Полуночный поезд

      Полуночный поезд погружен в тишину и лунный свет — идеальные условия для того, чтобы вздремнуть, но сон не приходит. Гарри чувствует себя вялым, совершенно измотанным; он мечтает о приличной постели, но в поезде нет даже ночного вагона. Придется обойтись сиденьем — оно, по крайней мере, допускает возможность подремать, и внутри довольно тепло.       Вагон пуст, поэтому нет свидетелей его борьбы, когда он прислоняет голову к окну. К сожалению, мысли все еще кричат, несмотря на тяжесть в мышцах, которая давит на него.       Гарри не может вспомнить, когда в последний раз спал всю ночь напролет; бессонные часы - это норма его работы, и он приговорен жить на кофеине и дневном сне. Что ж, по крайней мере, он получает достойную оплату за свои услуги, даже если в итоге может перегореть и рано уйти на пенсию. И, может быть, тогда он наконец-то сможет отдохнуть.       Гарри снова засыпает беспокойным сном, наполненным разрозненными воспоминаниями, картинками и красками, и после этого чувствует себя еще более уставшим. К тому времени, когда поезд подъезжает к очередной станции, он полностью просыпается. Он выглядывает в окно, пытаясь понять, где они находятся, но названия станции нигде не видно, оно теряется в густом тумане оранжевого цвета, который придают фонари.       Гарри понимает, что в поезд заходит только один человек; с такого расстояния он не может как следует разглядеть, кто бы это мог быть, но силуэт указывает на кого-то высокого, закутанного в черное пальто. Это редкое исключение — насколько он видел, никто никогда не входил в поезд и даже не выходил из него с тех пор, как они покинули свою первоначальную станцию.       Гарри, вероятно, больше не увидит незнакомца, но тонкая линия на его запястье начинает пульсировать сильнее. Он смотрит на нее. Это напоминает диаграмму ЭКГ с четкими линиями, идущими вверх и вниз, вверх и вниз. Сейчас это ритмичное движение, но со временем оно ускоряется, и он всегда задается вопросом, что вызвало такую реакцию. Такие моменты редки — он уже знает, что его вторая половинка очень спокойный человек, — и они тоже заставляют его сердце биться быстрее, хотя он и не знает, кто это.       Иногда он не может не задаться вопросом, что говорит о нем его собственное сердцебиение — интересуется ли его вторая половинка тем, кто он такой и чем занимается, и ищет ли его. Или, может быть...       Поезд трогается с места и довольно грубо его потряхивает. Он также удивлен, услышав, как открывается дверь купе — его билет был проверен давным-давно — и видит того же незнакомца, который только что вошел в поезд.       Вблизи он кажется еще выше, а его пальто выглядит дорогим. Его улыбка печальна, хотя, возможно, он даже испытывает облегчение, обнаружив присутствие Гарри. Гарри надеется, что он найдет другое свободное купе, но парень остается.       У него даже хватает наглости указать на место напротив Гарри — как будто у него не было других мест на выбор — и спросить: "Можно присесть?"       Гарри действительно хочет отказаться, но что-то в незнакомце заставляет его пульс учащаться. Он обнаруживает, что неохотно кивает. Незнакомец мягко улыбается, убирая свой маленький чемодан и пальто. Под ним на нем элегантная дизайнерская одежда: белая рубашка, галстук и темно-синий костюм. Гарри делает вывод, что он бизнесмен, возможно, генеральный директор. Его мешковатые спортивные штаны ни с чем не сравнимы.       Удивительно видеть бизнесмена, садящегося в ночной поезд. Люди вроде него, как правило, пользуются частными самолетами или летают первым классом на обычных самолетах, которые доставляют их к месту назначения гораздо быстрее и с комфортом. Но этот... этот, кажется, отличается от других.       — Я обещаю, что буду вести себя тихо. Ненавижу сидеть в одиночестве.       Гарри проглотил саркастическое замечание и кивнул. Он все еще мог бы поспать, тем более что незнакомец достал свой ноутбук и погрузился в свои деловые дела. Гарри знает, что ему следует отвести взгляд, но по какой-то причине он не может — незнакомец полностью сосредоточен на своей задаче, экран его устройства отбрасывает синий свет на его лицо. Тот выглядит полностью поглощенным, но, должно быть, чувствует на себе пристальный взгляд Гарри. К его чести, он не обращает внимания на то, что Гарри разинул рот, или даже не замечает этого.       Некоторое время они проводят в приятной тишине, нарушаемой лишь отрывистым стуком клавиш. Гарри не спится, но он коротает время, вглядываясь в темноту ночи.       — Я собираюсь выпить кофе — думаю, бар еще открыт. Хочешь?       Предложение незнакомца застает Гарри врасплох; он на мгновение задумывается, прежде чем кивнуть. Он действительно не отказался бы от кофе.       — Конечно. Я пойду с тобой.       Он не уверен, почему делает это предложение — возможно, чтобы избежать долгов и неловкости, когда ему подают напиток, за который он не платил. В то же время он обрекает себя на неловкость, сопровождая незнакомца к барной стойке.       Заведение все еще открыто, и сонная девушка готовит им кофе. Парень так же просит тост — Не осуждай, — говорит он Гарри, и они садятся на неудобные стулья в ожидании еды.        Вопреки ожиданиям Гарри, кофе оказался совсем не противным на вкус, но даже двойная порция эспрессо оказалась недостаточно крепкой, чтобы прогнать сон. Незнакомец, однако, поморщился.       — На вкус как дерьмо.       Гарри не может удержаться от смешка; незнакомец смотрит на него снизу вверх, в его карих глазах отражается удивление, прежде чем он улыбается, еще мягче, чем раньше.       — Значит, не привык к дерьмовому кофе? — Гарри легко поддразнивает его, даже несмотря на то, что они не знакомы.       — Нет. — Незнакомец качает головой. — Я люблю, чтобы мой кофе был самого высокого качества, потому что не могу без него жить.       — Как шикарно.       Незнакомец изображает негодование. — Ты такой же, признай это.       — Может быть, но я привык к дерьмовому кофе.       — Как любопытно.       Тосты, наконец, готовы, и, судя по выражению лица мужчины, они вкуснее кофе.       — Хочешь один?       Гарри благодарен за предложение, но нет, он не голоден. Кофе достаточно, чтобы согреть его тело.       — Ты так и не назвал мне своего имени, — наконец произносит он, откидываясь на спинку дивана. Парень не чувствует напряжения, которое обычно сопровождает его при общении с незнакомцами, но ему не хочется выяснять причины этого или фамильярности всего разговора.       — Ты тоже.       — Один-ноль. — Еще один глоток кофе, еще достаточно теплого, чтобы обжечь ему язык. — Я Гарри.       — Я знаю. Я Томас.       Томас, как любопытно. В этом слове есть что-то странное — обычное, совсем не шикарное. Гарри ожидал, что столкнется с именем более древним, чем Англия, — это должно было быть Леонард, Виктор, Эдмунд, Беовульф, кто угодно, но не Томас. Это звучит как фальшивая нота, скрытая под маской невинной улыбки.       А еще в этом имени есть что-то знакомое, Томас. Давным-давно он знал Томаса — Тома с копной темных волос, пронзительным взглядом и сногсшибательной улыбкой, Тома, который ушел, но нет, открывать этот ящик Пандоры прямо сейчас - плохая идея.       Кроме того, в презентации Томаса, состоящей из пяти слов, есть еще одна вещь, которую стоит прояснить: "Я знаю", которую он так небрежно произнес, прежде чем представиться. Откуда он мог знать? Как? Не похоже, чтобы они видели друг друга раньше — Гарри бы точно запомнил — и он даже не произносил его имени, если только не был в бреду или не разговаривал во сне.       — Что значит, ты знаешь?       — Прости. — Томас прикусывает губу. — Я только что увидел это на твоей карточке, когда ты платил за кофе.       — А-а. Точно. —Это приносит облегчение, но в то же время смущает.       Гарри прочищает горло и спрашивает:        — Тогда расскажи мне, чем ты зарабатываешь на жизнь. Что за бизнес заставил тебя сесть в полуночный поезд?       — Я генеральный директор компании, занимающейся недвижимостью. На самом деле утром я подтверждаю и подписываю новый контракт, поэтому мне пришлось ехать ночью. Бизнес никогда не спит и все такое.       — Ха! Я так и знал. Я знал, что ты своего рода финансовый магнат. Что? Не смотри на меня так. Ты кричишь о роскоши и деньгах. Это не ракетостроение.       — Справедливо, — ворчит он, вытирая руки.       — Почему бы все же не полететь самолетом? Тебе было бы удобнее, не говоря уже о том, что так быстрее.       — Я ненавижу самолеты. Никогда не смогу в них заснуть, и мне нужно было время, чтобы вздремнуть и подумать. А как насчет тебя, Гарри? Что привело тебя в этот поезд?       Гарри улыбается; его имя в устах Томаса звучит странно заманчиво. — Заказ клиента. Квест, если хотите. Я возглавляю следственное агентство — помогаю людям найти свою вторую половинку.       — Как именно это работает? — Томас замолкает; он пристально смотрит на Гарри.       — Я не могу раскрывать никаких конфиденциальных подробностей, но... — Гарри делает еще один глоток из своего бокала, — но я могу сказать, что способен видеть родственные души. Конечно, это требует некоторых усилий, но я могу точно определить местонахождение второй половинки моего клиента.       Взгляд Томаса становится более вопросительным, хотя и задумчивым, и Гарри поеживается. Он знал того, кто так на него смотрел.       — Как именно?..       — Ах, ах. Это профессиональная тайна.       Это не так, но он не может удержаться и поддразнивает Томаса. Он даже осмеливается слегка улыбнуться, хотя в ответ получает лишь приподнятую бровь.       — Итак, что происходит, когда ты определяешь местоположение? Клиент просто следует ему или это ты всегда заботишься о том, чтобы сообщить об этом другой стороне?       — Зависит от клиента. Некоторые делают это самостоятельно, да, некоторые отправляют меня вместо себя. Если они и делают это, то обычно из-за страха.       — Почему так?       Он редко видит, чтобы кто-то проявлял такой интерес к его работе, и краснеет под пристальным взглядом Томаса.       — Они боятся отказа. Из-за того, что их вторая половинка не соответствует ожиданиям или образу, который может сложиться в голове клиента. Из-за конфронтации.       — А то, что это делает незнакомый человек, не является проявлением неуважения?       — Нет, на самом деле, я так не думаю. Люди радуются, когда я обращаюсь к ним. На другой стороне тоже есть человек — человек, которому, возможно, сейчас не нужна родственная душа, который может быть напуган, недоверчив, зол. Гораздо проще, когда незнакомый человек связывает родственные души и дает им шанс решить, готовы ли они к этому.       — Разве стук в дверь не означает принятие решения за них?       Гарри наклоняет голову, затем пожимает плечами.       — В некотором смысле, да. Возможно. Но я всегда оставляю решение за ними — это их выбор, хотят ли они связаться со своей второй половинкой или нет.       — И что же ты им говоришь? Часто ли они посылают тебя в ответ?       — Черт возьми, однажды в меня попали ботинком! Нет, правда, этой женщине было за шестьдесят, но она по-прежнему так безупречно целилась, что у меня на щеке несколько дней оставался синяк. Потом она впустила меня и поделилась со мной своим куриным бульоном. Веселые были времена.       — Она не могла так сделать!       Раскатистый смех Томаса наполняет купе, и Гарри наслаждается этим звуком. Такое ощущение, что он греется на солнышке летом.       — Так и было. Она оказалась настоящей милашкой. Сказала, что недавно к ней несколько раз приходили мошенники, и, учитывая мою суровую внешность, она захотела убедиться. Ну, я, конечно, не наряжаюсь для работы, и тогда тоже не наряжался.       — Тебе не нужен костюм, чтобы выглядеть великолепно.       Это...Томас действительно флиртует с ним?       — Что ж, спасибо. — Гарри наклоняет голову. — В любом случае, в конце концов, она встретила свою вторую половинку, и они поженились, но она умерла два года назад. Всегда присылала мне открытки с Гавайских островов на день рождения в знак благодарности — теперь это делает и ее муж. Я стараюсь навещать его при каждой возможности. Он по-прежнему живет в том же коттедже у моря.       — Мне жаль. Но ты сделал ее счастливой. Их обоих.       — Да. Она была очень милой. И ее муж тоже. Они жили за океаном, прежде чем встретились, можешь себе представить?       Что-то мелькает в глазах Томаса. — Они не могли найти друг друга?       — Нет. Тем не менее, они пытались. Потом муж нашел мое агентство в газете и попросил о помощи. — Гарри прочищает горло. — Он пытался найти ее всю свою жизнь и почти сдался. "Это было чудо, когда я нашел ее", - сказал он, но я на самом деле так не думаю. Возможно, удача. Я знаю, что большинство родственных душ не находят подход друг к другу, но...       — Все же это было чудо, — тихо говорит Томас. — Ты ведь знаешь статистику?       — Я знаю, поверь мне. Получается, что семьдесят процентов людей так и не находят свою вторую половинку, несмотря на наличие родственной метки. Это до абсурда хорошо для рекламы моих услуг. Стопроцентная эффективность в поиске своей второй половинки. — Он фыркает, прежде чем прийти в себя и посмотреть на свое запястье, где он видит биение сердца своей второй половинки. — Я знаю, как это тяжело на самом деле. В конце концов, нет никакого реального следа, по которому ты мог бы пойти.       — Верно. Это кажется жестоким.       — Так и есть. Но это еще и успокаивает. Гораздо приятнее чувствовать биение сердца, а не видеть случайные слова или имена на своей коже. Так ты знаешь, что на другом конце провода есть кто-то, кто ждет тебя, такой же живой, как и ты. Меня это успокаивает.       Он не знает, почему говорит это незнакомому человеку, но, возможно, именно поэтому — они больше не увидятся, когда поезд прибудет в пункт назначения. Незнакомый человек его не судит, по крайней мере, так, как сделал бы любой, кто знает его и всю его жизнь. Он просто слушает и, возможно, бросает ему вызов, и это странно удобно. Гарри думает, что, возможно, так не должно быть, но...       — Понятно, — хмыкает Томас, наконец отводя взгляд от Гарри. — Хочешь еще кофе?       Это так раздражает, что Гарри кажется, будто его окатили ведром холодной воды. Он судорожно кивает — у него все равно осталось всего два глотка, а ночь обещает быть долгой. Томас встает, ни разу не взглянув в сторону Гарри, и идет заказать две чашки кофе. Он тихо ждет у стойки бара, пока принесут напитки, а Гарри томится в тишине, не зная, что сделать или сказать. Он может только смотреть на спину Томаса, сгорбленную и напряженную; его начинает грызть чувство вины, хотя он и не понимает почему. Не то чтобы он сделал что-то не так — он просто объяснил свою точку зрения, вот и все, и Томасу не стоит на него за это сердиться.       В любом случае, почему этот вопрос так сильно его беспокоит? Томас до сих пор был таким стойким, таким собранным; странно слышать от него такую реакцию.       — Вот.       Наконец он возвращается и протягивает Гарри его кофе. Гарри убирает пустые пластиковые стаканчики и поднос с едой, затем они возвращаются в свое купе, оба притихшие. Он чувствует, как учащается пульс на его запястье, и его собственный тоже. Ему непривычно неловкое молчание, обычно он заполняет его шутками, остроумием и радиоприемником, но здесь, с Томасом...       Он не совсем уверен, что делать. Как только они садятся на свои места, он принимается за кофе. Молчание между ними становится неловким, душным, и Гарри не может найти слов, чтобы заполнить его, поэтому он и не пытается. Вместо этого он изучает потрепанную карту. Он уже знает ее наизусть, но не торопится обводить взглядом города, реки и горы. Он уже знает, где находится вторая половинка его клиента — ее сердцебиение бьется ровно, напоминая золотую стрелу, ведущую его прямо к месту назначения. Ему придется немного скорректировать свой маршрут после того, как он сойдет утром с поезда, затем сесть на автобус или немного пройтись пешком, но в остальном он уже близко.       Насколько он знает, это будет простая миссия. Найди девушку, поговори с ней, дай номер телефона ее второй половинки и уходи. Потом ему придется сесть на тот же поезд, чтобы вернуться в столицу, но это ничего, он больше не будет торопиться и, может быть, на этот раз выспится. Может быть, ему даже удастся позавтракать и выпить кофе после выхода из поезда, в конце концов, девушка, возможно, еще спит на рассвете. Он все еще хочет застать ее в подходящее время, возможно, до того, как она уйдет на работу, в спортзал или по другим делам, так что, возможно, в шесть, может быть, в семь или восемь. Он готов ждать.       Пока что у него в запасе еще четыре часа, так что он не торопится, чтобы выпить свой второй кофе. Вкус, как и в прошлый раз, такой же посредственный, но он из-за всех сил старается не обращать на это внимания, точно так же, как и на Томаса. Краем глаза он видит, как бизнесмен снова склоняется над своим ноутбуком, возвращаясь к своей работе, и Гарри подавляет желание спросить, в чем дело. Это действительно не его дело, и они больше никогда не увидятся через четыре часа, так что ему, в любом случае, должно быть все равно.       И все же, по какой-то причине, ему не все равно.       Он прижимается щекой к холодному окну. Ночь за окном темная и холодная, так как поезд проезжает по сельской местности, освещенной только луной и звездами. Это прекрасно смотрится в голубых и серых тонах, но он определенно предпочитает день, когда солнце подчеркивает теплые тона осени. Это единственное время года, когда он чувствует, что может дышать; лето всегда согревает его изнутри, зима слишком холодная, а весна слишком близка к лету, чтобы ему это нравилось.       Тогда осень — осень просто идеальная, не слишком холодная, не слишком теплая, и он может посидеть за чашечкой кофе, прогуляться у озера, поохотиться на родственные души других людей и подумать о своей собственной.       А его вторая половинка тоже любит осень? Он, конечно, надеется на это, потому что ему бы очень хотелось устроить пикник на свежем воздухе и попить горячие напитки, как он делал это в молодости, до того, как мир рухнул. Он хотел бы возобновить эту традицию, вернуться в места, которые когда-то были святы, но запятнаны мыслью о том, что он покинет их. Тогда, возможно, он больше не был бы одинок.       С этой мыслью к нему наконец подкрадывается сон, и он чувствует, что ускользает, и гаснет, как свеча.