Догони, убей, воспой

Дин слегка удивлённо раскрыл глаза, но быстро прикрыл их, когда шаловливое солнце, встававшее из-за горизонта, резануло по их нежной оболочке. – Доброе... Утро? - пробормотал он, пытаясь высмотреть что-то из расплывавшихся в солнечном свете подробностей городка, куда они направлялись. - Дожили, Кас, солнце. Кастиэль перевёл взгляд на Дина, убедившись, что правильно услышал, а потом чуть не оступился, услышав, как тот добавил" "В смысле... вон оно, взошло, и мы даже живы!". Оказалось не самой лучшей идеей говорить под ноги (при всем желании Кас бы не смог употребить выражение "говорить под руку", он ведь не цирковой артист из захолустья) тому, кто шёл первым, и поймать едва не слетевшего с крутого спуска друга за фиолетовый платок, с которым тот никогда не расставался, помогла исключительно реакция Винчестера. Бард, понаблюдав за тем, как осыпаются мелкие камешки вниз, благодарно улыбнулся ему, не отказываясь от предложения поменяться местами. Всё-таки на счету Дина, как оказалось, подобных случаев значилось куда больше, чем у его "коллеги". Но новость об окончании ночи и вправду была радостной. Сколько бы они ни шли – тьма не покидала леса, даже не давала малейшего намека на то, что вскоре покинет это место. Судя по всему та магия, та энергия зла, что оставил после себя призрак, так надолго затерявшийся среди приятно пахнувших сосновых стволов, впитывала и притягивала к себе ночь. От этого и рассвет ощущался подобно благословению, самому изящному подарку от богов, какой только может быть в их ситуации. А наличие небольшой деревушки, что нельзя было назвать ни полноценным городом, ни полноправной деревней из-за своей аккуратности, под боком, прямо вниз по склону (путники и сами не обратили внимания, как еле видная тропинка становилась более крутой), и того дороже. Как бы это странно ни звучало, зная, куда ведёт их этот тернистый путь, оба желали попасть, наконец, обратно к людям, ведь ночка выдалась страшная. Несмотря на их удовлетворённое чувство долга и приятно булькающее в душе зелье отваги, маленький перерыв бы не повредил. Кастиэль выступил за то, чтобы остановиться здесь хотя бы по той причине, что хотел лечь и забыться мертвым сном. Ненадолго, на пару часов, не более. Он давно принял ту свою особенность, в соответствии с которой ему нужно было меньше времени на отдых, чем многим из его знакомых, так долго пытавшихся загнать его вовремя. Для него это самое понятие "вовремя" – всегда было растяжимым, чего понимали немногие. Но зато принял Дин, и частью обязанностей во время работы в таверне они могли и обменяться, чтобы примять бока во время рабочего дня. Бобби назвал бы это выдающимся примером халтуры, но (слава всем милостивым божествам!) прибыль не упала, посетителей достаточно много, а значит ему совсем необязательно знать, как выполняется порученная работа, пока выполняется она на славу. Пока просто выполняется, раз уж на то пошло. Возвращаясь к небольшому поселению, где домики словно убежали из детской сказки, лишь кое-где фигурно оплетенные лозами виноградника и построенные из гладко выструганного дерева, их визит здешние жители встретили на редкость дружелюбно, насколько это возможно, словно те каждый день ждали хоть кого-то, кто соизволит нарушить их рутину и наскучивший покой. Проходившие мимо люди уважительно кивали в их сторону головой или просто молча улыбаялись, после чего перешептывались друг с другом, беззлобно посмеиваясь. Дин даже выдвинул теорию, что за такое короткое время уже успел подцепить на рыбную леску пару "рыб", когда они проходили мимо небольшой речки. Дом, где они бы могли утсроиться, пришлось искать дольше, чем предполагалось: где-то пустовал номер для молодоженов, и, какое бы развитое чувство юмора у них ни было, к такому статусу оба не были готовы ни при каких обстоятельствах. Где-то вообще номера не было, и такие мелкие проблемы ограждали путников от все большего количества домов и людей в них, сужая круг. Тем не менее, в конце концов, спустя несколько часов поисков, во время которых парни по-настоящему ощутили себя собаками-ищейками, идущими по слабому следу, они нашли подходящий вариант, и нельзя упустить и другую сторону монеты: их радушно приняли хозяева дома, не отказав просьбе, произнесенной в достаточно наглой форме, о недолгом пристанище и ночлеге. Приятной наружности дама коротко переглянулась с мужчиной, что подошёл к ней за стойку, нагроможденную крупными, но с уже заполненными доверху строчками, книгами для записи гостей, и нельзя было ошибиться, сказав, что это её родной брат или сват. Ни в коем случае, только муж, настолько хорошо они подходили друг к другу, как внешне, дополняя и балансируя (полноватая хозяйка дома с рыжеватыми кудрями и худой высокий темноволосый, но уже с парочкой проявившихся от нервов серых волос предстали перед ними явным контрастом) партнёра, так и по характеру. Ни Дин, ни Кас за время своего кратковременного пребывания не успели узнать их как следует, только мельком, но навсегда запомнили истинную гостеприимность, что сверкала у них в глазах. Поначалу Кастиэль предлагал другу просто оставить вещи и заново пройтись по городу (выпить за удачный исход первой совместной охоты входило в список дел), и тот даже согласился, но... Дин же видел. Видел, как тот потирает побаливавшие от яркого света глаза, как пытался маскировать редкие зевки за восхищением (достаточно странно выглядело, но сам Дин решил не комментировать) или за ужасным кашлем. Кастиэль отлично держался для того, кто подстроил свой режим дня под работу и никогда не нарушал его, и, тем не менее, какие-то мелкие сложности вылезали на поверхность. Попутно уговаривая друга на отдых, Дин вспомнил, как вёл себя сам в первый день собственоручного изгнания. Рассказ о еле ходящем мертвеце, который опирался на каменные стены в попытках не уснуть, уйти подальше от замка и попутно не стать ужином для кого-то из зверей, убедил Кастиэля остаться, в то время как его компаньон ещё погуляет, потратив оставшуюся энергию на общение с местными. Устроив его в комнате на втором этаже, как в старые добрые времена (так странно оглядываться назад, натыкаясь носом на одновременно не очень давние, но такие далёкие воспоминания), Дин тихонько прикрыл дверь и, дождавшись, пока дыхание за ней выровняется и станет практически неразличимым, стал думать, чем ему в это время занять самого себя. Первой и последней мыслью было сходить в здешний бар, а учитывая наблищающуюся предвечернюю часть дня, тем более стояло узнать что тут да как. За то время, как оба стучались в глухо закрытые от сильного ветра ставни и уже рассматривали вариант вновь провести ночь под открытым небом, уже расчищенном от деревьев, до них дошли слухи и предвкушения местных о празднике летнего солнцестояния, на которое друзья как раз и попали. Вечером планируются гуляния и веселье, чтобы позитивной энергии хватило на весь следующий год и никто из сверхъестественных духов "не дулся" на жителей из-за пустяков, сделанных по пьяни или по простой дурости и неопытности, как нередко бывало с одурманенными своей любовью молодожёнами. Времени как раз хватало до тех пор, когда темные переулки осветятся полуиствлевшими свечками, чтобы его товарищ отдохнул, а он сам оценил по достоинству здешнее пиво. Дин ни секунды не сомневался, что оно знатно отстаёт по качеству тому, которое разливали в "Голосе ножа", но ему было интересно, почему люди стекались в одно и то же место, исключая иные. Вывеска на входе давно затерлась, отчего разобрать буквы, складывавшиеся в название таверны, было невозможно. Одно только изображение волшебного пузырька, от которого исходил пышное облако пара, наталкивало на мысли о магии. Дин, не задумываясь, толкнул двойные двери и шагнул внутрь, делая в голове пометку о времени. Нажраться он не планировал и, что ему было несвойственно, даже прикинул по местонахождению солнца который час, чтобы (по обеим немаловажным причинам) никто из них двоих по случайности не пропустил праздник, ведь за всё время, что они были здесь, Дин не заметил ни одного циферблата часов. Одни были сломаны, другие и вовсе не заведены. В баре, куда он пожаловал, переодевшись в свою лучшую (и, по правде говоря, единственную, потому в лесу и пришлось снять её, избежав дырок от веток, хлеставших по лицу) кожаную куртку, то тут, то там раздавался смех на какую-то чрезвычайно забавную шутку. С виду помещения казались прибранными и удобными для гостей, их спутников и случайных путешественников, коих было не так много, так что Дина смущали только тонкие ножки стульев возле стойки. Опасение, что они разломаются под его немаленьким телом, закралось под кожу, но быстро растворилось в увесистой пинте браги, которую ему втиснула в руки прямо возле входа симпатичная девушка. – Новым жителям города первый стакан за счёт заведения, - подмигнула она, удаляясь с почти полным подносом стаканов. Принц их дражайшего королевства ("Отвали, Сэмми, я же просил меня так не называть..." "А я просил не называть меня "Сэмми", как будто бы ты меня послушал!") хотел было исправить ее сразу в двух моментах: в том, что он здесь ненадолго, и в том, что это уже не стакан, а какой-то тазик для стирки белья, но жадность наступила ему на горло. Бесплатное пиво есть бесплатное пиво, на дороге не валяется. А если бы и валялось, то пили бы его только те, кто любит закусывать камнями и грязью с вонючих сапог. Пожав плечами, он глотнул, пробуя и перекатывая на языке чуть шипящую жидкость. Его брови взлетели наверх от поражения: либо пивовар – упырь, который проклял это пойло, либо оно действительно такое вкусное, что нельзя было удержаться и не сделать лишний глоток-два. А может три... Дин сбился со счета, не удержавшись на краю стакана и нырнув в удовольствие целиком. Вскоре после этого он поймал глазами мужчину ещё более грузного телосложения, чем у него и сидевшего на стуле с точно такими же ножками, куда он собирался, и присел рядом. Слов не потребовалось, чтобы работник "Дымка" (в голову Дина нередко приходили подобные странные прозвища, если настоящее название или имя нового знакомого оставалось загадкой под семью замками) заново налил выпивку. Монеты забренчали, упав на прилавок, и рядом с первым стаканом был поставлен второй. Дин не планировал налегать, а от трех стаканов пива он и вовсе никогда не пьянел. Да и дубовые, но витиевато вырезанные из дерева стулья выдержат вес наполненного желудка, если уж получится, что тушка отяжелеет. В этом он не сомневался. *** Сон показался Кастиэлю неприятным и липким, но, на удивление, оказал чудотворное влияние на его состояние. Вялость ушла, да и маска усталости съехала куда-то к ножкам кровати. За окном опускалась ночь, и невольно возникал вопрос, сколько он провел в подвешенном состоянии. Правда, никто не мог ответить на это, ведь Дина по-прежнему не было. Вещи небрежно валялись на кровати напротив, если бы он заходил пять минут назад, но Кастиэль-то помнил, как, перед тем, как погрузиться в собственный мир снов, помог ему перебинтовать руки и оставил использованные бинты на кровати, попросив друга выстирать их. Пригодятся, в конце концов. Тот, без сомнений, забыл об этом. В голове у барда всплыло сказанное Бобби "балбес", с чем он в этот раз был согласен. Но, что ж, как есть, так есть, и он пообещал себе самолично постирать их, как только вернётся с поисков потерянного товарища. В каком-то смысле он был рад, что друга не было, и не пришлось никому сознаваться, что в сумке лежали листы бумаги. Не мемуары, конечно, выйдут, но день ото дня Кастиэлю всё сильнее хотелось начать делать записи их приключений, чтобы в будущем это вылилось в нечто большее, чем простые песни для заработка на жизнь. А с другой стороны... Один Бог знал, как ему уже надоело искать этого местами бестолкового Винчестера. Возникала мысль, что если когда-нибудь Кастиэль и потеряется, то это будет самое значительное исчезновение для всей королевской читы. Усмехнувшись своим мыслям и заканчивая писать о том, какие позитивные люди проживают тут, он поднялся и, небрежно завязав платок вокруг шеи, вышел из комнаты, так и оставив текст незаконченным. Всего один лист, скрыть его рукой от Дина будет несложно. В двери щёлкнул ключ, украшенный маленьким узором шляпы фокусника. Кастиэль и не заметил, как на листке постепенно, буква за буквой, стали пропадать завитки чернил, словно неизвестный гость спрыснул их лимонным соком, чудодейственно скрывающим всю информацию и донельзя горьким. *** Темнота заботливо окутала весь город пугающе распространявшейся тьмой, которую люди мастерски отгоняли от самих себя трепещущими огоньками, пожирающими воск, или вычурными фонарями. Сегодня же особенно сильно велась охота на всех нечистых духов, обычно отсиживавшихся по углам. Выйдя из дома, Кастиэль огляделся по сторонам и удивился тому, насколько даже ночью было оживленно. Он не сомневался, что это специфика нынешнего праздника, но количество людей, бродящих по улице в пышных нарядах и смеющихся, удивляло. Женские платья словно соткали из нитей, предоставленных самой природой, взяв по одному цвету от каждого фрукта или овоща, который удавалось вырастить в течение года. Они – и есть символ плодородия, процветания и жизни, что внесли в окружающий мир. Немудрено, что для мужских одеяний было выбрано полностью противоположное: тёмная, но еле видно поблёскивавшая в свете костров, ткань приятно просачивалась сквозь пальцы, почти невесомая. Тьма, Смерть – у них тоже много имён. Но без одного из них ничто не сможет расцвести. Обрести баланс. Именно поэтому люди, которые решили прийти на праздник вместе, договаривались, кто именно будет каким "персонажем" праздника в этом году. Сильнее Кастиэля удивило то, что не всегда это были именно влюбленные пары. Пару раз за то время, пока он застыл на крыльце их пристанища, ему на глаза попались торопливо бегущие в сторону площади парни, и отнюдь не все из них облачались в чёрные, своего рода почётные, наряды. Суть была лишь в желании людей отдать дань своему прошлому году и дать волю будущему. Вскоре Кастиэль и сам, привыкнув к обилию ярких красок, двинулся на площадь. Стоило найти Дина, и он не сомневался, что тот никогда в жизни бы не пропустил подобное веселье. В разных концах всей площади разжигали огромные костры, в которые, судя по всему, "выкидывались" плохие воспоминания или постыдные поступки, написанные на бумажке, как признание своих ошибок. В центре собралась немалая горстка обуглившихся осколков чужих сожалений. Кое-где встречались мелкие шатры, над площадью подвесили верёвки с невероятным количеством фонарей. Выдалось настоящее торжество света и музыки. Коммерсанты, в течение дня, кажется, торговавшие продуктами, на ночь предоставили свои прилавки как этакие барные стойки, и как раз возле одной из таких бард, уже отчаявшийся что-то отыскать в такой толпе, заприметил Дина. – Привет, - оглянулся на его голос Дин, слегка подслеповато сощурившись в его сторону. – Ага, и тебе, - он нахмурился, словно пытался что-то вспомнить. Кастиэль подумал, что это не к добру. Либо тот слишком сильно ушёл в себя. Одно из двух. - Мне жаль. – Что? - недоуменно покосился на него бард, наблюдая за выражением лица друга. Тот морщился, как будто стараясь удержать неожиданную мысль в голове, но та ускользала из рук, как верткий головастик. – Не строй из себя дурачка: я знаю, что ты уже жалеешь, что взял меня в таверну тогда. – О чем ты говоришь? Мы давным-давно всё обсудили и пришли к окончательному выводу, что я помогаю тебе по своей воле. И в первую встречу тоже втащил тебя в свою жизнь по своей воле. Дин опустил голову ещё ниже, и, допив последний глоток из стакана рядом (что за зеленоватое пойло покоилось на его дне не смог определить даже самый опытный алкоголик), потер глаза. Довольно быстро он расслабился и поднял глаза на Кастиэля, по-прежнему ждавшего новых выходок вроде вспоминания всего оружия в замке, от которой старший Винчестер показался ходячим и толстым справочником, в которые обычно записывали разновидности трав. Всё это время его друг молчал, и Кастиэль протянул руку, чтобы обхватить того за плечи и оттащить за пределы праздника, но не успел он и взглядом моргнуть, как Дин извернулся и, зло зыркнув на него, растворился в живом разноцветии. Еле удержавшись от страдальческого стона, бард решил в этот раз выбрать себя и уйти, наконец, к черту отсюда. Пусть Дин сам разбирается, раз расклеился за пару часов. Кастиэль стал пробираться, избегая столкновения с людьми, но и его через какое-то время подхватил один из праздничных вихрей, в центре площади то и дело водивших хороводы. Шутка ли Судьбы, но он оказался рядом с Дином, как и он сам выделявшимся своей кожаной курткой, и столкнулся с ним, когда энергичный танец "выплюнул'' его. Дин не стал затаскивать его в новую круговерть танца, но Кастиэлю пришлось подыграть и потанцевать персонально с ним. После пары попыток подражать самым популярным движениям местных Кастиэль сдался, просто начав повторять за другим путешественником, пока тот сам молчаливо не предложил сменить тактику. Протянув руку, как если бы давал "пять" , Дин заложил вторую за спину, и Кастиэль удачно повторил это, сквозь касание чувствуя тепло чужой ладони, просачивавшийся даже сквозь тонкий слой бинтов. Продолжая двигаться по кругу, они время от времени сменяли направление, чтобы не закружилась голова (впрочем, у Кастиэля и без этого возникала подобная проблема от здешней палитры запахов специй и алкогольных настоек), меняя руки на противоположные. – Не видел тебя раньше здесь, - пробормотал Дин, снова меняя направление и даже чуть подпрыгивая на месте, чтобы удержать равновесие. - Откуда ты? Тут-то Кастиэль и понял, что что-то здесь не так. Всё это – вычурно яркое и нещадно веселое... Опьяняло. А если бы Дин по-настоящему прочувствовал всё, что происходило и что он успел посмаковать и языком, и глазами здесь, то свалился от усталости прямо на прилавок и захрапел бы во все легкие. Всё плохо. Но насколько, Кастиэлю только предстояло узнать. – Я не обязан говорить. – Да, и танцевать со мной сейчас ты тоже не обязан, - подмигнул Дин, чуть замедляя темп. Подловил, - думает Кастиэль. И тут его как громом ударило осознанием: Дин его не помнит. Всё, что объединяло их, начисто выветрилось из короткостриженой головы. Воздух выбило из груди. Господь Бог, как Кастиэль был рад, что до этого танцевал и даже самый тупой человек списал бы секундную заминку на одышку. – Того требует ситуация. – "Того требует ситуация," - поддразнил Дин, с той же интонацией повторив сказанное. Его губы растянулись в дружелюбной улыбке, и, бросив взгляд на случайно повернувшегося спиной барда, решившего посмотреть, что за шум раздался позади, в направлении одного из костров, продолжил. - А ты забавный... Ангел. – Я не ангел, - стиснул губы тот, чтобы всё ещё держаться в образе надменного и серьёзного путешественника, что по случайности набрёл на этот город. А забавные замечания, что в то же время были ещё и подходящими его внешнему виду и личности, совершенно не помогали. - Моё имя Кастиэль. – А крылышки на твоей спине говорят обратное, - кивнул в сторону платка, свисавшего с чужих плеч, нахально заявил Дин, замечая расширившиеся глаза и приподнятые брови и снова кивая, уже в сторону маленьких чёрных рисуночков. - Я слышу, как они затрепетали, не прикидывайся, что такого не было. – Тебя же не переубедить, верно? – Верно мыслишь, - подмигнул Дин и наконец завёл за спину обе руки, лишая "ангела'' ещё одного источника тепла этой ночью. - Не уверен, что тебе будет интересно смотреть, как будут расчищать костры и только потом зажигать заново, так что предлагаю разойтись. Мысленно Кастиэль облегчённо выдохнул, а в реальности сдержанно кивнул, всё-таки коротко улыбнувшись Дину и последовав за ним по короткому пути, что вёл наружу, на воздух и пустынные улицы. Казалось, что именно туда сбежались все черти, которые подзывают к себе, и потерянных этой ночью жертв больше никогда не отыщут, даже если они во все горло прокричат место, где их искать. Пока они шли (Как удивительно, ангел, нам в одну сторону, надеюсь, ты не ведёшь меня на Небеса?), Кастиэль нашёл себя за весьма странным занятием: он сравнивал того Дина, которого знал, и того, необремененного долгом выполнить важнейшее для себя поручение и легкого на подъём, которого только что повстречал. Порой Дин до страшного походил на самого себя – похожие жесты, неугасающий энтузиазм при рассказах о празднованиях "дня урожая", как про себя обозначил его Кастиэль, прошлых лет, улыбчивые взгляды в ответ на скупые комментарии барда. Путь выдался совсем недолгим, но, казалось, что за это время Кастиэлю вывалили чуть ли не всю историю этого городка, а следом за ней и подробности жизни Дина, который в этой версии себя представлял из себя неплохого торговца, что жил у одной из подруг своей покойной матери, так любезно предоставившей кров. – Хозяйка даже упоминала о каком-то новоприбывшем госте, что должен заселиться к нам, правда, я его ещё нигде не видел, - оглядевшись по сторонам, Дин перепрыгнул через валявшуюся на дороге верёвку (какое-то из креплений не выдержало нагрузок в лице огромного количества тяжёлых фонариков). - Какая жалость. – А что, есть повод расстраиваться? - поинтересовался Кастиэль, следуя за Дином. Мимо них со свистом пролетела маленькая повозка, нагруженная дровами (вот празднующим потеха будет жечь их все!). Парни едва-едва успели скрыться от нее в коротком тупиковом переулке, не лишившись при этом пары конечностей. – Ну, как тебе сказать... Есть у нас один обычай... Но это тупо, - отмахнулся Дин, делая шаг назад. Кастиэль, наблюдая за тем, как другая, уже пустая повозка мчится назад, решил, что имеет смысл ненадолго задержаться в полутьме. Повернул голову в сторону того, кто словно бы в прошлой жизни был ему другом, вопросительно поднял брови. - Прийти на праздник может кто угодно и с кем угодно, но... Уходить, как правило, принято уходить с парой. Как знак доброй воли, что-ли. Или желания что-то доказать... Не знаю. Дин оперся рукой на соседний дом, близко стоявший, таким образом, чтобы поддержать голову на пару секунд, как если бы обдумывал важное решение. Он вздохнул, покачал головой и поправил съехавшую с плеч куртку. Кастиэль заметил в его взгляде растерянность... Он мог поклясться, что Дин понятия не имел, откуда она, ведь никогда в родном городе подобного не находил и не носил. И, видимо, не стал бы, если судить по сменившей замешательство неприязни. – Так или иначе, - повернулся к нему Дин, улыбаясь. - Танцевать-потанцевали, может и поцелуемся теперь? На счастье. Кастиэль неопределённо повёл плечами. Одновременно в голове всплыла мысль, а почему бы и не попробовать, если на утро последствий не останется... А одновременно Кастиэль не был из тех людей, кто пользовался положением. Нельзя было не признать: он всегда был из тех, кто очень много думал. Даже порой чересчур. И пока бард в собственной голове оправдывался и искал лазейки, он упустил драгоценный момент, когда Дин приблизился, и чужие губы накрыли его. "Ты и сам знаешь, что нужно продолжать подыгрывать, чтобы не потерять его из виду... Ты ведь так и не знаешь, что с ним происходит, черт возьми," - внутренне поругал себя Кастиэль, шумно выдыхая с непривычки. Ему не хотелось признавать, что в голове промелькнуло продолжение фразы: "Чтобы просто его не потерять. Ты этого не хочешь." Нельзя было не признать, что целовался Дин хорошо. Притягивал к себе, погружал с головой в тепло и держал там, так, что кончики ушей начинали гореть. Кастиэль рвано вдохнул через нос, и поцелуй углубился. Он не отказал себе в удовольствии положить ладони на чужие плечи, пережившие так много дружеских похлопываний. Разок приоткрыв один глаз, сам Винчестер заметил, что один из фонарей таки уцелел и его свет приятно ложился мягкими мазками бликов на лицо перед ним. На лицо, которое так и хотелось расцеловать. Но Дин не рискнул испытывать терпение "ангела" (который постоянно фыркал в ответ на это прозвище) рядом по отношению к себе, почти незнакомцу, и так много себе позволив, когда поцеловал его. Позволил незнакомцу... Слабое воспоминание, пропитанное болью от побоища и суетливым голосом, смутно похожим на голос Кастиэля, молниеносно промелькнуло на подкорке и также быстро исчезло. Словно приятная вечность прошла, пока желание не схлынуло, а поцелуй не прервался. Прохлада чёрной, как чай, тьмы отрезвляла, но полностью не стирала теплоту, оставшуюся от поцелуя. Медленно отстранившись, Кастиэль не сразу зафиксировал движение. Краем глаза он засёк хвостик зелёного огонька, который убегал от них и проклятого жёлтого света несчастно догорающей свечи подальше. Это показалось странным: обычно подобное описывали только в книгах о магии, и сулили зелёные огни отнюдь не идеально пропеченный пирог. Скорее плохие новости. – Проводишь? - сглотнул Кастиэль, оглядывая лицо напротив и стараясь не смотреть на еле видно набухшие губы. Он уже сравнительно неплохо ориентировался здесь, учитывая размеры городка, но посылать Дина с потерянной памятью куда подальше не было из ряда хороших идей. Дин просиял и кивнул. Он не стал предлагать понравившемуся ему "чернокрылому путешественнику" взяться за руки, просто начав заново рассказывать о жизни здесь. Кастиэль не вдавался в подробности, выдывая базовые ответы вроде "да?" и "восхищает", пока сам обдумывал, какие это темные вести должны были принести за собой могильные огоньки. *** Дин нисколько не удивился, когда узнал, что Кастиэля по такой дурацкой случайности подселили к нему в номер. И даже не разозлился, выдав что-то о том, как разбереться с этим недоразумением, а завалился спать. От знакомого храпа его друг выдохнул: наконец-то можно на минутку забыть о их проблемах и вообразить, что это снова их комната в таверне и сейчас он на скорую руку допишет ту историю о морских чудовищах, продолжение которой потребовал Дин. Тот Дин, с памятью, язвительным чувством юмора и вспыхивающей в совершенно неожиданный момент ответственностью. Всего на минутку. А в следующую уже нужно было срочно вернуться на улицу, найти тот бар, чтобы узнать, не отравился ли его друг, и выяснить тайну слишком весёлого и шумного городка, таящуюся за тёмной завесой. Но только он успел переступить порог одной ногой, как за его спиной послышался протяжный скрип пружин, и Кастиэль медленно обернулся, молясь, чтобы это птица села рядом с Дином на кровать. Упитанная (весьма жирная) птичка. К счастью или нет, вскочил со своего места как раз сам хозяин кровати и сразу же задал вопрос, скрывая руки за спиной: – Куда ты? – Пойду подышу, а то еда на празднике была несколько менее свежей, чем я думал, - стал врать Кастиэль. Он не брал в рот ничего из того, что только предлагалось щедрыми жителями, довольствуясь скромным обедом наедине с собой и проверенной едой из походного мешка. – Куда ж ты пойдёшь, на ночь-то глядя, - наклонил вбок голову Винчестер. Так обычно делают стервятники, с любопытством оглядывая своих жертв с вершины узких и дряхлых деревьев. Кастиэль постарался отогнать от себя эту ассоциацию, мигом зафиксировавшуюся в мозгу, и принять непринужденный вид. – Я просто выйду на порог и постою там, тебе незачем волноваться, - улыбнулся Кастиэль. Нетипичное поведение Дина или его фигуры, напряженно застывшей напротив окна и освещаемой остатками холодного света луны, даже пугало, с какой стороны ни посмотри. – Никуда ты не пойдешь, - медленные шаги застучали по полу, и из-за спины сверкнуло тонкое лезвие топора, в умелых руках позволяющего кровавым цветам распуститься везде, вплоть до гнилых досок, уккрывающих кривой пол в подвале. Бездушные глаза окинули Кастиэля целиком, словно прицеливаясь, откуда позже можно будет начать трапезу птицам-жнецам. С этим жестом Кастиэль окончательно погрузился в панический холод. Бросившись бежать вниз по винтовой лестнице, он слышал, как позади прозвучало надменное: - Поиграем в прятки? Что ж, давай, дорогой друг, будет весело. Он словно мог чувствовать, как ухмылка, как и дождь из пота по его спине, растекается по лицу нечисти. Дином назвать его язык не поднимался. Кастиэль по-прежнему бежал, ноги не слушались, заплетаясь и то и дело отдавая горячей усталостью. Но Кастиэль продолжал бежать вглубь дома, петляя по ветвистым коридорам и дергая за круглые ручки. Кажется, в порыве отчаяния он даже сломал одну из них. Лоб покрылся испариной: он, конечно, предполагал нечто подобное, когда соглашался на долгие и опасные приключения, но в то же время не привык к тому, что это делал его лучший друг и компаньон. Пожалуйста, пусть здесь будет хоть кто-то. Если Бог есть, то прошу, пошли мне сюда хоть кого-то живого, - молился Кастиэль. Ничего иного у него не осталось: действеннное в этой ситуации оружие наверху, а на улицу можно выбраться только если целенаправленно кинуться в удушающие объятия стали. Если надежда на то, что Дин волшебным образом отойдет от своего "транса", и существовала, то теперь трещала по швам, растворяясь в кислоте из страха. Кастиэль не был из тех, кто начал бы истерично рыдать на месте, но умирать ему не хотелось. И он толкал двери, продолжая отчаянно хвататься за жизнь и искать пути спасения для Дина. Просто так он, конечно, не оставит его, но... До тех пор, пока то, что непонятно его восприятию, сидит в нем, он сам не успокоится, и шансы Кастиэля стремительно разбиваются об землю, уменьшаясь до нуля. Было это знаком свыше или нет, но в конце безумно длинного на данный момент коридора первого этажа обнаружилась пустая комната с крупным шкафом в дальнем углу. Кастиэль без раздумий заскочил туда и зажал рот ладонью, чтобы прислушаться к оглушительной для дома тишине. Для самого же заложника комнаты она таковой не являлась из-за оглушительно бешеного биения многострадального сердца. И нехватка кислорода не способствовала умиротворению. Медленные шаги сменила протяжная мелодия, напеваемая существом, всё ближе приближающимся к двери, впопыхах захлопнутой незваным гостем, а не постояльцем помещения. И тут бард с ужасом понял, что это и есть то единственное, что осталось от старого Дина и всего, что их связывало. Ведь эту песню когда-то спел именно Кастиэль. Дин остановился ровно напротив двери, усмехнувшись недальновидности Кастиэля, ведь было так легко понять, где и как он прячется. Раз в комнате никого нет, то... Под кроватью тоже нет. Что ж, значит он всё-таки ошибся и искал не там. Вслушиваясь в любое движение в комнате, Дин закрыл дверь и пошел дальше. Кастиэль за время этих замысловатых "пряток" уже успел уверовать во всё: в духов, в Бога, даже в духов Богов, и радости его не было предела, когда этот псих с топором решил не проверять шкаф, который обычно все запирали на ключ. Теперь же стоило подумать, как вытащить из него старые воспоминания, а из себя страх встряхнуть друга... Исключительно рефлексы, заставившие Кастиэля присесть на корточки, спасли его лицо от встречи с оружием, которое разрубило бы то напополам с той же лёгкостью, как нож режет масло. Щепки от шкафа полетели в разные стороны, и новый укол страха колючей иглой проткнул позвоночник. Радостная новость – раз Дин здесь, то на шум из недалеко находившихся, насколько мог судить бард, спален вылетят не уследившие за "воспитанником" хозяева дома. Спасение недалеко, и Кастиэль понимает это, когда достигает столовой, где стол к вечеру отодвинули к стене. Непривыкшему глазу свободное пространство кажется чересчур странным, но об этом парень задумался в самую последнюю очередь. Странным было только то, что, когда он обернулся посмотреть, насколько далеко за ним волочится Дин, зелёные огни, почти незаметно из-за своей скорости, носились как угорелые по коридору. В тишине всех помещений половицы протяжно скрипели, и ещё не показавшегося за поворотом "психа с топором" можно было узнать по темпу ходьбы. Это мог бы сделать любой пень, настолько легко это было, а Кастиэль ни в коем случае не претендовал на должность декоративного куста и научился понимать это даже раньше. Темнота окружала со всех сторон, изо всех немногочисленных комнат, в которые разветвлялась комната, на Кастиэля в предвкушении выглядывали тени, всем видом ожидая, когда смогут прошептать "покойничек", растягивая сладкие гласные. Только из коридора свет лился тонким ручейком, делая комнату чуть-чуть напоминающей склеп, в который приоткрыли дверь на время уборки, что продлится вечно, ведь несчастного уборщика утащили в лес. Перестав на что-либо надеяться, Кастиэль, забившийся в угол к окну, не сразу раскрыл глаза и увидел две фигуры, нисколько не похожие на Дина. Хозяин и хозяйка дома, уж они смогут помочь. Помимо этого, они даже не стали задавать вопросов насчёт того, как Кастиэль оказался в этом крыле (за это бард был благодарен, у него хотя бы была возможность прикрыться хождением во сне) и зачем, просто подошли, мужчина поднял его на ноги, а его жена все так же безмолвно закрыла простенькие, но темные шторы и встала по другую его сторону. Кастиэль расценил это как предложение, чтобы его провели до комнаты на случай, если бы он заблудился. Что ж, о возражениях и речи быть не могло. Но не успел Кастиэль и шагу ступить... На пороге появился третий гость, с удовольствием проворачивая в руке оружие с длинной рукояткой, которая словно сделалась продолжением руки Дина. И как ему не больно, с обожженными-то руками?... - пронеслось в голове у заложника ситуации, в оцепенении застывшего в следующий же миг. Озарение неутешительно гласило, что ему отрезали все пути к отступлению, а он даже не понял. И теперь с каждой стороны, куда бы Кастиэль ни пошёл, был как минимум один противник со скупым на эмоции лицом, который обязательно подвёл бы его вперёд. Прямиком к тому, кому он только научился доверять. Зелёные могильные огоньки застыли по обе стороны от Дина, как будто одинокие стражи, что пересекали границу этого мира всего раз в году. В голову Кастиэля закралась скромная мысль, что они следили лишь за тем, чтобы "объект" не выкинул ничего сверхъестественного и шел по заранее оговоренному плану. Желание врезать тому, кто вселился в Дина, пересилило сковывающий внутренности страх. Четкое стремление жить, по его мнению, оправдывало любой риск и любые средства, так что, когда он подошёл ещё ближе, Кастиэль неожиданно для противника подныривает под его руки, утаскивая за собой на пол и тем самым сбивая с ног. Ему даже удалось добиться большего: оружие выскользнуло из чужой крепкой хватки и откатилось в сторону. – Очнись, придурок, это я... - попытался встряхнуть за грудки друга Кастиэль, и ему даже это удалось, на секунду глухое непонимание, кто перед ним, пропало из его глаз, сменившись удивлением. Слишком быстро расслабившись, бард не смог ничего ответить, когда Дин переместил их местами, и руки, всё ещё обмотанные загрязнившимися бинтами, сомкнулись на горле захрипевшего Кастиэля. Он кожей чувствовал шершавые пальцы и такую же ткань. Думай, дума... - пытался сообразить он, но в разуме рисовалась как никогда обширная дыра, что ещё сильнее расширялась по мере того, как воздух заканчивался, а давление усиливалось. Как гром среди ясного неба, нужная информация ворвалась в мысли Кастиэля: на ремешке над сапогом висел короткий нож, подарок Сэма. Дотянуться бы... Поначалу пальцы безуспешно скребли воздух, но стоило парню притвориться, что всё кончено, что жизнь наконец вытекла кровавой лужицей из его отчаянно сопротивляющегося сердца, Дин снова совершил ошибку, отвлекаясь, и рука достигла кинжала. *** Неглубокий порез нарисовался вдоль крепкой руки Винчестера, и тот зашипел, наконец отступив назад. Прежний азарт исчез из его глаз, и он дезориентированно огляделся по сторонам. Рядом с ним застыла женщина, так и не сделавшая ни одного шага от окна. Дин в поисках помощи попытался было схватиться за ее руку и подняться, но шлепнулся обратно на пол, когда рука прошла насквозь, не почувствовав под собой твердой плоти. Он с видимой слабостью поднялся на ноги, схватившись за выступающий подоконник, и от машущего движения рассеялся и второй человек, предоставивший им временный дом. Кастиэль на всякий случай откатил ногой топор ещё дальше, куда-то во тьму, и дал себе долгожданную передышку. Он не сводил настороженного взгляда с Дина, который снова осел на пол и которого начало мутить от раскачавшегося мира. А его-то действительно зашатало. Оглядевшись по сторонам, он совсем ничего не понял. Ни того, как оказался в обеденном зале посреди ночи, ни почему Кастиэль смотрит на него как на прокаженного... Ему просто было плохо, и глаза пришлось зажать ладонями с такой силой, что яркие точки засвистели мимо в пределах всего зрения. В голове не укладывается: вот Дин пришел в бар, и, кажется, уснул на барной стойке... А следом всё это. Кровь, заливавшая рукав (кажется, его собственная?), мелкими каплями капала вниз, пачкая паркет. На периферии зрения мелькнули потерянные ранее зелёные огни. – Так быть не должно! - послышалось где-то за спиной, и барду пришлось резко повернуться боком, то и дело наблюдая за притихшим другом. Из всё того же света цвета скошенной травы, появился недовольный парень в потрепанной одежде. Раздражение было написано на его лице также явно, как и непонимание что, собственно, происходит. - Кто ты такой, объясни? Любой на твоём месте уже либо умер, либо... – Просто сдался? - покосился на него Кастиэль, не понимая, откуда он тут взялся и что делал в таком виде посреди приличного дома. – Думаю, да, это правильное слово, - послышалось задумчивое бормотание. За ним последовал и долгий вздох. - Я слышу, ты безумно громко думаешь. Кастиэль непроизвольно сложил руки на груди, зажав в одной из них грязный нож. Что это вдруг значит: громко думать? Нормальная у него громкость... Истеричная, возможно, да, но это проблема возникла от переживаний, а не от усердных попыток встать и заново научиться ходить или банально удержать письменные принадлежности. О последнем как раз думал Дин, параллельно понимая, что в нынешнем состоянии даже в яблоко, стоящее в двух шагах, не попадёт. Вот его раздумья сейчас похожи на взрыв фейерверков, самых древних и шумных. Они могли и в людей попасть, моментально отправив на тот свет, и, Кастиэль понимал: этот странный незнакомец тому не исключение. – Тс, - шикнул "пришедший" в сторону барда, но быстро болезненно улыбнулся. У него раскалывалась голова от обилия быстро пробегающих у обоих парней мыслей. - Я не планировал убивать... До того, как ты не начал думать, что я монстр. Или что... твой друг – монстр. Одно и то же, впрочем, верно? – Откуда ты... – А вот оттуда, - замялся он. Справедливости ради, он и вовсе не обязан им ничего объяснять... Но раз подобный случай, когда всё пошло не плану, первый в своме роде, можно сделать исключение. Терять нечего. - Как бы помягче сказать... Я – маг. Любитель, вообще, но пришлось быстро учиться, чтобы... знаешь, не помереть со скуки. – Насколько я понял, ты пытался нас убить, это по-твоему "скука"? - подал уже вслух голос Дин, снова поднимаясь на ноги и на этот раз даже сделав несколько шагов вперёд. Кастиэль, неохотно вернув кинжал в ножны, оказался рядом, чтобы не дать ему и шанса упасть. Парень со всей искренностью надеялся, что Дин не заметил, как он вздрогнул в ответ на его движение. – Что вы... Разумеется, нет. Скорее... - было видно, насколько тяжело ему давался подбор правильных слов. - издержки профессии. Тишину, на миг повисшую между ними, прервал шелест трепещущего огня. Приятного зелёного огонька, который вырос на их глазах над чужой и тонкой, словно тот множество лет не видел ни света, ни сытных ужинов в пышно украшенных домах, ладонью. Две пары глаз завороженно следили за движением руки: поводив ей из стороны в сторону, волшебник доказал, что действительно контролирует эту силу. Огонек взмыл вверх, к паре остальных, висевших в воздухе. – Тогда... Что это было? Зачем разыгрывать такой спектакль? - указал себе за спину, где растворились люди, Винчестер. Кастиэль, усмехнувшись, покачал головой: Дин даже не мог себ представить, насколько вычурным вышло это трижды проклятое представление. – Верная цифра, кстати, - снова ответил на его мысли. Кастиэля начала раздражать эта фишка. - Прости. Мне пришлось. Я... схожу с ума ещё быстрее, если не создам себе жалкое подобие такого города, знаете... Он снова остановился. И правда: зачем рассказывать людям, которые, без сомнений, желают ему самой страшной и мучительной смерти, причину его сумасшествия, что с каждым днем заполняло его жилы сверкающей зелёным магией, заставляло вычерпывать из прежде привлекательного тела все соки, чтобы питать его, и незаметно подзывать к себе путников... – Знаем что? Черт возьми, может объяснишь? - подался вперёд Дин. Кастиэль прошипел: "Потише, нам это не поможет". Когда дело касалось подобных разговоров, его друг быстро закипал. К сожалению. Кастиэль посмотрел на мага и жестом пригласил продолжить. Отчего-то он больше не видел опасности в одиноком маге (вариант, где все эти мысли ему внушили, не был одним из последних). – Я не могу отсюда уйти. Послушайте, прошло... Господь Бог, уже прошло почти десять лет, а для меня и все двести, и только подобные "спектакли" давали мне выжить, ведь я не могу покинуть этот город, а все из-за дешёвых представлений, что устраивал когда-то, - в конце он чуть не подался вперёд, чтобы ткнуть пальцем в грудь одному из путников, якобы доказывая, что говорит правду. Хотя на самом деле он... оправдывался?... В шаге от него создалась небольшая зелёная скамеечка, и маг уселся спиной к своим слушателям, запустив пальцы в волосы. – Меня посчитали ведьмаком, да и заперли здесь за магическим барьером в полном одиночестве, и я, как будто я домовой какой-то, не могу покинуть здешнее место, только если кто-то намеренно меня выпустит. Но... кто сделает это искренне, а не ради шутки, правда? - усмехнулся он, потирая шею. Кастиэль узнавал подобный жест: так делают висельники, ощущая удушающую веревкю петли. - Теперь я порой теряю контроль над магией, и тогда любые мои "гости" попадают под влияние смертоносной волны. – И как ты... Пудрил мозги? - с осторожностью переглянулись парни, и Кастиэль, кивнув Дину, устроил его на земле, а сам присел к отчаявшемуся магу. – Алкоголь, - пожал плечами он. - Человек думает, что пьёт пиво, а на деле хлебает зелье, заколдованное под то, чтобы я мог залезть к нему под кожу, в голову, заморозив все воспоминания и выстроив новые. Я сам себе противен за это, но другого выбора не было. А потом заявился ты и попортил все мои старания, - волшебник невесело усмехнулся. – Всё понятно, - зыркнул на Дина, что беспомощно развел руками, Кастиэль и вздохнул. Ему не хотелось вспоминать, что случилось пару часов назад между ними. Это было случайностью. Не так уж важно. После всего, после потери работы, крова на ночь и только наладившейся старой жизни, он не может потерять ещё и друга, а это обязательно произойдёт, если он расскажет о близости в переулке. - Ты настолько сильно хотел компании, что стал воровать чужое прошлое? – А кто этого не хочет?! - сорвался он, ловля себя на том, что за время одиночества стал слишком сентиментальным, раз так просто выложил свои проблемы на блюдо тем, кем манипулировал с помощью чекнутых чар. Молчание было красноречивее любых грубых слов. Любому существу так или иначе требовалась компания, чтобы не стать поехавшим. Кастиэлю и правда было жаль этого... человека? Да, со своими длинными спутанными волосами он не был похож на оленя или другое зверьё. Маг сжал руки в кулаки и предпочел на них не смотреть. На темно-зеленый потолок, на пол – куда угодно, но не на источник волшебства. – Кто угодно свидетель, но нам стоит начать сначала, - переглянувшись с Дином, у которого не было никаких идей по решению этих проблем (по правде говоря, он и вовсе размышлял о том, что маг сам по себе не хочет из отпускать, вот и травит байки, заставляя худющего страдальца, державшегося на одной магии, морщиться), ответил Кас и протянул ладонь вперёд, поставив локоть на колено. - Кастиэль. – И ты не хочешь избить меня до полусмерти после всего? - неверяще уставился на него тот. – О, поверь, ещё как хочу, кровь на кинжаже моем ещё не обсохла, так что прикрывай свою лавочку и жми руку, пока предлагаю и не передумал, - улыбнулся Кастиэль, показательно доставая оружие наполовину из ножен второй рукой. Понимающе кивнув, он ответил на рукопожатие: – Габриэль. Правда, не помню, когда меня кто-то так называл, - Габриэль перевёл взгляд в сторону огоньков, медленно и размеренно двигавшихся вверх-вниз. - Они ведь разговаривать не умеют. – Думаю, в них скоро отпадёт необходимость, - оправившийся Дин настороженно поднялся с места и подошёл обратно к, как оказалось, загрязненному снаружи окну. Они пережили очень долгую ночь, но сумерки постепенно убегали прочь, обожженные недружелюбным солнцем. Идеальная картина спала с города, и лозы винограда выглянули из-под зеленоватых лучей, ползущих выше, к крышам. Зелень усеяла всё, на что хватало глаз, кроме, наверное, внутренностей дома, где и остановились отчаянные путешественники. – Я жил в этом доме сколько себя помню, так что... - Габриэль подавил желание посмотреть на пыльную картинку, нарисованную дешёвыми красками, где был он и хозяева, приютившие его. - Даже после предательства тех, кого я любил, мне не хотелось, чтобы это место заросло быстрее, чем я уйду. Хотелось надеяться на лучшее, что тут скажешь. Кастиэль встал с чересчур реальной иллюзии и потянул за собой Габриэля. Дин, в то время занимавшийся перебинтовкой рук со всех сторон, встал за его спиной и поддерживающе похлопал друга по спине. Он уже знал, что тот сделает. Знал что нужно сделать. – Я отпускаю тебя. – Что? Кастиэль, эм... Я это заслужил, - слёзно пробормотал он. - Человек, который занимается магией, в этом мире наказывается. Я сам виноват, что связался с этим. – Ты был бы виноват, если бы начал им раскрывать глаза на их проблемы, на будущее. Тогда – да. Ведь психами всегда считают тех, кто говорит правду, - скрестил руки на груди Дин так, чтобы не задеть никакую из ран. - А твои дешёвые фокусы, как ты сказал... Игрушка в руках фанатичных противников всех, кто отличается от них самих. Даже я это понимаю. И отпускаю тебя. Габриэль много лет жил в одном отчаянии, среди грязных и пустынных улиц, сломав все свои убеждения и мечты, ведь они никогда бы не сбылись. А теперь, почувствовав, как по рукам и шее пробежалась искра свободы, он даже не знал, как пользоваться этим шансом. Дышать стало легче, и долгожданный вздох не заставил себя долго ждать. Габриэля вытащили из виселицы, где его оставили на вечное растерзание жаре. – Я даже не знаю, что сказать. – Спасибо? - заметил Дин. – Определённо спасибо. Да, спасибо. Только... мне даже пойти некуда теперь, - оглядевшись по сторонам на облупившиеся стены, на прогнивающие доски, на грязь... Габриэль понял, что нужно уйти отсюда. - У вас случайно нет какого-то заброшенного дома на примете, где я мог бы остановиться на время, или что-то подобное? Обычно я не прошу помощи, но десять лет спустя... Я уже понятия не имею как выглядят трактиры, не то что крепкие стены дома. – Вообще-то... - Дин посмотрел на Кастиэля. Не то что бы он придумал какую-то подлую шутку, но... Да, его брату не понравится, что он придумал. - Есть кое-что на примете. – Ты быстро подстроишься под нынешний стиль жизни, - попытался подбодрить Кастиэль. - Ты ведь видел... – Да, разумеется, - ответил Габриэль, намекая на воспоминания барда о его собственных скитаниях, и, проводив взглядом Дина, который отправился проверить ухудшилось ли состояние комнаты, куда они "заселились" только вчера вечером, и сходить за картой, чтобы указать путь одинокому магу, перевёл его на Кастиэля, уже начавшего говорить: – Надеюсь, ты умеешь летать, потому что не думаю, что на своих двоих... – Он ничего не вспомнит, - сказал он то, чего одновременно и боялся, и чего ждал Кастиэль. Оставшееся время, пока Дин не вернулся, они простояли молча. Кастиэль понятия не имел, что ему делать с этим, а Габриэль тем более. Один из них имел ввиду намечавшийся переезд в новое место, покидание тюрьмы из одинаковых домов. Второй же пытался сформировать хоть во что-то свои эмоции и чувства, которые во всех красках плясали у него в душе. И ведь каждое из них было правильным и нужным, даже если это чувство – передавшееся от Габриэля отчаяние, потому как он ни с кем не может обсудить произошедшее между ними с Дином. Даже с самим Дином. *** Указав курс на наспех перерисованном фрагменте карты и отпустив "птичку" в свободный полет (у Габриэля на редкость хорошо и правдоподобно получалось превращение в крылатых существ, даже если это не всегда были птицы) с заросшего неприхотливыми растениями балкона, двери на который по непонятным причинам открывались, как и прежде, Кастиэль  с радостью подумал, насколько же рад, что проспал все дневные часы предыдущего дня, иначе теперь возникли бы радикальные проблемы. Единственный кто, казалось, при любых обстоятельствах оставался бодрым и спокойным, был Дин, но и тот вяло приник головой к столбу, подпирающему крышу, давным-давно покрывшуюся заметными трещинами, над входом в дом. Пальцы непроизвольно скользили по аккуратным изгибам рукояти меча, в особенности задерживаясь на выпирающем камушке. Кое-где на нем прогдядывались тонкие белые линии, и оставалось лишь гадать, случайно ли они попали на него, свалившись с кисточки художника, или специально были там. Дин всегда успокаивал себя по-своему. Когда отец подолгу не покидал рабочего кабинета, куда заранее даже отнёс подушку, мальчишку, конечно, это беспокоило, и тогда внимание уделяла свита. Но и это длилось недолго, он подрос, а на чужие плечи легла забота за ещё одним младенцем, и необходимости в том, чтобы пристально следить за наследником, поубавилось. Во внутреннем дворе за много лет выросло высокое дерево, и, сколько бы нагоняев не получал Дин за разодранные колени (спускаться вниз, при этом не повредив себе ничего жизненно необходимо, принц научился отнюдь не с первой попытки), он продолжал приходить туда и рисовать палочки, ведя подсчёт дней, сколько отца не было, чтобы когда-нибудь перечеркнуть их и начать новые: те, в которых Джон был. Дин всю жизнь надеялся, что их будет в разы больше, чем одиноких. Судьба решила иначе, и чем дольше шло время, тем больше появлялось белесых шрамов на темноватой коже дерева. А в один момент вечный гость просто перестал появляться там, осознав, что в будущем ничего не изменится. Изменилось. В такой же резкий момент за грань ушла его мать, и только драгоценный камушек, который она носила почти не снимая и которому было больше лет, чем ей самой, остался маленьким талисманом и напоминанием, что всё в их семье не было навсегда. Дин это понял рано, но быстро свыкся, решив выжать из себя всё, что возможно, чтобы хоть что-то сохранить. Прошлые обиды на отца, несказанные слова, забытые события, как первый его турнир по стрельбе из лука, где он победил, нельзя было перекрыть никаким средством, но это не значило, что Сэм обязан ощутить на себе то же самое. И хотя бы что-то, но Дин смог уберечь, не разбив, как хрупкую вазу, потому что перед отцом руки тряслись. Его поддерживала мама. Дин же поддерживал Сэма как мог. И теперь... это было одной рукой причин, почему ответ на просьбу о поисках был положительным. Позже, много лет спустя, когда в нескольких схватках подряд он чуть не потерял амулет, необходимость что-то менять в нем назрела острее, чем раньше. Дин, и так уйдя от престола, выступив против своего незначительного прошлого, не хотел потерять второго родителя, ведь первый в его жизни бывал так мало, даже меньше, чем покойная мать. Так старый, но верный в боях клинок обрел королевский вид и глаз-камень в центре. Именно эту историю Дин рассказал Кастиэлю, что нашёл его немногими минутами ранее снаружи и присел рядом. Не задавая вопросов, какое-то время он просто думал и дышал. Вдыхал, смаковал разом посвежевший без пыльных и грязных иллюзий, отображавших человеческий мир, воздух. Решив разбавить повисшее густое молчание, Дин усмехнулся и словил недоуменный взгляд напротив, благоговейно погладив меч, лишь кончиками пальцев задевая дешёвую драгоценность. Рассказ об этом самом камушке легко сошёл с губ, и благодарный слушатель в лице Кастиэля не проигнорировал его, внимательно подметил все детали. Несмотря на то, что Дин почти не помнил, что происходило за последние двенадцать часов, неловкость, что была в первые минуты его "пробуждения", ослабла. По виду Кастиэля Дин не решился обсуждать произошедшее, не разбираться, залезая прямо в душу и вымазываясь в крови, пока будет сжимать сердце, чтобы выдавить все чужие эмоции. При необходимости было бы уместнее, если бы Кастиэль сам начал говорить. Но нет – значит нет. Тем не менее в голове ошпаренным муравьем бегал вопрос, который Дин незамедлительно задал, как только его друг окончил рассматривать сам клинок и приплавленное к нему украшение: – Послушай, Кас... Ты дал ему второй шанс, хотя... - Винчестер сглотнул, смотря вниз, на мостовую. - Он пытался убить тебя моими руками. Почему? Кастиэль устремил взгляд вдаль, куда предположительно направился их новый знакомый (и по поводу сил которого возникало много вопросов, а так же и сомнений, хватит ли ему запала долететь до места назначения и не украсить своей бездыханной тушкой) и где скрылся. Заметив, как серые, хмурые тучи подплыли ближе к границе города, он нашёлся, что ответить: – Все достойны искупления, Дин. И Габриэль... Не исключение, - немного подумав, Кастиэль, выпрямившись, добавил (усмешка сверкнула в его глазах): - Его счастье, что мы нашли его не в виде птицы и не освежевали на ужин. Дин рассмеялся: – Пожалуй, - и тоже добавил после секундной паузы: - Зато он мне открыл глаза на новую истину: алкоголь в таких количествах я больше никогда пить не буду. Не рискну, спасибо, одного раза хватило. – Да, - поднося руку выше и видя, как первая капля падает на ладонь, ответил Кастиэль. - Мне тоже. Оставаться на крыльце повлекло бы за собой мокрую одежду, необходимость сменить бинты и согреться, а многое из этого в нынешнем положении им было недоступно. Так они, посмеиваясь над короткими шутками, скрылись в доме, который стараниями Габриэля остался в (на удивление!) неплохом состоянии, и удары капель о крышу успокоили безостановочно размышлявшие головы, покрыв их одеялом-дымкой сна на час-другой. Вскоре дождь, конечно, кончился, и пора было отправляться в новый путь. С их уходом город вновь вымер, тишина окончательно поглотила его, а оставшаяся магия пропитала всё вокруг, не ощущая перед собой никаких преград. Только наглое вороньё то и дело пролетало вдалеке, проклиная и обсуждая путников, что преодолели остатки леса и вышли в огромное, безграничное и безжизненное, поле.