Как приручить оборотня

Регулус предсказуемо отказался от поездки к Андромеде. С братом-то он был близок и до его побега, а вот с ней никогда особо не ладил, даже до того, как она вышла замуж за маглорожденного. Поэтому он просто скривился и закрылся в своей комнате после такого известия. Сириус проворчал, что ещё вывески «не беспокоить» не хватает.   До самого праздника было ещё больше месяца, но Сириус с упорством пикси стал таскать Римуса по магазинам в поисках подходящего подарка для племянницы. Оборотню не нравились эти походы, он тысячу раз предлагал что-то заказать, но Сириусу нужно было все пощупать и посмотреть лично. И ему не нравилось практически все. Потому что ничего не могло удовлетворить его желание показать насколько он хороший дядя. Римусу думалось, что будь у него дети это были бы самые избалованные маленькие чертята с вечно доступным заклинанием «папа купи». После очередного такого похода и нападок на продавцов мистер «мне ничего не подходит» Блэк наконец-то выбрал идеальное, по его мнению, ожерелье, браслеты и —внезапно — кожаные митенки, словно считал, что именно это нужно четырнадцатилетней бунтарке. Римус не спорил; под конец этого бесконечного дня он лежал на диване в гостиной, закрыв лицо ладонью. Голову простреливала боль после нескольких часов, проведённых в душном магазине, среди толпы с чужими запахами и спорящим со всеми подряд Сириусом. У него даже не было сил, чтобы подняться и выпить лекарства, да даже дотянуться до палочки сил не было, поэтому он просто лежал, пока Блэк хвастался брату, Кикимеру, Джеймсу, Лили и всем, кого знал и кого мог достать сию секунду. Римус бы не удивился, если бы среди них оказалась и сама именинница.  – Эй, ты как? – Регулус забрался в кресло напротив. – Твоего брата нельзя пускать в магазины. Чем ему не нравится интернет? – Римус потер виски.  – Прикосновения — это его главная особенность. Ему всё нужно трогать, – Регулус хмыкнул, зашуршав страницами книги.  – Чего ты хочешь? – Римус не сдвинулся и руку от лица не убрал, но напрягся, кажется, всем телом.  – Я пришёл узнать, как ты! – Регулус надул губы, смотря на него поверх книги. – Я слышал, как ты до этого подошёл, как нервно страницы теребишь сейчас, тебя что-то беспокоит?  – «Волчья слеза» действительно обладает такой силой, как описывают? – Регулус закусил губу, прижав раскрытую книгу к груди.  Римус издал что-то среднее между стоном и рыком. Он был благодарен Сириусу за то, что тот не пустился в расспросы после истории с Министерством и стаей. Откуда же он мог знать, что этими вопросами его завалит младший из Блэков месяцами позже.  – А как описывают в твоей книге? – Римус убрал руку от лица. – Ну, что она усиливает любые зелья, что лечебные зелья с ней особенно хороши, и ещё сравнивают с философским камнем, мол, тоже продлевает жизнь и излечивает всё… – энтузиазм Регулуса поубавился к концу фразы. – Мучаешь Римуса? – Сириус нагло сел на диван с Римусом, переложив его ноги себе на колени. – Ну, ты уже помучил, теперь моя очередь.  – Составьте не такой плотный график, – Римус тяжело вздохнул, переводя взгляд на Сириуса, который осторожно поглаживал его по лодыжкам, буравя Регулуса взглядом. – Никто не знает точно всех свойств, даже оборотни. Они так окутали её тайной, что, кажется, сами забыли секрет. «Волчья слеза», действительно, усиливает зелья, но это не философский камень, она не сделает бессмертным.  – Правда, что оборотни очень строго относятся к её использованию, и кто ей делится с волшебником, изгоняется из стаи? – Да, – Римус кивнул и снова закрыл глаза, сосредоточившись на мягких поглаживаниях. – Но не только изгоняют, такой оборотень считается врагом, на него нападут, с большей вероятностью.  – Но ведь в пределах той стаи, из которой его изгнали? – Регулус обвел глазами комнату, представляя, как не везёт изгнанному оборотню. – Зависит от стаи, на самом деле. Или, скорее, от главного в этой стае, – Римус убрал ладони от лица, уложив их на своей груди, рассматривая профиль Сириуса. – Например, оборотень, который обратил меня, был злопамятен и склонен к преследованию. Он выследил и нашел отца, а когда узнал, что у него есть ребенок, то отказался от банального желания убить и придумал более изощренное «наказание». Также он и его стая выслеживали оборотней, которые примыкали к волшебникам, делились ли они «слезами» или просто помогали. Он выслеживал их и убивал, часто чересчур жестоко, показательно для других. Потому что считал – оборотни стоят выше волшебников. Как новая форма эволюции. – Как он узнавал о предательстве? – Регулус нахмурился. – Узнавал у других стай, у людей, связанных с этим делом… не только же у волшебников были агентурные сети, – Римус пожал плечами.  – И где он сейчас? – Сириус чуть сжал ладонь на его голени, не то пытаясь успокоить, не то унять собственное беспокойство. – Я не знаю, – Римус пожевал нижнюю губу, до него всегда доходили лишь слухи, а самому не слишком хотелось в этом копаться. В какой-то мере он побаивался, что может привлечь его внимание. – Его вроде посадили. Часть стаи погибла на войне, а оставшиеся без лидера растеряли боевой настрой, к тому же после второй войны оборотням нужно было реабилитироваться. – Значит, сейчас таких нападений не происходит? – Сириус смотрел на него обеспокоенно.  – Насколько я знаю, специально никого не выслеживают, – Римус убрал ноги с чужих колен и сел, все ещё смотря на Сириуса. – Но если я окажусь в лесу с той стаей, их целью на ближайшую ночь станет моё убийство. Также, если они расскажут об этом другой стае и я столкнусь с ними, они попытаются меня убить.  – Почему ты не говорил об этом раньше?! – Сириус схватил его за руки, не то пытаясь перетянуть на себя, не то привалиться к его груди. – И что бы ты сделал? – Римус изогнул бровь. – Ты не работаешь больше в Министерстве.  – А вдруг на тебя тоже объявили охоту? – Сириус сжал его ладони.  – Мы не живем в том районе, и даже когда я жил в лесу, то это было далеко от той стаи. И если на меня объявили охоту, мне будет любопытно, как они решаться ворваться в поместье Блэк, – Римус фыркнул и, наклонившись, поцеловал его в лоб.   – Кхм-м-м, – Регулус притворно кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание. – Так всё-таки?  – Я никогда не использовал её для себя, – Римус посмотрел на младшего из братьев. – Почему?! – Регулус всплеснул руками, сбросив на пол книгу, которую прижимал к себе. – Значит, та, что ты отдал Министерству, не была первой? – Сириус изогнул бровь. – Нет, – Римус погладил ладонь Сириуса большим пальцем. – Моя мама долго болела, и мы с отцом хватались за любые возможности ей помочь. Слеза и правда помогла, мама прожила ещё несколько лет, хотя врачи предсказывали меньше года, и умерла без мучений, но долголетия волшебников ей это не добавило.  – Но ведь на маглов влияние многих зелий всегда другое, тут не твоя вина.  Регулус встал со своего места, поднял книгу и начал расхаживать по комнате, что-то тихо приговаривая. Римус в ответ лишь пожал плечами, не особо вслушиваясь в его пространные рассуждения, и привалился к спинке дивана, утомлённый и этим разговором, и днём в целом. Сириус прижался к его плечу, одаривая молчаливой поддержкой. Они всё ещё сплетали пальцы, поглаживая друг друга. И это было ценнее всех слов поддержки, которые можно было сказать. Регулус поворчал что-то ещё, потом, глядя на них, скривился и отправился в свою комнату, решив не разрушать этот момент единения. Проницательности в нём всегда было больше, чем у старшего брата. В августе полнолуние выпало на двадцать восьмое число, поэтому к тридцать первому Римус уже должен был уверенно стоять на ногах и почти не мучаться от головных болей. У волка на этот счёт было другое мнение. Римус чувствовал, что это полнолуние пройдёт плохо, поэтому отказался от идеи просто закрыться в комнате, как делал это в большинстве случаев, и попросил закрыть его в подвале. Когда Сириус спрашивал, как он понимает, что какое-то из полнолуний пройдёт плохо, Римус терпеливо говорил, что это сложно объяснить. – Кровь под кожей бурлит, я почти могу услышать его рычание и как он скребётся в моих костях. Словно ты постоянно куда-то бежишь. Словно можешь почувствовать на вкус свет, потрогать звук. Откусить кусок от рядом стоящего человека, – Римус поморщился. До полнолуния оставался день, и он не выходил из комнаты, а Сириус опасливо сидел возле дверей. Взгляд у оборотня в такие дни был абсолютно диким, и цвет глаз становился невнятного оттенка, слабо напоминая человеческие.  – Действительно, сложно, – Сириус пожевал губу, опустив голову.  Римус вдруг подобрался и резко сел, повел носом, а потом почти в два прыжка оказался к нему совсем близко. Он провел носом по щеке Сириуса, а после лизнул губы и, не встретив сопротивления, повторил это действие. Слегка отстранившись, он снова повел носом и стал водить зубами и слегка покусывать линию челюсти, опускаясь к шее. – Римус… – Сириус сглотнул, чувствуя, как волк сильнее прикусывает кожу под кадыком. Никакой реакции не последовало, Римус обвел языком его ключицу и прижался к ней зубами, планируя укусить. – Римус! – попробовал он на этот раз громче. Оборотень на секунду замер, потом задрал голову, едва не стукнув макушкой по подбородку, а потом отшатнулся назад. Он выглядел уязвленным, беззащитным и абсолютно потерянным. От звериного безумия в глазах ничего не осталось. Он обвел Сириуса взглядом и повел ладонями по лицу.  – Уйди. И не подходи ко мне. Я попрошу Кикимера закрыть меня в подвале, – он отступил обратно к кровати и сел, сгорбившись чуть ли не вдвое. Сириус стиснул в пальцах ручки кресла, а после всё же послушно вышел из комнаты. Последние полнолуния почти все были плохими, и после них он смотрел на Сириуса практически так же – голодно. Им нужно было поговорить об этом, обсудить, а может, просто кинуться целоваться и дать случиться тому, чего хотели оба. Но Римус был человек скромный, всегда одергивал себя, и от обсуждений тоже увиливал.  В это полнолуние оборотень почти выбил дверь из подвала, и если бы не магия Кикимера, у него бы это точно получилось. Его вой пробивался даже сквозь заглушающее заклятие, хотя, возможно, так казалось только Сириусу, и он тоже не сомкнул глаз, расхаживая по комнате. А утром первым стоял возле дверей в подвал, которые выглядели слегка перекошенными. – Вчера они выглядели иначе, – он нахмурился. – Мистер Люпин пытался её выбить. Я запечатывал её снова и снова, почти всю ночь, – Кикимер стоял рядом, сжимая в пальцах край наволочки, в которую был одет.  У Сириуса зашевелились волосы, как только он представил, как сейчас будет выглядеть Римус. И как только домовик снял все чары, он первым спустился в подвал, освещая себе путь палочкой. Лестница была почти полностью залита кровью, сладковато-металлический запах забивал нос. Обычно Сириус позволял все сделать Кикимеру, но сейчас ему было важно быть здесь.  Римус лежал у дальней стены, свернувшись в позе эмбриона; плечо было неестественно вывернуто, спину прорезало несколько продольных полос от его собственных когтей, а нога окровавлена от самого бедра, и Сириус не знал, что там под слоем крови и пыли. Он на секунду зажмурился, пытаясь подавить рвотный рефлекс и подкатывающую панику.  – Его нужно поднять в ванную… и вылечить, – Сириус сглотнул, отводя взгляд. – Он ведь дышит?! – из-за количества грязи и крови, да и общей паники, он даже не смог рассмотреть, вздымается ли грудь оборотня. – Да, хозяин, дышит. Кикимер подступил к оборотню и осторожно взял его за плечи, трансгрессируя прямо в ванную. Сириус вздрогнул от звука, его самого почти вывернуло, но удержался и взбежал вверх по лестнице, а после по ещё одной, проделав то же расстояние пешком. Он не был уверен, не повредит ли трансгрессия настолько израненному Римусу, но спрашивать об этом не было никаких сил. Кикимер выставил склянки с зельями, сам же Сириус увереннее сжал палочку в пальцах, произнося заживляющие заклинания. Люпин и раньше ранился в полнолуния, хотя чаще всего после, когда его тело ещё плохо слушалось, но сегодня был какой-то особенно кровавый случай. Чаще всего даже в плохие дни он выходил из подвала сам; сегодня же он не приходил в себя, даже лёжа на довольно холодном кафеле. Раны от когтей так до конца и не удалось залечить, но, по крайней мере, они больше не были похожи на вывернутые куски мяса и не сверкали костями. Кикимер услужливо указал на сломанные ребра, и им пришлось влить ему в рот зелье для того, чтобы они срослись. После они отмыли его, и Сириус, не без помощи Кикимера, дотащил его до своей спальни, там обернул в одеяло и устроил на собственной кровати. Оборотень не пришел в себя даже тогда. Домовик ещё какое-то время обеспокоенно ходил рядом, пока Сириус его не выгнал, а сам устроился рядом с Римусом, поглаживая его по голове. В себя Римус пришел ближе к вечеру. Он с трудом разлепил веки и дернулся, не узнав обстановку, потом дернулся снова, на этот раз от боли, что прошила все его тело, и он не сдержал болезненный стон. Сириус погладил его по голове, успокаивая. – Эй… эй… я здесь, – Сириус наклонился к его лицу и осторожно поцеловал в лоб. – Как ты?  – Хуево, – голос Римуса больше походил на рык, он прищурил глаза, мысленно ощупывая свое тело. – Я долго спал? – Почти весь день, – Сириус убрал волосы, скрывавшие его лицо. Римус фыркнул, притерся к его ладони, ища в ней успокоение. – Хочешь что-нибудь? Пить? Есть? Поцелуи?  – Пить… – Римус снова прикрыл глаза, в горле пересохло, и гадкий привкус никак не проходил. Сириус махнул палочкой, что лежала у него по другую сторону, и поймал бутылку воды. – Тебе стоит приподняться для удобства, – Сириус открутил крышечку и чуть отодвинулся, освобождая оборотню больше места.  Римус какое-то время недовольно сопел, но после всё же с трудом уселся, опершись о подушки, которых сейчас было точно в разы больше, чем обычно. Он потянул руку к бутылке, но замер: тремор, пробивший его кисти, точно бы не позволил ему взять бутылку и не пролить все содержимое.  – Помоги, пожалуйста…  Римус снова закрыл глаза, не желая видеть победоносное выражение на лице Сириуса, но тот, к его удивлению, никак это не прокомментировал; он придвинулся ближе, одной рукой придержал Римуса за подбородок, второй же поднес горлышко бутылки ко рту. Римус пил так жадно, словно оставался без воды несколько суток. Когда жажда наконец-то отступила, а горло перестало саднить, он всё-таки отстранился от воды и прикосновения и снова завалился на подушки. Он приоткрыл глаза, покосившись на Сириуса, который собрал волосы в пучок на затылке и поставил бутылку на столик. – Поцелуй меня… – Римус втянул носом воздух и вздрогнул, грудь пробрало болью.  Сириус на секунду замер, удивленно смотря на него. Он не особо надеялся, что Римус воспользуется последним предложением, но был рад его согласию. Выждав немного, он придвинулся, нежно целуя его разбитые, потрескавшиеся губы. Оторвавшись от губ, он осыпал поцелуями щеки, после опустился к шее, оставляя влажную дорожку поцелуев, почти повторяя действие самого Римуса до полнолуния, только без зубов. Люпин тяжело вздохнул, когда Сириус опустился поцелуями к его груди, проходясь по кромке синяков.  – Сириус…  – Лунатик, – Сириус прижался ухом к его груди, вслушиваясь в быстрое сердцебиение, не напирая и стараясь не причинить больше боли. – Не я ли причина твоих плохих полнолуний? Мы же вроде решили, что вместе…  – Это не совсем так, – Римус погладил его по голове.  – Последние пару месяцев ты не разрешаешь мне остаться с тобой в анимагической форме, – Сириус стал поглаживать его пальцами по груди.  – Боюсь, что в эти месяцы я причиню вред даже собаке, – Римус тяжело вздохнул.  – Почему? – Сириус выпрямился, смотря ему в глаза. – Два варианта, – Римус вытянул перед лицом два пальца. – Волк либо сожрал бы тебя… либо изнасиловал. – Что? – Сириус изогнул бровь, открыл рот, чтобы что-то сказать, а потом расплылся в хитрой улыбке. – Нет, Сириус. Голые животные инстинкты – это плохо. Травмоопасно. Ты, конечно, достаточно большая собака, но оборотень тебя больше, сильнее. Это не игривые покусывания, что были в доме, – Римус потер лицо ладонями. – Я провожу с тобой недостаточно времени? Мне казалось, что я нравлюсь твоему волку. – Я бы сказал, что слишком много. Ты как часть стаи, но слишком отличаешься… – Твой волк хочет, чтобы я тоже был оборотнем?  – Не совсем, – Римус нахмурился, прикрывая ладонями рот и нос, глядя на Сириуса поверх переплетенных пальцев. – Я не знаю, как объяснить. – Лунатик, ты такой сложный, – Сириус положил ладонь на его колено. – Позволь уже нам случиться. А иначе ты однажды точно вынесешь дверь из подвала, и тогда всем станет хуже.  Люпин нахмурился, все ещё прижимая ладони к лицу, отчего Сириус слышал лишь его тяжелое сопение. Как только он убрал ладони от лица и хотел озвучить то, что успел придумать, Блэк вновь поцеловал его. – Прекрати все анализировать. Я не полезу к тебе в штаны сегодня и в ближайшие дни, ты слишком изранен. Прекрати думать, что я тебя не хочу, – Сириус снова чмокнул его в губы. – А сейчас отдыхай. Он отполз от него, устраиваясь на своей подушке, все ещё продолжая улыбаться. Римус откинул голову на подушку, так и не подобрав слов, чтобы ответить. Блэк отличался своим безрассудством, но в чем-то он определенно был прав.  Днем 31 августа они вдвоем трансгрессировали прямо к дому Андромеды. Римус не хотел идти, он не успел нормально восстановиться после полнолуния, он был с тростью, был очень бледен, и последнее, чего ему хотелось, так это видеть горстку счастливых подростков. Но Сириус выглядел слишком умоляющим, и он не смог отказать его щенячьему взгляду. Праздничное украшение сада было видно даже на подходе к дому, а ещё довольно громко играла молодежная музыка. Сириус и Римус переглянулись, стоя возле входной двери, легкое волнение вдруг накатило на них обоих, словно они были тут не к месту. Сириус слегка напрягся, думая, что ему, вероятно, следовало отказаться, хоть и расплылся в добродушной улыбке, увидев кузину.  – Ты позвала меня, чтобы тебе было не скучно одной пить вино? – Сириус обнял её. – Как ты догадался?! По наличию подростков в доме или из-за того, что я встречаю тебя с бокалом? – Андромеда расплылась в ответной улыбке. – Я соскучилась, мы очень давно не виделись! – И то и другое, дорогуша, – Сириус отпустил её. – Я тоже скучал, могла бы звать меня в гости чаще, – он игриво погрозил ей пальцем, а потом кашлянул и указал на Римуса. – Это Римус Люпин, мой плюс один. – Приятно познакомиться, – Андромеда бросила на Римуса внимательный взгляд и пихнула Сириуса локтем, после чего повела их в дом, представляя гостям.  Из взрослых были: Андромеда, её муж Тед, мама Теда – Элейн и семейная пара – Мари и Вильям, родители одной из подруг Нимфадоры. Остальными же гостями были подростки, и они всей кучей веселились на улице. Приглашение Сириуса все ещё слегка выбивалось из общей картины, но тот старался не задаваться вопросами.  Взрослые расположились на террасе возле дома, укрытые от солнца навесом. Как только Римус и Сириус к ним присоединились, среди подростков произошло какое-то оживление, и вскоре перед ними возникла именинница. У нее были короткие ярко-розовые волосы, собранные в два небрежных хвоста, на шее красовалась гора разноцветных бус, а на обеих руках – большое количество браслетов. Девочка осмотрела пришедших, и её глаза за мгновение сменили несколько оттенков, пока не стали ярко-зелеными. – Привет, Дора! С днём рождения! – Сириус обнял девочку и вложил ей в руки подарочную коробку, игнорируя тот факт, что племянница на него даже не смотрела, она уставилась на Римуса. – Привет, – запоздало ответила она, прижимая коробку к груди. – Спасибо, дядя. А это ваш друг?  – Агаа, – Сириус приобнял её за плечи, поворачиваясь к оборотню. – Римус, а это юная леди Дора Тонкс. – Сокращение от Нимфадора? – Римус кивнул – он задал вопрос даже не задумавшись. Ему просто хотелось сесть и притвориться, что его не существует.  – Не называй меня Нимфадорой! – её волосы мгновенно вспыхнули красным, словно огонь, и Сириус отступил от неё. – Но это ведь твоё имя, – Римус изогнул бровь, абсолютно не напуганный и не удивлённый её реакцией.  – И все равно! – Дора топнула ногой, сжала в руках подарочную коробку и быстрым шагом направилась обратно к друзьям.  – Что? – Римус обвел взглядом других взрослых, ему хотелось тут же извиниться за свой резкий тон, но он прикусил губу.  – Раздраконил малютку Дору за пять секунд, – Сириус пихнул его плечом и наконец-то повел его к плетеному диванчику, который будто только их двоих и ждал.  – Она не любит свое полное имя… – Андромеда снисходительно улыбнулась. – Ничего, она отходчивая.  – Простите, – Римус потер виски, думая о том, что ему точно не следовало здесь быть.  – Ничего страшного, Луни, – Сириус успокаивающе погладил его по плечу и отдал в руки бокал. – В Хогвартсе она тоже устраивала сцену?  – О, да. Нас даже вызывали к декану, – Тед хихикнул. – Но сейчас уже многие привыкли обращаться по фамилии, а некоторые из природной вредности зовут её полным именем. Она злится, но вместо скандалов меняет что-то во внешности.  – Подростковый бунт, бессмысленный и беспощадный, – Сириус усмехнулся, отпивая из бокала.  – Ты тоже был тот ещё бунтовщик, – Андромеда засмеялась.  – Мы оба с тобой были хороши! – Сириус возмущенно схватился за сердце, а Андромеда отсалютовала брату бокалом и обняла мужа за плечи. Сириус засмеялся, и его смех был как никогда похож на лай. Римус невольно засмотрелся, как тот запрокидывает голову. Вечер тёк за пространными разговорами обо всём и ни о чём. Люпин большую часть времени молчал, и никто из присутствующих не требовал от него большого участия в дискуссии. А благодаря алкоголю и успокаивающему теплому боку Блэка рядом он даже смог расслабиться, и последствия полнолуния ощущались не так остро.  Когда стемнело, все украшения двора оказались подсвечены иллюминацией и горой гирлянд, над развешиванием которых Андромеда и Мари корпели не один час, отчего оставшиеся подростки буквально визжали; цвет волос именинницы сменился на малиновый с синими прядями, а в глазах словно загорелось по ещё одной лампочке, потому что они приобрели ярко-желтый цвет. Она подскочила к матери, обнимая её и бормоча сразу несколько сотен «спасибо».  К этому моменту подростков осталось уже в разы меньше, видимо, только самые лучшие друзья, и они вели себя уже гораздо тише, чем поначалу. Тед отвел свою маму в дом, потому что она утомилась за все это время, Мари и Вильям забрали своего сына и попрощались со всеми. Так на улице они остались втроем. Сириус не менее заворожено, чем дети, разглядывал все мерцающие огни, а Римус засматривался, как свет играет на его лице.  – Твоя идея была? – Сириус посмотрел на Андромеду. – Естественно. Мы с Мари убили на это столько времени. Решили развешать все вручную, и это было ошибкой, поэтому где-то на половине сдались и использовали палочки, – она хохотнула и потерла нос, который от выпитого слегка покраснел. – Вы останетесь ночевать?  – Думаю, нет, – Сириус пожал плечами. – Я так понимаю, часть детей у вас ночует? – Да, ну а с вами было бы плюс ещё два ребенка, – Андромеда махнула рукой. – У меня есть ещё вино.  – Дамочка, вы и так уже выпили достаточно, и гаденько хихикаете, – Сириус погрозил ей пальцем.  – Я тебя старше! Не используй мой способ угроз! – она отразила его движение пальцем и прищурила свои карие глаза, которые в полумраке казались почти черными.  Римус поднялся со своего места и отошел от террасы, рассматривая замысловатые световые узоры: пока он сидел, зажатый в углу дивана, он не слишком обращал внимание на убранство, а сейчас ему стало любопытно. Лампочки напоминали бесконечный потолок в главном холле Хогвартса. Он не заметил, как подошел достаточно близко к подросткам, которые играли в какую-то настолку, сидя на расстеленном покрывале. Заметив его, они сначала замолчали, а после Дора поднялась со своего места, поправив подол сарафана.  – Красиво, правда? – она задрала голову, чтобы лучше рассмотреть лицо Римуса.  – Да, чудесно, твоя мама постаралась, – Римус вежливо ей улыбнулся, стараясь не показать своего удивления.  – Вы давно получили травму? – Нет. Но ничего серьезного, трость помогает уменьшить нагрузку, когда все заживет, я смогу ходить и без нее, – Римус пожал плечами: он не собирался рассказывать ребенку о причине получения травм. – Извини, что вспылила при знакомстве. Я правда ненавижу свое полное имя, – она качнулась с пятки на носок, сцепив руки у себя за спиной. – У всех есть больные точки, – Римус снова улыбнулся ей, надеясь, что скоро она потеряет к нему интерес, или что её позовут друзья, или что к ним придёт Сириус. Но ничего из этого не происходило. – У тебя необычный цвет глаз, – Дора улыбнулась и слегка закусила губу, словно смущалась. – Не хочешь присоединиться к нам? – Я не очень хорош в карточных играх, – Римус бросил взгляд на разноцветные карточки, что лежали на земле, с ужасом думая, что это наверняка к тому же не просто карты.  – Да ладно тебе! Я расскажу правила! – Дора уже было протянула к нему ладони, но по правую руку от Римуса словно из ниоткуда вырос Сириус и ухватил его за локоть. – Прекрати приставать к взрослым дяденькам! – он хмельно прищурился, сжимая локоть Римуса сквозь рубашку и словно намеренно надавливая на лиловый синяк там. – Я просто позвала его поиграть с нами! – возмутилась девушка, но её волосы против воли стали пятнами краснеть, и она ловко ухватилась за край рубашки Римуса, словно не решилась прикасаться к его голой коже. – Словно я не вижу, – Сириус сузил глаза ещё сильнее, что вряд ли что-то видел из-за собственных ресниц.  – Нам просто уже пора, – Римус бросил взгляд на Блэка, чуть дернув рукой, чтобы он перестал давить на и без того травмированное место. – Однажды, в другой раз, мы с Сириусом присоединимся к вашей игре. С днём рождения, Дора.  Люпин, улыбаясь, кивнул ей и, чуть дернув рубашку из её пальцев, отступил на пару шагов, чтобы они с Сириусом могли развернуться. Блэк же прицепился к нему, словно клещ, он бросил пару взглядов на собственную племянницу, и, кажется, они даже показали друг другу языки. Дора напоследок бросила им: «Приходите ещё. До свидания!». Андромеда слишком громко смеялась, оперевшись на перила, пока наблюдала за этой картиной. А когда они подошли к ней вплотную, пальцы Сириуса наконец-то перестали давить на локоть Римуса и переместились чуть ниже. Пока они проходили мимо хозяйки дома, Блэк стукнул её в плечо, и Римусу показалось, что он точно не рассчитал силу и удар вышел слишком крепкий. Но Андромеда треснула его в ответ и, все ещё хохоча, пошла провожать их до двери, хотя они могли трансгрессировать прямо из сада, но соблюдали приличия перед Элейн. Уже у двери Андромеда поочередно чмокнула их в щеки и шлепнула Сириуса по бедру.  – Спасибо, что пришли. Была рада познакомиться, Римус, и с тобой, конечно, была рада увидеться, глупый кузен!  – Эй! Сама глупая! – Сириус ребячески показал ей язык и потянул Римуса на улицу. – Не проеби его, Сириус! – крикнула Андромеда им вдогонку, уже закрывая дверь. – Я стараюсь! – пробормотал Сириус прямо перед тем, как они трансгрессировали обратно к особняку. Римус не был склонен к расспросам, хоть его и подмывало узнать, что имела в виду Андромеда. Но как только они вошли в дом, Сириус тут же притянул его к себе за рубашку, впиваясь в губы. От него пахло алкоголем и виноградом, но Римусу все равно казалось, что это был самый сладкий поцелуй. – Весь вечер хотел это сделать. – Сириус потерся своим носом о его и ещё раз чмокнул в губы. – Я тоже, – Римус слабо кивнул, решив не утаивать, что ему правда этого хотелось. Сириус расплылся в улыбке, лизнул его нижнюю губу, а после повел в свою спальню. Он едва не светился, как та самая звезда, в честь которой был назван. Они оба завалились в его спальню, и Сириус снова полез целоваться, бережно расстегивая пуговицы на рубашке Римуса.  – Ты видел, видел, какая же маленькая дрянь?! – проворчал Сириус, стянув с Римуса рубашку и отбросив её на пол, нежно обводя края синяков.  – Кто? – Римус задал вопрос несколько запоздало, потому что засмотрелся на пальцы Сириуса, пляшущие по груди.  – Дора! – Сириус шипел и кричал одновременно, он задрал голову и выглядел совершенно возмущенным.  – А что она сделала? – Римус взял его лицо в ладони, поглаживая по щекам.  – Что она сделала? ЧТО ОНА СДЕЛАЛА? Ты издеваешься? – Блэк закатил глаза, готовый ругаться, кусаться и топать ногами, но, тем не менее, не попытался освободиться из рук Римуса. – Она подкатывала к тебе! – Она? – Римус чувствовал, как смысл ускользает от него и тонет где-то на дне серых глаз Сириуса. Обычный магловский алкоголь на него практически не действовал, волчья его часть слишком быстро справлялась с отравлением, зато наличие Блэка рядом пьянило сильнее самой крепкой магической настойки. – Дора к тебе подкатывала, – более спокойно произнес Сириус, словно объяснял что-то ребенку. – Четырнадцатилетка? – Римус изогнул бровь. – Да! Они сейчас созревают не по годам! – Сириус обнял его за талию. – Как ты это делаешь? Нелюдимый одинокий оборотень влюбляет в себя всех, кого я знаю. Мои друзья, мой брат, мой домовик, моя сестра и племянница. Что за колдовство ты используешь? Брызгаешься амортенцией, как духами?! – Я ничего не делаю, Сириус, – оборотень заправил прядь волос ему за ухо. – Ты просто предвзят и ревнив. Они относятся ко мне хорошо только потому, что я с тобой. – Вовсе нет, Лунатик, – Сириус подался вперёд, целуя его. – Помяни моё слово, когда Тонкс стукнет восемнадцать, она попытается тебя соблазнить.  – Тогда ты тоже держи это в голове, если это вдруг правда. Но я очень сомневаюсь. К тому же влюбленности проходят.  – Если она похожа на свою мать, то она на тебя уже нацелилась.  Сириус отступил от него, стягивая футболку и преступно узкие джинсы, после чего забрался на кровать, вытягиваясь на ней. Римус замер на месте, разглядывая его, Блэк говорил что-то ещё, активно жестикулируя, но он ничего не запомнил, да и не особенно слышал, потому что следил за странноватыми узорами татуировок на его груди и плечах.  – Луни, ты идешь? Или планируешь спать стоя? – Сириус перевернулся на живот, подперев голову ладонями. Люпин отмер, чувствуя, как у него заалели уши. Он тряхнул головой – это получилось слишком по-звериному – и только тогда подошел к кровати. Сев на край, он стянул с себя брюки и аккуратно сложил их. Обычно он даже спал в паре слоев одежды, но сейчас не было никакого желания искать свои пижамные штаны и футболку. К Сириусу хотелось прикасаться голой кожей, ему все ещё было немного стыдно признаваться в этом себе, но после полнолуния это казалось абсолютно правильным. Сириус подтянул на них одеяло и осторожно обнял Римуса, целуя в подбородок – он все ещё старался быть осторожным, чтобы не причинить ему больше боли. Блэк уснул почти сразу, убаюканный теплом и алкоголем, а Римус ещё какое-то время провалялся, не смыкая глаз: он перебирал пряди черных волос и думал обо всем, что между ними происходило, и о своих собственных чувствах, не затуманенных луной.