Остров Пяти Божеств

      Письмо для королевы Кленнистерра Уилл писал несколько часов, даже прервался на короткую, но пылкую молитву Богине Созидания, чтобы та послала ему побольше вдохновения для такого сочинительства.       Едва отплыл корабль Церполя от берегов острова, Уилл уединился в своем кабинете с пером и чернилами. Майк и правда придумал отличную причину для того, чтобы остаться, а поскольку скоро к Богам должна была наведаться будущая жена Лукаса — леди Максин — примерно с той же целью, о чем королевской чете было прекрасно известно, все складывалось удачно. Светеролю лучше тратить время сразу на двух будущих супругов монархов, чем на одного, поскольку его постоянному диалогу с Богами не должно мешать преподавание.       Казался ли Уилл в своем письме заносчивым? Однозначно. Помогло бы это произвести впечатление? Определенно. Наслаждался ли он своей ложью? Отнюдь.       Правда, для того, чтобы план Майка сработал, он готов был и на большие жертвы, а уж вымолить прощение ему придется в любом случае у всех Пятерых, потому сложно понять, от кого должно исходить благословение.       Королева Сью легко могла отозвать своего рыцаря назад до приезда леди Максин — это понимали оба, но Майк все равно распрощался со своими приятелями, отплывающими на рассвете следующего дня. Ястреба с остальными скакунами переправили накануне вечером, пока Уилл пропадал в кабинете.       Письмо Светероль вручил принцессе Эрике с сердечной просьбой отдать ее матушке лично в руки, и пусть она закатила глаза и сказала, что ничего не может ему обещать, Уилл был уверен, что она сделает, как он просил.       Из гостей на острове еще остались некоторые Озвильцы, вроде сэра Джейка со свитой, но по большей части распорядок дня возвращался к обычному. Сложно было придумать, как выстроить свой день так, чтобы успеть разобраться с делами и насладиться общением с Майком.       Тот обещал ходить на каждую проповедь, но уже на первую же не явился. Уилл большого значения этому не придал — если вздумалось рыцарю отоспаться вдали от службы, он не мог его винить, поскольку сам бы сделал на его месте так же.       К обеденной молитве ждать Майка тоже смысла не имело, а к вечеру Светероль так устал сам, что после долго разговора со стайкой важных озвильских вельмож даже ужинать не стал — скрылся в келье, помолился да уложился спать. Поздний отход ко сну насыщенных турнирных дней сказался на его организме вкупе с остальными сердечными волнениями, потому спал он крепко, а проснулся в той же позе, что уснул, как раз когда проворный солнечный луч почесал бок серебряной вазы.       В этот раз Майкл почтил проповедь своим присутствием, но выглядел до того непривычным, непохожим на себя, смурным, что Уилл вознамерился обязательно с ним поговорить.       В очередной день Созидания Светероль призывал просить у Богини таких необходимых сейчас, во время сбора урожая и подготовки к холодам, смекалки и находчивости. Все слушали его с острой внимательностью, только лишь глаза кленнистерского рыцаря смотри сквозь него или куда-то выше, на иконы.       Поговорить сразу после им не позволили: детишки окружили Уилла, прося почитать им вечером что-нибудь про войну Богов. Мог ли он отказать десятку пар любопытных глаз, если сам еще каких-то десять-двенадцать лет назад точно так же после проповеди упрашивал Мюррея о том же самом?       Он не просто выслушал пожелания о вечере чтения, он каждому задал вопрос о Богах, о способностях, а тем, что были постарше — о планах. Юнцы наперебой делились впечатлениями о турнире, рассказывали за кого болели, и чье выступление им понравилось больше всего. Слушая их восторги, и заряжаясь хорошим настроением от яркого свечения глаз, Уилл дивился, сколько на острове почитателей сэра Гарета и сэра Джейка, а когда кто-то из ребятни принимался хвалить Майка, гордость за него так и распирала.       — Светероль, а сироты могут стать рыцарями?       — Все те, кто выступал на турнире с самого детства учились боевым искусствам и верховой езде. Вы, уехав с острова, можете поступить на службу в королевскую гвардию, а показав себя способным воином, монарх может принять решение о посвящении в рыцари, но только если у вас врожденный талант и едва ли ни божественные способности, вы сможете тягаться с теми, кого видели на турнире.       — Но сэр Патрик ужасно дерется, — возмутился кто-то из ребят. — Каждый год одно и то же.       — Не судите о нем только по тому, что видите здесь, на арене, — назидательно отметил Уилл. — Турнир — это потеха, зрелище, и только настоящий бой может раскрыть все таланты воина. Попросите кого-то из рыцарей, что еще не уехали домой, рассказать вам больше о походах, уверен, они не откажут.       — Сэр Майкл и сэр Джейк так дружны, хоть и из разных королевств. Интересно было бы посмотреть на бой между ними, — сказал кто-то.       Уилл не успел уловить, кто именно, не успел переспросить, уточнить. Кто бы мог заподозрить их в дружбе, они даже не приветствовали друг друга кивком, сколько он помнил последние дни. Может быть, детишки ошиблись?       — А разве Боги не против войны? — тихо спросила одна из девочек.       — Если бы они были против, разве войны бы существовали? Да, Боги желают нам здравия и процветания, но также наказывают за отрешенность и непослушание. Что нужно делать, чтобы быть у них в милости?       — Молиться, — ответил нестройный хор, в котором голоса более твердые и взрослые звучали немного недовольно.       Возможно, с назидательностью Уилл в этот раз немного перегнул, но мысли в его голове все еще были заняты спешными поисками хотя бы тени симпатии во взглядах, упоминания мимоходом или же вовсе какое-то общее дело паладинов, о которых говорили дети.       Ребятня разошлась, но тут же внесли почту, с которой должен был прийти ответ от королевы по поводу пребывания Майка на острове. Среди толстых, перевязанных льняными веревками и кожаными лентами свертков один отличался и плотностью бумаги и большим синим королевским гербом — заточенной в кленовый лист птицей на парафиновой печати.       Конечно, ему, Светеролю, королева не отказала и даже поблагодарила за намерение помочь свершиться этому браку. Она написала, также, что леди Максин прибудет на остров в сорок второй день Силы, смиренный, чтобы подробно изучить их веру. Получалось, Майку до того времени столько дней позволялось гостить в святых местах без особых наставлений, в свое удовольствие.       Уилла удивляло и то, что его так легко отпустили со службы, и то, что будущей принцессе Кленнистерра требовалось очень подробное знакомство с Богами — и это после нескольких лет жизни в Озвиле! После рассказов Лукаса ему очень хотелось познакомиться с его невестой, да расспросить ее про жизнь за Гиблым морем, про Богов, которым там молились да про какие-нибудь особенные традиции. Для него, не видевшего даже союзные государства, это все представляло особенный интерес, поэтому он ждал озвильскую фрейлину с нетерпением.       Впрочем, до ее приезда времени было еще достаточно, и ему стоило потратить его впервые с особенным удовольствием для себя, таким, какое раньше оставалось ему недоступным — в обществе Майка — человека, одна лишь улыбка которого что-то с ним делала, что-то необъяснимое и невымаливаемое.       Ноги сами понесли Уилла к Пятому дворцу, чтобы показать Майку письмо с дозволением задержаться на острове. Погода стояла восхитительная: солнце грело, ветерок гулял в траве, а поздние цветы благоухали, словно образуя над северной частью острова прочный купол только из ароматов пыльцы. Наверное, цвели они на одной лишь божественной магии, раз уж над островом никогда не шло ни дождей, ни снегов.       В шикарном фойе дворца скромная служанка пожелала ему света и веры и указала, что сэр Майкл сейчас в своих покоях. Поскольку Уилл после инцидента с бриджами (которые он не стал возвращать в хранилище, а прибрал себе, отметив заказать вместе с новыми шоссами еще и кожаные штаны) знал, в какой части дворца они располагались, он отказался от сопровождения, быстро поднялся по мраморной лестнице и двинулся в нужную сторону.       Ему так хотелось видеть Майка, так хотелось снова услышать его голос, повествующий о своих подвигах, о семье или даже о невзгодах, что он едва не влетел в его покои без стука, но вовремя опомнился. На самом деле, где-то глубоко внутри у него поселилась обида на то, что вчера даже кратким взглядом славный рыцарь не удостоил его — и это после всех тех ласковых слов, от которых сердце нарушало свой ритм, а лицо теплело. Что, если что-то переменилось, а Уилл просто не знал?       В вечер дня Свободы, пока он сочинял письмо, Майк прощался со своей невестой, которой пора было возвращаться в Озвиль, во дворец. Может быть, что-то в их разговоре воззвало к здравому смыслу? То было бы правильно, но Уиллу хотелось бы, чтобы ему обо всем сказали лично, глядя в глаза, потому он вдохнул и выдохнул пару раз, замахнулся, чтобы постучать да не успел.       Дверь резко отворилась, да так, что он едва не схлопотал по носу, а стоял за ней совсем не Майк, а сэр Джейк.       — Пять солнца лучей для ваших очей! — нараспев произнес он, чуть склоняя голову в почтении. — Как раз собирался идти к вам и к Богам.       — Боги всегда рады видеть вас в молельном зале, сэр Джейк, — чуть пошатнувшись, ответил Уилл, не забывая о приличиях.       — А вы? Мне нужно переговорить с вами по некому личному делу, Светероль.       — Это касается вашей супруги? — чуть понизив голос, предположил он.       — Что? Нет-нет, конечно же нет. Мой к вам разговор, или, если вам будет угодно — покаяние, касается только меня и некоторых других представителей патрициата.       — Джейк! — окликнул его Майк, едва ли не выталкивая коллегу-рыцаря за порог. — Не донимай Светероля своими бреднями, и меня оставь в покое.       — Может быть, ему будет интересно узнать то, что я могу поведать, — что-то опасное слышалось в этих словах.       Не только само пребывание сэра Джейка в покоях Майка, но и вся эта ситуация Уиллу очень не понравилась. Майк выглядел таким напряженным, словно наряжен был в сверкающую сталь, а не в лен и кожу, и сразу вспомнились слова кого-то из сироток о том, что рыцари дружны. В их взглядах, позах, даже в воздухе кругом не было ни намека на дружбу или даже приятельство, и природное любопытство, обычно обузданное саном, требовало разобраться.       — Идите помолитесь Пятерым, сэр, — мягко сказал он, обращаясь к озвильскому воину. — У нас с сэром Майклом есть некоторые дела, покончив с которыми, я с удовольствием выслушаю любую вашу исповедь, если Божьего слуха вам недостаточно.       — Светероль, я бы настаивал на том, чтобы поговорить с вами до.       Одного беглого взгляда на Майка было достаточно, чтобы отказать. Вся эта ситуация, возникшая словно из ниоткуда, явно очень пагубно сказалась на его настроение, на яркости глаз и вообще способности в глаза смотреть. Еще недавно он ни на миг не отводил взгляд во время урока верховой езды, а сейчас смотрел куда-то ниже подбородка или, наоборот, на лоб, туда, где в праздничные дни сверкала тика.       — Простите, сэр Джейк, но наше дело не терпит отлагательств. У меня письмо от королевы Сью, — он продемонстрировал сломанную парафиновую печать с гербом. — Я бы не заставлял ее ждать.       — Ей, возможно, тоже было бы интересно послушать мою исповедь.       — При всем моем уважении, сэр — слова Майка сочились чем угодно, только не уважением. Скорее — глубокой неприязнью. — При всем моем уважении, у моих правителей есть дела поважнее, чем выслушивать ваши сплетни.       — Что есть сплетня? Слух, измышления, придуманные кумушками от скуки или из злого умысла, — сэр Джейк немного наигранно тяжело вздохнул. — Я же лишь пекусь о благополучии своей страны, как истинный патриот, и не собираюсь говорить ни слова лжи.       — Сэр, вы сами же тянете время. Я найду вас в Храме, как только мы с сэром Майклом обсудим дела. Вы что, не верите моему слову?       — Как можно, Светероль? Стало быть, у меня нет выбора, — он кивнул обоим и наконец-то отошел от двери. — Я надеюсь, вас не введет в заблуждение никто, желающий себя обелить.       Последние слова он сказал куда более холодным тоном, чем все, что звучало до этого, и Уилл совсем растерялся, не понимая, что случилось. Да, в интригах он никогда не был достаточно сведущ, поскольку вступил в сан юным и наивным, но годы подле приближенных к дворцовым козням быстро переменили его представление о мире.       Сэр Джейк угрожал Майку, причем делал это искусно и небеспочвенно, и, видимо, мог поведать что-то порочащее честь паладина. Пусть он и упомянул патриотизм, что-то подсказывало Уиллу, что беспокойство об Озвиле не стояло во главе угла. Выслушать Майка первым виделось верным решением, особенно с учетом его вида — на нем не было лица, когда Светероль наконец-то перешагнул порог и закрыл за собой дверь.       Покои не производили впечатление полного беспорядка, но Уилл отметил, что горничные сюда не наведывались какое-то время: постель была неприбранной, на столике блестел заваленный использованной посудой поднос, сундук стоял открытым, являя любому гостю то ли подол ночной сорочки, то ли легкой нижней рубахи.       Майк уже отошел к окну, выходящему на стену коридора-луча, принадлежащего Богу Семейности. Его плечи выдавали напряжение, но Уилл не решался заговорить первым, все еще оставаясь под впечатлением от сцены, что устроил озвильский рыцарь.       Ребятня судачила об их дружбе, они же здесь явно что-то не поделили, и сэр Джейк готовился поведать какую-то нелицеприятную тайну о Майке. Что такого мог скрывать славный паладин? Неужели это касалось предстоящей свадьбы с Джейн? Насколько Светерль знал, широко о ней еще не объявляли, но приближенные к королевскому двору вполне могли знать о предстоящем союзе. Мог ли рыцарь Озвиля прознать про нежелание Майка жениться и навести этим смуту?       Мог. С него станется.       — Королева дала добро на ваше здесь пребывание, — все же заговорил Уилл, не снеся тяжелой тишины.       — Почему ты снова говоришь со мной так официально?       — Считай, что я немного обижен, — признался он, без приглашения опускаясь на мягкий стул, стоящий чуть в стороне от столика. Наверное, на нем только что сидел предыдущий гость. — Ты после нашей конной прогулки куда-то исчез, но дело даже не в этом. Я решил, что ты воспользовался возможностью отдохнуть — мне и самому нужно было выспаться, но у тебя здесь… проблемы?       — Да, что-то вроде того, — вздохнул Майк, не поворачиваясь к нему лицом. — Я не избегал тебя или что-то в этом роде, просто он подошел ко мне просить об услуге, но я ему отказал. Как-то не учел, что ему есть, чем на меня надавить.       — А выполнить эту услугу ты не можешь? — спросил Уилл, не желая настаивать на откровенность.       Майк повернулся медленно, но из-за яркого света в окне за его спиной было сложно разглядеть его лицо. Он сложил руки на груди — жест чуждый для такого смелого и открытого человека.       — Это политические игры, в которые я не собираюсь вмешиваться ни сейчас, ни когда-либо. Тем более ради Джейка.       — Что он собирался сказать мне?       Резким движением головы Майк отвернулся, словно еще глубже ныряя в тень. Так странно было от того, что он прятал глаза, хотя уже во второй их осмысленный разговор буквально обнажил душу и свое самое глубинное переживание. Что же такого он сделал? Почему это кажется ему более страшным, чем признание в нежеланном браке с принцессой?       — Я понимаю, что он в любом случае расскажет тебе. Еще и приправит каким-нибудь приувеличением так, что ты на меня смотреть больше не захочешь, — он поежился, опустил руки, но через миг снова обхватил себя ими. — Самое глупое, что я не знаю, что хуже для меня: если узнаешь ты или леди Джейн, хотя второе чревато огромным скандалом.       — Я уже не знаю, что и думать, — признался Уилл.       — Не понятно, почему он решил пойти к тебе. Понял, что мы?.. что у нас?..       Сердце пропустило удар. Его последние обрывчатые вопросы, заданные вполголоса и словно бы себе, а не Уиллу, взволновали куда сильнее, чем загадка с недостойным шантажом. Да, он знал, что эта их дружба волновала обоих, но сейчас буквально получил тому вербальное подтверждение, пусть и такое сбивчивое и несвоевременное.       — Майк, сядь и расскажи все, что посчитаешь нужным.       — Понимаешь, — выдохнул он, наконец-то отходя от окна, но не садясь на свободный стул, — пару лет назад у нас с Джейком была некоторая связь.       Он замолчал так, словно это должно было что-то значить, хотя на деле не сказал ничего компрометирующего — многие люди имели друзей за границами своего королевства.       — И что в этом такого? — озвучил свои мысли Уилл. — Неужели для кленнистеррцев близко общаться с кем-то из других стран так преступно?       — Нет, ты меня не понял, — Майк прикрыл глаза и прикусил губу прежде чем начал нервно мерить шагами комнату. — У нас с ним была особая связь. Близость.       — Особая связь?       — Ты не понимаешь, да? — совсем отчаянно спросил он.       — Если честно — нет, — признался Уилл.       — Особая очень личная связь, — продолжал подсказывать Майк. — Такую обычно разделяют супруги.       — Близость, как у супругов? Мы говорим не о договорных браках? — пытался дойти до нужной мысли Уилл, но внезапно осекся, понимая. Личная связь. Конечно же! Но неужели Майк и сэр Джейк?.. — Пожалуйста, скажи, что ты говоришь не о коитусе?       Майк снова смочил нижнюю губу языком и кивнул, пряча глаза. Как бы ни старался, Уилл не смог справиться с лицом, да так и замер с раскрытым ртом. Лицо его запылало так, как, кажется, никогда в жизни. Даже во рту пересохло от этого жара, но под рукой не было ни кубка, ни пиалы. Судорожно соображая, что на это ответить, он пытался подобрать слова, но мысли разбегались, ни одна не задерживалась настолько долго, чтобы ее можно было осознать.       Конечно, Уилл знал, что коитус не был только лишь способом консумации брака или продолжения рода, и понимал, что люди вступали в такую связь до совершения брачного обряда просто из удовольствия, но никогда не задумывался, что подобное мог делать кто-то из его близких знакомых. Такие вещи не обсуждались вслух, по крайней мере на острове, хотя Джойс же рассказывала, как понесла от связи с нечестным рыцарем прямо здесь, на священной земле. Наверняка, в ночи между днями турнира и после его завершения ни одна одурманенная магией чувств пара слилась воедино — это просто часть процесса жизни.       Только все равно от этого знания ему стало душно. Одним делом было знать, что Майк обречен на договорной брак с той, кого он не сможет полюбить, но надеется уважать, и совсем другим — знать о ком-то кого он сам выбрал для себя по велению души или тела, к кому касался так интимно, как к мужу, лишь из своего желания.       Вся эта горечь мешала заговорить, хотя Уилл не имел никакого права чувствовать себя подобным образом — их дружба была совсем другого характер.       — Это было давно, — словно оправдываясь, заговорил Майк, не смотря на него. — В Церполе была ярмарка диковин, и мы с ним оба оказались в лучном тире, а потом и в таверне за вином и закуской из дичи. Выпив, он поделился историей о бегстве своей жены, предположил, что она могла быть на сносях, и если это так ему не суждено будет никогда ни увидеть наследника, ни заключить брак снова. Я проникся к нему.       — Но почему он считает, что может тебе навредить, если расскажет об этом? — заговорил Уилл, чтобы прервать рассказ, потому что меньше всего ему хотелось знать подробности. — Да, Боги не одобряют подобного, но и не запрещают. А уж Бог Свободы даже поощряет — зависит от толкования, и, конечно, дворцовые богословы не углубляются в нюансы.       — В Озвиле монаршая невеста — а ты знаешь, что в этой ситуации я невеста, если говорить терминами — должна быть чиста. Проверить это можно только магическим обрядом, но обычно этим никто не занимается, — Майк вздохнул тяжело-тяжело, — но если он пойдет к королю, то на слово ему не поверят, но задумаются о том, чтобы проверить.       Да, Уилл знал про обряд. Кто-то, наделенной магией куда меньшей силы, чем у леди Джейн, колдовал над кровью, которая подсвечивалась белым, если человек хранил невинность, ярко-красным, если вступал в коитус и розовым — если носил ребенка.       — Это я могу понять. Но какой ему резон сообщать об этом мне? Это для Озвиля важна чистота невесты, перед Богами, а значит и передо мной, едины все: и те, кто уже вкусил любовь телесную, и те, кто еще ее не познал, и это никак не мешает венчанию.       — Либо Джейк об этом не знает, либо у него еще более гнусные мотивы, чем я сначала полагал, — он снова зашагал по комнате, но теперь скорее задумчиво, чем взволнованно. — Быть может, он думает, что эта информация важна для тебя. Для тебя не как для Светероля, а для тебя как Уилла.       — Я не понимаю.       — У него цепкий взгляд, и он мог заметить, что нас связывает дружба.       — И все же…       — И он мог сделать вывод, что корни ее проросли так быстро и так глубоко в мое существо, что ваше мнение обо мне даже важнее, чем мой предстоящий брак, — признался он, кажется впервые за их встречу глядя на Уилла прямо. — К сожалению или к счастью, я не могу его упрекнуть в отсутствии проницательности.       Совсем растревоженная душа Светеролля взывала о молитве. Бог Смирения помог бы ему примириться со всем новым, что узналось за этот разговор, потому что разум его не мог обработать даже новость о том, что у Майка было с сэром Джейком, а на него уже обрушилось новое волнительное откровение.       Не говорил же Майк такие громкие слова лишь для того, чтобы в этой непростой ситуации заручиться его поддержкой? Нет. Нет. Пусть Уилл пожалеет об этом в будущем, он поверил произнесенным словам сразу же, впитал их в свое сердце и внутренне возликовал, несмотря на внешнюю невозмутимость. Пока ему было можно чувствовать такую волну радости от собственной важности тому, кто вызывал в нем столько всего. Он дал себе срок до объявления даты свадьбы — это казалось справедливым.       — Мне нужно возвращаться в Храм, — протянул он сипло, вставая со стула. — Не стоит позволять сэру Джейку думать, что ты пытаешься здесь перетянуть меня на свою сторону.       — Мы еще увидимся сегодня?       — Увидимся.       — На нашем месте? Да?       В голосе Майка звучала такая живая надежда на новую встречу, что хранящий свою серьезность Светероль не смог сделать улыбку. Даже то, что водопад за кустами можжевельника он, не задумываясь, назвал их местом страшно грело. Уилл пошел, но не к двери, а к Майку, взял его руку и крепко сжал, совершенно не заботясь о том, какой это личный жест.       — Жди меня там по прошествии двух часов, — наказал он. — Попроси у кухарки собрать корзинку для пикника на двоих. Скажи, я велел.       — А она ничего не подумает дурного, узнав, что у нас пикник наедине?       — Это Джойс, она не умеет думать дурное, — отмахнулся Уилл, разжимая пальцы. — Веры и света тебе.       Хладнокровность никогда не была его врожденной чертой, но Светеролю не пристало быть впечатлительным и эмоциональным, потому, вступив в сан, ему пришлось самого себя воспитывать. Уилл так четко отдавал сейчас указания, не выдал ничем собственного смятения, хотя больше всего на свете ему хотелось поддаться сейчас эмоциям со всей живостью: например, сползти по стене сразу за дверью, кусая губы или ребро ладони, и прожить все, что осталось клокотать внутри.       Он дал себе такую возможность. Быстро взобравшись на холм, Уилл влетел в келью, дверью огораживая себя ото всех, кроме Богов — они видели все и не нуждались для этого в глазах.       Совершенно неподобающе он завалился на койку лицом вниз, не боясь помять сутану. Хотелось, чтобы глаза не видели, уши не слышали, нос не чувствовал, а только лишь разум дал ответ на вопрос: что творилось с ним? Что растревожило сильнее: знание о близости с мужчиной — Уилл упрямо отказывался добавить к этой мысли слово «другим», потому что это обличало его, — или последние признание, окончательно проясняющее взаимность их особой дружбы.       Кое-как утихомирив свою взволнованность, Светероль сел, и пока собирался с мыслями бездумно касался подбородка, переносицы и лба поочередно каждым пальцем, не решаясь обратиться ни к одному из Богов в поисках облегчения. Он привык идти к ним с малейшей проблемой, но почему-то нынешняя казалась ему слишком личной даже для молитвы, пусть он и боялся, что это богохульство.       Сэр Джейк, как и было условлено, ждал его в Храме. Он разглядывал иконостас, заложив руки за спину и выглядел весьма органично в серых каменных стенах. В отличии от Майка, оказавшегося на острове от амуниции, рыцарь Озвиля носил лиловую бригантину поверх кольчуги, но даже в ней выглядел щеголевато, а не воинствующе. Ему бы в советники или министры, жить при дворе светским франтом, а не с мечом скакать верхом.       — Полагаю, раз вы так задержались, он вам все рассказал, — не оборачиваясь, спросил сэр Джейк, словно узнав его по походке. — Или сочинил какую-то небылицу? Что именно вам известно?       — Зачем вам это знать, сэр? Просто поведайте мне то, что и так собирались, а я уж решу, насколько ваши истории сходятся и кому стоит верить.       — Мудро. Но и глупо. Что если мы оба водим вас за нос с какой-то определенной целью?       — Ни у одного из вас нет видимых причин желать мне неприятностей, — легко нашелся с ответом Уилл. В искренности Майка он не сомневался, но не понимал, что за игру задумал его собеседник. — К тому же, единственный способ действительно мне навредить — покалечить или убить, но не думаю, что Боги вам такое простят, а вы, насколько я знаю, в них верите.       — Не молился бы так усердно, если бы не верил, — сэр Джейк обернулся с улыбкой, которую так любили его поклонники и поклонницы. — Но вот Майкл с Богами не очень близок, а ему нарекли мою будущую королеву. У меня есть все основание полагать, что он не годится на роль невесты, потому что его чистота сомнительна.       — Как я понял, вы знаете об этом наверняка, потому что принимали непосредственное участие, — Уилл не смог удержаться от яда в своем голосе. — И вы в полном праве обратить на это внимание короля, но в чем ваша выгода? Вы и себя поставите в невыгодное положение: вы не вдовец, а образ жизни ведете весьма вольный для человека в браке.       — Моя жена далеко и никогда не вернется назад, если еще не канула в море.       — Но пред Богами все едино. Неверность есть неверность.       — Я не могу и не хочу быть верным жене, которую не видел много лет, но могу быть верным короне и блюсти правила. Я не обязан сообщать о том, как давно и с кем именно невеста леди Джейн впервые вступила в связь, можно просто передать слухи. Этого будет достаточно, чтобы посеять зерно сомнений.       — Если я верно понял, вам от сэра Майкла нужна какая-то услуга, и вряд ли он сможет оказать ее, не будучи принцем-консортом.       — Он не упустит такую партию. Сделает все, только бы свадьбе ничего не угрожало.       Стояло ясно, что даже несмотря на прошлые их очень тесные отношения, сэр Джейк совершенно не знал Майка. Этот вывод сделал Уиллу так приятно, что настроение поднялось молниеносно, а сумбурная горечь от новости об этой близости отошла на второй план. Да, они были близки телом и познали удовольствия, но не душу и думы, что, несомненно, куда больше способствовало близости подлинной. Сэр Джейк судил Майка по себе и даже не подозревал, что свадьба для того — хомут. Конечно, скандал был не нужен ему в любом случае, но вестись на шантаж с целью сохранить помолвку он не стал бы. Сэр Джейк просчитался.       — Почему же вы решили обратиться ко мне? В глазах Богов ваша неверность стократ хуже, чем любой поступок сэра Майкла за всю его жизнь.       — Честно? Это должно было стать предупреждением для него. Я хотел дать ему понять, что настроен решительно.       — Знаете, даже если вы пойдете к королю, — начал Уилл, поднимаясь на амвон, чтобы говорить с наглым рыцарем не на равных, — и он решит проверить ваше донесение обрядом, к кому он обратится?       — К советникам или к министрам?       — Король Джеймс ни за что не поднимет эту тему с кем-то из приближенных, пока не будет уверен. Он обратится к третьей стороне, к кому-то незаинтересованному в политических интригах.       — То есть, к вам, Светероль?       — То есть ко мне, — подтвердил он. — А я имею большой авторитет в глазах короля. Еще юношей я хорошо себя пред ним зарекомендовал. Может быть, мне даже удастся уладить это без обряда.       — И что же скажут Боги на такое? Это же обман!       — Совсем не обман. Я же не буду убеждать его в том, что ваш донос — это ложь, — покачал головой Уилл. — Но, поверьте, с божьей поддержкой я сумею донести до короля нецелесообразность подозрений, если захочу.       — Зачем это вам? — сэр Джейк понял наконец-то, что его план не сработал и совсем спал с лица. Его глаза забегали, словно он пытался на ходу придумать, как снова оказаться хозяином положения.       — Как минимум, чтобы наказать вас за шантаж. Так поступать с человеком, с которым когда-то вы делили постель — совершенно недостойно.       — Это самодурство! Вы пользуетесь своим саном, чтобы выгородить своего… кого? Пятеро! Да он ваш любовник! Как же сразу я не понял?!       Звук, похожий и на смешок, и на кашель, вырвался у Уилла против его воли, и он чуть повернулся, чтобы на его лицо падала тень, скрывающаяся возможный румянец, но все равно продолжал смотреть сэру Джейку в глаза, потому что скрывать ему было нечего.       — Вы ошибаетесь, сэр. Мы водим дружбу, но вам, пожалуй, такое понятие не знакомо. Вы всех тащите в свою постель? — полуутвердительно заметил он. — Найдите любого, способного провести обряд чистоты — моя кровь окрасится в ослепительно белый.       — Потому вы такой чопорный, Светероль?       — Не хамите, сэр. Как долго вы пробудете на острове? Боги не слишком вам рады после того, что вы здесь устроили.       — Боги или лично вы? –на его хорошеньком лице появилось неприятное злое выражение. — Не отождествляйте себя с ними, а то они и вас накажут.       Не прощаясь, сэр Джейк быстрым шагом дошел до лестницы вниз и сбежал по ней под собственный оглушительный топот.       Уилл чувствовал себя выжатым. Участие в интригах — любых — это последнее, чего он хотел от своей службы Богам, но не просто оказался в них втянут, а сам шагнул в это. Что он только что делал здесь? Шантажировал шантажиста? Достойное ли это поведение для главы церкви? Ни на секунду он не задумался о том, что делал, потому что его первоочередной целью была защита Майка.       Быстрым шагом Светероль вошел в молельный зал, чувствуя, как запах ладана успокаивающее заполнял его легкие, и сразу же свернул в коридор Бога Смирения. Он так торопился помолиться, что опускаясь на колени ударился, а лбом случайно приложился к каменному постаменту.       В своей молитве Уилл просил божественного принятия его необдуманных слов, но разговором с Богом Смирения он не удовлетворился, и хоть какое-то подобие успокоения почувствовал лишь после полного круга.       Майк, наверное, уже ждал его у водопада — молясь, Уилл совершенно потерял счет времени. Он уже не помнил, зачем и почему задумал этот пикник. Хотелось зарыться в письма, отвлечься на чужие проблемы, проникнуться бедами обывателей, сочувствовать им и переживать за них — далеких, почти воображаемых. Так было куда проще, чем постоянно думать о Майке, о его предстоящем браке, о его ласковых словах и взглядах, о том, что он вступал в интимную связь с таким подлецом, как сэр Джейк.       Дорога под ногами петляла. Отступившие напряжение этого дня обнажило страшный голод — Уилл толком не ел сегодня, а время было уже куда ближе к вечеру, чем к утру. День Созидания должен быть самым продуктивным из пяти дней недели, но он пустил его мимо себя, не взявшись ни за одну из своих обязанностей, и потому немного злится то ли на спутавшего все сэра Джейка, то ли на Майка, то ли на себя.       Можжевеловые кусты он раздвигал в скверном настроении, почти готовый извиниться и уйти, но запах сладкой дыни и чего-то мясного убедил его хотя бы поесть.       Майк подскочил с места, заслышав его шаги, словно встречал не своего друга, а благородную даму, но улыбка его вышла кривой и неуверенной. Против воли губы Уилла растянулись тоже — он был рад видеть его несмотря ни на что, хотя еде, кажется, радовался чуть больше.       Трапезничали в тишине, то ли потому что оба пришли сюда голодными, то ли не решаясь обсудить все, что свалилось им на головы по воле сэра Джейка. Да, не такими Уилл представлял дни с Майком, совсем не такими. Ему воображались долгие утренние или вечерние прогулки, обмен мыслями и историями из детства на закате, возможно еще один бочонок вина здесь, на природе, или в рыцарских покоях.       Дыня была его любимым лакомством — Майк знать об этом не мог, но знала Джойс, собиравшая корзинку. Наслаждаться ее сладким с легкой кислинкой, освежающим вкусом под успокаивающий шум водопада можно было вечно, но слишком нервное дыхание рядом, мельтешение чужих рук в траве побудило его заговорить:       — Полагаю, он не пойдет к королю.       — Откуда такая уверенность?       — Я привел ему достаточно веские аргументы, почему даже сделав это, он ничего не добьется.       — Не думаю, что он так просто сдастся, — поморщился Майк. — Он весьма настойчив.       — Если не сдастся, то придумает новый план.       Забавляло, что никто из них не называл имени шантажиста. Словно после этого низкого поступка они не хотели марать губы об эти звуки. Уиллу не хотелось рассказывать подробности разговора с сэром Джейком, потому что пусть он и оправдался вслух, заявляя ничто из его слов не будет ложью, любая его попытка выгородить Майка перед королем Джеймсом все равно являлась бы недостойной. Чем изворотливость отличалась от лжи?       Сам факт того, что он оказался готов на такое, ради того, с кем еще полгода назад только обменивался приветствиями и то — пару раз в год, обескураживал. Пусть во много он уже пожалел о том, как говорил и держался с сэром Джейком, даже знакомый с этим неприятным послевкусием, Уилл поступил бы также, представься ему шанс, потому что был уверен, что это возымело нужный эффект.       Раньше он не чувствовал такой остервенелой жажды кого-то защищать, даже вступаясь за Богов, Светероль оставался мягким и учтивым, допуская иную точку зрения, пусть и не соглашаясь с ней. В этой же ситуации ему не пришлось не подбирать слова, и продумывать план — что-то незнакомое и первобытное руководило им, когда он определил для себя, что сделает для помощи Майку все. Если это не божественное вмешательство, (а это не могло быть оно — слишком темным Уилл себя чувствовал), то что? Есть ли в мире что-то противоположное Богам, противопоставляемое им? Не то ли зло, ради победы над которым пали совсем еще юные Пятеро?       — Ты очень задумчив, — заметил Майк, поглядывая на него исподлобья. Он вертел у рта большой палец, словно хотел прикусить ноготь или заусенец, но не имел такой привычки.       — Этот день дался мне тяжело, хотя утром он начался, как всякий другой.       — Тебе бы хотелось быть готовым ко всему этому?       — Разве к такому подготовишься? — спросил Уилл, не требуя ответа.       — Я мог раньше прийти к тебе с этим. Он впервые заговорил со мной на этот предмет еще в последний день турнира.       То, что во время их урока верховой езды Майк уже знал о замыслах сэра Джейка, стало еще одной каплей в чаше его грусти. Чтобы подсластить горечь от этого знания, Уилл потянулся за еще одной солнечной долькой дыни. Кусок оказался сочным и медовым, сироп потек по его подбородку и в нескольких местах заляпал сутану. Вместо того, чтобы утереть липкие пальцы тряпицей из корзины, он принялся облизывать их, словно боясь растратить хоть каплю сладкого сока.       Майк внимательно следил за каждым его движением, и, помня узнанное сегодня, Уилл смутился и, чтобы это скрыть, поднялся и подошел к воде. Свет усталого солнца проникал сквозь раскидистые ветви деревьев, играя на брызгах воды, являя взгляду блики-радуги.       — Ты не обязан мне что-то докладывать или передо мной отчитываться, — бросил он через плечо.       — Я это знаю, но ты оказался втянут в наши разборки, и мне от этого очень неловко. Тем более, это подпортило твой день.       — Разве это твоя забота?       — За что именно ты злишься на меня?       Вопрос прозвучал так неожиданно, что Уилл обернулся, вглядываясь в лицо сидящего на месте Майка. Он все еще бездумно играл пальцами с травинками и выглядел, как пес, которому отказали в лакомстве.       Злость — это не совсем то, что обуяло все существо Светероля, но нащупать верное определение своим чувствам он не мог, а потом решил, что коль между ними дружба, он был вправе честно сказать обо всем, что сжимало его грудную клетку.       — Я не злюсь на тебя, — сказал он с выдохом, но так тихо, что возможно его слова утонули в шуме воды. — Мне не приятно, что ты не поделился проблемой сразу, а вместо этого целый день прятался от меня. Пришел бы ты ко мне сегодня, если бы этого не сделал я? А что я подумал бы, узнай я обо всем от него?       — Я полагал, что разберусь с ним сам, но когда он стал угрожать, что пойдет к тебе…       — Того он и добивался. Твоей паники. Ему не было нужды втягивать в это меня, и, думаю, он уже пожалел, что сделал это.       — Что ты сказал ему?       — Это важно? — Майк кивнул на его вопрос, и Уилл решил рассказать. В конце концов, к чему ложь, если они оба уже поняли, что их дружба становилась все более и более глубокой. — Я сказал ему, что король после такого доноса обратится ко мне, а я сделаю все, чтобы защитить тебя.       — Уилл, — послышалось тоскливо-тоскливо. К звукам голоса примешалось шуршание травы от легких шагов — Майк подходил к нему, стоящему у кромки воды. — Тебе не нужно было, я сам должен был разобраться с этим.       — Знаешь, — продолжил Светероль, не оборачиваясь, — я никогда до этого самого дня не задумывался, какая в моих руках находится власть. Да, с твоей королевой такой номер бы не прошел, но если бы я захотел, я бы мог вмешаться в политику любого из Союзных государств. Одно мое письмо, одна аудиенция с королем, и я мог бы разрушить сэру Джейку жизнь. Довести все до казни за измену. Я мог бы разрушить и твою жизнь тоже. Я мог бы… я мог бы сделать так, чтобы вашу с Джейн помолвку разорвали, но и твоя честь осталась незапятнанной, — его голос сорвался.       Произнося все это вслух, он понял, что именно все эти возможности его тяготили. Просыпаясь утром, он о них и не подозревал, никогда ранее не смотрел на свой сан, на свою роль в мире под таким углом, но столкнувшись с ситуацией, в которой ему было, что защищать, он словно прозрел. Жизнь без этого знания нравилось ему куда больше, но у него никогда не было шанса выбирать. Для него все предопределено.       Может быть, это цена? Награда, поощрение, возможность добрать удовольствий и уравновесить лишения?       Если Майк сейчас попросить сделать это — расстроить его помолвку, — сможет ли Уилл ему отказать? И куда важнее, сможет ли он после этого относиться к Майку как прежде, с этим неизвестно откуда взявшимся нежным трепетом? Сможет ли он так же, как раньше, относиться к себе?       — Уилл, послушай, — позвал Майк совсем рядом, почти на ухо, и когда Уилл обернулся к нему, подцепил его ладонь, — я никогда не попросил бы тебя о чем-то подобном. Это мое дело, моя доля и моя ноша. И знаешь, что я думаю? Я не знаю многого о том, как Боги выбирают Светероля, но раз уж это делают они сами, а не какой-нибудь совет королей, в их воле выбрать самую чистую душу, которая не пойдет на поводу у низменных желаний и хитрых интриганов.       — Не нужно меня идеализировать. Я всего лишь человек, и произошедшее сегодня это отлично доказывает.       — Как еще один всего лишь человек, могу сказать, что в этом нет ничего плохого. Честное человеческое, нет.       Он поднес кисть Уилла к губам и коснулся ее, как много раз до того в официальных приветствиях и неофициальных прощаниях, но что-то в жаре его дыхания окрашивало этот миг немного в другой тон — едва уловимо.       Шум водопада не перекрывал звуки его сбившегося дыхания.       — Да прекрати же! — взмолился он, когда Майк перевернул его ладонь и осыпал поцелуями уже его запястье — место, которого раньше не касались ничьи губы.       Свободной рукой он хотел было оттолкнуть голову непослушного рыцаря, но когда пальцы почувствовали мягкость волос, от переизбытка чувств у него закружилась голова.       — Что, Светероль, снова хотите напомнить мне о моей невесте? — пряча горечь за насмешливым тоном спросил Майк.       — Ты и сам все прекрасно помнишь, к тому же, мы оба вспомнили сегодня, что леди Джейн для тебя жених, — выдохнул Уилл и сделал шаг назад, чувствуя, как горят на коже места почти невесомых поцелуев. — А дыня еще осталась?       Разделив последние, чуть подветрившиеся кусочки сочного лакомства, они растянулись на траве, больше не возвращаясь к темам тяжелым и эмоциональным. Майк рассказывал о том, каким забавным ребенком росла его младшая сестра, а Уилл поведал ему несколько историй об их с Джейн детских приключениях.       От этого просто разговора тепло разливалось по телу, хотя сумерки уже окутали пространство, а солнце скрылось за деревьями, клонясь к горизонту.       Возможно, легкая болтовня не была такой обжигающей, как все, ей предшествующее, но ее важность ничуть не уступала, а, может, и затмевала и губы на запястье, и сказанные Майком слова. А главное — таких разговоров у них могло быть сколько угодно даже после того, как брак с Джейн свершится.