След, оставшийся после нее...

      Люция Носеда стояла на растрескавшейся дороге, ведущей к утопающему в тени деревьев больничному городку психиатрической лечебницы Уиллард. Приходить сюда было ошибкой – девушку охватил ужас, сдавливающий грудную клетку, она с трудом заставила себя идти дальше. С другой стороны, чего ей бояться? Стоял обычный душный августовский день. Ветер овевал сосны, разнося запах смолы по всей территории. Нагретая солнцем земля излучала волны горячего воздуха. Стриженые газоны спускались от здания лечебницы к берегам озера Сенека.       Но Люция – отец называл ее Луз – не замечала ни палящих лучей, ни красивого берега и пейзажа. В голове откликались отголоски воспоминаний, которые она не могла забыть уже много лет, – мертвое и безжизненное лицо отца в лужице крови и страшная, запекшаяся рана на его виске. Неужели ей суждено запомнить эту злосчастную ночь?       Луз вышла из тени Чапин-Холла – главного здания – и подставила лицо солнечному свету, чтобы выбросить негативные мысли из головы. Но когда девушка взглянула на трехэтажный особняк, ее снова пробила дрожь. Огромный купол возвышался над мансардной крышей, усеянной маленькими окошками, башенками и трубами. В конце крытого двора скрывались массивные железные двери. Почти все окна были зарешечены. Здание было похоже на локацию из ужастиков, нежели на спокойное место для восстановления психики. Сколько отчаянных и брошенных людей видело это здание, сколько трагедий произошло в нем? Какими воспоминаниями пропитана территория больничного городка? Неужели здесь всегда будет так мрачно и тихо, будто бы тысячи несчастных душ живут здесь по сей день? Скорее всего, это место навсегда останется печальным символом.       Люция судорожно сглотнула и повернулась к озеру. По тихой синей глади проплывали лодки. Интересно, что думают обычные жители, смотря на лечебницу? Наверное, они думают, что все эти здания принадлежат колледжу искусств.       А понимают ли пациенты, что происходит на противоположном берегу? Что жизнь идет полным ходом: люди влюбляются, создают семьи, устраивают пикники… Или они совсем не думают о жизни?       В горле снова собрался ком, когда Луз вспомнила как ее мать, Камилла, лежала на кровати в одной из психиатрических больниц, раскинув руки и направив стеклянный взгляд в потолок. Ее волосы свалялись и торчали в разные стороны. Тогда Люция уткнулась лицом в ногу Идалин – женщине, которая заботилась о ней, пока ее мать пыталась восстановить свое состояние. После этого девочке несколько лет снились кошмары, и она просила не заставлять опекуншу водить ее к маме. К счастью, женщина прислушалась к ней.       Обняв себя за плечи, девушка задумалась. Зачем она приехала сюда? Могла бы придумать какую-нибудь отмазку, например, сказать, что болит голова или живот. Тогда бы ее место занял кто-то другой из музейных сотрудников. Но Люсии не хотелось расстраивать Лилит – сестру Идалин, которая работала в музее.       С тех пор как Луз исполнилось одиннадцать, ее приемной матерью стала Идалин, потому что родная скончалась в психбольнице. Но девушка вызвалась помогать своей «тете», ведь той была не безразлична судьба любимой двадцатичетырехлетней Люсии, которая не могла найти постоянное место работы.       Лилит упросила Луз съездить в старую психбольницу, чтобы отобрать самые интересные вещи, пока здания совсем не разрушились. Но девушка ни слова не сказала о том, что ее мучило. Благо, тетушка разрешила ей осмотреться и не идти со всеми на чердак или в подвал, минуя десятки опустевших палат. Что бы подумала старшая Клаторн, если бы узнала о страхе детства?       – С ума сойти, какая же огромная эта больница! – воскликнула Лилит, подходя к приемной племяннице.       – Большая, это точно, – ответила Носеда.       –Ты знаешь, что в Уилларде лечили безнадежно больных людей, которых раньше держали в приютах и тюрьмах? Их переодевали и они спокойно отдыхали в своих палатах, каждый день занимаясь тем, что успокаивало их. – начала лекцию тетя…       – Значит, с ними хорошо обращались? – Лилит помрачнела.       – Думаю, в основном – да. Но со временем пациентов стало больше, надежность зданий ухудшилась. Печально, что больше половины людей умерли в больнице.       Люция закусила губу. Она не решалась попроситься обратно домой, как Лилит мягко взяла ее за руку и повернула, а себе. Глаза женщины заблестели.       – Пойдем! – позвала она. – Бывшая работница хочет показать нам заброшенную мастерскую. Она сказала, что нашла там какие-то вещи. Похоже, что-то интересное! Ты обязательно должна увидеть!       Носеда подавила дрожь и послушно пошла за тетей. Что бы такого придумать, чтобы не идти внутрь? В голову приходили лишь глупые отмазки. А вдруг Лили подумает, что она сумасшедшая? Когда Луз только приехала к сестрам Клаторн, она не сомневалась: Идалин взяла ее только чтобы получать пособия и заставлять делать всю работу. Лилит была директором в музее, и девушка сначала думала, что с деньгами все плохо. К счастью, она ошиблась. Новая семья была такой славной! Идалин не наседала на нее, не приставала с разговорами, а Лилит помогла поступить в школу и обустроиться в доме. Теперь у Носеды был собственный телевизор, компьютер и комната с видом на местные красоты. И все же, ей в это не верилось. Весь мир казался сном...       Когда они приблизились к мастерской, Люсию бросило в жар. Внешностью она пошла в отца: блестящие карие глаза, кудрявые темные волосы, шоколадная кожа. Но стоило ей разволноваться, как тело начинало зудить. Одно дело – осматривать территорию, и совсем другое – зайти в здание. Ей так хотелось сбежать. «Это всего лишь работа – говорила она себе. – Мать здесь не при чем. Пора давно забыть детские страхи»       Луз провела рукой по волосам, зачесав их назад.       – Тебе не жарко? Ты в такую жару надела кофту с длинными рукавами – спросила Лилит.       – Нет, она тонкая, – ответила девушка – мне нравятся футболки с длинным рукавом, они скрывают мои тощие руки.       – Да ладно тебе, многие девушки бы позавидовали твоим сильным и стройным рукам и ногам – рассмеялась тетя.       «Вряд ли они стали завидовать, увидев твои шрамы», – подумала Лилит.       – Кто это? – спросила она Клаторн.       На противоположном берегу были люди. Одни играли в бадминтон или сидели за столами для пикника, но некоторые ходили словно одурманенные наркотиками. Странные фигуры были одеты в поношенную одежду.       – Наверное, пациенты соседней психбольницы, – ответила Лили. – Рядом с озером есть отдельная зона для кемпинга, куда их привозят отдохнуть.       Глаза молодой девушки налились слезами, а она сама опустила голову, удерживая взгляд на одной точке.       – Что такое? – встрепенулась директриса.       – Моя мать там лежала – краткий ответ от краткого человека. – В той лечебнице.       – Прости, я не знала.       – Ничего, это было давно. Пора бы уже забыть…       Лилит прижала Луз к себе как родную дочь. – Помни, когда захочешь поговорить – мы рядом. Может я и не твой опекун, но я воспринимаю тебя как своего ребенка. Ты же знаешь это, да?       – Знаю. – согласилась девушка. – Спасибо.       Говорить об этом не было смысла. Люция не привыкла полагаться на людей. С того визита к матери прошло девять лет, и за это время она успела побывать у множества врачей, но они не смогли избавить ее от ночных кошмаров. В больнице эксперты говорили, что мать Луз полностью здорова, как телом, так и духом, поэтому должна предстать перед судом. Но девушка знала: она застрелила спящего отца, потому что была сумасшедшей.       Тем временем, они дошли до мастерской. Перед Люсией, Лилит и другими музейными сотрудниками показались рабочие места, где больные клеили бумажные пакеты, занимались гончарным делом, вырезали различные фигурки из дерева. Сейчас столы были пусты, а на стенах висели старые календари.       Лифт давно сломался, поэтому музейным «исследователям» пришлось подниматься на чердак по лестнице. Общими усилиями люди открыли дверь наверх, и затхлый воздух вырвался наружу.       На чердаке пахло деревом и пылью, везде валялись сухие листья, которые когда-то занесло сюда ветром через разбитое оконце. На полу валялись расскрытые чемоданы, из которых вылезло их содержимое: туфли, ключи, серьги, фотографии, одежда. В центре комнаты стоял стол с какой-то картой.       Здесь находились стеллажи с надписями «Мужчины» и «Женщины», и все они были поделены на буквы от А до Я. Эти стеллажи создавали коридоры как в магазинах или библиотеках. Только на полках лежали не товары, а вещи, покрытые пылью.       – Что это? – широко раскрыв глаза спросила Лилит.       – Здесь хранили вещи, – пояснила сотрудница – все эти чемоданы, рюкзаки и сундуки поступили от людей, которые попали в больницу, но так никогда и не выписались из нее. Их никто не трогал с того момента, как владельцы обанкротились, собрали свои вещи и пропали бесследно.       Сжав руки, Люция пыталась сдержать слезы. Она помнит, как Ида попросила собрать вещи матери в лечебницу. Помнит, как пахнут мамины духи, как выглядят ее ночные сорочки, гольфы…       – Да это же просто клад! – воскликнула Клаторн. – Что вы будете делать с вещами? – спросила она, пройдясь по рядам.       Сотрудница пожала плечами.       – Ни в коем случае! Мы забираем их, после чего сделаем отдельную комнату в музее. – отчеканила Лилит.       – Все что ли? – изумилась женщина       – Да – твердо ответила директриса. – Увидеть эти чемоданы будет так же, будто найти пару старинных картин или скульптур. Тем более, пациентам не было дано возможности рассказать о себе, но сейчас наш музей сможет восстановить их жизнь до того, как они попали в Уиллард! – Лилит обернулась к Луз – Здорово, правда?       Носеда криво улыбнулась, потому что грудь сжало так, словно сверху положили каменную плиту.       Работники музея начали расходиться и аккуратно собирать материал, но взгляд Люсии привлек один черный чемодан, который выглядел целее, чем остальные. Подойдя к нему, она увидела маленькое приклеенное к бортику фото довольно симпатичной особы. «Амелия Блайт…– прочитала Луз.» Носеда решает забрать его себе, потому что до боли знакомые черты лица и имя девушки вернули воспоминания, которые были получены семь лет назад…