Лунный характер

Юность жаждет того и сего,

Юности нужен весь мир навек,

А зрелости нужен больше всего

Один-единственный человек…

Эдуард Асадов

Весна 2022 года. Бытует мнение, что человек, каким бы он ни был, склонен к переменам. Иногда это перемены к лучшему, иногда нет, иногда они разительные, а иногда совершенно ничтожные, но говорят, будто так или иначе, перемены эти случаются. Чаще всего в их корне лежат самые обыкновенные этапы развития и становления личности, самоактуализация, реализация в социальном и профессиональном аспектах, адаптация, необходимая для успешного внедрения личности в общество, заложенная в людях на уровне генетики. Психологи, если это психологи хорошие, знают, что некоторые свойства психики, например, расположенность к миру или напротив, от него, закладывается ещё до рождения, в период, когда ребенок блаженно бездействует, наслаждаясь полным отсутствием обязанностей, в утробе матери. Она никогда не справлялась у матери, как проходила беременность, была ли она сравнительно лёгкой, или непростой, кризисной, окружённой множеством переживаний и стресса. Впрочем, женщина эта знала, что даже если ей суждено было отвернуться от мира уже тогда, задолго до появления на свет, черта эта, неожиданная и противоречащая самой ее природе, проявилась значительно позже. Годков так на двадцать, приблизительно. Приблизительно для большинства, тогда как она сама знала точное количество лет, месяцев и даже дней минувших с той поры, когда она сделала для себя два вывода, железно закрепившихся в юном сознании. Во-первых, на людей никогда не стоит рассчитывать. Во-вторых, сердце — романтизированный, воспетый всеми поэтами мира орган, который никогда, ни при каких обстоятельствах, не следует кому-нибудь, фигурально выражаясь, вручать. Кому бы то ни было. Женщина беспокойно постукивала ногтями по рулю. Пробка тянулась на пару кварталов вперёд, машины стояли впритирку, лениво скребя дворниками, изредка подмигивая габаритными огнями и лампами стоп-сигнала. Музыка в салоне создавала атмосферу диаметрально противоположную уличной. Снаружи серость неба плавно перетекала в серость домов, мерцающая стена дождя шалью огораживала машину от остального мира, монотонный стук капель начинал действовать на нервы. Царившие внутри тепло, сухость и комфорт — напротив, успокаивали, убаюкивали, словно бы защищали от враждебной внешней среды. Она прибавила громкость и слегка потянулась. Время поджимало, но это последнее, что ее волновало. Подождут. Таких как она ждать не только допустимо, но ещё и положено. Уж кто-кто, а она прекрасно знала себе цену. Слишком долго пришлось набивать. Машины сдвинулись ещё на один корпус. Женщина отвела взгляд в окно, безразлично рассматривая блоки жилого квартала. Город изменился до неузнаваемости. Где-то улицы сменили названия, где-то отстроили другие дороги, проложили другие тротуары, возвели другие дома, а вокруг сновали все такие же мрачные и торопящиеся, но совершенно другие люди. Деревья на проспекте, который она знала ещё ребенком, вымахали из молодых посадок в огромные тополя, высотой с соседствующие многоэтажки. Напичканные на каждом углу рекламы, натыканные в хаотичном порядке будки, забегаловки и ларьки…город расцвел и одновременно завшивел. Чем ближе к центру, тем уместнее смотрелись строения, замызганные прилавки сменились стильными магазинами, кофейнями, барами, но и их, на вкус хмурящейся женщины, было излишне много. Насаженные одно на другое, они пестрили, раздражали зрение, рассеивали внимание и попросту мешали, загоняли в грязно-радужную клетку архитектурного недоразумения. Та Москва, которую она запомнила, пала под натиском когтей маркетинга. Она показала поворот и вклинилась в правый ряд. Ещё немного. Телефон на пассажирском сидении завибрировал, на загоревшемся экране всплыло несколько уведомлений. Женщина закатила глаза, продолжая отбивать ритм по рулю. Московские пробки, о которых она была наслышана, все-таки сумели ее неприятно удивить, отнимая в разы больше времени и нервов, чем отнял весь последний месяц, включая даже переезд в старую новую страну, обновление документов и связанной со всем этим бюрократии. Наличие частной парковки, безусловно, радовало. Необходимость искать место в самом центре забитого под завязку города, могла бы стать решающим «но» сегодняшнего дня, однако, не стала. Женщина оставила машину между черным внедорожником и двухцветным мини купером. Полустеклянное здание, с отделкой из темного дерева смотрелось дорого, она бы никогда не подумала что издательство, особенно, такое молодое, может выглядеть так. «ТаЛаур» стал рекордсменом по популярности печатных изданий, а это ли, в наступившие времена, не показатель качества? Издательство дало дорогу сотням молодых авторов, чьих работ свет ещё не видел, и скорее всего, не увидел бы, без его вмешательства и опеки. Тем не менее, они взяли на себя ответственность находить талантливое перо самостоятельно, поддерживать, выхаживать, направлять, пусть в убыток себе, но зато выпускать в будущее ограненный камень красноречия, а не раздутую посредственность. Конечно, взлетели они невероятно высоко, ухмыляясь оттуда коррумпированным, жадным отголоскам прошлого, в лице законсервированных издательств-стариков, привыкших отказывать всему новому, лишь бы не потерять на риске. ТаЛаур вложился несоразмерно больше, чем получил за первые несколько лет существования, однако, теперь он обладал надёжной поддержкой популярных уже писателей и поэтов со всего мира, сколотивших весьма недурственные состояния на своих бестселлерах и сборниках. Его ключик к успеху оказался в том, что издательством ТаЛаур был только во вторую очередь, а в первую — сильнейшим рекламным флагманом, работавшим с содружестве с модельной корпорацией. Татьяна Полякова, модный эксперт, стилист, модельер и женщина, чье имя разлетелось когда-то по всему миру, одобрила коллаборацию своего агентства с создателями ТаЛаура, так что, ее и не только ее модели высшей категории выходили на подиумы с книгами безвестных авторов, позировали с ними на обложки журналов, а сливки общества, ослепленные гонкой за модой и собственным тщеславием, стали скупать работы первыми. Такой наглый ход спровоцировал печатную индустрию расшевелиться, забеспокоиться и запустить множественные кампании для привлечения авторов и удержания своих старых партнёров, но, увы, слишком поздно. Писатели из разных уголков света стягивались, кто бы мог подумать, в Россию, хотели сотрудничать только с таинственным, лояльным, заявившим о себе на весь мир покровителем. ТаЛаур, конечно, принял не всех, но ни одно талантливое перо не оказалось отвергнутым. И действительно, у директора компании, была уникальная чуйка на талант, она или он, безупречно отыскивал в разнообразии графоманов и любителей настоящее сокровище, выхватывал его из толпы и обеспечивал безупречным взлетом и себя, и его. А дальше все пошло как по маслу, ни один из воспитанников ТаЛаура не оставил издательство без благодарности, а многомиллионные тиражи сполна окупили вложенные веру, старания, и огромные средства издательства. Женщина обвела здание восторженным взглядом. Любопытство съедало её уже давно, ибо хозяина этого самого нашумевшего ТаЛаура не знал никто. Он, пожелав остаться темной лошадкой, был известен России совсем иначе, чем его бизнес. Последний называли домом письма, радушным отцом всех мастеров слова, тогда как тот, кто его основал держал всю литературу страны в кулаке жёсткой критики. Этот человек, скрывавшийся под псевдонимом Калантэ, был резок, беспристрастен, педантичен и весьма жесток с теми, кого он или она считал недостойным. Женщина с самого начала отнеслась к этой фигуре неоднозначно, но встречи с Калантэ, в глубине души, всё-таки ждала. Велико было желание материализовать тот образ, к которому следует сформировать отношение. Рандеву должно было состояться десять минут назад. Она махнула ключами от машины, и под тихий щелчок замков, шагнула вперёд. В кабинете ее встретила женщина в годах: белая рубаха и брюки, черный пиджак и поясок на талии, пепельные кудрявые волосы, весело качнувшиеся за ней — она была очаровательна. Вошедшая узнала ее, округлила глаза, подняла брови. — Доброе утро, дорогая! Рада наконец познакомиться лично! Гостья пожала протянутую руку, улыбнулась, и пообещала себе больше ничему не удивляться. — Любовь Анатольевна. — вежливо кивнула она, не выдавая ни капли волнений. — Признаться, не ожидала. Я поклонница Ваших работ с первого издания. — Ну что, ты, дорогая! Я и сама твоя фанатка! — Любовь широко улыбнулась, опускаясь за стол. — Пожалуйста, присаживайся. Чай, кофе, какао? — Нет, благодарю Вас. — Мария заняла место рядом. — Вы здесь работаете? — И да, и нет, — уклончиво улыбнулась Розенберг. — Иногда я выполняю функцию редактора, иногда администратора, иногда исполняющего обязанности директора. С хозяином нас связывает долгая, теплая дружба, а это место стало моей отдушиной, знаешь ли. Так что, мне не в тягость. Я прихожу сюда как в школу, которую давно закончила. Прогуливаюсь, гляжу на первоклашек и радуюсь, что у них все еще впереди. Думаю, тебе это должно быть знакомо. Твое имя частый гость на местных баннерах и рекламах. — Затрудняюсь ответить, — женщина переложила руки, выдавая беспокойство. — В моем случае, ассоциации со школой оставляют желать лучшего. Любовь любопытно взглянула на нее, но спрашивать не стала. Вместо этого, к удивлению гостьи, она лишь кивнула и грустно улыбнулась. — Это печально, невероятно печально. Людям, порой, необходимы светлые воспоминания от юности. Теперь любопытно глядеть настал черед беловолосой женщины, внимательно изучавшей Любовь. К людям, которые с ходу импонировали, она привыкла относиться с бо́льшим подозрением, нежели обычно. — Вы правы. Порой необходимы. — женщина вздохнула, подняла голову и расправила плечи. — Так что же, мы можем обсудить дела? — О, дорогая, не со мной, не со мной. — Любовь встрепенулась, вскинула руку и бросила быстрый взгляд на часы. — Моя задача была в том, чтобы встретить Вас и занять, пока директор закончит встречу. Женщина приняла надменный вид, недовольно изогнув бровь. — Вот, значит, как. Несколько небрежно со стороны директора. Розенберг, улыбаясь, покачала головой. Серые кудряшки качнулись. — Если бы так, моя дорогая. Иногда мне думается, он просто не умеет отдыхать. Женщина вопросительно подняла глаза. — Думаете, наш директор один из тех, кто появляется в офисе раз в неделю, чтобы выпить чашечку кофе? — Любовь звонко и легко рассмеялась. — Ах, если бы, если бы. Даже когда работы нет, что, признаться, с нами почти не случается, он найдет себе занятие. Что-нибудь привезти или обновить запасы канцелярии. Перепроверить отчеты, проконтролировать налоговую. Генеральная уборка? Тоже может. Первое время я даже думала, что Калантэ здесь и живет. — Разве у вас недостаток в персонале? — женщина, задумавшись, припоминала, сколько сотрудников ей встретилось, по пути на второй этаж. — Нет, и на текучку не жалуемся. — Тогда я не совсем понимаю… Все это, по сути, должностные обязанности сотрудников, других отделов, словом, неужели некому заняться чисткой полов или закупкой ручек? Любовь таинственно хмыкнула. — Я тоже задала этот вопрос. — И что же? — Руби дрова сам и они согреют тебя дважды. Таков был ответ. — Любовь снова взглянула на часы, поднялась, поправила черный ремешок. — Что ж, прошу за мной. Я провожу тебя.