Заветное дитя | The Cherished Child

Как тени от солнца сменяются, так и нет ничего постоянного на земле. — Афганская пословица

30 апреля 2006 года Форкс, штат Вашингтон Джаспер Уитлок-Каллен, вампир, славившийся своей способностью как понимать, так и управлять эмоциями окружающих, впервые в жизни осознал, что не может разобраться в собственных чувствах. Он точно знал одно: он рад возвращению своей очаровательной жены в целости и сохранности, рад за брата… и, ладно, немного безразличен к тому, что девушка его брата — эта хрупкая смертная — тоже благополучно вернулась. Не то чтобы Джаспер питал неприязнь к Белле Свон, он просто не испытывал ни малейшего желания находиться рядом с ней… никогда. Можно было бы оправдать это тем, что она человек (и он часто использовал это объяснение перед семьёй), ведь, учитывая, что он был тем, кому сложнее всех контролировать жажду крови, это выглядело разумно. Однако в глубине души Джаспер знал, что дело не только в этом. Если бы он был полностью честен с собой (а этого он старался особенно избегать в присутствии Эдварда), то признал бы, что девушка ему просто не нравилась. Не то чтобы она что-то сделала не так… она просто была… слишком юной. Молодая, наивная и, по его скромному мнению, немного капризная. Он никак не мог понять, что Эдвард нашёл в ней, но, с другой стороны, он никогда особенно и не понимал Эдварда. Тот всегда был таким мрачным и угрюмым… не та эмоциональная атмосфера, в которой Джасперу нравилось находиться. Нет, его вовсе не смущало внезапное недовольство Беллой Свон, и даже не изменившиеся отношения между его братом и человеческой девушкой. Эта пара, обычно невыносимо зависящая друг от друга, казалось, немного охладела. Конечно, Эдвард был слишком погружён в свои муки совести и моральные дилеммы, чтобы заметить очевидную злость Беллы. И если судить по волнам раздражения, исходившим от неё в последнее время, его непонимание только усугубляло ситуацию. Но больше всего Джаспера беспокоило поведение собственной жены. Она всё ещё оставалась той самой любящей и жизнерадостной Элис, в которую он влюбился много лет назад, но её действия и эмоции внезапно перестали совпадать. Всё чаще он замечал в ней внезапное одиночество и тоску в случайные моменты, и, что было ещё тревожнее, она казалась менее сосредоточенной и меньше интересовалась их совместным временем, чем раньше. Он не хотел спешить с выводами, но… что-то явно происходило. И всё же, несмотря на тревогу, Джаспер любил её и был готов дать ей время, чтобы она сама рассказала, что её мучит. Его немного утешало то, что Элис не стала замыкаться в себе и отдаляться от остальных членов семьи. Она начала проводить больше времени с Эдвардом после их возвращения. Это, конечно, удивляло, ведь, хоть их отношения всегда были дружескими, они никогда особо не искали общество друг друга. Но Джаспер отмахнулся от этого, решив, что в свете мрачных настроений Элис вполне логично, что она обратилась к самому депрессивному члену их семьи. Однако ему не нравилось, что она скрывает что-то от него. Как, впрочем, и то, что Эдвард скрывал что-то от Беллы, а Белла — от Эдварда. Казалось, даже остальные члены семьи Калленов избегали каких-то тем и таили свои секреты. Джаспер не мог не заметить, что все они всё чаще прятались за масками… быть может, долгие годы притворства начали влиять на их взаимоотношения даже в стенах их собственного дома. Джасперу это не нравилось. Но на данный момент он ничего не мог с этим поделать. Он лишь надеялся, что какая бы ни была причина этой новой тяги к тайнам, вскоре всё разрешится. Ведь если он что-то и знал наверняка, так это то, что у секретов есть одна особенность — они неизбежно дают о себе знать и кусают тебя за спину.

***

10 июля 2006 года Вольтерра, Италия Хейден расправил свои худые плечи, набираясь мужества. Он должен был добиться того, чего хотел. Ну, по крайней мере, если ему удастся убедить Аро, Кая и Маркуса в том, что их желания совпадают с его собственными… «Это не так уж и невозможно», — пытался успокоить он себя, не желая, чтобы страх перед отказом помешал ему хотя бы попытаться. В последний раз он прокрутил в голове свои аргументы: a) Ему необходимо научиться общаться с теми, кому меньше нескольких столетий (Северус в расчет не входил, потому что, хотя его наставник и был младше всех в замке, кроме самого Хейдена… Джанну он также не считал, так как, скорее всего, она умрет к концу недели… но Северус был достаточно стар, чтобы быть его смертным отцом, а значит, не подходил на роль человека, близкого к его возрасту). b) Ему нужно сменить обстановку и увидеть мир за пределами Вольтерры, иначе он никогда ничему не научится. c) Он сможет легче влиться в мир людей и, следовательно, собирать информацию для королей Вольтури. d) Ну, если быть честным, других причин у него не было… он просто очень, очень хотел поехать. Вдохнув поглубже и повторив эти мысли в голове, Хейден уверенно постучал в тяжелые двери библиотеки (сейчас было совсем не время показывать нервы). Ждать традиционного «войдите» он не стал. Он никогда не ждал, и только ему это прощалось (хотя иногда такое же послабление позволяли себе и близнецы). Толкнув дверь, он вошел в круглый зал. Казалось бы, из-за формы комната должна была казаться меньше, чем обычные прямоугольные помещения, но странным образом она выглядела более просторной. Эту комнату он всегда любил. В основном потому, что она была доверху наполнена знаниями, и именно сюда Хейден приходил, когда ему нужно было чем-то занять свободное время (а вне тренировок и розыгрышей стражи его было немало). — Ах, дитя, — раздался мягкий голос Аро, словно дрейфующий в воздухе. Хейден послушно подошел к протянутой руке древнего вампира и легко коснулся губами его холодных пальцев, затем повторил ритуал с Маркусом и Каем, после чего опустился на ковёр у камина. Они провели несколько минут в пустых разговорах, обсуждая его здоровье, обучение и тренировки, пока Маркус не прервал беседу: — Дитя, что ты хотел спросить? — его тихий голос разрезал воздух. Хейден глубоко вдохнул и развернулся спиной к огню, так что лицо его погрузилось в тень. — Я хочу поехать в Форкс, — спокойно произнес он, удерживая на лице маску невозмутимости. Он не мог позволить себе показывать волнение, чтобы это не стало поводом для отказа. Аро долго и внимательно его изучал: — И зачем ты этого хочешь? Уловив в его голосе малейший намек на надежду, Хейден продолжил: — Ты сам говорил, падре, что Беллу Свон либо нужно обратить, либо устранить… что может быть лучше, чем отправить кого-то, кто будет напоминать им об этом соглашении? Первым возразил Кай (что было неудивительно; странным образом именно самый жестокий из братьев всегда больше всего его оберегал): — Ты хочешь рискнуть тем, что они могут на тебя напасть? Нет. Этому не бывать, — резко заявил он. Хейден подавил охватившее его разочарование… Он знал, что Кай возразит, знал, что ему придется бороться за эту возможность. Он не собирался так просто сдаваться. — Я не поеду один, падрино… ты можешь отправить со мной несколько стражников… например, близнецов или Деметрия? — предложил он, не сумев до конца скрыть мольбу в голосе. Аро задумчиво молчал. Кай повернулся к главе их трио: — Ты не можешь всерьез это обдумывать, брат… это опасно… Аро поднял руку, чтобы заставить его замолчать. Кай одарил его яростным взглядом. — …в этом есть определённый смысл, брат, — наконец произнёс Аро. Увидев выражение лица Кая, он поспешил продолжить: — Мы не установили для Калленов конкретных сроков… и зря. Если мы отправим несколько наших людей, они смогут назначить им срок… скажем, год… а заодно решим ту другую проблему, о которой говорили… — он замолчал. Хейден не знал, на какую проблему намекал Аро, но его это волновало меньше всего. Если это поможет ему убедить лидеров Вольтури, пусть будет так. Кай нахмурился, но его возражения уже не были столь категоричными. — Это хорошая идея, — лениво вмешался Маркус. — Хейден сможет ходить в обычную школу и общаться с людьми, которые ближе к его возрасту. Это пойдет ему на пользу. Хейден с трудом удержался от гримасы — казалось, Маркус говорил о нем так, словно его и не было в комнате. Но Хейден знал, что третий брат часто был отстранённым от происходящего вокруг, сосредотачиваясь на более глобальных вопросах, а не на мелочах. — Близнецы, Деметрий и Северус поедут с ним, — наконец дал своё согласие Кай, хоть и не сказал этого прямо. — Ты будешь поддерживать с нами связь каждые три дня. И при первых признаках опасности вернешься. Хейден просиял, поднялся и обнял холодного вампира. Кай застыл на месте и никак не ответил на жест, но Хейден был уверен, что его глаза слегка смягчились. Он остался с братьями еще на некоторое время, слушая их разговоры на разные темы, но его мысли были далеко. В его голове лихорадочно рождались планы и списки вещей, которые нужно было успеть сделать перед поездкой в Форкс. Он читал об Америке… Судя по всему, она была чем-то похожа на Италию… Хотя, если честно, он и в самой Италии не провел много времени за пределами замка Вольтури, так что Форкс наверняка окажется чем-то совершенно иным. Той ночью, закрывая глаза, он не смог удержаться от радостной улыбки. Он едет в Америку!

***

25 апреля 2006 года Во время перелета из Италии в США Элис, привычная к необходимости изображать человека, тихо вздохнула и, облокотившись на стенку самолета, устремила свой взгляд в маленькое иллюминаторное окно. За ним плыли клубы облаков, скрывающие бескрайние небеса. Теплое тело Беллы, прижавшееся к ее боку, разительно контрастировало с прохладой вампирской кожи — казалось, будто девушка обжигает Элис своим жаром. Белла вновь и вновь перечитывала изрядно потрепанное издание «Ромео и Джульетты», тихо напевая себе под нос мелодию. Для вампирских ушей этот невинный звук казался почти оглушительным. Эдвард на время отошел, чтобы найти стюардессу и попросить для своей возлюбленной еще одно одеяло. Обычно Элис не возражала против общества девушки, но в данный момент ей с трудом удавалось подавить вспышки раздражения. Возможно, это объяснялось тем, что сейчас она испытывала вампирский эквивалент сильной головной боли. Ей было известно, что в ближайшие часы должно прийти новое видение — они всегда сопровождались подобной болью. Большинство семьи — за исключением Эдварда — не подозревали о том, сколько мучений приносили ей эти видения, и она умоляла его держать это в тайне. Элис чувствовала легкую вину перед мужем за то, что не открылась ему, но не хотела, чтобы он тревожился. Неожиданно ее сознание ослепило белым светом, и все тело напряглось, погрузившись в видение. Зеленые глаза, бледная кожа, смех, кровь… Образы мелькали перед ней с такой скоростью, что едва успевали сложиться в историю. Видение длилось около трех минут, прежде чем реальность снова вернулась. Это было что-то грандиозное. Элис даже не знала, с чего начать размышления о значении и последствиях увиденного. Белла, заметив, как Элис напряглась, начала легонько ее трясти, пытаясь вернуть к реальности. — Элис… Элис, с тобой все в порядке? Что ты увидела? Это о нас с Эдвардом? Он сам меня изменит? — посыпались вопросы. Элис с трудом сдержала вспышку раздражения от такого напора. Она усмехнулась про себя, понимая, насколько эгоистичны были эти вопросы. — Ничего страшного… не беспокойся… просто отдохни, — механически заверила она Беллу, чувствуя облегчение, когда та лишь пожала плечами и вновь уткнулась в книгу. Если честно, эта одержимость Беллы трагической историей любви казалась Элис слегка тревожной. Эдвард вернулся на место с нарочито медленными движениями, и Элис тут же начала мысленно пересказывать на мандаринском языке «Войну и мир», что вызвало у него подозрительный взгляд. Она сделала вид, что не заметила. Краем глаза Элис наблюдала, как Эдвард склонился к Белле, чтобы ответить на очередной ее вопрос. Если бы только они знали, насколько скоро всё изменится для них… Для всех.