Лунный характер

И я над ним смеяться научилась И оставляла капельку вина И крошки хлеба для того, кто ночью Собакою царапался у двери Иль в низкое заглядывал окошко, В то время как мы за полночь старались Не видеть, что творится в зазеркалье, Под чьими тяжеленными шагами Стонали темной лестницы ступеньки. Анна Ахматова

— Лара? Дыхание ускорилось, тревожные картинки стали быстро плавиться, растворяться в… — Лара. — негромко, но настойчиво повторил голос. …ничто. Лукина глубоким вдохом заставила себя открыть глаза. Полуосвещенный кабинет быстро обретал привычные черты. Рука Третьяковой застыла на ее предплечье. Лаура рассеяно огляделась. Очевидно, так она и задремала, прямо за рабочим местом. Подушки диванчика напротив были смяты. — Лара! — в третий раз позвала Мария, сжав пальцы. — Мм? — Что это? Лукина проследила за ее взглядом. Широкое окно, единственный источник света посреди ночи, мерцало. Женщина неглядя нащупала на столе очки и поднялась. Все фонари на улице плевались искрами, словно в одночасье лопнули, но продолжили пускать снопы крошечных оранжевых огоньков. Мгновение Лукина встамривалась в окно, затем перевела взгляд на Третьякову. Мария напугано глядела в ответ широко раскрытыми глазами. — Что ты улыбаешься? — нервно пробормотала она. — Что? Не думаешь, что это он? — Кто он? — смеясь уточнила Лукина. — Снег? — Снег? Маша отшатнулась и бросила на нее такой взгляд, словно перед ней сумасшедшая. Приблизилась к окну и ещё раз пристально изучила улицу. — Это снег… — неуверенно выдохнула она, отступила от стекла и безотчетно прижалась к плечу директора. Лукина почти беззвучно засмеялась и обхватила рукой плечи женщины. — Я подумала, вдруг это… — Баев? — Лаура Альбертовна сняла очки свободной рукой, душки, сложившись, тихонько стукнули. — Разом расправился со всеми фонарями на дороге? — Родители в детстве всегда будили меня с первым снегом. — Мария резко смолкла и, помолчав, добавила. — Женя паршивит даже самые светлые воспоминания. Повисла тишина. Чувствуя плечом живое тепло, Лукина наблюдала за снежинками, беспорядочно вьющимися внизу, на освещенных островках улицы. Ветер сменил направление. Снег метался стаей заплутавших мотыльков. Направо. Вверх. Вниз. Наискось. Бесцельно и суетно. — Создай хорошие заново. Мария повернулась. Все было в этих глазах. Все сходилось в них сложнейшими формулами и из них же изливалось светлыми искорками ответов. Была глубокая каряя тоска. Была золотая надежда. Был черный обруч воспоминаний. Было бледное отражение Лукиной. Третьякова потянулась ближе, словно позволяла рассмотреть отражение лучше. Внимательнее. Руки сошлись у нее за спиной, сплетая пальцы, незаметно залымывая их в незапном приступе неуверенности. — Ты ведь совсем не поменялась, Лара. — изменившимся голосом проговорила она, и бережно прикоснулась к лицу Лукиной. — Как я могла тебя не узнать? Лаура только коротко вдохнула, сосредоточившись на холодных пальцах — ощутимом движении, стирающем границу недоверия вместе с незаметной матовостью пудры. Мария опустила руку и отвернулась к окну, не разрывая кольцо объятий. Слабое, тревожное колечко, обхватившее талию. — Что мы будем делать? — Мы.. — Лаура задумчиво потянула. — Будем. — Это мы-то будем? — Мария фыркнула и развернулась. — Ты была реалисткой, что с тобой стало? — насмешливо спросила она. Лаура улыбнулась и пожала плечами. Третьякова развеселилась. Ее услышали не сразу. Вибрация прервалась, чтобы снова задребезжать уже с большей силой. Лаура обернулась. — Это твой. — забыв про объятия отступила она. Под тяжёлым взглядом Лукиной, Мария обогнула стол и подняла телефон. Что-то в ее лице изменилось, просветлело. — Да, дорогой? Что случилось? Эмоции сменяли друг друга слишком быстро. Беспокойство. — Как ты узнал? Озадаченность. — Мне даже в голову не пришло, прости. Прости, солнышко. Облегчение. Лукина недоверчиво нахмурилась. — Не надо приезжать. Со мной все хорошо, я в безопасности. Нет, со мной друзья. — Мария подняла блестящие глаза на женщину. — Я уверена. Я позвоню тебе утром, ладно? Когда Третьякова непривычно нежным голосом попрощалась и опустила руку, Лукина не сказала ни слова, только склонила голову набок и заинтересованно ждала. — Представить не могу о чем ты подумала. — смущённо обхватила себя руками Мария. — Ну, у меня есть ряд неоднозначных подозрений. — согласилась Лаура. — Ребенок входит в одно из них? Лукина на секунду застыла, но быстро взяла себя в руки. — Выходит, в твоей жизни все же есть хороший мужчина? — наконец нарушила она тишину. Мария сдавленно улыбнулась, затем кивнула и приблизилась. — Что случилось? — Он увидел в новостях, что русский бизнесмен Евгений Баеа фигурирует подозреваемым в убийстве. — Мария смолкла. — И подумал, что это ты. — понимающе кивнула Лаура. — Как только я поняла, что Женя…может быть агрессивен, я сделала все, чтобы Олег не жил дома, как бы ужасно это не звучало. Сперва он был зол на меня, но со временем понял. Я отправила его учиться в Англию. — Как это Баев не был против? — Он и был бы. Если бы университет сам не пригласил Олега. Третьякова горделиво подняла голову. — Хитро. — Теперь ты. — Что я? — подняла брови Лаура Альбертовна. — Расскажи что-нибудь, что меня удивит. — Ну...при рождении жирафы падают с высоты порядка полутора метров. Мария с секунду непонимающе смотрела на нее, прежде чем ее брови возмущенно взлетели. — Ты дурная? — серьезно спросила она. — По понедельникам. — Два часа назад наступила среда. — Что ж… — озадаченно произнесла Лаура и задумчиво отвернулась. — Похоже, оно прогрессирует. - Мерзость. — сквозь зубы прошипел Баев, глядя в окно редакции. Голова наконец прояснилась и он чувствовал себя значительно лучше. Помутнение это было или нет, теперь он ясно видел источник всех своих бед и вместе с ним путь избавления. Баев сплюнул, когда освещенные фонарями женщины перестали наконец смеяться. — Не бойся. Я обязательно тебя вылечу.