Увядающая лилия.

      Как поразительно играет с нами судьба. Сначала дает все блага, заставляет поверить в ее благосклонность, а потом так же резко отбирает буквально все, что было дано.       На самом деле в том, что Руи уезжает на службу не было ничего такого. В действительности мне стоило только порадоваться… Но все же, от свадьбы прошло всего ничего, зато мы уже были вынуждены расстаться, да еще и я подхватил богом проклятую хворь. Ну, это еще пустяки, пару дней и снова буду на ногах, пока мой ненаглядный муж так легко не отделается. — Поезжай и не волнуйся, — грудь сдавило кашлем так, что пришлось прикрывать рот. Мне, позвольте заметить, впервые в жизни так не хотелось говорить те слова, что я сказал и все же, лучше ему дослужиться сейчас, чем мучаться потом. — Точно? Я же могу еще отсрочить отъезд, — он все еще в сомнениях, все еще боится меня оставить. Я понимаю его страхи, чудесно хорошо понимаю, и, тем не менее, отрицательно качаю головой. — Нет, абсолютно точно. Езжай и служи, таково мое тебе повеление, — напыщенно строгим тоном приказал ему я. Ох, как зря это было…       Действительно хотелось одних благ ему, а сейчас печально сидя у окна, за которым приветливо светит солнце, я не имею возможности даже покинуть свой дом без чьей-либо поддержки. Все начиналось как обычный грипп, а лекарства да и врачи мало чем мне помогали. Это еще и моему благоверному о сем не было известно, я побоялся его подрывать.       Было до ужаса тоскливо, болезнь только добивала настроение. Тут, стоит заметить, более чем часто я проводил время с сестрой. В последние месяца мы прямо-таки прикепели друг к другу еще сильнее, чем ранее, будучи еще глупыми детьми. Саки меня выхаживала, несмотря на то, что я в ее годы в основом только слезы лил.       Еще неделя пройдет, я совсем ослабею, и она начнет писать за меня к Руи. Конечно, он уловит перемену в почерке, конечно поймет. Но пока письмо не дошло, но я Господа Бога умолял, чтобы сестра не добавила вящего драматизма.       В конце концов это всего лишь болезнь, я же не умираю. Многие болеют, целые тучи таких же больных как я, а нюни распускают именно со мной. Несправедливо.       Возможно, где-нибудь еще тоже лежит одинокий Цукаса Тенма с неизвестной не одному врачу болезнью. Возможно, его тоже гложет разлука с любимым. Все возможно.       Одному только Руи было доселе известно, как я его люблю. Иногда, приходится жертвовать собой ради близкого человека. Я нес жертву, нес траурное облачение конца. Нет, мысль о возможной смерти меня совсем не пугала, а сердце все-таки болело. Вы, наверняка, спросите меня, почему же? Секрет простой, смерть равносильна была тому, чтобы выбросить кольцо, что он надел мне на палец в церкви куда подальше да бросить его с концом. У меня болела и душа за его спокойствие, за его служебное положение. Совсем не хотелось вызывать у Руи связанные неудобства. Скорее всего, я уже брежу, несу какую-то несвязанную чушь, но нет у меня более сил держать перо в руке, потому и дописывать этот роман я прошу сестру, диктуя ей свои думы.       Имя ему будет «Увядающая лилия» и то является никому ненужная, наверное, богом уже забытая повесть о настоящих чувствах. Наверное, в будущем люди легко теряют то самое трепыхание глубоко в животе, что создает она, проклятая болезнь под названием любовь. Наверное, наивно путают с другими ощущениями, все может быть.       Но для меня все закончится в этой самой спальне, в мои полные 19 лет. Роман я все равно оставлю для Руи, пусть он и делает с ним, что хочет. Вот так и закончится все. Все вечное непостоянно, все изменится, все будет по-другому. Надеюсь, что если и один редкий читатель действительно ознакомиться с содержанием этих страниц о моей короткой жизни сможет понять и осознать что-то лично для себя. Ведь не должен же зря пропадать мой труд?       Сейчас, перечитывая эти строки, я, как человек, что учтиво поведал вам большую часть истории, могу сказать точно: последняя глава не может быть последней. Цукаса действительно вложил всего себя в это повествование, а хорошие книги не должны забываться. За сим, я перескажу что происходило после этого самого слова «труд».