Атцахлин

      — Это Семь ветров.       Киба щурился. Задымленное солнце, скрытое за обрюзгло-серым и низким небом, не спешило выкатываться, но сопки и так сияли ослепительно и снежно. Отсюда город, окруженный позвонками гор, выпуклыми складками и впадинками, выглядел, как треснувшая плитка под подошвами великана: одноцветные крыши, разорванные цементными швами дорог, нещадно разбросало по равнинному дну котловины.       Нетронутыми остались только горы.       Наруто из-под щитка ладони оглядел волнистые грани сопок, глубоко вдохнул. Просоленный морем воздух покатился в горло — по другую сторону влажно вздыхал океан. Горизонт разрывала густо-синяя полоса, дальше море полосовала граница холодной и теплой воды, где проплывали суда и корабли, но из-за внушительного расстояния казалось, что они, погруженные в наркоз оледенения, вмерзли в воду и не двигаются.       В низине вспухало вычерненное тело порта, окутанное металлической печалью: даже с такого расстояния до слуха доносился вяжущий лязг. Порт походил на вымазанный мазутом механизм, работающий на последнем издыхании: его силуэт, вонзенный в полумесяц прибоя, вызвал у Наруто смутную ассоциацию с музыкальным инструментом. Хриплый гомон железа тянулся по морю — вода вздрагивала и порт умолкал, чтобы через пару минут выбрать из гаммы звуков одну случайную ноту.       Семь струн — семь песен ветра, их ненастный шум и ярость надвигающейся катастрофы.       — Негусто, — отозвался Наруто. — И здесь катаются?       — Ну, что есть, то есть…       Спуск-трасса, облюбованный местными, стремительно сбегал вниз, петляя змеиным телом: сверху он выглядел, как гигантская волна цунами, которая когда-то собиралась обрушиться на город, но по воле Атцахлина обратилась в лесистый холм. У жестокого острова, очевидно, было сердце — цепь бугров спасала жителей от штормов, и здесь, у мыса Семи ветров — Киба не соврал — стоял полный штиль. Видимо, оно возникло до рождения острова: питало кровоток деревьев и билось веками под неподъемной толщей океана и будущих горных пород, билось, пока земля поднималась над уровнем моря, пока ливни наполняли реки и озера, пока росли каменные наросты, превращаясь в скалы, обрывы, утесы, берега и лунки заливов, билось годы, равные шагу птицы, билось, пока здесь рождалась и умирала жизнь, пока люди строили дома и возводили дороги, пока медведи пожирали кору, лохматые волкоподобые псы выли на луну, а лисы прятались в ущельях, и не прекращало биться ни на секунду.       Наруто потоптался на месте, словно хотел почувствовать живое дыхание Атцахлина, добраться до его сердца, такого же большого и недостижимого, как и сам остров.       — Боишься, что ли? — Киба криво улыбнулся. — Брось, трасса любительская.       — Нет, — отмахнулся Наруто, и невольно задержал на нем взгляд: сложно было сопоставить увиденное с привычным. Киба в спортивной сноубордической куртке и доской выглядел куда страннее, чем он же, но с санями, в дыму благовоний и окружении медвежьих шкур. — Просто ты без своих собак в упряжках странновато выглядишь. Как инопланетянин.       Киба лающе хохотнул. Поздновато осознав, что неаккуратно коснулся темы их давнего разговора, Наруто помрачнел и на автомате потянулся в карман за телефоном.       На заблокированном экране гармошкой развернулись уведомления от служб такси и доставки, но ни один мессенджер не горел жирной красной единицей. Наруто с сожалением вернул телефон на место.       Молчание Саске повисло между ребрами мертвым грузом — по ощущениям, там уже неделю роилась холодная пустота, и тяготило так, как ничто до сих пор не тяготило. Наруто сам не знал, на что надеялся. Что не пройдет и дня, как Саске возьмет и прервет тишину сообщением? Наивно.       Квартира, найденная в том же городе, где находилась больница, тоже не добавляла радости: фасад пятиэтажки изъели просоленные ветры, из каждого угла веяло холодом, он же, гулкий и требовательный, стучал в окна. Киба сказал, что это едва ли не лучший вариант, и пришлось мириться с низеньким, пусть и новым холодильником, плазмой, пристроенной в единственной комнате с раскладным диваном, книгам в шкафу из темного дерева, запыленным и, кажется, втиснутым на полки хозяевами для вида. Не ново, но и не ветошь, думал Наруто, а потом неожиданно осознал, что не замечает их вовсе.       Путаница в душе и сердце плотно укоренилась в нем и выгоняла из дома прочь: Наруто находил себя уставшим, наворачивающим по городу очередной круг, идущим в магазин, но безуспешно пропускающим все вывески «Продукты», льющим кипяток мимо кружки, растерянным перед пустым диалогом, куда боялся уронить хоть слово, и напоминал себе ребенка перед торговым автоматом: бросил монетку, а она бесследно исчезла, так и не исполнив желаемого.       Может быть, Саске вовсе сел на самолет и покинул остров, размышлял Наруто.       В конце концов, он ничего ему не обещал…       Приходилось напоминать себе, что в ситуации с Саем и Сакурой он не натворил ничего ужасного: в конце концов, он просто предложил помощь, а пользоваться ей или нет, они решили сами. Оба давно заслуживали другой жизни, убеждал себя Наруто, он всего лишь указал им путь. Он не виноват в трагикомедии их треугольника, не виноват в том, что они выбрали Наруто, а не Саске.       Саске… тоже заслуживал разного. Правда, в отличие от Сая и Сакуры, спасаться не спешил — делал вид, будто плевал на все, или плевал на все всерьез.       Все это нагоняло уныние, и выталкивало Наруто прочь из квартиры: он тянулся к горам и свободе всей своей жизнью, к ветру, который ненадолго выдувал лишние мысли, к Кибе, который оказался не прочь составить компанию и покататься в черте города.       Здесь, на высоте, все становилось проще: пепельно-серое и ненадежное существование теряло силу, реальным становился только Атцахлин, его темно-фиолетовые пики и мясистая лесная кожа.       И сейчас, с вершины пригородной сопки, Наруто смотрел на него и будто бы говорил: я здесь по праву и никуда не уйду, я с тобой и я буду с тобой, я тебя не боюсь и не обижу.       Остров в ответ молчал.       — Ну так как, прокатимся? — уточнил Киба.       Наруто кивнул и надвинул на глаза лыжные очки.              День медленно гас и стирался с неба, пока вечер, густо-синий, не навис над городом, не выкрасил снег светом автомобильных фар и уютно-желтых окон, не рассыпал тьму по улицам и не растворил в черноте дворы. На одном из спусков Киба внезапно вспомнил, что может опоздать на последний рейсовый автобус, и заторопился на автовокзал.       — Хорошо покатались, — подытожил он, водружая на спину доску. — Спасибо, что вытащил.       — Это кто еще кого вытащил, — устало улыбнулся Наруто. — Если бы не ты, не знаю, чем бы я тут занимался…       — А зачем остался тогда?       — А зачем сюда приезжают, по-твоему? — Наруто сделал многозначительную паузу. — Горы, Киба. Горы.       Киба фыркнул:       — Что-то мне подсказывает, что в этот раз виноваты совсем не горы… Он тебе до сих пор не написал?       Наруто внутренне содрогнулся, всей кожей ощутив отголосок непроизнесенного имени. Покусал губу, раздумывая, стоит ли развивать эту тему. Решившись однажды на откровенность, он уже сам не знал, где та грань, когда пора откатить назад, а когда еще можно позволять Кибе свободно обсуждать их отношения с Саске.       — Нет. Да хрен с ним… — Наруто дернул плечом, решив не вдаваться в подробности. — Слушай, точно хочешь поехать? Я же один, можешь остаться у меня.       — Да не хочу я потом на такси. — Во взгляде Кибы на секунду мелькнул испуг. — От тебя потом до меня ехать — чья-то зарплата за целый месяц.       Еще один момент, который не поддавался разгадке. От испуга Кибы веяло чем-то вязким и липким, пахнущим сладостно-гнилостным, как перепревшая на жаре черешня. Странное хищное чувство, не находящее выхода, толкнулось в ребра и подсказало: Киба тоже боится грани, за которую его могут подтолкнуть.       Наруто стало смешно и немного тошно одновременно. Глядя, как Кибу, на прощанье махнувшего рукой, всасывает в зоб старого рейсового автобуса, думал: видимо, если ты спал с парнем и открыто об этом рассказываешь, то рано или поздно столкнешься с подобным поведением.       Грани, грани. Грань Кибы, его грань, грань Саске. Интересно, существует ли та грань, где все откровенны друг с другом?..       Наруто побрел домой, на ходу проверяя вклады и счета в приложениях онлайн-банков. От всего, что он копил на поездку, осталась половина. Хватило бы до лета, если бы горы долго не таяли…       Саске сказал — мог бы заработать еще, а он — Саю…       Зато Саске теперь тоже один…       Неубранный снег шуршал под волочащимся следом бордом, жалобно звякали крупицы льда. Сердце отчего-то лихорадочно колотилось, грозя выломать ребра, борясь с неясным предчувствием. Ветер поддувал за воротник, неприятно остужая взмокший затылок.       Как бы не заболеть еще…       Безмолвная пятиэтажка встретила Наруто, подмигнув желтым глазом. Странность, с первого дня показавшаяся забавной: на первом этаже одно окно с торца было замазано цементом, и потому весь дом походил на несчастного пирата или верного побитого пса. С козырьков, обросших коростой льда, свисали снежные шапки, у подъездных дверей мокли картонные коробки. Пятиэтажка зажигала окна, подсвечивая бежевые, где-то серые, синие, розовые шторы, горшки с цветами, вазы на подоконниках, любопытнее кисточки на кошачьих ушах.       Наруто стоял с поднятой головой, вдыхал морозный вечерний воздух и думал: однажды этот одноглазый дом и город рассыплются на черепки, камни и бетонную пыль, а тех, кто здесь жил, растворит в себе Атцахлин. Киба, борды, больницы, квартиры, деньги — все это ровным счетом ничего не значило для острова. И Саске — тоже ничего не значил.       А для Наруто?..       В кармане коротко содрогнулось, словно по сердцу прошелся дефибриллятор, заново запуская в теле жизнь. В груди сладко и больно заломило, и Наруто, теряя дыхание и отчего-то зная наперед, чье имя увидит на экране, достал телефон.              

***

             На израненный паутиной трещин пол падал ломоть света. Наруто смотрел на гладко выбритый подбородок и черные жесткие глаза — это все, что позволил выхватить из сырой темноты подъезда цоколь одолеваемой нервным тиком лампочки.       Оторопь сковала руки и грудь холодной дрожью. Желтый свет мигнул, под прицелом взгляда Саске превращаясь в подобие мишени: вот он я, Узумаки Наруто, приехал сам, по своей воле, и теперь никуда не убегу и не исчезну.       За спиной схлопнулись двери лифта, обрубая путь к отступлению. Где-то в темноте нижних этажей по-волчьи взвыл ветер, невольно подражая тому, другому ветру, голодному и одинокому, что гулял по гористым ущельям и слизывал снежную пудру со льдов.       — Проходи, — прохладно сказал Саске и, оставив входную дверь полуоткрытой, скрылся в глубине квартиры.       Наруто перевел дыхание.       Полчаса — или около того — назад, когда он получил сообщение от Саске, то в момент взлетел по лестнице, забросил в квартиру борд и заказал такси. Куда его зовут, зачем его зовут — потом, все потом, главное, это был Саске… Пока за окном машины мерцающей лентой из огней полусонных квартир несся вечерний, обрамленный частоколом каменных глыб город, в груди заходилась надежда, а в голове билась мысль: Саске передумал, Саске послушал, Саске, может быть, на что-то решился…       Нестерпимо хотелось поговорить, увидеться, убедиться, что все надуманное и все, что вывалил в качестве правды, — и с точки зрения Саске тоже правда, но в центре грудины упрямо ворочалось чувство вины и преследовало неизбывное чувство — он будто бы совершил преступление против природы, но так и не понял, какое.       …Даже если мысли Саске заняты другим, сидеть в пустой квартире Наруто бы попросту не выдержал.       В прихожей плавала темнота. Из комнаты напротив светило широкое балконное окно: оттуда тянулся насыщенный кобальт, проливая морскую пенную дорожку прямо к придворному коврику. Наруто нерешительно расстегнул куртку, незаметно оттянул пальцами ворот… Дышать легче не стало. На кухне, загнанная паникой, оранжевым светом дрожала шторка тусклого ночника, обводя сточкой искривленные слепки окурков и пачку сигарет на подоконнике.        Саске тоже был на кухне. За ребрами, в гортани и легких потеплело от подзабытого в реальности, но старательно хранимого памятью вида схваченных белоснежной футболкой плеч, спины и ровного сияния светлой кожи. Он выглядел куда лучше, чем в больнице — гипс уже снят, но в позе и движениях все равно угадывался след недавних травм.       Сердце прикусило щипцами. К порогу катастрофы — ровно семь шагов. Саске, почуяв заминку, коротко обернулся:       — Чего там застрял?       — Иду.       Наруто прошел на голос. Световое пятно, уроненное из низко склоненной головы лампы, набросило на пространство и предметы уютную медную пыль, но почему-то миновало Саске. Его лицо, казалось, отторгало тепло и сохранило те же чистые, холодные, выточенные изо льда черты и строгость линий, что не способен согреть свет. Глаза, черные, будто лишенные зрачка, вбирали в себя тени.       — Ты решил все-таки остаться, — сообщил очевидное Наруто, не зная, что сказать и как нарушить молчание. — Я почему-то решил, что ты уехал и больше не напишешь… Видел уже местные трассы?       Саске вопрос проигнорировал и окинул Наруто беглым взглядом:       — В душ пойдешь?       Повеяло липким холодом. Северный ветер втек в грудь, и огонек маленького ночника коротко завалился вбок, канул в темноту и вновь затлел — тускло и безжизненно.       Смелые идеи, где Саске передумал, отрезвляюще лопнули, как мыльный пузырь. Наруто невольно впустил в сердце самый простой, но болезненный ответ: причина, по которой Саске его позвал, так же очевидна, как, например, пачка презервативов или тюбик смазки где-нибудь в недрах его спальни — если Саске вообще предпочитал нечто подобное.       — Так, я, кажется, понял, — медленно произнес Наруто. — Ты потрахаться меня сюда позвал?       Саске развернулся к нему всем корпусом, склонил голову вбок:       — А что? — Он прищурился с недоброй усмешкой. — Наплести бреда со своим «по-другому» — это ты смог, а дальше что, Наруто? Я тебе говорил, ты не соображаешь, что предлагаешь.       Наруто примолк, прикусив губу.       — Как я не догадался, — без удивления выдохнул Саске. — Если ты хотел счастливого завершения своего перформанса, который устроил в больнице, то ты ошибся. — Он сложил на груди руки и прислонился спиной к подоконнику. Взял зажигалку, щелкнул, будто собирался прикурить, но передумал, и посмотрел на Наруто сквозь огонь — прицельно и остро, так, что тот с трудом поборол желание отступить, — и задул пламя. — Даже не надейся.       — Я тебе не это предлагал, — казалось, губы онемели и перестали слушаться. — Не так.       — Ты мне дал свой адрес, — парировал Саске. — На чай хотел пригласить?       Он отложил зажигалку на подоконник.       — Как-то нелогично, — севшим голосом сказал Наруто, невольно проследив за его движением.       — Все логично.       — Я же объяснил…       — Что ты объяснил? — жестко оборвал Саске. — Наруто, ты меня Сая лишил, напоминаю. Заявился ко мне ночью и нес весь этот бред тоже ты. Хотел… чего ты там хотел, кстати? Название у этого внятное есть?       — Но…       — Но — что? Наруто, — Саске снизил голос до снисходительных терций, — вспомни, что я предлагал тебе перед соревнованиями. Когда ты хотел одарить общественность возможностью вдоволь поахать, соскребая твои же мозги со дна обрыва.       Наруто напряг память.       — Ну? Вспомнил?       — Ты говорил, что делаешь мне одолжение.       — Правильно.       — А я предлагал тебе по-другому.       — По-другому… — передразнил Саске. — Ты сам понимаешь, как это — по-другому, Наруто? Не будет никакого «по-другому». Ты кем себя возомнил?       — Хочешь сказать, я ошибся на твой счет?       Саске смолк, как-то резко побледнел и покачал головой, словно потерял интерес к разговору.        — Я тебе ничего не буду и не хочу объяснять, — сказал он. — Передумаешь — душ там. Не передумаешь — где дверь ты видел.       — Я тебе только в этом смысле интересен? — у Наруто пересохло во рту. — То есть, серьезно — вот так?       Саске не ответил. Подцепил с подоконника пачку сигарет, зажигалку и вышел с кухни, скрывшись в темноте единственной комнаты. Через пару минут оттуда послышался приглушенный гомон плазмы, которая выронила на пол коридора тусклый пульсирующий свет.       Наруто сглотнул тяжелый ком. Не этого он хотел. Только не так. Не снова.       Усталость и пережитое напряжение резко осели свинцом в коленях, и он опустился на ближайший стул рядом с подоконником. Прислонившись лбом прохладному стеклу, Наруто прикрыл глаза.       Сколько прошло минут — он не знал, и пока в окно с улицы клубясь вплывала зыбкая дымка фонаря, пока в кухонных шкафах дрожали глянцевые тени ящиков и посуды, голову медленно наполняла ватная полутьма. Гудел холодильник, капали цифры на часах микроволновки, и Наруто думал: рецепт спасения для Сая и Сакуры с Саске не сработал. Глупо было надеяться, что сработает…       Хотел близости — получай. Для Саске все очевидно: почуял в силе слабость и вывернул все наизнанку, выгодной для себя стороной. Неделю мучил надеждой и молчанием, чтобы послать все предложения по адресу на букву «хуй» и предложить почетное место бесплатной проститутки.       Наруто выдохнул: это похоже на маленькую смерть внутри бетонной стены, откуда живым себя можно почувствовать только подслушивая чужие мысли. О чем думал Саске, когда попросил приехать: о себе или — хоть чуть-чуть — о Наруто тоже?.. Вообразить себя на его месте — сложно, как попытаться выйти за грань своего мира, чтобы заглянуть в чужой, пугающий и непонятный. Если бы это было так же легко, как пройти из кухни в спальню, как выступить за круг мягкого оранжевого света в глухой полумрак…       Наруто вдохнул темный воздух. В доме напротив погасло окно, чье-то белье, сушащееся на веревке, взметнулось мантией призрака. Ветер потрошил пустые рукава. Оба, и он, и Саске, могли замечать одни и те же вещи, но делать совершенно разные выводы. Можно делиться друг с другом мыслями, приглашать в свой мир, питать друг друга, сливаясь в одно целое, думал Наруто, но, сидя на кухонном стуле, продолжал смотреть на плывущую под порывами ветра ткань на высоте четвертого этажа. Нужно на что-то решаться.       В конце концов, он уже говорил себе, что будет нелегко.       — Ладно, — шепнул Наруто ветру, на короткий миг обхватив лицо ладонями, а потом поднялся и сделал несколько шагов в сторону темного провала комнаты. — Ладно. Я решил.       Саске, который с отсутствующим видом полулежал на угловом диване, подпирая кулаком висок, перевел на него взгляд и вновь погрузился в телевизор. В свете ровно горящей плазмы его лицо казалось вылепленным из свечного воска, неживым.       — Я решил, — повторил Наруто громче, — что кто-то просто смертельно тебя ранил, и теперь ты бросаешься на любого, кто тянется к тебе с добром.        — Блять, Наруто, — устало прошипел Саске и демонстративно уронил лоб в ладонь. — Не еби мозги. Если ты собираешься устроить очередной сеанс…       — Нет, — перебил Наруто. — Просто хочу сказать. Тебе незачем продолжать убеждать меня, что ты чудовище, потому что это не так. Я тебе все равно не поверю.       — Ты сказок в детстве, что ли, перечитал? — спросил Саске. — Или жизнь башкой об стену не прикладывала?       Наруто пожал плечами:       — Что плохого в сказках? — спокойно сказал он и нервно усмехнулся. — Один поцелуй превратил лягушку в принцессу.       — Я тебе не принцесса, — огрызнулся Саске.       — Ты? Нет, — согласился Наруто и осторожно присел рядом на диван. Саске не шелохнулся. — Но объяснить, что я имел в виду, мне все же придется.