Ярость непреклонная

Арео Хотах не мог припомнить, когда во дворце принца в последний раз устраивалось подобное пиршество. Наверное, в честь рождения принца Квентина. А потом в дом его господина пришла великая Печаль. Арео до сих пор помнил тот день, когда с севера прилетела черная птица с черной вестью: Королевская Гавань пала. И сестра принца… она пала жертвой тех, кто разграбил и разорил город. И ее дети тоже. Принц тогда плакал и горевал бессчетное множество часов — и ни жена, ни маленькая дочь ничем не могли его утешить. Потом он просто сидел в своих покоях от восхода и до заката, никого не принимая и ни с кем не разговаривая. А его младший брат — он исчез из дворца и несколько дней от него не было ни слуху, ни духу. Арео и сам не ожидал наткнуться на его бесчувственное тело прямо на улице, у черного входа одной из таверн. Уже потом его молодая возлюбленная по имени Эллария — по слухам, внебрачная дочь самого лорда Уллера — рассказала о его многодневном загуле, в котором он прошел все питейные заведения, до которых мог добраться, пил там все, что пилось, сношал всех, кто ему нравился и избивал всех остальных, кто имел неосторожность заговорить с ним или просто косо посмотреть. Так он пытался унять свою горечь. Сам Арео видел сестру принца ровно два раза после того, как она вышла замуж за принца Рейгара. Первый — вскоре после рождения Рейнис, их первенца. Тогда она показалась ему крайне измученной и истощенной, но все равно такой же доброй и ласковой, как и всегда… Вот только в ее добрых глазах и голосе появилась какая-то страная грусть. Второй раз он встретил ее на турнире в Харренхолле, куда сопровождал принца Дорана. Элия, которую он увидел там, совсем не походила на ту девушку, которую он знал в Солнечном Копье, приехав вместе с госпожой Мелларио многие годы назад. Ему показалось, что из этой Элии кто-то выпил все счастье и залил вместо него горькие слезы, которые теперь готовы были в любой момент хлынуть наружу. Но пока еще она сдерживалась. Пока еще. Даже когда Рейгар вручил венок из голубых роз Лианне Старк — даже тогда она сохранила поистине королевское достоинство. Арео было очень жаль, что он запомнил ее именно такой. После рождения Эйгона принц не навестил ее, хотя многие говорили, что вторые роды так ее измучили, что она с трудом удержалась в мире живых. И муж-принц не велел пускать к ней никого, кроме мейстеров, которые ей помогали. А потом вспыхнуло восстание… Он погладил гладкое древко той, кого привык воспринимать как свою верную железную жену. Он, как всегда, внимательно следил за своим господином, пока тот беседовал с его братом. И за Станнисом Баратеоном тоже следил. И за его «луковым рыцарем» — они сидели на самых почетных местах, рядом с маленькой принцессой. Он следил за лордами и леди, за слугами и сенешалем, и за мейстером Калеоттом… Стоя рядом с главным столом, он мог видеть их всех. Служить. Защищать. Подчиняться. Три слова определяли весь смысл его жизни. Госпожа Мелларио сегодня не присутствовала. И он знал, почему. Перед ужином они долго и жарко спорили с принцем по поводу договора о браке между маленькой принцессой и лордом Станнисом. Арео слышал это, стоя у двери. Госпожа Мелларио обвиняла своего мужа в том, что он продал ее дочь как скотину — продал тому, кто был на тринадцать лет старше нее, продал, когда она сама была еще ребенком… И все это ради призрачной надежды на мир. Хотя Арео понимал, что в Вестеросе браки среди высокородных семей заключаются не из-за любви и страсти, а главным образом ради выгодных союзов (и маленькие дети для такого тоже годились), в Норвосе, где родился он сам и его госпожа, все обстояло несколько иначе. Арео, как и госпожа, которой он служил, очень старался свыкнуться с обычаями вестеросцев, но получалось у него пока не так хорошо, как у нее. Она все еще сбривала с тела все волосы, как того требовали традиции их родины, но на публике носила парик, чтобы не выделяться. И многие об этом знали. И посмеивались украдкой — делать это открыто в присутствии принца Дорана никто не решался. Она все еще плохо говорила на андальском языке, который здесь называли общим, поэтому наедине с принцем они в основном общались на высоком валирийском. Арео тоже не всегда понимал, что говорят местные жители, хотя бородатые жрецы немного обучили его языку перед тем, как отправить вместе с госпожой Мелларио к ее мужу. Вот только дорнийцы всегда говорили очень быстро, проглатывая половину букв, и он никак не успевал уследить за их разговорами. Вот и сейчас Арео не понимал, что и думать о замужестве маленькой принцессы. Но с другой стороны, какое кому дело, что он по этому поводу думает? Принц решит — он подчинится. Больше ничего знать не надо. Он снова задержал взгляд на лорде Станнисе. Брат короля сидел между принцессой Арианной и сиром Давосом. Он был еще совсем молод, но вел себя по-зрелому сдержанно, мало говорил, мало ел и еще меньше пил. Нет, кажется, он вообще до сих пор к вину не притронулся… Он был высок, почти как сам Арео, и крепок. Одет просто и строго, а единственным украшением на его камзоле серого цвета, была брошь, скрепляющая края плаща. А еще, если приглядеться, он до сих пор не оправился от последствий той осады. «Настоящий воин, — подумал Хотах. — Хотя сам воевать, похоже, не очень любит». Еще меньше любил воевать тот, кто сидел рядом с ним. Судя по тому, что он слышал, сир Давос зарабатывал себе на жизнь контрабандой, пока Станнис не посвятил его в рыцари. Он и сейчас смотрелся среди обитателей дворца как выходец из каких-то грязных трущоб. Собственно, им он, скорее всего, и был. И этот уроженец трущоб как раз рассказывал принцессе Арианне очередную историю о том, что он пережил, промышляя контрабандой. И с каждой фразой бросал обеспокоенный взгляд в сторону лорда Станниса, словно боялся сказать что-то глупое. Маленькая принцесса, похоже, не понимала, в каком сложном положении он был, она слушала, затаив дыхание, и просила Давоса рассказывать ей еще и еще… Наверное, она сама представляла, как плывет на маленькой лодочке в темноте ночи, проскальзывая мимо дозорных кораблей. Время от времени маленькая принцесса спрашивала что-то и у лорда Станниса, но тот отвечал намного короче, чем его «луковый рыцарь». А маленькая принцесса все не унималась, продолжала засыпать вопросами их обоих — и при этом не переставала улыбаться. Маленькой Арианне всегда нравилось слушать истории об отважных рыцарях и великих приключениях, но единственным героем приключений в ее ближайшем окружении был дядя Оберин, который постоянно где-то пропадал. А еще он не воевал — а эти двое воевали. Вот девочка и прилипла к ним банным листом. Ужин затянулся до глубокой ночи. На стол подавались самые разные блюда: мясо кабана, густо приправленное острым дорнийским перцем, красный суп, пироги с ветчиной, луком и телятиной и многое, многое другое. Но когда подали десерт, представлявший собой луковицы в карамели с копченой олениной, лорд Станнис сразу изменился в лице, сжал зубы и посмотрел на принца, его взгляд при этом говорил: «Вы что, смеетесь надо мной?» Принц этого, кажется, даже не заметил, но заметил его младший брат. — Это, наверное, повара так пошутить решили, лорд Станнис, — заметил Оберин. — Не поймите нас превратно… Такое у нас часто встречается. Лучше привыкайте, раз уж собираетесь жить с нами. Хотах подумал о том, что между ними больше общего, чем ему казалось поначалу. Ему тоже это место казалось странным и даже немного диким — и он тоже постепенно привыкал к местным обычаям. А первое время он даже поесть нормально не мог, не мучаясь потом огнем в кишках. У лорда Станниса такой проблемы, кажется, не было — он попробовал каждое блюдо, не пропуская даже самые острые, но Арео так и не заметил ни единой капли пота у него на лице. Маленькую принцессу тоже немного смутили слова ее дяди и она спросила у своего отца и лорда Станниса, правда ли он хочет остаться в Дорне. И не только ее обескуражили слова Оберина. Его спутница Эллария изменилась в лице и тоже переспросила, о чем это он говорит, на что принц остроумно отшутился. Да и остальные участники трапезы о чем-то зашептались между собой. Они и глазом моргнуть не успели, как слух разнесся и за пределы пиршественного зала. Но когда принц Доран поднялся на ноги с бокалом в руке, все голоса умолкли. — Милорды и миледи. Предлагаю выпить за здоровье короля Роберта, именуемого Первым, короля андалов, ройнаров и Первых людей, правителя Семи Королевств и защитника государства! Пока принц говорил, расторопные слуги подливали крепкое и сладкое дорнийское вино в кубки гостям, которые успели их опустошить. Сам Арео пить не стал — он вообще никогда не пил на пирах. И некоторые другие тоже не стали. Многие из них потеряли во время восстания кого-то близкого. Лорд Станнис все же пригубил, но именно что пригубил, не более того. Так же поступили сир Давос, принц Доран и его брат. Даже маленькая принцесса отпила немного, хотя ей и налили совсем чуть-чуть. А он, Арео Хотах, внимательно запоминал тех, кто не поднес кубка к губам. Если случится что-то неприятное, думал он, это начнет кто-то из них… Но самое большое удивление ждало их впереди. Принц Доран несколько раз ударил маленькой серебряной ложечкой по кубку, из которого он только что выпил за короля Роберта, давая понять, что требует тишины. Хотах покрепче взялся за алебарду, предчувствуя, что сейчас может произойти нечто нехорошее. — Я уверен, многие из присутствующих здесь очень удивились тому, за кого я предложил выпить. Как бы мне самому ни было больно, как бы сильно я ни жаждал отомстить за смерть моей любимой сестры… Дорн нуждается в мире. Король протянул мне руку в знак перемирия — и я принял ее. Мой народ достаточно настрадался, — начал принц. — Поэтому я и принял мирное предложение, принесенное лордом Станнисом. Король обещал простить каждого, кто сражался на стороне Эйриса Безумного. Он сохранит все привилегии Дорна, что он имел при Таргариенах. И чтобы скрепить этот мир, лорд Станнис согласился взять в жены мою дочь Арианну, когда та станет женщиной, и править Дорном вместе с ней, когда она займет мое место. Несколько тяжелых мгновений гости молчали, пытаясь понять и принять как данность то, что сейчас сказал принц. Но потом… Потом все его худшие опасения моментально разлетелись прахом, когда зал наполнился ликованием. Они тоже желали мира и радовались новому союзу. И Арео даже позволил себе немного расслабиться. Нет, он, разумеется, понимал, что искренности многих гостей верить не стоит, но пока они, хотя бы, не принялись открыто протестовать. А маленькая принцесса тут же кинулась отцу на шею и поцеловала его в каждую щеку по разу. А он в ответ нежно прижал ее к себе. А потом девочка обняла и своего будущего супруга, хотя лорд Станнис в тот момент чувствовал себя не очень удобно. Так и сидел за столом как прибитый. И побледнел так, словно его обняла сама смерть. Но когда маленькая принцесса поцеловала его — в губы, а не в щеку — он все же немного порозовел. Среди тех немногих, кто не радовался будущему браку, был юный Деймон, которого принц Оберин недавно взял в оруженосцы, друг детства маленькой принцессы, с которым они часто играли в Водных Садах. И его реакцию, пожалуй, стоило предугадать. Мальчишка явно видел в ней не просто подругу. Вот и сейчас он покраснел от гнева, он встал со своего места и стал пробираться сквозь ликующую толпу к главному столу. И вот тут Хотах отреагировал сразу. Дернулся навстречу и схватил мальчика за руку, когда тот поравнялся с ним. Оружия он, к счастью, с собой не взял, но Арео не расслаблялся. В конце концов, он служил Красному Змею, мало ли, что он мог припрятать… — Пусти, Хотах! — вопил мальчишка. — Я хочу говорить с принцем! — Принц Доран не велел беспокоить за ужином ни его самого, ни его гостей, — ответил Арео с привычным норвошийским говором. — Вернись на свое место. — Я не отдам ее! Я не дам ему забрать принцессу себе! Он брат Узурпатора, ему здесь не место! — Принц Доран принял его в своем доме и запретил причинять ему вред. И я сделаю то, что он велит. — О чем спор с моим оруженосцем? — за спиной Деймона возник принц Оберин. «Старею…» — подумал Арео. Конечно, принц Оберин Мартелл умел передвигаться скрытно, но пару лет назад он вряд ли сумел бы застать его врасплох. — Скажите, чтобы он меня отпустил! — Деймон снова дернулся из крепких рук Хотаха. — Я не позволю этому человеку забрать Арианну, милорд! Я вызову его на поединок за ее руку и сердце! При всех! Он не посмеет отказаться! И Оберин расхохотался в голос, услышав такое. — Никого ты не вызовешь, мелкий паршивец. Я думал, ты уже усвоил урок, что никогда нельзя ввязываться в драку, в которой у тебя нет шансов победить… — А мне и не нужно… побеждать. Если я смажу клинок одним из ядов, который вы мне показывали, достаточно одной царапины и… Речь пылкого юнца оборвала звонкая затрещина, которой его «наградил» Оберин и от которой его лицо стало краснее крови. — Ты что, не понимаешь, несносный мальчишка, что если ты сделаешь то, что задумал, ты вызовешь новую войну между Дорном и остальными Семью Королевствами? А о том, что станет с твоим отцом, томящимся в плену в Королевской Гавани, тоже не подумал? И ты всерьез верил в то, что тебе кто-нибудь разрешит взять в жены будущую принцессу? Не смеши меня! Она дочь правителя Дорна, а ты бастард… Или ты и это забыл? Если бы ты влюбился в мою дочь… Тогда да, у тебя был бы шанс. Но никак не с наследницей Солнечного Копья. Нет. Ты никогда не станешь для нее подходящей парой. Пристыженный мальчишка молча слушал, глядя в пол и когда Оберин замолчал, еще раз дернул плечом, особо уже и не надеясь вырваться. Разумеется, он не смог этого сделать. — Отпусти его, капитан. Я сам о нем позабочусь, — сказал младший брат принца, после чего увел своего оруженосца прочь из трапезной. А потом был бал. Сам принц Доран танцевал со своей дочерью раза три или четыре. И принц Оберин, когда вернулся — в одиночестве, без оруженосца — тоже потанцевал с ней. Да даже сир Давос исполнил с девочкой пару танцев. И даже ее нелюдимый жених — Хотах видел, что делает он это исключительно из чувства долга. Тем более, что никого больше он не приглашал и сам на чужие приглашения не отвечал. И вскоре удалился в свои покои. Следом за ним ушел и принц, а за ним и его дочь, и сам Арео. Уложив маленькую принцессу спать, он сопроводил своего господина в его опичивальню. — Я только что отдал свою дочь брату того, кто приказал убить мою сестру, племянницу и племянника, — тихо произнес принц, обращаясь неизвестно к кому. — И спас тем самым тысячи дорнийских душ, которые ушли бы к предкам, если бы я продолжил войну, которой не мог выиграть… Скажи, что ты думаешь по этому поводу? Верно ли я поступил? — Не мне вас судить, — тут же ответил Хотах. — Но я могу судить о других. Этот человек… он не показался мне плохим. И маленькая принцесса, как мне показалась, сама была рада… Арео понимал, что может ошибаться. Он так и не научился видеть в людях их потаенную сущность — за исключением того, как человек может действовать в бою и как его легче победить. — Мне кажется, она сама не понимает пока, за кого ей предстоит выйти. — Если мой господин пожелает, ему достаточно сказать одно лишь слово… И Арео Хотах сделает все остальное. — В этом нет нужды, капитан. Пока что нет.