Клятва рыцаря.

Ночь заблестела прекрасными порождениями своими – бесконечными звездами. Волшебное зрелище, как над головой располагается это молчаливое царство. Оно всегда молчаливо, а, может, даже и не осознает, как оно прекрасно. Сколько тайн и чудес таит в себе тьма, но люди избрали иной путь. Боязнь темноты – вечный страх. Он тоже всегда молчит. Но никогда не покидает человека, как и звезды, что всегда светят ищущему путнику. Снег грозно поблескивал в свете половинки луны, которая будто подмигивала бредущему вдоль реки Руи. Несмотря на мороз и наступая по щиколотки в сугроб носочками сапог, рыцарь отважно добирался до места встречи, еще не зная, явится ли его «губитель». Мизуки, все-таки, не сказал “да”, а значит, мог и отказаться. Но для Камиширо это была маленькая нить надежды на связь с его прошлым. С тем, что осталось от его семьи… Пару раз со своего выздоровления он наведывался к тетушке, но так толком и не сообразил, как ей сказать и нужно ли ей вообще знать, что странноватый муж ее почившей сестры не просто жив, а вместе со своими революционными методами забрал власть в целом королевстве. Что-то было здесь не так, и в дурманящей тайне Руи чувствовал ответ на беспокойство Цукасы. Он целиком и полностью осознавал, что король не просто так иной раз избегает встречи взглядами, хотя и утверждать, что тот действительно имеет причастие не мог. Тут уж скорее сыграло его неотвратимое чутье, которым с самых малых лет Камиширо немало гордился. Вся жизнь стала чересчур тяжелой для рыцаря, с тех пор как в нее, совсем без стука, вошел его чудаковатый родственник. Руи, как не пытался обдумать и осмыслить, свое родство с этим человеком принять никак не мог. Наверное, здесь значимую роль играла верность его, как рыцаря. С самых пеленок его воспитывали в патриотичности, а сейчас на троне сидит его возлюбленный и разве мог он хранить приверженность еще кому-то, кроме него, своей тети и государства? Соответственно, нет. Даже если между ним и Цукасой все было не так гладко, как раньше, Руи даже мысли не допускал об измене. Но интерес дурманящей похотью насытил его всего, от пят до головы, поэтому сейчас он вынуждено мерз, идя на встречу, которая может даже не состояться. В чреслах покалывало от мороза, и лошадь, иногда останавливаясь, упрямо тянула назад, домой, в теплое стойло. Ну уж нет, не для того он с самого вечера оставил теплый замок и вкуснейший ужин. Полностью уверенный в успехе этой вылазки, он успешно не позволял тревожным мыслям заполнить его голову. В темноте он нелегко распознал тот берег, где совсем его дрожащего, едва не умершего под неприветной толщей, обнимал и успокаивал Цукаса. Камиширо навсегда запомнит то выражение затравленного ребенка в глазах, которые он видел каждый день по утрам. Не забудет, но понадеется больше не увидеть. Стряхнув с ближайшего от берега пня снег, Руи уселся на него, демонстративно закинув подбородок на подставленную руку. Кто знает, сколько еще придется ждать. Отломав сучок от ближайшего ствола, он принялся чертить на снегу различные узоры. Художник из рыцаря, это примерно, как из ремесленника правитель. Толку никакого, если не заниматься этим. Вот и Камиширо совсем не был одарен писанием картин, тем более что на рыхлом снегу. Луна совсем уже оказалась в зените, и едва не заснувший на злополучном холодном пне Руи стал медленно собираться в обратный путь. Очевидно, никто не придет. Но вдруг… — Ну? — злобно рявкнул на него Мизуки наконец. — Что тебе так важно было узнать? — Он подобрал меня с улицы, — пожал плечами младший, а выражение его глаз приняло туманный дымок воспоминаний. — Знатного рода и семьи у меня не было, а однажды, за воровством меня поймали люди Хаяси и притащили к нему. Не знаю, зачем, но он не стал делать мне зла, наоборот, накормил и показал дворец. Тогда он еще был простым советником, но спустя пару лет, как ты, наверное, знаешь, сверг его Высочество и сам стал во главе королевства. Руи призадумался. По началу истории он никак не мог бы назвать старшего Камиширо «злобным», слишком уж безобидно звучал откорм бездомного мальчугана. — Потом он начал воспитываться меня. Тренировать и прочая ересь. Но… так, как делал это он, наверное, не делал больше никто, — теперь глаза у Мизуки потемнели, словно картинка в памяти стала не очень приятной. — Он очень жесток в подходе к ученикам, даже слишком. За малейшую ошибку нас пороли, а за промахи могли оставлять без еды на недели. Для Хаяси нет ничего важнее верности, потому что, как он говорит «крыса не подруга величию». Я самый приближенный ему рыцарь, из всего состава, только меня он растил, как собственного сына, в разы жестче, чем остальных, - Акияма помотал головой и вдруг злобно выплюнул. – А сейчас я, по сути, предаю его, болтая тут, с тобой. Ты хоть представляешь, как мне влетит, если хоть одна живая душа узнает? — Да плевать мне на тебя и на твои обещания, — Мизуки изо всех сил играл безразличие, но на самом деле, ему было также интересно: каково это, быть любимым и нужным при дворе? — А что насчет тебя? Как твой этот кисейный блондин подцепил тебя? Камиширо густо раскраснелся и отвернулся. — Это такое место, из которого нельзя просто уйти, — тихо заявил Акияма, словно услышав последнюю мысль и сделал, наверное, самое искреннее, за всю свою жизнь заявление. — Хаяси достанет меня даже с края света, я боюсь, мне некуда от него уходить. — Теперь ясно… — старший рыцарь устало вздохнул и несильно пихнул Мизуки в плечо. — Знаешь, если бы не такие разные мира, как те, в которых мы живем, мы бы подружились… И так, до самого рассвета они говорили и говорили, словно никак не могли остановиться. И все больше убеждался Руи, что не желает ничего общего иметь с новообретенным дядей.