Поиграй со мной | Play with me

Ю: Привет~ Твоё объявление все ещё актуально? Ч: Актуально до тех пор, пока висит на странице и при условии, что ты его хорошенько прочитал. Ю: Да, вроде бы хорошо… только не говори, что сейчас будет письменный тест. Ч: Ты, что — школьник? Ю: Вообще-то студент! Ч: Первый курс? Ю: … как ты угадал? Ч: Забудь слово «тест», если не хочешь, чтобы другие угадывали точно так же. Ю: Ты… не заинтересован в студенте? Если честно, то твои сообщения выглядят раздражённо. Ч: Я и сам сейчас выгляжу довольно-таки раздражённо. В этой социальной сети хватает объявлений для приятного незамысловатого перепиха, но пишешь ты почему-то человеку, с целым перечнем не самых стандартных требований. Ты ведь в курсе, что если для тебя это всего лишь развлечение, — писать человеку, а потом высмеивать его кинки, — то мне достаточно пожаловаться администрации со скриншотами переписки, чтобы тебя заблокировали раз и навсегда? О, и не говори, будто невнимательно читал правила для всех новичков. Ю: Это сейчас было очень-очень-очень злобно. Но я не собирался никого высмеивать. На самом деле это место мне показала подруга… как раз из-за того, что у меня очень специфические кинки. Ч: … допустим. Давай, рассказывай дальше. Заинтересовал. Ю: Возвращаю тебе твои слова — если будешь высмеивать мои кинки, пожалуюсь в администрацию. И, да — я читал правила. Ч: Храбрый портняжка. Смущён рассказывать о своих предпочтениях в сексе? Ю: Мои предпочтения в сексе — это не то, о чём принято говорить в стандартных отношениях… если честно, я даже не знал, где мне искать человека, который не посмотрел бы на меня, как на извращенца. Ч: И ты всё равно хочешь притворить эти предпочтения в жизнь, причём с совершенно незнакомым человеком? Хоть создать здесь профиль и не просто, всё равно это не что-то уникальное — его можно и подделать. Липовое удостоверение личности, чужая сим-карта, немного грима для фотографии и все. Ю: Звучит так, словно ты уже этим занимался. Но с тем же успехом я могу нарваться на любого другого пользователя, сделавшего так. А ты явно с самого начала явно не в восторге от того, что тебе написали и вряд ли собирался со мной связываться. Мне кажется, большая часть желающих сразу же завянет от такого холодного приёма. Ч: Умница. Ставлю тебе девяносто пять баллов из ста за этот тест. Пять баллов срезаю за «собирался». Я и сейчас не особо хочу связываться с недавним школьником. Ю: «Не особо» — не значит «не хочу связываться вовсе». Что именно мне надо сделать, чтобы твоё желание увеличилось? Ч: Это элементарно. Расскажи о своих кинках. И расскажи свою историю. Ю: Историю? Ч: Если ищешь не обычный перепих, а добрался аж до моей анкеты, то наверняка у тебя в голове есть фантазия или история, которую ты бы хотел претворить в жизнь. Уже по ней одной можно примерно представить, что творится в твоей голове. Вот и расскажи мне о ней, а дальше посмотрим насколько моё желание «увеличится». Ю: Как по́шло это прозвучало) Хорошо, я расскажу. Может быть тебе понравится моя история.

***

— У тебя была просто чудесная история, Юджи… — голос Чосо просачивается в голову Итадори сквозь пелену сладкого забытья. Тело ноет и тянет в таких местах, какие Юджи даже не подумал бы раньше подозревать в возможности болеть. Но это даже приятнее крепатуры после хорошей тренировки — ведь боль в равных дозах смешана с чем-то неимоверно приятным… Чосо как-то писал, что секс — это самая лучшая наркота в мире, почти не имеющая побочных эффектов. Особенно секс, приправленный эмоциями и фантазиями. Чосо. Метро. Машина. Секс. — О боже, — Юджи резко сел в постели, судорожно оглядываясь вокруг. Совершенно незнакомая ему комната… полутораспальная постель, письменный стол, большой гардероб… вещи Итадори аккуратной постиранной и выглаженной грудой развешены на спинке компьютерного кресла. Мягкий ковёр на полу, пара горшков с растениями на подоконнике, но в остальном помещение выглядит словно комната в дорогом общежитии — нет мелочей, которые смогли бы хоть что-то рассказать о жильце. На самом мальчишке — футболка явно с чужого плеча, больше подходящая Чосо. Может быть и ему самому великовата, ведь явно концертный мерч — на груди название незнакомой Юджи музыкальной группы «Ghost B.C.», логотип и яркий принт. Итадори растерянно сжимает материал в кулаке, подносит к носу, отмечая мягкость много-много раз стиранной вещи и приятный запах чужого тела, идущий от ткани. Белье чистое, его размера, но совершенно незнакомое. Слишком… дорогое? Юджи даже представить не может где купить нечто настолько же шелковистое и при этом близко не напоминающее на синтетику, скорее мягкое. Наверное, что-то похоже нашла бы Кугисаки, но у неё, в отличии от Юджи, есть возможность ходить по брендовым бутикам. Щеки парня окрашивает румянец. Наверное, надо испугаться, ведь он очнулся в чужом доме и в чужой постели, одетый в явно купленное под его размер новенькое белье… только почему-то не получается. Пацан ещё раз оглядывается и находит на прикроватной тумбочке свой смартфон, бережно поставленный на подзарядку. Шнур тоже чужой, не знакомый, в изящной тканевой оплётке. Сам телефон не выключился, сим-карта на месте, интернет есть… как и десятка два гневных сообщений от друзей с вопросами как прошло его «свидание», почему он молчит и последующие угрозы отправиться в полицию. С ума сойти. Юджи откладывает телефон и решает проверить ещё кое-что перед тем как писать ответные сообщения. Встать удаётся довольно легко… но между ног саднит. Оттянув край белья Итадори может удостовериться — там уйма синяков от того, как жёстко Чосо тискал его накануне и… в трусах ещё одна чистая, но влажная из-за до сих пор подтекающей смазки прокладка для месячных. Да что же это такое… Юджи снова судорожно краснеет, а от воспоминаний о вчерашнем у него слегка напрягается член, и пацан тут же отпускает резинку боксёров, резко поправляя подол футболки, доходящей ему до середины бедра. Окно. Створка легко отходит, открывая лёгкую противомоскитную сетку, которая никак не помешает сбежать, если Итадори захочет. Второй этаж частного дома, вокруг небольшой запущенный сад, поодаль слышен шум играющих на улице детей. Прямо рядом с окном комнаты, где Юджи оказался — козырёк веранды. Значит не пленник. «Со мной все хорошо. Извините, я только-только проснулся» — в доказательство того, что он жив и цел, Юджи делает селфи в чужой футболке и в чужой постели. Так много подушек и пледов… отложив смартфон, мальчишка растерянно ворошит это гнездо, по-другому и не назовёшь. Вряд ли бы он сам для себя когда-либо соорудил бы подобное — Юджи не привык настолько заботиться о собственных нуждах, да и дед его не особо баловал, чтобы обкладывать мягким со всех сторон. Словно Итадори Юджи не мальчишка из плоти и крови, а эфемерное существо из какого-то хрупкого материала. Хрустальный? Фарфоровый? Чосо заботился почти маниакально и учитывая следы на теле Юджи от этой двойственности все внутри скручивало тем тугим горячим узлом, от которого становилось трудно размышлять рационально. В себя Итадори привёл, как ни странно, аромат еды. Из приоткрытой двери пахло чем-то вкусным, отчего во рту собиралась слюна, а желудок начинал предательски урчать. Вот уж действительно, ты не ты, когда голоден — любой намёк на возбуждение как рукой сняло. По-хорошему, конечно же следовало бы умыться, принять душ и почистить зубы… но у Юджи с собой вчера даже сумки не было. Он не рассчитывал попасть куда-либо кроме дома после «свидания». И вещи не брал прицельно — чтобы не мешалась. Ужас. Подышав в ладонь, Итадори с минуту пытался понять воняет у него изо рта или нет. Вроде запаха нет, либо сам Юджи его не чувствует. Смешно, малыш — тебе вчера порвали задницу, пропихнув в неё четыре пальца, а ты думаешь о запахе изо рта? Собственный внутренний голос явно понахватался интересных оборотов речи от Чосо и это тоже смущало, а также гнало с места. Юджи осторожно двинулся на запах — логично, что кухня будет на первом этаже. Парень шёл, придерживаясь о стену и перила лестницы на случай головокружения. Внизу царили невероятные ароматы не просто свежего, а свежеиспечённого хлеба и, кажется, молочной рисовой каши, которую Юджи не ел с самого детства, с тех времён, когда умер отец. Наверное, именно с его смертью то самое детство и закончилось… Чосо стоял у плиты босиком, в домашних свободных чёрных штанах и в той же самой, либо точно такой же чёрной футболке с длинными рукавами. Помешивая в кастрюльке кашу, он перекатывался с пятки на носок и казалось, не замечал замершего в дверном проёме смущённого Юджи… [но так только казалось] — С добрым утром, спящая красавица, — произнёс мужчина, даже не поворачиваясь к Итадори. — С добрым, — пробормотал мальчишка в ответ. — Не хочешь объяснить почему приехал так внезапно, без вещей, ещё и отключился у меня в машине? Ммм? В первый момент вопрос показался лишённым смысла и сбивающим с ног… [для моей игры нужен младший брат] [парень до тридцати лет, среднего роста и не самого плотного телосложения] [ты можешь быть старше, но должен уметь выглядеть и вести себя младше, чтобы укладываться в необходимый возраст хотя бы своим образом] [иначе игра не будет иметь смысла] Чосо уже играл. Он ведь предупреждал… и Юджи согласился. — Я… просто захотел домой. Увидеть тебя, — спина Чосо застыла одной прямой напряжённой линией. Голос Юджи прозвучал чуть подрагивая от усталости, без смеха или иронии, без излишней наигранности или театральных ужимок. Нет, Итадори не был таким уж впечатляющим актером… но он жил своими персонажами настолько, что это порой могло пугать. А ещё он, наверное, мог только мечтать о таком старшем брате как Чосо — который понял бы его увлечения, предпочтения и вкусы. Когда они договаривались об обмене историями, Чосо явно ничего от него не ожидал. Как понял Итадори, Чосо Камо в принципе не питал ни малейших ожиданий ни к чему и ни к кому в этом мире, чтобы потом лишний раз не расстраиваться. Но ещё до вчерашней встречи, Юджи решил для себя, что хочет вжиться в эту роль, как во вторую кожу, так, как не вживался ни в одного своего персонажа из текстовых ролевых. А осознанная вчера острая эндорфиновая влюблённость только добавила мазков в образ, подсказала каким именно братом Юджи хотел бы стать. Чосо давал отчасти чёткие критерии… отчасти же он оставлял слишком много свободного пространства. [брат. младший брат. любящий младший брат] [определённый список обращений. определённый список кинков] [и все. пустая чистая легенда] [а теперь настало время братьям познакомиться] Юджи сделал шаг, затем второй, к замершему Чосо. И, пока тот не обернулся, обнял его, утыкаясь носом меж чужих лопаток. Вчерашний запах стал мягче, выветрилась часть, связанная с латексными перчатками и кожаным плащом. А в остальном… пахло лёгкой нотой мускуса, по́та, чистой кожи и хорошо выстиранной одежды. — Извини, если заставил волноваться, — глухо пробормотал мальчишка, буквально всей поверхностью тела чувствуя, как двигаются под чужой кожей мышцы, перестраиваясь — отчасти напрягаясь, отчасти расслабляясь. Так непривычно обнимать кого-то, кто не являлся другом… но оказалось слишком легко представить, что он действительно приехал на выходные домой. И радость от того, что его здесь ждали, от того что позаботились, не была наигранной. — Тебя кто-то обижает у этом гребаном университете? — Чосо нарочито медленным движением повернул переключатель газа, со щелчком выключая огонь, а потом повернулся сам, заставляя Юджи расцепить руки, но тут же притягивая мальчишку к себе за плечи, пока тот не решил, будто его отталкивают. [безумие] От Чосо невероятно хорошо пахло. Широкая грудная клетка ровно сокращалась на глубоких вдохах и выдохах, внутри, под рёбрами билось огромное сильное сердце. Тёплый. Живой. Настоящий и не настоящий одновременно. — Не зря я не хотел отпускать тебя никуда из дома, — в интонациях Чосо прозвучала лёгкая злость — как далекий-далекий раскат грома, свидетельствующий о том, что скоро может начаться самая настоящая гроза. -… меня никто не обижает, — кажется Юджи поплыл. Отчасти обратно навалилась сонливость, отчасти просто захотелось расплакаться. Глупость, конечно, но… -… просто ужасно устал и соскучился. Нельзя? — золотые глаза блеснули из-под пудрово-розоватых ресниц и если Чосо хотел что-то сказать, то только что съел заготовленную фразу — сжевал и проглотил, учитывая, как судорожно двинулся у него под кожей кадык. Вверх-вниз. — Можно, конечно можно, — одна рука Чосо обхватила затылок Юджи, вторая притянула его вплотную за талию, и мужчина зарылся носом в волосы «младшего брата». — Голодный? Вместо ответа Юджи лишь кивнул, притираясь щекой к чужой футболке. — Пахнет невероятно хорошо, — они простояли не меньше минуты, прежде чем, Камо всё-таки отцепил Итадори от себя и кивнул на небольшой уютный стол, стоящий у широкой пластиковой двери, ведущей во двор, в сад. Явно неслучайно выбранное расположение, максимум уюта и взгляд буквально отдыхал, падая на не стриженную траву и разросшиеся деревья, часть из которых, явно была плодовыми. Буквально тут же перед Юджи поставили тарелку с кашей и Чосо достал из духовки уже немного остывший хлеб с золотистой хрустящей корочкой, чтобы нарезать его чуть неровными ломтями. Такие уверенные и жёсткие вчера, сейчас эти руки подрагивали. Юджи не мог оторвать от них взгляда, наблюдая за тем, как узловатые в суставах пальцы судорожно сжимают рукоятку ножа. Больше не задавая вопросов, кроме хлеба, Чосо выставил на стол две большие чашки — немного переслащённый чёрный чай с молоком. В памяти смутно мелькнуло, что однажды в их переписке Чосо задавал ему вопрос — может ли Юджи переносить лактозу. Так уж сложилось, что в странах восточного региона большинство людей выйдя из детского возраста просто переставали её усваивать и даже в магазинах то был редкий товар, в силу не высокого спроса. Видимо, Итадори и Камо относились к той не большой категории японцев, которые имели возможность наслаждаться молочными продуктами даже будучи взрослыми. — Спасибо… братик, — Юджи знал о том, что Чосо не может не отреагировать, когда его назовут так в первый раз. Точно так же как сам не мог не отреагировать, когда его стиснули за талию в вагоне метро. И мужчина не подвёл — его руки настолько ощутимо вздрогнули, что он чуть не разлил свой собственный чай. — Не за что, — взгляд чёрных глаз выглядел хмурым… но где-то на дне, больше ощутимый, чем видимый, зажёгся тёмный голодный огонек. [братик] [аники] [оничан] [все это было в списке желаний Чосо] Юджи неловко отвёл собственный взгляд, хватаясь за ложку, но куда и как ему спрятать румянец, окрасивший щеки, скулы и уши, который он не мог не ощутить сам? — Ты не привёз с собой вещей, — все так же хмуро отметил Чосо. — В шкафу что-то должно было остаться после того, как ты съехал в общежитие, но, если что, можешь взять мои вещи. В любом случае, если будешь ходить без штанов, то имеешь все шансы простыть. — … а. Точно. Извини… я просто был ужасно сонный, — и совершенно не додумался искать в чужом шкафу одежду на самого себя. Видимо, это была своеобразная «подсказка». И задавать вопрос о купленном на Юджи новеньком нижнем белье не имело точно такого же смысла, как спрашивать о якобы забытых во время переезда вещах. Зная примерные габариты фигуры Итадори, Чосо позаботился о достоверности его истории, даже в этом аспекте. Мальчишка положил в рот полную каши ложку и зажмурился. Уже не такая горячая, сливочная, сладкая, идеально разваренная. Действительно легко почувствовать себя если не ребёнком, то хотя бы подростком. — Если… если ты решишь бросить свой университет, я буду рад, — внезапно произнёс Чосо, в отличие от Юджи довольно быстро расправившийся со своим завтраком. — Мне как раз не хватает толкового секретаря и помощника в одном лице. И никакой диплом тебе точно не понадобится. Неужели так плохо заниматься семейным бизнесом? — звучало так, словно Камо поднял уже однажды проговорённую тему, пытаясь переупрямить младшего брата хотя бы на сей раз. А если не переупрямить, то хотя бы покапать на мозги, убеждая в том, что такой вариант тоже надо рассмотреть. Юджи так и замер с очередной ложкой каши во рту, медленно облизывая её, просто чтобы выиграть несколько мгновений на раздумья. — Аники… [Чосо вздрагивает, жилка у него на шее начинается биться быстрее и сильнее] — … в первую очередь это твой бизнес. Ты ведь… сам его начал, — Итадори ступает по хрупкому льду, но по взгляду Чосо видит, что движется в верном направлении — они никогда не обсуждали этого, но вряд ли Камо получил свою мастерскую в наследство от кого бы то ни было, иначе не работал бы, как сумасшедший. Отложив ложку на дно опустевшей и почти начисто вылизанной тарелки, Юджи отодвигает её чуть в сторону, тянет руку и осторожно ловит Чосо за пальцы. Их руки смотрятся как резкий контраст — нежные мягкие ладони Юджи с едва заметными мозолями от работы на спортивных снарядах и грубые ладони Камо, на которых буквально живого месте нет из-за шрамов и грубой затвердевшей кожи. — Просто посмотри, сколько ты вложил, начиная с самого низа. [ведь ни у одного управленца таких рук точно нет] — Я просто не могу позволить себе прийти и начать на что-то претендовать. Я полный ноль — ни опыта, ни образования. Юджи подбирает слово за словом, чтобы не только Чосо мог поверить в эту историю, но и чтобы он сам мог прочувствовать каково это — быть младшим братом человека, имеющего такой дом и так много умеющего, столь много знающего. Внезапно рука Чосо приходит в движение, сжимает ладонь Юджи, как в капкане, не до боли, но лишая любой возможности высвободиться. Расчёт силы идеальный и пугающий, Итадори просто не может не вздрогнуть, понимая, что даже если попытается вырваться, то попросту не сможет. — Ты не ноль, Юджи, — мужчина едва ощутимо тянет, заставляя пацана встать из-за стола и подойти к нему ближе, в то время как сам остаётся сидеть и таким образом она сравниваются в росте. — Ты — мой младший брат. Я зарабатывал деньги только для того, чтобы вырастить тебя, когда в принципе узнал о твоём существовании. Сначала мать бросила меня вместе с моим отцом, потом тебя с твоим. И, если честно, то если бы не двенадцатилетний ты, то я бы не начал работать, а скорее уж подался бы в криминал, потому что одиночке там заработать куда проще. Но мне надо было думать о тебе и о том, чтобы не подвергнуть тебя опасности. Поэтому все что у меня сейчас есть — ещё и твоя заслуга. Итадори судорожно сглотнул, чувствуя, как начинает мелко дрожать всем телом. Взгляд Чосо гипнотизировал, притягивал и затягивал внутрь всего происходящего. У Юджи просто отключался мозг, он почти поверил, что все так и было… … а может так оно действительно и было? Подобные истории не появляются на пустом месте. По сравнению ней, легенда самого Юджи — ничего не значащая пустышка, воплощение голого кинка, фетиша. В то, что создавал Чосо, вложено явно куда больше — это читается в его голосе, взгляде, в его движениях и той жадности с которой он смотрит на своего «соигрока». — Если я продолжу протестовать, то ты разозлишься, да? Хотя… ты уже начал злиться, — почти прошептал мальчишка. Он угадал это каким-то шестым, седьмым или восьмым чувством, чувствуя, как внутри Чосо медленно что-то закипает, глядя на эти зло стиснутые челюсти и ощущая на себе плотно сжатые пальцы. — Я не обесцениваю ничего из того, что ты для меня сделал, аники… правда. Просто позволь мне получить это чёртово высшее образование, и я вернусь домой. Не буду искать работу на стороне, а смогу с чистой совестью помогать тебе. Я ведь получил бюджетное место и… я сам так хочу домой. Если вернусь сейчас, то значит только зря старался ради поступления. — В таком ракурсе выходит, что это я обесцениваю то, что делаешь ты, — Чосо не поднимает тона, скорее наоборот, его голос становится глубже, более хриплым, низким, густым и обволакивающим. Рокот приблизившейся грозы. — Нет. Ничего подобного. Просто… каждый из нас имеет своё мнение, как было бы лучше поступить. — Знаешь, иногда мне кажется, что ты специально сбежал в свой университет. Собрал второпях все вещи и даже носа на выходных не кажешь, как будто я сделал тебе что-то плохое. Может быть все дело в этом? Может быть ты просто не хочешь меня видеть и отговариваешься учёбой, необходимостью образования, дополнительными занятиями, подработками, разными мнениями и стремлениями… всем чем угодно, только бы не возвращаться. Неужели я сделал что-то не так, Юджи? Пальцы Чосо сжимаются… и расслабляются, когда он отпускает чужое запястье. От чужих слов внутри больно, несмотря на то, что это всего лишь роль, всего лишь чужая легенда. [легенда, явно выращенная на настоящем страдании] — Ты меня пытаешь, Юджи, заставляя чувствовать себя отвратительным старшим братом. На кухне повисает напряжённая тишина. В кружках почти остыл сладкий чай с молоком, за окном постепенно поднимался ветер, намекая на обещанную синоптиками плохую погоду. Но ураган — вот он, просто Юджи стоит в тихом глазу бури и ищет в себе силы сделать шаг наружу, в бушующий кошмар, пока Чосо встаёт из-за стола и проходит к раковине, чтобы помыть испачканную ими посуду. — … если кто-то здесь и отвратительный, то это я, — наконец решается выдавить из себя Итадори. «Старший брат» вновь замирает, опирается о края раковины, тяжело горбит плечи. — Малыш — ты всегда можешь поговорить со мной, если у тебя проблемы. Почему ты так о себе думаешь? И пускай Чосо даже не двинулся с места, только задал свой вопрос надтреснутым голосом, но Юджи всё равно сделал шаг назад. И ещё. И ещё один. Он ужасно хотел убежать. Не от Чосо и не от происходящего… нет, скорее Юджи, которого он придумал и которым ужасно хотел бы быть сейчас, надеялся убежать от того признания, что собирался сделать и от последствий, которые оно бы повлекло… например от отвращения со стороны старшего брата. — Потому, что я действительно от тебя сбежал. Потому, что не могу жить с тобой под одной крышей. Потому, что не могу делать вид будто все хорошо. Потому что, когда на тебя сворачивают шеи на улице, — парни и девушки, — я не чувствую ничего кроме злобной, мерзкой, отвратительной ревности и отчаянного нежелания быть твоим младшим братом. Чтобы иметь право смотреть на тебя так же как они и… на что-то надеяться. [тишина] [оглушительная] [тишина] Юджи сжимает ткань чужой футболки на себе так, что та, кажется, вот-вот порвётся и судорожно делает ещё один шаг назад, глядя на спину Чосо. — С т о я т ь, — голос старшего брата грохнул с такой же силой, с какой его кулак мог бы удариться о железную поверхность мойки. — … стой на месте, Юджи. Таких низких интонаций Итадори не слышал ни от кого и никогда. Человеческий голос вообще может быть таким? Мальчишка упирается в стену коридора, ровно напротив выхода из кухни, когда Чосо закрывает воду и медленно оборачивается. У мужчины остановившийся, не мигающий взгляд, а черные-черные глаза не отражают свет — ни единого блика. [беги] — кричит рациональная часть внутри. [беги] [спровоцируй его] — сладко выскуливает та самая блядская шлюшья часть, что вообще заставила добраться до чёртовой социальной сети, где они с Чосо и познакомились. [беги] — читается во взгляде Чосо, и Юджи срывается с места, как напуганная хищником птица, выпорхнувшая из высокой травы, с тихим шорохом одежды, напоминающим шуршание мягких перьев друг о друга. Рука «старшего брата» сжимается на вороте футболки сзади, когда мальчишка почти достигает лестницы. Чосо двигается совершенно бесшумно, безумно быстро, как в каком-то фильме ужасов. [рывок] Итадори даже пискнуть не успевает, когда его дёргают назад, лишая равновесия. Пол уходит из-под ног и несколько неестественно долгих мгновений он падает назад сквозь сгустившийся воздух… пока одна рука Чосо не оборачивается вокруг его талии, а вторая не ложится на горло. Юджи с силой влетает в его грудь, оказываясь в ещё одном капкане. — Не убежишь, — он слышит глухое бормотание, что-то сказанное скорее самому себе, на грани восприятия. Чосо притискивает его ближе, выдавливая воздух, утыкается носом в светлые волосы, прижимает так, что становится нечем дышать. Итадори продирает мурашками, он никак не может перестать дрожать, почему-то это напоминает приступ клаустрофобии, будто он оказался в тесном и узком пространстве, окружённый лишь теплом и запахом чужого тела, окутанный им и не имеющий возможности выбраться. Босые ноги едва-едва касаются пола, «старший брат» остаётся единственной опорой в разваливающемся мире. — … Чосо? — в лёгких ещё остаётся немного воздуха и Юджи пытается дозваться до мужчины. — Аники? — скулёж Итадори звучит тихо и жалко, пока сам мальчишка царапает чужие руки, пытается оттянуть их от себя. Его испуг совсем не притворный, он захвачен и утоплен с головой в том, что сейчас происходит. — Возможно, тебе придётся пожалеть о том, в чём ты мне признался, малыш, — рокочуще звучит прямо над ухом. — Возможно ты уже жалеешь. Но поверь — мои чувства к тебе точно так же, как и твои — ко мне. Вот только я не собираюсь тебя теперь отпускать. И я точно знаю что и как хочу с тобой сделать. Каким-то чудом Юджи удаётся повернуть голову в бок, сталкиваясь с Чосо взглядом. В чёрных глазах — безумие. Мужчина делает шаг вперёд, тот самый последний шаг, которого не хватило Итадори чтобы добраться до лестницы, пихает мальчишку вперёд, лишая опоры. Деревянные ступени больно ударятся в колени и ладони, которые Юджи едва успевает выставить перед собой. — Замри, — от интонаций «старшего брата» веет такой властностью и жёсткостью, что Итадори подчиняется, даже не пытаясь что-то сказать в ответ. Его тело реагирует раньше разума, замирая, пока сам Юджи смотрит на лакированные ступеньки под руками и судорожно дышит, ощущая, как по коже стекают капли холодного пота. Он ощущает взгляд Чосо каждой клеточкой тела. Мужчина стоит за его спиной, возвышается со всей высоты своего не малого роста. [шорох] Рядом на ступени опускаются затянутые в мягкую ткань домашних штанов колени. — Больно? — мягко спрашивает Камо и нежно улыбается. Юджи не видит, но чувствует эту улыбку. А ещё он знает, что в глазах Чосо по-прежнему нет ни одного светлого блика. На этот раз руки «старшего брата» обволакивают его гораздо мягче, прижимают к горячему телу позади, пока Чосо притирается бёдрами к его бёдрам, а грудью к спине, попадая изгиб в изгиб, как будто так всегда и должно было быть. — Я не хотел причинять тебе боль, Юджи. Но мне придётся. Потому что ты заставляешь меня это делать своим плохим поведением. Неужели было так тяжело признаться во всём сразу? — шею обжигает прикосновением чужих губ. Сухие, покрытые твёрдыми корочками, неимоверные горячие. У Юджи волоски на шее встают дыбом от этого нежного и вкрадчивого жеста, просто потому что он помнит удлинённые острые клыки, прячущиеся за мягкими губами Чосо. — … я… откуда я мог знать? — горло сдавливает спазмом, и он не может выдавить из себя больше не слова. Чосо переключается с нежного братика на пугающее чудовище и обратно так легко, что Итадори просто парализует смесью испытываемых эмоций. — Теперь ты знаешь. Поэтому будь хорошим мальчиком и оставайся рядом со старшим братиком. Ты же понимаешь? Никакого университета, Юджи. Никаких подработок. Ты остаёшься дома, — своим обманчиво-мягким тоном Чосо отрезал от Юджи целые куски его жизни. — Ты останешься дома — со мной. Я о тебе позабочусь, поверь. Одна из рук Чосо проскользнула под футболку, ласкающе прошлась по животу Итадори, отчего тот рефлекторно сильнее поджался, но разве это могло помешать Камо касаться младшего брата? Он только плотнее прижал ладонь к линии чужого пресса, проскальзывая выше, к подреберью и к груди — чтобы стиснуть её так, словно Юджи девчонка у которой есть что пощупать. — Юджи, — Чосо будто приласкал языком каждый звук из имени Итадори. — Ты ведь будешь хорошим младшим братиком? — мозолистые пальцы ощутимо задели сосок, сжали его, оттягивая, отчего Юджи вздрогнул всем телом. Несмотря на то, что он опирался о ступеньки коленями и руками, конечности всё равно задрожали, захотелось уткнуться лицом в пол и тихо захныкать, как маленькому ребёнку. — Я не слышу ответа, Юджи, — повторил Камо уже жёстче, стискивая пальцы до боли и заставляя мальчишку вскрикнуть. — Я… буду хорошим… младшим братом, — кажется у Итадори что-то перемкнуло в мозгу, потому что оттуда совершенно вылетело любое понимание иллюзорности или нарочитости происходящего. — Умница, — Чосо не преминул похвалить Юджи, вновь легко возвращаясь к своим нежным интонациям. Только его руки и близко не были такими нежными, изучая чужое тело без какого-либо стеснения, ощупывая и оглаживая, словно стремясь запомнить каждый изгиб. — Не пытайся сбежать, хорошо? Чосо не уточнял что именно произойдёт в этом случае, но у Юджи все внутри сжалось от понимания насколько старший брат может разозлиться в этом случае. — Мне больно… аники. Пожалуйста… можно мне встать? — короткие ногти Итадори проскребли по дереву. Колени действительно безбожно болели, но куда хуже было то, что Юджи понимал — он бы скулил от возбуждения, если бы Чосо решил трахнуть его прямо сейчас в этом неудобном месте и неудобной позе, просто раскладывая по ступенькам. Камо не замер сразу, но его движения плавно сошли на нет, остались лишь едва ощутимые подрагивания пальцев по коже, пока мужчина явно размышлял над чужой просьбой. — Хорошо, — наконец изрёк он. — Только не дури, малыш, — однако вместо того чтобы отпустить младшего брата, Чосо встал сам, потянув Юджи за собой и ставя на ноги будто большую, но очень лёгкую куклу. Тяжёлые ладони скользнули по рукам мальчишки, — предплечья-локти-запястья, — пока не обхватили кисти, переворачивая их ладонями вверх и рассматривая крохотные ссадины. Руки Юджи смотрелись кукольными в огромных руках Чосо. Даже его пальцы были в полтора раза длиннее. — Давай сходим, обработаем. Но прежде чем куда-либо идти, Камо запечатлел поцелуй у Юджи за ухом, вновь заставляя покрыться целой уймой мурашек. Ванна оказалась там же, где и спальни — на втором этаже. Итадори подхватили подмышки и как маленького посадили на высокий деревянный комод, даже со стороны выглядящий тяжёлым, скорее всего ручной работы. В другое время это заставило бы Юджи задуматься и осмотреться — сколько в этом доме вообще вещей, сделанных руками Чосо, но сейчас он мог думать лишь о том, как заходится сердце в груди и как скрыть от старшего брата жёсткий стояк, натягивающий белье под футболкой. Кажется, боксёры уже промокли от постоянно подтекающей из головки смазки. От антисептика щиплет колени и ладони, Чосо сосредоточенно обрабатывает ранки ватным диском, заливает пантеноловым спреем, который схватывается на коже прозрачной, но блестящей тонкой пленкой. … а потом отставляет баллончик в сторону, на раковины и незамысловато задирает на Юджи свою собственную футболку, толкая спиной пацана в стену, заставляя откинуться назад и схватиться за край комода. — И часто у тебя такое? — покрытые черным лаком ногти Чосо цепляют край белья, натянутого головкой члена Итадори, но не стягивают, мужчина гладит чувствительную плоть прямо через ткань. — Что… именно? — Юджи сглатывает, щеки вспыхивают огнём. Что именно у него часто? Стояк на старшего брата? Или стояк на боль, когда его утыкают лицом вниз, в жёсткий пол? Однако Чосо не повторяет вопрос и не делает никаких уточнений, вместо этого он просто обхватывает Юджи ладонью сквозь боксёры, нажимая большим пальцем ровно узкую дырочку уретры, из которой сочится смазка, пачкающая и пропитывающая материал белья насквозь. Итадори приходится закусить нижнюю губу, чтобы не застонать. — У тебя сейчас выражение лица, как у обиженного ребёнка, — буднично сообщает Чосо, точно таким же тоном, каким мог бы сказать, что дома кончился сахар. При этом мужчина едва заметно улыбается, разглядывая Юджи… а посмотреть есть на что — расхристанный мальчишка, невольно-инстинктивно раздвинувший ноги, стоило только чуть-чуть его приласкать. — Приятно? — голос становится чуть тише, улыбка немного шире, а темнота под полуприкрытыми веками словно расползается и на белок, создавая жуткое ощущение пустых провалов глазниц вместо глаз. — Д… да, — Юджи безумно приятно. И безумно страшно. Так страшно, как может быть только в детстве, когда ты точно знаешь, что монстры, живущие в шкафу и под кроватью — реальны и, что они вполне могут утащить тебя за собой. Только вот он сам протянул руку конкретно этому чудовищу навстречу. [раздвинул перед ним ноги] Чосо подцепляет пояс белья и тянет его вниз, легко избавляя младшего брата от лишней ткани… а потом замирает. Кончики огрубевших от тяжёлой работы пальцев невесомо притрагиваются к оставшимся со вчера синякам на нежной плоти. — Это ведь ты трогал меня вчера, да? Когда я отключился у тебя в машине? — глухо спрашивает Юджи, едва успев перехватить инициативу в этой грёбаной игре. Ему хватило вчерашнего вечера, чтобы сейчас понимать, как легко Чосо вернёт себе все позиции и как легко переиграет Итадори на своём собственном поле… но это не та игра, где можно выиграть в принципе. — Извини, не удержался. Простишь своего ужасного старшего брата? — у Чосо становится такое виноватое выражение лица, что ему можно поверить. Большие горячие ладони ложатся на бедра Юджи, чуть царапая оглаживают мягкую кожу. — Как часто… ты уже проворачивал подобное со мной? — он так близко и у Итадори горят щеки. Кажется, эта роль идеально ему подходит — просто потому что у Юджи нет ни капли опыта реального секса… если не считать вчерашний инцидент. И какие бы непристойности он не отыгрывал буквами через мессенджеры в сети, в реальности его вводят в смущение даже простые взгляды, что уж говорить о прикосновениях… и о реальном сексуальном контакте, которого он так хотел. — Время от времени. Когда ты уставший после тренировок и вряд ли проснёшься. Когда не замечаешь ликёра в своей коле. Когда не можешь прийти в себя после перегрева на солнце… когда я могу добавить немного лекарств в твой ужин. Но это на крайний случай, когда мне совсем невмоготу. Чосо подаётся вперёд, негромко нашёптывая Юджи на ухо. Он не делает ровным счётом больше ничего, — не гладит, не тискает, не сжимает, — но Итадори ужасно хочется сжать коленки из-за острого горячего спазма, узлом стянувшего все внизу… однако вклинившийся меж его бёдер Камо, стоящий теперь впритык к комоду, не позволяет этого сделать. Итадори может лишь стиснуть чужие бедра, ощущая сильные мышцы. Всё равно, что сжимать между ног тёплый, но недвижимый камень. — … только вот в итоге ты всё равно уехал и оставил старшего брата даже без таких невинных возможностей утолить свой голод, — выдохнув с явным сожалением, Чосо наклоняет голову и проводит губами по судорожно пульсирующей жилке пульса Юджи… прежде чем всадить в его плоть свои жуткие клыки, пропарывая кожу и мышцы, и заставляя Итадори сдавленно вскрикнуть. Одновременно с этим одна из ладоней Чосо ложится на член младшего брата, сжимая и поглаживая, используя натёкший предэкулянт вместо смазки. У Юджи кружится голова от смеси этих двух ощущений, от того как он слышит чёткие звуки сглатывания, когда мужчина вытягивает из него немного крови. … и именно из-за головокружения Итадори упускает тот момент, когда вход в его тело оглаживают чужие пальцы. Там все ещё влажно… очень и очень влажно. И больно, когда эти самые пальцы раскрывают раздолбанный вчера внешний сфинктер. Чосо в последний раз проводит языком по ранкам на шее младшего брата и отстраняется, чтобы посмотреть на свои мокрые пальцы, испачканные не только смазкой, но и немного кровью из вновь открывшихся разрывов. — Не хочешь объяснить мне что это? — чистая рука вплетается в волосы Юджи, жёстко стискивая светлые пряди. В глазах Камо просто ебейшее бешенство. — С кем-то уже трахался, малыш? [вот оно] Чосо крепко держит Юджи за волосы, не давая даже отвести взгляда, скалит свои белоснежные клыки. От боли на глазах Итадори наворачиваются слезы. Они оба знают откуда и смазка, и разрывы. Они оба знаю, что сейчас это оправдание можно отправить к чёртовой матери, придумывая новое. Юджи может сказать, что у него был парень — и нарваться на первостатейную жестокость со стороны Чосо, которой вполне может оказаться слишком много для не подготовленного мальчишки. Юджи может сказать, что его изнасиловали — и черт знает до чего дойдёт этот мужчина, снедаемый ревностью, пополам с нежностью и жалостью к младшему брату. Но можно выбрать и третий вариант. — Ни с кем, — звучит настолько вызывающе, насколько Итадори вообще может из себя выдавить в таком положении. — Я… перестарался… с игрушкой, — и выражение растерянности на лице Чосо того стоит. — С игрушкой? — вкрадчиво переспрашивает, уточняет чудовище с темнотой в глазах. — Мне двадцать лет, — почти шипит Юджи в ответ. — У меня стоит на собственного брата, тем сильнее, чем дольше я его не вижу. И у меня, по собственным соображениям, нет никаких шансов на секс с ним. Что ещё я должен делать, если не пытаться хоть как-то удовлетворить свои желания? — Итадори цепляется за чужое запястье и Чосо чуть ослабляет хватку. — Глупый малыш, — бледные губы искажаются в какой-то по-звериному ласковой улыбке. — Думаю, я научу тебя, как делать это правильно… Кажется, несколькими минутами ранее Юджи боялся темноты в этих глазах… но сейчас он впервые увидел, как там, на дне, загорелся огонёк чего-то, что сам Чосо, наверное, назвал бы хорошей идеей. — … только сначала придётся дождаться пока это все заживёт. И как-то тебя занять, чтобы ты не повредил себе вновь, — мужчина улыбается шире, практически мурлыкает. — Чосо… — жалобно пытается что-то сказать Юджи под этим взглядом, но тут же умолкает. — Веди себя хорошо, детка. Это самое главное. Вести себя хорошо — не пытаться сбежать, а в особенности не кричать и не протестовать, когда Чосо перетаскивает его в свою собственную комнату, где, устроив на постели, надёжно обматывает запястья и щиколотки мягкой тканью, а потом стягивает широкими кожаными ремнями поверх. Чтобы не перекрыть кровообращение — смутно понимает Юджи. Комната Чосо выглядит куда как более обжитой, нежели комната самого Юджи — широкая постель, тяжёлые плотные шторы, много книг, шикарный компьютер на удобном столе, журналы по механике, бумажки с заметками над столом. — Зачем, аники? — Юджи растерянно дёргает связанными руками, делая вид, что ничего не понимает и, исподволь проверяя насколько хорошо Чосо закрепил ремни. Как оказалось — очень хорошо — самостоятельно Итадори их раскрыть не сможет. — Для собственного спокойствия. И чтобы немного наказать тебя за то, что ты натворил со своим телом. Мне нужно сходить в магазин кое-что купить, — в этот раз Чосо лишь ласково гладит Юджи по волосам, а потом накидывает сверху мальчишки плед. — Не вздумай трогать себя этими самыми руками, иначе мне придётся привязать их к изголовью постели, — и он действительно уходит, заперев за собой дверь, оставляя возбуждённого связанного мальчишку один на один с его мыслями.