Ярость непреклонная

— Он сильно болен? — спросила Кейтилин, когда они вместе с братом шли в покои их отца. Ей было страшно услышать ответ Эдмара — выражение его лица уже само по себе было самым красноречивым ответом. — Если верить мейстеру, осталось ему совсем немного. Боли, который он испытывает… они не прекращаются. Только нарастают. Ее накрыло волной бессильной злости — злости на всех, о ком она только могла вспомнить. На Лизу, которая так и не пришла им на помощь. На Ланнистеров. На отца, который так невовремя оставил их. На Неда, который тоже ее оставил. На злых богов, которые наслали на ее семью все эти ужасы… И на того, кто сейчас шел рядом с ней. — Ты должен был расcказать все мне! — накинулась на брата Кейтилин. — Ты должен был послать ворона сразу же, как только… — Он запретил. Это был решающий момент для всего королевства — и он не хотел, чтобы враги узнали, что он умирает. «Нет. Я не должна никого винить. Это я во всем виновата. Если бы я не схватила Беса, ничего этого не случилось бы… И Нед сейчас сидел бы рядом со мной, а не в подземельях Красного замка — или где-то еще, куда отправил его Тайвин Ланнистер». — Отец, — Эдмар открыл дверь в его спальню, — посмотри, кто здесь. К тебе пришла Кэт. Лорд Хостер Талли всю жизнь был высоким, сильным и тучным — и, насколько знала Кейтилин, оставался таким даже в старости. Но сейчас, заглянув внутрь, она увидела на кровати иссохший труп, который почему-то все еще дышал. Его плоть, казалось, растаяла, а лицо представляло собой обтянутый сухой кожей череп, слегка прикрытый волосами и бородой, которые из каштановых превратились в белоснежные. Услышав голос Эдмара, он повернул голову и с трудом открыл глаза. — Кэт… Моя Кэт… Я ждал тебя… — произнес лорд Хостер слабым голосом, шаря в пустоте исхудавшей дрожащей рукой. Кейтилин опустилась на колени перед его ложем и взяла отца за руку. Она была все такой же большой, но при этом слабой, хрупкой и совершенно бессильной. — Я оставлю вас, если вам нужно поговорить наедине, — сказал ее брат. — А когда закончишь, зайди ко мне, я буду там с твоим сыном. Сегодня мы получили много важных новостей с юга — и одна из них касается тебя. Последние его слова очень удивили Кейтилин. А потом встревожили — эта новость никак не могла не затрагивать Неда или девочек. «Ради любви Матери Всеблагой, только бы с ними ничего не случилось! Только бы они вернулись ко мне целыми и невредимыми, умоляю!» Она некоторое время оставалась в покоях обессилевшего отца, с которым ни разу не виделась лично с самого конца Восстания, когда она уехала за Перешеек вместе с Недом и маленьким Роббом — в место, которое отныне должно было стать ее домом. И ей стало понятно, что отец чувствует себя еще хуже, чем выглядит. И что болезнь искалечила не только его тело, но и разум тоже — за те несколько минут, что они разговаривали, он несколько раз забывал, где он, когда и с кем сейчас говорит. Ей очень хотелось остаться с ним подольше, пока он сам не заснет, но она заставила себя встать и выйти. Ее ждали Робб и Эдмар. И все равно, закрыв за собой дверь, Кейтилин с трудом сдерживала рыдания. Она направилсь в комнаты брата. Но по пути ненадолго задержалась, встретив в коридоре своего дядю Бриндена, который о чем-то говорил с капитаном замковой стражи Риверрана, который пока еще не успел не только снять доспехи, но и смыть с них кровь после битвы. Заметив ее, дядя Бринден тут же забыл обо всем и кинулся к ней. — Он… — На пороге смерти, как я и боялась, — прямо сказала она. — А я могу с ним повидаться? — морщинистое лицо дяди отражало всю боль, которую испытывала его душа. — Да, но не сейчас. Мейстер Виман дал ему макового молока, чтобы он мог уснуть. — Ладно. Я ждал пятнадцать лет, подожду еще день. Ты же к Роббу пришла, да? Пойдем я тебя провожу. Когда они, наконец, прибыли в нужную комнату, Робб уже был там, вместе с Эдмаром и Теоном Грейджоем. Эти хотя бы нашли время на то, чтобы переодеться после битвы — на это у них еще нашлось благопристойности. Кейтилин едва не заплакала, подумав о том, что ее сын, пятнадцатилетний мальчик, уже участвовал в настоящей битве с мечом в руках — и убивал этим мечом живых людей. А еще она обратила внимание на то, что лица сына, брата и воспитанника были весьма встревожены, чего совсем не стоило ожидать от тех, кто только что одержал триумфальную победу. «Неужели лорд Тайвин загнал нас в какую-то западню — и они только сейчас об этом узнали? Или… С Недом и девочками что-то…» — Мама! — Робб заметил ее появление первым. — Нам нужно немедленно созвать военный совет. Некоторые вопросы требуют общего решения. Он указал на три письма, лежащие на столе. Все распечатанные и прочитанные. Кейтилин увидела на двух печатях баратеоновского оленя, а третья была украшена символом солнца. — Вот это пришло первым, — Эдмар протянул ей одно из баратеоновских писем. — Даже удивительно, как ворон не словил ни одну из стрел кивановских лучников. — Ре… Ренли? — изумилась она, дочитав послание. — Но как? Я думала, что если кто потребует корону Роберта себе, так это Станнис… В конце концов, он теперь старший в семье! — А у младшего — поддержка лордов Простора и Штормовых земель. Вот он и решил взять Железный Трон железной ценой, — усмехнулся Теон, хотя эта шутка показалась смешной только ему. В следующую секунду он добавил намного серьезнее: — Но вы в чем-то правы, миледи. Почитайте следующее письмо — и сами в этом убедитесь. Это письмо поразило ее еще сильнее первого. «Все знают меня как законнорожденного сына и полноправного наследника лорда Штормового Предела Стеффона из дома Баратеонов и его леди-жены Кассаны из дома Эстермонтов. Своей честью и честью своего рода я объявляю, что мой недавно усопший брат Роберт, на протяжении многих лет занимавший королевский престол, не оставил после себя законнорожденного потомства. Те, кто ранее считался таковым — сыновья Джоффри и Томмен и дочь Мирцелла — в действительности являются бастардами, рожденными от кровосмесительной связи королевы с ее братом-близнецом сиром Джейме, именуемом Цареубийцей. Лорд Эддард Старк узнал об этой измене — и сам был обвинен в измене Короне. По праву кровного первородства Железный Трон и корона Семи Королевств Вестероса должны принадлежать мне. Я призываю всех верных Короне людей подтвердить свою верность. Подписано под сенью Семерых СТАННИСОМ из дома Баратеонов, именуемым Первым, королем андалов, ройнаров и Первых людей, правителем Семи Королевств, наследным принцем-консортом Дорна и Защитником государства». «Хитро он придумал», — подумала Кейтилин. — «Если Джоффри, его брат и сестра будут признаны бастардами, первым в очереди наследования и в самом деле окажется он…» И Нед, кажется, действительно в это поверил — по крайней мере, Станнис так утверждал. Но Петир предупреждал ее, что брат короля — уже не тот аскет и праведник, которого они знали раньше. Возможно, конечно, это все придумали Мартеллы, решившие стравить между собой Баратеонов и Ланнистеров, а Станнис по простоте своей поверил в этот бред. «А причин обескровить Львов и Оленей у них предостаточно… Боги тому свидетели». Как бы то ни было, в Вестеросе после смерти одного короля образовалось три новых. «И если мы поддержим не того, победитель потом объявит нас изменниками». — Если то, что говорится в этом послании, правда, — начал Робб. — Выходит, что наш законный король — Станнис, а не Джоффри. — Это может быть всего лишь повод для Станниса поднять мятеж против своего племянника… — нахмурилась Кейтилин. — И я не думаю, что ему можно верить. О том, что твой отец выступил на его стороне, мы знаем только с его слов — никаких тому доказательств Станнис так и не привел. Да, Ланнистеры пленили твоего отца и объявили его изменником, но если Джоффри законный король и мы восстанем против него… Тогда изменниками станем все мы. — И что ты нам предлагаешь, Кэт? — тут же ощетинился Эдмар. — Преклонить колени перед Джоффри, забыв о том, что его дед пытался вырезать весь наш дом? — Если бы мне вернули Неда и моих дочерей, я бы сделала это без колебаний. Но я знаю, что знаменосцы Речных земель не согласятся на такой мир. Да и северяне тоже… далеко не все его примут. — Тебе стоит почитать и третье письмо, мама, — тихо сказал Робб. — Все еще сложнее, чем ты думаешь. Кейтилин развернула свиток. И когда закончила читать, она не знала, чего ей хочется больше — плакать от счастья или реветь от бессильного ужаса. «Учитывая недавние события, я не знала, куда именно стоит отправить это письмо — в Винтерфелл или в Риверран — поэтому я попросила мейстера подготовить два одинаковых послания и отправить в оба замка в надежде на то, что кто-то из Старков или Талли прочтет мои слова и передаст их вам. Я хотела, чтобы вы знали о том, что перед тем, как наш любимый король Роберт отошел к предкам, а лорд Эддард Старк получил неправедное обвинение в измене, последний, проявив оправданное беспокойство за жизнь и здоровье своих дочерей, попросил меня взять в свои воспитанницы его младшую дочь, Арью из дома Старков. Я получила эту просьбу как раз перед тем, как покинула Королевскую Гавань. Сейчас девочка находится со мной в Солнечном Копье, в полной безопасности и добром здравии. Но она очень беспокоится о своем отце и других близких людях — некоторые новости из-за Красных гор уже дошли до нее. Я уверена, что скоро все ее опасения будут развеяны и она воссоединится со своими родителями, братьями и сестрой, как только наши войска нанесут совместный удар вероломным Ланнистерам, которые нанесли безмерный вред нашим семьям. Арианна Нимерос-Мартелл, наследная принцесса Дорна и королева Семи Королевств». Чуть ниже ее подписи была другая, начертанная неловкой детской рукой. Кейтилин сразу узнала почерк Арьи и ни на мгновение не усомнилась в том, что ее девочка действительно подписала это послание. — Это значит, что Арья не попалась в лапы Ланнистеров! — торжествующе улыбнулся Робб. — И раз он отправил ее в Дорн, значит знал, что Станнису и Мартеллам можно доверять! «Ох, Робб… Ты даже не представляешь, насколько это плохо для всех нас!» — Это значит, что у Станниса тоже есть в заложниках твоя сестра, как и у Ланнистеров, — сдерживая чувства ответила Кейтилин, отложив письмо. — И у них, вдобавок, еще и твой отец! — Если бы мы только смогли взять сира Кивана живьем, — произнес Теон Грейджой. — Возможно, мы бы смогли обменять его на лорда Эддарда или на Сансу… — Знаешь, в пылу битвы как-то неудобно думать о том, кого можно убивать, а кого нет, — возразил дядя Бринден. — И если бы даже у нас получилось… Я бы не сильно удивился, услышав от Тайвина Ланнистера что-то вроде: «Я рыцарей на верховных лордов не меняю» — даже если этим рыцарем окажется его родной брат. — Созывайте совет. Я не стану принимать таких решений, пока не выслушаю всех остальных лордов, — твердо заявил сын. Военный совет собрался в главном зале — собравшихся было столько, что они с трудом уместились за четырьмя длинными столами, выстроенными квадратом. Главное место занял Эдмар, принявший обязанности на время болезни отца, рядом с ним уселся Черная Рыба. За остальным столами собрались едва ли не все влиятельные лорды Трезубца — когда до них дошла весть о победе Робба под стенами Риверрана, они покинули свои замки и прибыли сюда, чтобы лично поучаствовать в разгроме ненавистого врага. Здесь были и сир Стеврон Фрей, прибывший вместе с ее сыном из Близнецов, и лорд Джейсон Маллистер из Сигарда, и лорд Титос Блэквуд, и лорд Джонос Бракен, и многие, многие другие. На другой стороне расселись северяне, окружившие Робба. Их было меньше — многие сейчас сражались вместе с Русе Болтоном по ту сторону Зеленого Зубца. Старшим среди низ был лорд Рикард Карстарк, рядом с которыми сидели его сыновья Эддард и Торрхен. О Харрионе, его старшем сыне, до сих пор не было никаких вестей — он пропал после битвы у Зеленого Зубца, но мертвым его пока не объявили, ведь тела его никто не видел. Впрочем, то же самое можно было сказать и о многих других… Рядом с ними сидели Большой Джон Амбер, Галбарт Гловер и Мейдж Мормонт. И когда они начали высказываться… Стало понятно, что единого мнения у них нет и не будет. Одни настаивали на наступлении на Харренхолл и окончательном разгроме войска лорда Тайвина. Другие требовали наступать на Западные земли, разбить остатки армии покойного сира Кивана, пока они не оправились после поражения — а затем и самого Тайвина, когда тот прискачет спасать свои владения. Объединяла их лишь жажда крови — где бы она ни была пролита, в Харренхолле или Утесе Кастерли. Кейтилин ничуть этому не удивилась: Ланнистеры совершили вероломное и бесправное нападение, многие их владения были разорены Львами. Те же, до кого ланнистерские головорезы не добрались, склонялись к тому, чтобы проявить терпимость. Например, Джейсон Маллистер настаивал на том, что Тайвин отрезан от Запада и им нужно лишь подождать немного, пока его разорвут на куски Ренли и Станнис. И что сам он никуда оттуда не уйдет, если не хочет, чтобы его внука сбросили с трона до конца года. Сир Стеврон придерживался того же мнения и рекомендовал пока не отвечать никому из братьев Баратеонов, пока в противостоянии между ними не определится победитель. Бракен настаивал на том, чтобы присоединиться к лорду Ренли, поскольку его армия была самой многочисленной из всех. Блэквуд был категорически против — раз лорд Джонос отдал свой голос за Ренли, он потребовал поддержать Станниса. Хотя бы затем, чтобы не согласиться на доводы Бракенов. — Ренли не король, — наконец, подал голос Робб. — У короля Роберта двое сыновей и даже если мы поверим словам лорда Станниса и сочтем их незаконнорожденными… В этом случае он все равно имеет больше прав на престол, чем его младший брат. Как Бран не может стать наследником Винтерфелла вперед меня, так и Ренли не может сесть на трон раньше Станниса. — Дорн слишком далек, а кроме них Станниса никто и не поддерживает! — напомнил Марк Пайпер. — До Королевской Гавани Станнис в любом случае не доберется раньше, чем победит своего брата. А у Ренли есть и Хайгарден, и Штормовой Предел. Присоединимся к нему — и наша победа, считайте, гарантирована. А какие у нас есть причины примыкать к Станнису? — Трон должен принадлежать ему, — упрямо возражал Робб. И Кейтилин не могла отделаться от ощущения, что за столом военного совета сидит не ее сын, а помолодевший Нед. — И мой отец, насколько я понимаю, тоже так считал. Иначе почему он отправил Арью в Дорн, а не в Хайгарден? — То есть вот такое твое слово? — спросил Эдмар. — Мы поддерживаем Станниса? — Если бы мой отец был здесь, он сказал бы, что это наш долг — принести присягу законному королю. И я тоже так считаю, как бы больно мне ни было оставлять отца и сестру на милость Ланнистеров. Она еще раз подумала о Сансе и Неде. Она не знала, увидит ли их снова, хотя в глубине души уже знала ответ. «О, Нед, ну почему я не прислушалась к тебе, когда ты хотел ответить королю отказом?» — Молодой Волк прав, — сказал дядя Бринден. — Станнис Баратеон — наш законный король. И мы не можем присягнуть на верность явному узурпатору — вне зависимости от того, сколько людей за ним идет. — Если у кого и есть больше причин ненавидеть Ланнистеров, чем у нас, — добавил Титос Блэквуд, — так это у Мартеллов. И ведь многие согласно закивали на его слова. И Кейтилин с замиранием сердца узнала среди соглашающихся людей Джоноса Бракена! Рикард Карстарк поднялся на ноги. — Милорды. Даже если мы преклоним колени перед Джоффри, Тайвин вернется за нами сразу же, как только разделается с Ренли и Станнисом. И если вы надеетесь на то, что он простит нам смерть своего брата под этими самыми стенами… И лорды снова закивали. — …А если мы выберем Ренли, на нас все до конца дней будут смотреть, как на безродных наемников, которые ради золота и славы меняют стороны так же легко, как и исподнее! — Итак, — Робб хлопнул ладонью по столу и поднялся на ноги. — Решено. Север признает своим королем Станниса Баратеона и будет сражаться за него в этой войне и во всех грядущих. И Эдмар тоже встал. — Дом Талли и Речные земли присоединяются к вам. И остальные дружно застучали кулаками по столам в знак одобрения. Все — даже те, кто перед этим выступал за Ренли. — Мейстер, — обратился Робб к Виману. — Готовьте письмо в Солнечное Копье. Напишите Станнису Баратеону, что мы присягаем ему на верность. «Нед… Санса… Мне так жаль…»