Заветное дитя | The Cherished Child

«Люди подобны волнам океана: одни омывают тебя освежающими приливами, в то время как другие топят в потоках смятения». ― Имам Али

Белла была не в духе. Всё пошло значительно лучше после того, как они с Эдвардом и Элис вернулись в Форкс… Казалось, что между ней и Эдвардом не было всех тех долгих месяцев разлуки. Ладно, возможно, она смотрела на ситуацию сквозь розовые очки, но Эдвард по-прежнему оставался таким же заботливым и оберегающим её. Это не изменилось… хотя, надо признать, он стал чуть более отстранённым, чем был в самом начале их отношений, но это нисколько не тревожило её. Эдвард всегда был немного мрачноват и погружён в свои мысли. Она считала, что его отстранённость была связана с чувством вины — за то, что он оставил её одну и поставил её жизнь под угрозу встречи с Вольтури. На самом деле, за исключением момента, когда ей было по-настоящему страшно, что они не выберутся из Италии, Белла даже ощущала благодарность за эту встречу с Вольтури. Теперь у Эдварда не оставалось причин не превратить её. До встречи с Калленами идея бессмертия никогда не приходила ей в голову… всё это казалось абсолютно невозможным до появления Эдварда. Но, увидев Калленов в их вечной, ледяной безупречности, ощутив, как сильны и неуязвимы они, Белла поняла, что тоже этого хочет. Её угнетала собственная слабость и ничем не примечательная внешность по сравнению с этой прекрасной семьёй (хотя Эдвард твердил ей раз за разом, что она совсем не скучная и не тусклая, а особенная). Она пыталась ему верить, но глубоко внутри сомнения не исчезали. До приезда в Форкс Белла никогда не была «той самой» девушкой, той, которая притягивает к себе внимание и вызывает восхищение. В Финиксе она была просто частью фона, но в Форксе — оказалась в центре внимания, что было в новинку. Конечно, она показывала всем, что не любит излишнего внимания, но не могла отрицать: ощущение востребованности и желания было удивительно приятным. Ей, возможно, стоило бы испытывать угрызения совести из-за чувств Майка и Джейка, но она воспринимала их скорее как лесть и не могла удержаться от легкомысленного флирта. Это было безобидно. Когда Эдвард стал обращать на неё внимание, она была на седьмом небе… здесь был по-настоящему великолепный и недосягаемый парень, который выбрал её! Она наслаждалась тайной его существования и ощущением, что стала частью закрытого мира. Впервые в жизни она была довольна своим местом. Но после встречи с Джеймсом она начала осознавать, насколько хрупка её человеческая природа. Эти мысли заставили её задуматься о неумолимом течении времени, о том, что Эдвард останется неизменным, вечным — прекрасным юношей, застывшим в семнадцатилетнем возрасте… и это вызывало в ней ненависть. Затем пришли страх и неуверенность… в Форксе её популярность была связана с тем, что она была новенькой, но с каждым днём эта новизна уходила. Она становилась старше, и вскоре могла показаться не такой привлекательной. Как она сможет удержать внимание Эдварда, если старость оставит свои следы? С каждым днём ей становилось всё яснее, что она может потерять всё: внимание, популярность, и — что страшнее всего — Эдварда. Она стала одержимой идеей превратиться в вампира и не понимала, почему Эдвард так противится этому… для неё вампирство стало почти синонимом совершенства. Даже если их отношения не продлятся вечно, став бессмертной, у неё останется вечность, чтобы найти свою судьбу. К тому же, она стала бы красивой и неуязвимой. Вот почему ультиматум Вольтури даже её обрадовал… Конечно, отец скучал бы по ней, но он уже много лет жил один и справлялся с этим до её возвращения в Форкс. Что касается её матери, у неё был Фил, а Белла всегда чувствовала себя третьей лишней рядом с ними, и, втайне, она это не раз замечала. Однако её превращение или его отсутствие вовсе не были причиной её нынешней раздражительности. Её злило другое — странный черноволосый парень и двое вампиров из Вольтури, которые вдруг появились в её школе. Она видела, что молодые Каллены были явно обеспокоены их появлением, что они что-то скрывали от неё (особенно Элис), и это выводило её из себя. Ей было ненавистно оставаться в неведении, но сколько бы она ни допытывалась, ни жаловалась и ни просила Эдварда, он отмахивался от неё дежурными фразами. Элис вела себя ещё хуже… вампирша, которая раньше всегда старалась, чтобы Белла ощущала себя частью их семьи, теперь словно избегала её. Не говоря уже о том, что Розали выглядела откровенно самодовольной, глядя на происходящее. Это приводило Беллу в ярость, и она была уверена, что во всём виноват Хейден. Ну, может быть, она просто искала, на кого можно переложить всю тяжесть событий после встречи с Вольтури, находя самого простого «врага». Она была убеждена: перемены, что возникли вокруг, произошли не по её вине. И даже не по вине Эдварда или его семьи. Это была работа Вольтури. Конечно, она ощущала благодарность за то, что их вмешательство подтолкнуло Эдварда принять решение о её превращении, но прекрасно осознавала: если он откажется, альтернатива будет мрачной и совсем не радостной. Тем не менее, в ней не было ни капли безрассудства, чтобы направить свою злость на этих садистских близнецов… хотя, возможно, с Хейденом у неё был бы шанс договориться. Он казался более человечным. К тому же её уже начинали утомлять восторженные голоса подруг, обсуждавших его притягательную внешность и загадочный облик. «Несправедливо! Он даже не вампир, а почему-то выглядит, как мечта», — подумала она, ощущая прилив едва сдерживаемого раздражения. Внимание, которое Хейден притягивал к себе отовсюду, выводило её из себя… и не только внимание Калленов. Её особенно злило, что даже Эдвард не мог отвести от него взгляда. Да, она понимала, что поступает иррационально — Эдвард уже объяснил, что единственная причина его интереса в Хейдене была в том, что он не мог читать его мысли. Но это объяснение её не успокаивало. Ведь ещё недавно её мысли оставались единственной тайной для Эдварда! С задорным блеском в глазах она мысленно перебирала всевозможные способы вернуть внимание своего возлюбленного в своё русло. Может быть, стоит заглянуть в резервацию? Эдвард всегда был категорически против любого взаимодействия с оборотнями. — Как бы то ни было, я что-нибудь придумаю, — твёрдо прошептала она себе. — Я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как все увлечены новенькими, будто меня и вовсе нет на свете. Нет уж, этого я не позволю. И что бы ей ни пришлось сделать, она вернёт себе внимание Эдварда. Ведь ему место только рядом с ней.

***

Хейден изящно устроился на скамье среди трибун в школьном спортзале Форкса, двигаясь едва заметно, чтобы не привлекать к себе внимание всего выпускного класса. Он скользнул взглядом по занятым ученикам, раздумывая, что за странное развлечение они выбрали. Похоже, класс был поделен на две большие команды, стоящие по разные стороны сетки. Потребовалось несколько минут наблюдения, чтобы догадаться: суть игры в том, чтобы перебрасывать белый мяч через сетку и заставить соперников промахнуться. Он тихо фыркнул, когда Элис «случайно» промахнулась, и мяч с глухим стуком упал на пол. Мысли вернулись к вопросу, что может быть настолько увлекательного в школьной жизни, чтобы Каллены раз за разом проходили через это. Алек как-то рассказывал, что этот клан несколько раз снова и снова посещал старшую школу. Если Хейден, впервые попав сюда, уже начал скучать, он не мог представить, каково это — бесконечно возвращаться в эти стены. Долго ждать не пришлось — один из «очаровательных» подростков заметил, что Хейден наблюдает за ними. Похоже, этот слегка наивный блондин был Майком или кем-то с не менее обыденным именем. Майк тут же наклонился к Белле и прошептал ей что-то, стоя рядом. Девушка резко обернулась, одарив Хейдена взглядом, полным откровенной ненависти. — Что ж, не правда ли, интересно? — пробормотал Хейден с усмешкой. В Италии эта шатенка смотрела на него с настороженностью и недоумением, в кафетерии — со страхом, а теперь проявила откровенную враждебность? Он задался вопросом, что могло вызвать такую перемену… хотя, откровенно говоря, её враждебность его не удивила. Ведь он и близнецы находились здесь, чтобы проконтролировать её обращение. В каком-то смысле это даже забавляло его, ведь, насколько он понимал, сама Белла хотела стать одной из них. Откинув эти размышления, он лениво ухмыльнулся ей в ответ. Что бы там ни было у неё на уме, он был уверен, что сможет использовать это для своего развлечения. Хейден заметил, как её тёмно-карие глаза сузились, прежде чем взгляд неосознанно скользнул к её вампиру-парню. «Может, она беспокоится, как её возлюбленный отреагирует на моё присутствие? Или…» — с дьявольской усмешкой подумал он, — «Её тревожит потеря внимания её сияющего красавца?» Впрочем, это мало волновало Хейдена — у него была вполне определённая цель. Сдержав желание бросить ещё один взгляд на светловолосого вампира, который привлёк его внимание за обедом, Хейден продолжил наблюдать за игрой. Он знал, что играть с их эмоциями может быть забавно, но не хотел, чтобы в ответ играли с его. Скучающим взглядом он следил за происходящим, пока тренер не свистнул, объявив десятиминутный перерыв, чтобы ученики могли попить воды. "Прекрасно. Пора дать им понять, зачем я здесь," — решил он. Северус сказал ему и близнецам, что нужно организовать встречу с Калленами, и намекнул, что Хейден будет лучшим кандидатом для передачи этого сообщения. Вероятно, Северус опасался, что Джейн слишком захочется использовать свой «дар» ради забавы, и все знали, что Алек не отходит от сестры. Так что выбор пал на Хейдена. Тем более что его легче всего недооценить — вполне человеческая внешность часто обманывала многих. Даже те, кто видел его дар, редко воспринимали этого невысокого зелёноокого парня всерьёз. Это была их ошибка. Хейден не спеша спустился с трибун и уверенно направился к небольшой группе, в которой стояли Эдвард, Элис, светловолосый вампир и Белла, погружённые в обсуждение. Судя по взглядам, его обсуждение. Хейден едва удержался от усмешки. Все замолчали, почувствовав его приближение, и обернулись, чтобы посмотреть на него (в случае Эдварда и Беллы — недружелюбно прищурившись). — Эдвард, дорогой, как приятно снова тебя видеть, — произнёс Хейден, игриво обращаясь к Эдварду и внутренне смеясь над вспышкой ярости, мелькнувшей на лице Беллы. С трудом заставив себя оторвать взгляд от Эдварда, он скользнул взглядом по остальным: — Элис, ты как всегда очаровательна, — добавил он, полностью игнорируя Беллу. Он сам не знал, откуда у него это ехидное настроение. Возможно, накопленное за день раздражение? Так или иначе, было приятно слегка пощекотать нервы этой человеческой девчонке. Наконец, он повернулся к светловолосому вампиру, привлёкшему его внимание ещё за обедом. — Кажется, мы не знакомы… Хейден Поттер. А вы? — спросил он, не протягивая руки, помня, что раньше прикосновение вампира вызвало у него странное чувство. — Джаспер Уитлок-Каллен, — ответил блондин с едва уловимым южным акцентом. — Прекрасно, — проговорил Хейден, словно смакуя это слово, и заметил, как Джаспер едва заметно сглотнул. — Чего ты хочешь? Разве тебе не положено быть на уроке или где-то ещё? — вмешалась Белла, с раздражением подняв голос, очевидно, недовольная тем, что её проигнорировали. Хейден усмехнулся: — О нет, у меня последний урок — латынь, а поскольку я уже владею ею в совершенстве, директор дал мне свободное время. — И зачем ты здесь? — наконец заговорил Эдвард, голос его звучал напряжённо. — Хм… возможно, я просто хотел взглянуть на тебя в шортах, дорогой Эдвард, — ответил Хейден, расплываясь в широкой улыбке, когда заметил замешательство на лице Эдварда. — О, успокойся… единственная, кто хочет это видеть, — твоя маленькая игрушка, — добавил он, когда увидел, что вампир вот-вот взорвётся. — Нет, я здесь, чтобы договориться о встрече, на которой я и несколько других посетим ваш клан. — Нет! — воскликнула Белла, нервно бросив взгляд на остальных вампиров. — Это не предложение, милая Белла… и, даже если бы это было так, решать явно не тебе, — произнёс он, затем повернулся к остальным: — Предлагаю завтра вечером… часов в семь? — сказал он, хотя это было скорее утверждением, чем вопросом. Эдвард выглядел так, словно вот-вот собирался ответить резко, но его прервала Элис, которая, что примечательно, до этого момента лишь стояла в стороне, молча наблюдая. — Конечно, мы сообщим Карлайлу… Сколько человек нам ожидать? — неуверенно спросила она. Хейден спрятал довольную улыбку. Похоже, заклинание, скрывающее их намерения, которое он наложил на себя и остальных членов Вольтури после последнего визита Элис, сработало: ее способности предвидения были теперь ограничены… полезно знать. — Хм… немного, — ответил он спокойно. — Близнецы, я сам, возможно, Деметрий и Северус. Группа уставилась на него с недоумением и расширенными глазами. Он знал, что для них было неожиданностью увидеть здесь даже его и близнецов… а уж присутствие Деметрия и Северуса, наверняка, их и вовсе ошеломило. Тренер снова подал свисток, а затем прокричал, чтобы все вернулись на корт, тем самым положив конец их небольшой беседе. — Что ж, рад был поболтать… до завтра, — сказал Хейден, небрежно направляясь к выходу. Он даже не обернулся, чтобы проверить, — он прекрасно знал, что все взгляды по-прежнему устремлены ему в спину. Он не мог не улыбнуться еще шире; он всегда был тем, кто любил купаться во внимании окружающих.

***

Северус осторожно сделал еще одно плавное движение ложкой, наблюдая, как аквамариновое зелье продолжает медленно пузыриться. Закончив, он отступил назад по трем ступенькам, покрытым ковром, которые соединяли гараж (теперь ставший его новой лабораторией) с остальной частью дома. До завершения зелья обсидиановой кожи оставался ровно час. На этот раз он внес изменения в формулу, стремясь продлить эффект так, чтобы зелье можно было использовать всего раз в неделю, а не каждый день. Все, что избавляло его от нытья Джейн, стоило усилий. Элегантно опустившись на черный кожаный диван, который когда-то выбрал Деметрий, Северус на мгновение усмехнулся, подумав, что нелепо для безэмоционального вампира заботиться о мебели. Ведь единственным, кто по-настоящему пользовался ею, был Хейден. Не то чтобы Северус сам не пользовался этой мебелью… привычка брала верх: он провел больше времени человеком, чем вампиром, и потому нет-нет, да и присаживался. Его каменное тело устроилось на мягких подушках, и мысли невольно вернулись к тому, что вчера рассказал ему Хейден после школы. Северус никак не мог понять, почему именно сейчас дар Хейдена вдруг стал выходить из-под контроля. Хейден боялся, что однажды вовсе потеряет над ним власть. И, если быть честным, Северус не знал, могло ли такое действительно произойти. Чтобы его успокоить, он предложил проверить свои способности на близнецах и Деметрии, чтобы понять, произойдет ли сбой при контакте с их силами. К их общему облегчению, этого не произошло. Они договорились наблюдать за ситуацией, и Северус послал Аро сообщение, описывая всё, что произошло. Пусть ему и не хотелось затрагивать тему возможной проблемы с их любимым подопечным, он понимал: если ситуация выйдет из-под контроля, отвечать придется ему. Так что письмо было отправлено… Оставалось надеяться, что короли воспримут новости спокойно. Отогнав тревожные мысли, Северус взял магловскую газету с кофейного столика. Если в бессмертии и был недостаток, то это — невыносимое изобилие свободного времени. Поначалу это казалось благословением: он мог сделать невероятно много дел, ведь спать не требовалось. Но со временем это ощущение улетучилось, и теперь он частенько скучал, не зная, чем занять бесконечные часы. Равнодушно пробегая глазами по статьям, он пропустил материал о новом мэре Сиэтла и его планах по улучшению района у порта, пока взгляд не зацепился за заметку, которая привлекла его внимание. Это был отчет о пропаже подростка. Казалось бы, ничего необычного, но что-то вызвало у него смутное беспокойство. То самое чувство, которое посещало его перед собраниями Пожирателей смерти. Северус еще раз внимательно перечитал статью, пытаясь понять, что именно вызвало это тревожное предчувствие. Но он так и не нашел ничего значимого. Еще несколько минут он смотрел на газетную страницу, но его размышления прервал таймер, оповещая, что зелье готово к разливу. Он плавно поднялся и бросил газету на стол, стараясь избавиться от тревожного ощущения, которое прокатилось по его спине. — Просто паранойя, — пробормотал он себе под нос. Не было ни одной разумной причины думать, что этот Райли Бьерс имел хоть какое-то значение.