эвана загорелось от смеха, а его розовые губы широко растянулись, заставив его глаза сморщиться. — У него очень красивый смех, — бездумно сказал он. — Барти? Ты наконец-то перестал сопротивляться? Он испугался. — Забыл, что ты тут, Реджи, извини, что? — Ты просто сидишь и думаешь о том, какой красивый у Эвана смех? — Наверное? — Ты гей? — Би, — уточнил он, — К чему ты клонишь? Через гарнитуру донесся трескучий вздох. — Неважно. Барти пожал плечами, хотя Регулус не мог его видеть, и продолжил играть, хотя прошло совсем немного времени, прежде чем он издал вопль при виде того, как его персонаж снова был побежден персонажем Регулуса. Он начал выкрикивать всякие ругательства в его адрес, но когда открыл рот, вместо этого с лестницы за дверью донесся вопль. — Барти! Лучше бы ты занимался, а не сидел за этой хренью! Барти вскочил на ноги. — Эй, Редж, мне нужно идти, хорошо? — Учиться? Ничего страшного, Сириус и Джеймс все равно хотят попробовать. Увидимся завтра? — Да, до встречи! — Он едва успел договорить, как отсоединил гарнитуру и нажал на кнопку выключения Xbox, переместив стул через всю комнату к своему столу с уже открытым учебником. — Я занимаюсь! — позвал он. Дверь открылась, и в дверном проеме появился Бартемиус Крауч-старший. Барти неловко махнул ему рукой из-за своего стола в другом конце комнаты, держа в руке ручку. Его отец кивнул и резко закрыл дверь. Он выдохнул и откинулся в кресле, проведя рукой по лицу. Не дай бог, чтобы Барти развлекался с друзьями, а не учился. Он уставился на задание, лежащее на столе, и уронил ручку, отказавшись от всех притязаний на то, чтобы выполнить его прямо сейчас. Почему это было так важно? Все, что он делал, было ради школы, и он никогда не чувствовал, что может делать что-то еще. Даже играть в Xbox с Регулусом было весело, но он не мог по-настоящему наслаждаться этим, ноющее чувство, что он делает что-то не так, не давало ему расслабиться. Это чувство накатывало на него всякий раз, когда ему хотелось заснуть, и шептало на ухо, что его друзья — это весело, но общение с ними — это не то, чем он должен заниматься на самом деле. Нет, он должен был заниматься школьными делами, всегда. Каждый раз, когда он не делал этого, он чувствовал, что, даже если он гулял или ел, это чувство не покидало его, пока он не садился за парту с ручкой в кулаке. И все равно он не чувствовал себя расслабленным. Он был сосредоточен, мысли крутились в голове, работал продуктивно, но никогда не расслаблялся. Он даже не мечтал. Его жизнь была в одном непрерывном состоянии размышлений — думать, учиться и быть совершенно измотанным. Единственными солнечными пятнами сквозь прутья его клетки были часы, когда он сидел под кайфом, дрейфуя и лениво потягиваясь. Он лежал на спине неизвестно сколько времени, наслаждаясь тишиной и покоем, пока это не проходило, мышцы снова напрягались, а легкая улыбка превращалась в жестокую ухмылку. Не то чтобы он хотел быть придурком, но жизнь под таким давлением, под которым постоянно находился Барти, под такими ожиданиями, способна свести с ума любого. Его отец был важным политиком, мать — покорной трофейной женой, а он — одиноким единственным ребенком. Отец правил им железным кулаком, не позволяя Барти стать разочарованием, считая, что лепит из него идеального сына, а мать обижалась на него за то, что он родился мальчиком, оставляя его на попечение отца, или на его отсутствие. По-настоящему она заговорила с ним только после трех бокалов вина, давая волю языку и жалуясь ему на свою неудавшуюся жизнь. Он чувствовал, что она согласна с его отцом только потому, что разделяет его мнение о том, что он "преуспел" в той жизни, которая была для него запланирована. Богатство, выбранная жена, влияние. Если бы она была умнее, могла бы рассчитывать на работу, а не на брак ради денег, и возможно, она не осталась бы с мужем-изменником и непокорным сыном. Барти старался изо всех сил на уроках, но вне их он делал все, что хотел. Он требовал контроля над любым аспектом своей жизни, который не был связан со школой: как одеваться, с кем дружить. Он знал, что люди убивали за ту старую жизнь с деньгами, в которую он вляпался, но он не хотел ее, она удушала, обволакивала то, что он называл свободой, и душила ее. Кто мог винить его за грубость в школе, когда она была фоном всех его кошмаров? Он застонал в кресле, когда его мысли вернулись к Эвану. По правде говоря, блондин был груб с ним первый, но иногда Барти казалось, что Эван не заслуживает тех поддразниваний и соперничества, которые Барти ему устраивал. Но на самом деле это помогало ему держаться на плаву, было на что направить свой гнев. И Эван принимал это, даже отдавал так же хорошо. Но для него это было не одно и то же: ум Эвана был результатом удачного броска костей, а Барти — пота и мотивации в виде резкого удара тыльной стороной ладони. Ему хотелось умолять и просить, чтобы он отступил, позволил Барти победить, но тот был упрям и эгоистичен, выигрывал только ради удовольствия. Он вырвал медаль за первое место из рук Барти просто потому, что мог дотянуться, для него это был просто металлический диск, в то время как для Барти это был щит. Его отцу незачем было с ним разговаривать, если он получал лучшие оценки, поэтому он прятался за идеальными табелями и грамотами, в то время как родители Эвана, вероятно, вешали свои на холодильник с магнитами в виде мест, где они побывали на каникулах. Он выигрывал ради удовольствия, как будто наблюдать за тем, как Барти сегодня выставляет себя дураком и получает взыскания, было пиком развлечения. Впрочем, ему было плевать на наказания: они никак не влияли на оценки, так что он специально их получал, чтобы посмотреть, как его отец увидит их количество внизу табеля с отличными оценками и прикусит язык. Фамилия Барти заведет его достаточно далеко, чтобы не беспокоиться о поведении при приеме на работу в любом случае. Он поклялся прямо в кресле, что выиграет любое другое пари, которое они заключат, в попытке сбить Эвана Розье с ног, каким бы красивым тот ни был. Ему нужно было понять, что в мире оценок и соперников на кону стоит нечто большее, чем поступление в университет.