Женское влияние

— Джин, мы приехали! — раздался в доме глубокий бас Дэвида. Джин выглянула из кухни, приветствуя мужа и женщину, которая его сопровождала. Она была довольно худой и бледной, черты лица были грубоваты: широкие скулы, тонкие губы, гордый прямой нос. Ее волосы были как будто бы тонкие и редкие, они лежали, облепляя голову, как если бы она только что вышла из душа, хотя на улице не было дождя. — Добро пожаловать в наш дом, Эйлин, — Джин тепло улыбнулась женщине. — Благодарю, Джин. Где мой сын? — Эйлин Снейп звучала чопорно и грубо. Она с достоинством аристократки приняла внимание Дэвида, который помог снять ее пальто, однако чувствовалось, что вежливость была неприятной необходимостью для этой женщины. — Я провожу, — снова улыбнулась хозяйка дома. Дэвид прошел в кухню, продолжая работу своей супруги. Эйлин заметила, что он без каких-либо пояснений со стороны жены взял нож и продолжил нарезать овощи для салата. Миссис Снейп отложила себе в голове идею подумать о подобном поведении и что оно может означать. Было ли оно преднамеренным? Договорились ли супруги Грейнджер заранее о том, чтобы показать ей некоторые стороны своих отношений? Или это их привычная рутина? Эйлин познакомилась с Грейнджерами, когда Дэвид принес ее мальчика в больницу на своих руках. Это было самое кошмарное Рождество в жизни Эйлин Снейп. Сначала она вернулась домой и обнаружила наряд полиции и совершенно невменяемого пьяного мужа, руки и ремень которого были в крови, и никаких следов ее маленького сына. Эйлин показалось, что в тот момент она могла бы с легкостью убить кого угодно. Констебль, которая допрашивала ее мужа сначала показалась довольно грубой, но Эйлин быстро поняла, что она также волнуется за внезапно пропавшего ребенка. Избитого. Раненого. Пока были собраны все данные, объявлен розыск, прошло несколько часов. Все это время Эйлин была под присмотром маглов, она и сама чувствовала себя маглой, настолько ведьма забыла о своей сути. Своих корнях. Как она могла забыть о том, чтобы использовать свою магию?! Она могла бы в считанные мгновения отыскать сына и уберечь мальчика от гипотермии. Если идти в этих рассуждениях дальше, то она могла бы уже очень давно заколдовать своего горе-мужа, и тот не посмел бы тронуть их сына. Ее единственного ребенка. Усилием воли Эйлин отогнала от себя гневные мысли. Она поквитается с мужем, человеком, который предал ее доверие. Она восстановит себя. И даст своему сыну лучшую жизнь. Следуя за Джин, Эйлин осматривалась по сторонам. Когда она была в их доме в прошлый раз, желая увидеть, где будет находиться ее ребенок пока она улаживает необходимые формальности с полицией, она не рассмотрела всего, что было вокруг. Вдоль лестницы на стене висело множество фотографий. Семейных фотографий, на которых были изображены гораздо более молодые Дэвид и Джин, а также их дочка, Гермиона. Надо отдать девочке должное, она вовремя сообразила, где можно найти Северуса. Фотографии были сделаны по большей части не в Англии, судя по природе на некоторых снимках. На одной из фотографий было изображение чернокожего мужчины, сидевшего на скамье возле лавки травника. На его коленях сидела маленькая смуглая девочка около трех лет с кудрявым облаком вокруг головы, а за спиной стояла чернокожая женщина, с гладко убранными волосами. Все трое улыбались на камеру. Эйлин ненадолго остановилась возле фото, рассматривая его внимательнее. — Кто этот мужчина? — внезапно спросила она у хозяйки дома. — О, это мой дедушка, Эдвин Левон Эппенгейст, — отозвалась Джин. Она с грустной улыбкой посмотрела на фото. — Он умер недавно. Поэтому мы и переехали из Соединенных Штатов в Британию. Вернулись к корням Дэвида, раз моих больше не осталось. — Вы сказали, Эппенгейст? — брови Эйлин подскочили вверх. Это была известная фамилия зельеваров из Соединенных Штатов. Когда-то «Эппенгейст и сыновья» были одной из компаний, в которую собиралась подать документы юная Эйлин, еще рассчитывающая получить свое признание. Семейство Эппенгейст изобрели множество зелий от различных вирусных и бактериальных магических болезней, а также разработали и улучшили процедуру изготовления сложных составов для защиты от драконьего огня, восстановления после лихорадки Эйбла-Колла*, которая поразила все магическое южное полушарие около семидесяти лет назад. — Насколько мне известно, в Соединенных Штатах проживает большое семейство Эппенгейст. Где-то в Новом Орлеане. — Это так. Дедушка происходил из этой семьи, но от него отказались после того, как он попал в какую-то аварию и не смог заниматься семейным бизнесом. С тех пор он не общался со своими родичами, жил самостоятельно, стал травником. Его настои и мази всегда помогали, — улыбнулась миссис Грейнджер, вспоминая очереди из пожилых дам, которые всегда приходили только к дедушке Эдвину за мазью от болей в коленях. — Когда я была совсем маленькой, семья Эппенгейст также отказалась от меня, передав на воспитание дедушке. Он растил меня с двухлетнего возраста, — глаза Джин стали очень грустными. — Он был моей единственной семьей. До самой своей смерти в прошлом году. Эйлин внимательнее вгляделась в Джин Грейнджер. Чернокожая женщина действительно обладала некоторыми знаковыми чертами семьи Эппенгейст, и в первую очередь — их буйными кудрявыми волосами, а также необычным темным оттенком кожи. Как бы то ни было, судя по рассказанному Джин — и она и ее дедушка были сквибами рода Эппенгейст. — Ваш дедушка выглядит очень добродушным человеком, — осторожно проговорила Эйлин. — Было ли у него для вас или вашей дочери какое-то особое домашнее прозвище? — Да, как вы догадались? — широко улыбнулась Джин. Она с теплотой вспомнила, как дедушка всегда обращался к ней домашним именем, а затем и для Гермионы придумал ласковое обращение. — Я была его Перышком. Он всегда говорил, что я слишком легка для этого мира. А Гермиону он называл маленькой волшебницей. Думаю, с тех пор она всегда хотела по-настоящему использовать магию. Эйлин кивнула и двинулась дальше по коридору. Пожалуй, стоило внимательнее понаблюдать за этой семьей. Наконец, женщины подошли к гостевой комнате, в которой был размещен Северус. Эйлин, увидев кровать, на которой лежал ее сын, была поражена. Такие огромные пространства она видела только в своем родительском доме. Но в нем никогда не было столько любви и тепла, сколько излучала Джин Грейнджер. В комнате, на огромной кровати не было свободного от книг места. Они лежали веером вокруг двух детей, раскрытые или заложенные разноцветными закладками. Гермиона и Северус обсуждали что-то из ботаники, в которой ее сын был большим знатоком благодаря их совместным походам в лес. Гермиона спорила, яростно пытаясь доказать свою точку зрения. — Гермиона, — позвала дочку Джин, дождавшись небольшой паузы, пока девочка яростно листала книгу в поисках фактов для своих аргументов, — дочка, пойдем, давай дадим Северусу отдохнуть и пообщаться с мамой. — Мама, — голос Северуса дрогнул. Эйлин, забыв о том, что они не одни, сразу же оказалась возле сына. Одним движением она смахнула магией все книги, заставив те выстроиться аккуратными стопками на столе в той же комнате, и прижала своего маленького мальчика. Северус задыхался. Он пытался сделать глубокий вдох, но не мог, каждый раз ощущая колющую боль в ребрах. Он знал, что ему не стоит так вдыхать, но не мог остановиться. Это была его мама. Она пришла к нему. Слезы скопились в глазах мальчика, проливаясь неслышными каплями и впитываясь в тонкую блузку Эйлин. Женщина держала своего ребенка в руках, боясь сдавить его, помня, что у него много ран, которые в мире маглов нельзя залечить быстро. — Сынок, — тихо произнесла Эйлин, поглаживая мальчика по голове и спине. Сначала ей показалось, что ее обращение помогло и Северус смог взять себя в руки, но затем его голос взорвался криком, и он забился в ее руках, как маленькая птичка. Северус рыдал, кричал и проливал горькие слезы, выплескивая все напряжение, с которым он жил уже долгое время. Мальчик рассыпался у нее в руках, ломаясь на крошечные осколки, и только руки матери удерживали его от того, чтобы разлететься окончательно. Ее маленький храбрый мальчик. — Тише, сынок, я здесь, — шептала Эйлин сыну, стараясь его утешить. Северус даже не слышал ее. Он мог только плакать от боли, что разрывала его душу и тело. Он лишь ощущал ее тепло и твердые руки, поддерживающие, поглаживающие. Постепенно мальчик затих, раздавались только тихие всхлипы. Эйлин услышала, как за ее спиной снова открылась дверь и вошла Джин с подносом с чаем для двоих. Она с теплотой посмотрела на Северуса, а затем улыбнулась Эйлин, оставив поднос рядом. — Сынок, — снова позвала женщина. Северус поднял глаза к матери. Его лицо было в синяках, опухшее от слез и покрасневшее. — Теперь все хорошо, сын. Я здесь. Северус собрался. Он вытер рукавом пижамы слезы со своих щек и внимательно вгляделся в мать. Он знал, что они не виделись всего лишь два дня, однако за это время женщина сильно изменилась. Больше не было того уставшего взгляда, который сопровождал ее повсюду. Она не казалась загнанной в угол, уставшей или потерявшей надежду. В ней как будто бы зажгли неизвестный ему огонь. — Ты другая, мам, — вырвалось у Северуса. — Вероятно, это так, сын, — согласилась Эйлин, снова погладив своего мальчика по щеке. — Я надеюсь, что мне удастся измениться. Ты, мой маленький мальчик, показал своей матери, как нужно встречать неприятности. — Я? — удивился Северус. Он совершенно ничего не понимал. — Почему я? — Ты не сдался, сын, — Эйлин взяла мальчика за руку. — Ты боролся даже тогда, когда не мог продолжать. Ты спас себя. Это то, что мне следовало сделать очень давно. Спасти себя. Нас. Северус внимательно посмотрел в глаза матери. Эйлин улыбнулась сыну, как делала это всегда, когда они были наедине. — А теперь давай поговорим, что будет происходить дальше, — твердо сказала она. — Пока ты останешься у Грейнджеров. Мне нужно два дня, чтобы сварить для тебя Костерост, до тех пор тебя нельзя перемещать. Джин и Дэвид согласились помочь и присмотреть в это время за тобой. Полагаю, ты также нашел тут себе компанию, — лукаво спросила Эйлин. Северус покраснел и смутился. Он не ожидал, что его мама будет рассуждать о таких вещах столь открыто. Он совершенно не привык, чтобы она говорила с ним таким игривым тоном. — Мам, ты что! Это же просто Гермиона! — Ну да, просто Гермиона, — улыбнулась Эйлин. — Ты о ней спрашивал меня тогда? Она — та самая девочка, которая применила магию при тебе? Северус кивнул. Он не понимал, почему маму так заинтересовала Гермиона, ведь они никогда не пересекались с ней, но с другой стороны, почему бы и нет. Гермиона была хоть и очень дерзкой девочкой, но умной и начитанной. Северусу понравилось с ней общаться. — Я поговорю с ее родителями о магических способностях их дочери. Как только будет готов Костерост ты сможешь вернуться домой. Тобиас сейчас в тюрьме, через месяц будет суд над ним, возможно, тебе нужно будет давать показания, но я постараюсь сделать так, чтобы этого не произошло, — Эйлин посмотрела на Северуса и в ее глазах была печаль. — Мне жаль, сынок… Я не смогла тебя защитить. Я не думала, что Тобиас когда-либо будет так жесток. — Все хорошо, мам, — попытался остановить ее Северус. — Нет, сын, не хорошо, — Эйлин посмотрела на свои руки. — Ты — мой единственный ребенок. Я должна была тебя защитить. Это моя ошибка, что ты так пострадал, но я не допущу больше подобного, — женщина снова подняла глаза на Северуса. — Я тебе обещаю. Северус кивнул на слова матери. Эйлин редко что-либо обещала, но уж когда она это делала, то всегда держала свое слово.