Лунный характер

Есть игра: осторожно войти, Чтоб вниманье людей усыпить; И глазами добычу найти; И за ней незаметно следить. Александр Блок

— Стоило видеть эти лица, особенно твое Лара, — Полякова кивнула в сторону Лукиной, поднимая бокал. — Мысленно я уже хоронила твою карьеру, — Лукина поддержала тост, весело звякнув стеклом о стекло. Мария молча улыбнулась, встретив бокалы Розенберг и Поляковой, нехотя коснулась бокала Лукиной. Ресторан, разумеется, был пуст в этот поздний час, а Мария была уверена, что персонал проклинает каждый их вдох. Любых других сопроводили бы на выход, покрутив пальцем у виска. Администратор устало покачнулся за своей стойкой, косо глянув на чёрное, расплывшееся пятно — Берлиоза, похрапывающего под столом. Администратор пытался спорить, пока Полякова и Лукина не отвели его под руки в сторону, а когда они вернулись, он вежливо повел рукой, приглашая всех в зал, хоть мина у него была не слишком радостной. — Как думаешь, что они ему сказали? — шепнула Розенберг ей на ухо. — Ничего интересного. Они обе свято верят, что деньги открывают любые двери. — закатила глаза Третьякова, даже не пытаясь понизить голос. — И больше того, — Полякова взяла Лауру под руку, — Они же любые двери закрывают. Лукина фыркнула. Мария тоже, но раздражённо, не смеясь. — Признавайтесь, чья это была идея? — Любовь отрезала кусочек чизкейка, звякнув тяжёлыми сигментами браслета. — Тани. — Маши. Женщины ответили незамедлительно, в один голос. Полякова улыбнулась, отпила. — Скажем так, самые эффектные акценты — решение Маши. Ход с искусственной кровью, например, ее инициатива. — Я видела подобное на съёмочных площадках, но.. — Розенберг, поднесла кусочек пироженного к лицу, внимательно изучая ягодки черники. — Надо сказать, это было неожиданно. Свежо. Живо. — Это было великолепно. — нескромно протянула Таня. — Абсолютно великолепно. Напряжённость Лукиной действовала Третьяковой на нервы. Ни любопытных, ни испытывающих, ни вообще хоть каких-нибудь взглядов на себе она не ловила, хоть подспудно их ожидала. Лукина не проявляла к ней, казалось бы, никакого интереса, глядя все время то в окно, то на собственные руки. Разговор она поддерживала охотно, но не погружалась в него от слова совсем. Так, витала где-то поблизости. Это тоже раздражало. Раздражало отсуствие прямого и вполне объективно ожидаемого внимания. Внимания человека виноватого. Как минимум, во всем. Мария разгладила салфетку на коленях и выпрямилась, откинувшись на спинку стула. Хотелось ли ей поговорить? Нет. Хотелось, чтобы Лукина с ней заговорила? Да. Было в этом что-то абсолютно женское. Желание лишний раз отказать. Желание напомнить, кто здесь владеет ситуацией и кто, черт возьми, в праве не проявлять внимания. Но именно Лукина, почему-то, держалась равнодушно. Напоказ женщинам или назло ей, Маше? Вариант полного безразличия Третьякова даже не рассматривала. К таким как она безразличными не остаются. — Я благодарна вам всем за проделанную работу. — произнесла Мария Владимировна в наступившей тишине. — То, что вы сделали для меня…для моей книги — неоценимо. Я перед вами в долгу. Всеми вами, — нехотя признала она вслух самой себе. Полякова пытливо посмотрела на нее. Розенберг, судя по лицу, явно ждала какого-то «но». И «но» было. «Не сейчас», мысленно решила Третьякова, «Не при всех». — И мы благодарны. — тихо, мягко подала голос Лаура Альбертовна. Снова беспокойный взгляд в окно, прежде чем она продолжила. — Мы благодарны оказанному доверию. — ещё тише добавила она. — Доверие…автора к агентству — жест нечастый и дорогой. — Нам бы не хотелось это доверие предавать. — осторожно вклинилась Розенберг. Полякова опустила голову, сложив руки на груди, постучала пальцами по предплечью. Повисло напряжённое, неловкое молчание. — Вы, — Мария сделала акцент на этом слове. — И не предали. Я не пожалею об этом союзе. Это было профессионально, комфортно и успешно во всех аспектах пройденного пути. — Было? — переспросила Полякова. — Мария… Владимировна, — учтиво, но безучастно пояснила Лукина. — Желает прервать наше сотрудничество. — Прервать? — Полякова перевела взгляд с Лауры на Марию. — То есть как прервать? Совсем? Третьякова опустила взгляд, подумала. — Я не уверена, совсем ли. Возможно, как автор, я не отзову соглашение. Но она права, я намерена уволиться. Полякова негодующе глянула на Лауру. Та даже не заметила, словно разговор ее и вовсе перестал волновать. — Что есть там такого, что интересует тебя больше, чем мы? — не выдержала Полякова, тоже глянув в окно. Лаура Альбертовна отвлеклась, посмотрела на Марию, коротко и неспокойно, прежде чем снова опустить глаза на руки. — Меня больше беспокоит то, чего там нет. — сухо ответила она. Мария непонимающе изогнула бровь, встретила столь же растерянный взгляд Поляковой. Розенберг выглядела мрачно. Нахмурившись, она поглядывала на Лауру. — Что ж, думаю, нам пора закругляться. — Мария Владимировна поправила волосы. — Нет. — выпрямилась Лукина. Резко. Грубовато. Люба вздрогнула от неожиданности. — Нет, — уже спокойнее повторила она. — Давайте останемся ненадолго. Люба? — Конечно, я всегда за. — быстро кивнула Розенберг, пожав плечами. — Тем более в такой компании. — Поля? — Лаура посмотрела на Полякову поверх очков, и шевельнула рукой в сторону Татьяны. Полякова опустила глаза, секунду смотрела куда-то под стол, потом пожала плечами и подняла полупустой бокал. — Только если ты перестанешь витать в облаках. — слегка изменившимся голосом предупредила она. Мария злилась. Злилась, но бокал подняла, договорившись с собой выплеснуть гнев чуть позже, когда придет время, когда волна злости опустится лишь на ту, кто это заслужил, без лишних жертв. — Я буду только здесь. — пообещала Лукина. — Может сыграем? — Розенберг, в привычной ей дружелюбной манере улыбнулась, поддерживая общий «звяк» бокалов. Лаура Альбертовна чуть не пролила вино на себя. Мария решила не упускать возможности крохотной мести. — Сыграем. Полякова хищно прищурилась и многозначительно хмыкнула. Лаура впервые за ночь посмотрела заместителю в глаза. — Что такое? — Мария насмешливо сощурилась. — Испугалась? Лукина отставила бокал, поджала губы. — Испугалась, — подозрительно легко согласилась она. — Испугалась за Вас. Вам, Мария Владимировна, бывает тяжело признать поражение. Третьякова фыркнула и опустила руки на подлокотники, заняв властную, прямую позу и глядя на Лауру в упор. Недоброжелательно. С вызовом. — И во что вы собрались играть? — Полякова усмехнулась. — Гляделки, кажется, рассчитаны только на двоих. — Я никогда не? — Розенберг вопросительно оглядела женщин. Лукина подняла брови. — А что? Чем мы хуже молодежи? Лаура пожала плечами, уступая выбор остальным. Мария слегка расстроилась, явно ожидая чего-то более динамичного. — Ладно, давайте хотя бы один круг. Не понравится — придумаем что получше. — Хорошо. — серебряно откликнулась Третьякова, намереваясь зайти с козырей. — Я никогда не изменяла. К ее удивлению, палец зажала, не только Лукина, но и Розенберг. Любовь, смущённо опуская руку пониже, продолжила: — Я никогда не бежала от любви. Мария скисла, отвела глаза. Лаура Альбертовна хмыкнула, зажимая второй палец. Знала, что и Маша зажмет один. Хотя следует по меньшей мере два. Лукина скрыла ухмылку, отвернувшись. — Лара? — Розенберг напомнила последовательность. — Я… — Лукина задумалась. — Никогда не писала книг. Розенберг и Третькова синхронно закатили глаза, но пальцы зажали. — Как неожиданно. — хмыкнула Мария. — Играете не честно. — Умные не играют честно. — легко парировала Лаура. — Я никогда не употребляла наркотики. — заявила Полякова, не давая возможности возразить. Мария и Лаура переглянулись, но палец зажала Любовь. У Маши округлились глаза. Лукина прыснула. — Заткнись, Лара. — Любовь отвела взгляд. — Это было по молодости и один раз. — Зато как мы его запомнили… — хохотнула Татьяна. — А я, к счастью, этого почти не помню, — Любовь резковато повела плечом, словно хотела сбросить с себя накативший стыд. — Давайте дальше. Мария несколько минут размышляла, исподлобья поглядывая на женщин. Любовь, все ещё сконфуженная, рассматривала салфетку, Полякова ухмылялась себе под нос, а Лукина задумчиво смотрела то куда-то под стол, то вокруг, словно ища что-то взглядом. — Я никогда не была на показе мод. — Мария легко пожала плечами. Все взгляды устремились на нее. — Что? — недоверчиво улыбнулась Розенберг. — За ложь наказывают штрафным бокалом или заданием. — невзначай пояснила Третьякова, поиграв вином в бокале. — А что, так и будем киснуть? — Ставки повышаются, дамы. — Полякова одобрительно похлопала. — Что прикажете с ней делать? Лаура Альбертовна пожала плечами, переглянулась с Татьяной. — Хорошо, первый круг только пьем. — Выбрала альтернативу Полякова. — Идёт, — Мария легко допила пару глотков вина. — Я никогда не спала с женщиной. — заявила Розенберг. Мария поставила бокал чуть резче, чем планировала. Стекло тревожно звякнуло. Нехотя, Третьякова медленно опустила палец. Лукина быстро глянула на нее. Не улыбнулась. Не двинула бровью. Никак не выдала своей реакции, только взглянула, уставше и отрешённо. Вскользь. И не зажала палец. Третьякова безотчетно подняла брови. Ещё выше они поползли, когда палец зажала Полякова. Зажала и вместе с Розенберг рассмеялась. — Нееет, Поля, не говори что это та стюардесса. — Давясь смехом и словно не замечая замечательства Маши, выдавила Любовь. — А что?! Лара обнадежила бедную девочку и соскочила.- Полякова вытерла слезы. — Не оставлять же ее. Она выглядела как щенок, брошенный в ливень. — Тоже была мокрой? — ляпнула Лукина, опуская голову. Волосы не скрыли усмешки. Полякову и Розенберг накрыла вторая волна хохота. Мария закатила глаза, но кривой улыбки не сдержала. Игра текла медленно, лениво. Разбавляясь вином и частыми шутками, ночь раскрывала каждую женщину по-своему. Неожиданно и лихо Полякову, наивно и весело Розенберг, хмуро и отчужденно Лукину, досадливо и бесхитростно Третьякову. Размеренность горчила только физиономией администратора и сонными покачиваниями официанта. Берлиоз храпел и изредка подергивал задними лапами. Игра угасала. Тому, по-мнению, Третьяковы значительно поспособствовала отвлеченность Лукиной. «Это лишь всеобщая усталость, не больше. Не нужно акцентуаций.» — проговаривал внутренний голос. Она и слушалась. «Мне безразлично. Ей тоже. Всем это безразлично. Все просто хотят спать.» Действительно, игра перетекла в тихую, откровенную беседу, воспоминания о юношеских увеселениях, ошибках и романах, о том, что было в жизни каждой женщины — о мечтах, надеждах и столкновении радужной мнительности с серо-коричневой реальностью. О жизнях. О четырех женщинах. Лаура Альбертовна кивнула Поляковой, неловко задев рукой давно пустой бокал. От внимания Третьяковой не утаилось, что после двух бокалов Лукина решительно отказывалась пить. Примеру ее никто не последовал. — Девочки, думаю, нам пора сворачиваться, — выждав удобную паузу начала Полякова. — Есть два варианта. Разьезжаемся в свои обители или, если кто-то желает продлить вечер… — Уже давно перешедший в ночь. — добавила Мария и, взмахнув тонкой кистью, взглянула на наручные часики. — Или, если кто-то желает продлить ночь — мы можем отправиться ко мне. — закончила Полякова. Лаура Альбертовна удивлённо уставилась на нее. Розенберг прикрыла лицо рукой, сдерживая зевок. — Я откажусь. — решительно качнула головой Третьякова. — С радостью, да годы уже не те. — Любовь сокрушенно улыбнулась. — А я за. — поднялась Лукина, с удовольствием зафиксировав мелькнувшую в карих глазах досаду. Полякова тоже этого не упустила, но промолчала. Мария демонстрации ради фыркнула и тоже встала. Берлиоз, хрюкнув, зевнул. Вдохнув порыв свежести, почувствовав ледяной приток бодрости, Третьякова повеселела. Лаура Альбертовна, первой покинувшая ресторан, любезно придержала ей дверь, чем заслужила сдержанный кивок благодарности. Продолжая удерживать дверь для остальных, Лукина подозрительно оглядывала улицу, пока не ударил свет фар такси. Она ощутимо успокоилась. Мария, почесывая Берлиоза, не сводила с нее пытливых глаз. — Может все-таки?.. — Нет. — решительно прервала Полякову Люба. — Мне действительно пора. — Отпусти ее, Поля. — хмыкнула Лукина. — Иначе ее муж снова будет ворчать с неделю. Полякова разочарованно покачала головой. Таксист встретил их вежливо и так же вежливо молчал всю дорогу к дому Розенберг. Оставив Любу семейному заключению, они потеряли оплод беседы. Нависло нелегкое молчание. Полякова назло Лауре и Маше села спереди, вынудив их делить задние места. Третьякова, только сев, определила свои границы сумкой, выставив ее ровно посередине. Лукина не отреагировала, безразлично отвернувшись к окну. — И все-таки, почему? — подала голос Полякова, слегка повернув голову к ним. — Почему увольнение? Мария пожала плечами, но быстро сообразила, что в темноте салона это движение осталось незамеченным. — Я не вижу альтернативы. — честно ответила она. — Альтернативы чему? — Конфликту… — Мария запнулась. — Конфликту интересов. — поддержала Лаура Альбертовна, глядя в окно. — Именно. — Бросьте. — отмахнулась Полякова. — Вы слишком ладно звучите. — Только лишь звучим. — Мария Владимировна сжала губы. — Смотримся, надо заметить, тоже неплохо. — смешливо довабила Лукина. — Заткнись, Лара. — едва слышно прошипела Мария. — Следите за языком, Мария Владимировна. — тихо, убедительно проговорила Лаура. — Вы все ещё мой заместитель. Полякова хихикнула. — Иначе что? — гордо вскинула подбородок Третьякоча. — Заявление не подпишет, — беззлобно предположила Полякова. — Почему же? Подпишу. — Лаура Альбертовна, казалось, полностью поглощённая созерцанием мелькающих домов, вздохнула. — Не в моих правилах держать того, кто не намерен оставаться. Полякова мрачно хмыкнула. Минутное молчание прервала тихая вибрация телефона. Лукина опустила взгляд на загоревшийся экран. «Поля: Помолчи. Твое честолюбие выйдет боком не тебе одной.» Лукина заблокировала экран, уловив краем глаза взгляд Марии. Третьякова грустно улыбнулась себе под нос, отворачиваясь к окну. Занятно. Занятно было наблюдать их дружбу даже сейчас, сквозь призму обиды. Было в ней что-то, чего не было в ее собственной жизни. Что-то, что можно было бы назвать надёжностью. - Может все таки?... - неуверенно протянула Полякова спереди. - Да, пожалуй. - быстро ответила Мария. Чуть быстрее, чем следовало. Искоса глянув на Лукину, Третьякова наткнулась на улыбку. Улыбку и спокойный, впервые за много дней, взгляд.