Клятва рыцаря.

Последние деньки выдавались теплыми, а Руи все больше времени проводил с Мизуки, узнавая его слово за словом и рассказ за рассказом. Они действительно смогли бы подружиться, если бы не верность и не привязанность разным королевскими домам. Не один Камиширо не был слеп, а Цукаса тоже стал замечать эти вечные отлучки и это здорово напрягало его. Он чувствовал, что перестает безоговорочно доверять любимому человеку и тому, кто знает его с самого детства, что звучало нарочито глупо. На любые вопросы, Руи знал оправдание и даже не одно, на разные ситуации. Улучить его во лжи было не то, что тяжело, а почти невозможно, но для Тенмы был как день ясно, что он бесстыдно лжет, хотя он не придавал этому большого значения. Для Цукасы сейчас не было бы дней не успешнее, чем прошедшая неделя. Запасов едва ли хватало, и у короля не было не сил, ни желания гадать, как долго голод будет обходить его людей и его самого стороной, ведь из дворца он уже отсылал кучу провизии. Глаза слипаются, буквы не лепятся, а перо выпадает из ослабевшей руки. Он писал с прошением к соседям. Абсолютно всем ближайшим королевским семьям, за исключением Хаяси. Нет, конечно, утверждать Тенма ничего не мог, но непосредственно чувствовал, что недавно обретенный родственник Руи имел какое-то отношение к тому, как тот стал себя вести. Вокруг царил непросветный туман, но самое страшное, что Цукаса напрочь не видел выхода, как бы он не тер медовые глаза. Ему казалось, что вот-вот кто-то нежно возьмет его за руку и нежно шепча на ухо успокоения, выведет из этого кошмара, обнимет и больше никогда не отпустит, но иллюзия есть иллюзия. Руи тоже терялся в этом тумане. Они смогли бы помочь друг другу, если бы не были на таком расстоянии. Это убивало, смертельно ранило обоих, но для Цукасы скоро появится другой спасательный круг. Сад поредел. Не пылали более алые розы, словно губы прекрасной леди или первые капли пролитой крови, не пахла фиолетовая сирень, грустно сгорбившись в холоде декабря и не пели птицы, так восхищавшиеся своим непревзойденным творчеством. Вся серость, которую принесла с собой зима, олицетворяла раньше яркого, как само солнце, короля, который так же, как и покои его души поседел и увял. Цукаса блуждал, терялся, спотыкался и не находил дороги, словно путь навсегда остался стерт из его памяти, надолго и напрочно. Он брел по саду, но даже глядя на кристально чистый лед, которым сияли маленькие прудики, то тут, то там мелькавшие перед глазами, не мог узнать в отражении себя. На него смотрел взрослый, огрубевший мужчина, но никак не юноша, каким он был раньше. Больно? Однозначно, еще как. Это называется взросление и штука сия весьма пренеприятнейшая часть жизни каждого живого организма. Но самое ужасное, когда это происходит с личностью, а не с организмом. Цукасе весьма не нравилось об этом думать, но он не ощущал себя, как это было должно. Сложив руки, словно он на эшафоте, Тенма остановился у одной из беседок. Со скучающим выражением лица он оглядел то, что предстало перед его уставшими глазами и, не увидев ничего экстраординарного, закрыл очи, в попытке привести мысли в порядок. Выходило это, честно сказать, у него ужасно. В клубок смешались жалость, убеждения, уважение, ответственность и его любовь. Это все в какой-то момент стало невыносимым, и Цукаса понял, что вот-вот вновь останется погребенным под своими страхами и тревогами, в омуте, где даже вздохнуть он не сможет. — Извините? Ваше Высочество? — в голове внезапно резко стало светло и легко, едва король открыл глаза и увидел перед собой… ангела, не иначе! Перед ним стояла молодая девушка, скорее всего, ровесница. Само очарование во плоти, леди обладала пушистыми блондинистыми волосами, собранными в аккуратный пучок и парой выпущенных прядок, глазами, цвета восходящего на рассветное небо солнца, веснушчатым и улыбчивым личиком, с ангельским в нем выражении. Сердце у Цукасы так лихорадочно никогда не билось. Словно он пробежал многие версты, в поисках такой девушки, какая стояла перед ним. Затем пришло его неумение общаться с женским полом, и бледные щеки залились нежным и пунцовым румянцем восторженности. — Д-да... Однозначно, — он судорожно сглотнул, молясь всем богам, чтобы не ударить в грязь лицом перед ангелом, сошедшим к нему с самых верхушек небес. — Могу то же спросить у вас. Вы не заблудились? Я никогда не видел вас в моем дворце. — Я приехала совсем недавно, посетить отца и по его просьбе сходить на бал, — смиренно улыбаясь она склонила свою точеную головку в покорном поклоне. — Ах, бал… — пока король издирал свою душу, он вообще забыл о любых мероприятиях его дворца, потому, возвращаться к делам тамошним сейчас, было легким шоком. – Я надеюсь, мой прием очарует вас… Откуда-то издалека послышалось призывное «Ями» и девушка рассеянно отвела взгляд. — Мне пора идти… — скромно произнесла она, от девичей неуверенности подняв голову. Взгляд Тенмы пересекся с взглядом чистых и таких красивых глаз, вскипятив в нем еще большую бурю эмоций на короткий миг, а затем ангел, сделав реверанс, удалился оставив его вздыхать и мечтательно вспоминать о девушке, чье имя «Ями».