След, оставшийся после нее...

      Шестнадцатилетняя Амелия Эмити Блайт, тихо дыша, стояла перед материнским кабинетом. Стараясь не издавать ни звука, она подалась вперед и прислонилась к высокой двери, пытаясь расслышать, о чем говорят родители. Она не сомневалась, что старшие Блайты обсуждали ее. От приглушенных голосов тело пробило дрожью, глаза забегали по интерьеру. Коридоры, обшитые панелями, высокие окна, завешанные фиолетовыми шторами. Деревянные полы, покрытые коврами такого же цвета, блестящие рамы зеркал и портретов. В детстве Амелии казалось, что она принцесса в этом замке, но сейчас она чувствовала себя заложницей в мрачной тюрьме. И это не только потому, что она просидела здесь под домашним арестом… месяц? Если не два. Девушка совсем сбилась со счету.       Дом был похож на музей, набитый всяким старомодным хламом. В нем стало душно от стереотипов, убеждений и одиночества.       Амелия выдохнула. Ей было необходимо взять себя в руки. Она уже пыталась сбежать из этого гнилого места, но попытка с треском провалилась. Что ей остается, кроме того, как умолять мать освободить ее? Из–за двери запахло табаком – отец закурил сигару. Едкий дым просочился в щель между полом и дверью и ударил девушке в нос. Обоняние обострилось, Эмити почувствовала запах лимонного воска для мебели.       Нахлынули воспоминания… вот она стоит со своим старшим братом Эдриком, прямо на этом же месте, в ожидании ежедневного отчета перед матерью – жестокой Одалией Блайт. Каждый день после уроков и занятий музыкой, они подходили к кабинету перед ужином, в полной тишине, чтобы не раздражать мать. Освободившись, она звала их по одному и слушала рассказ об учебе, пресекая любое неповиновение.       Каждый раз она объясняла, каких успехов должны добиваться дети их возраста. Они с Эдриком стояли с другой стороны рабочего стола, напротив нее.       Переминаться с ноги на ногу, сжимать края одежды, опускать голову или взгляд было запрещено. В конце концов она вставала и отворачивалась к окну – это значило, что дети свободны.       Их отец, Аладор, вечно пропадал в своей мастерской и не занимался воспитанием детей. Его нельзя винить, он был на поводу своей жены, которая старалась завешать его делами и отстранить от родственников. Она считала, что мягкая сторона Аладора породит в детях непослушание, и будет мешать «дрессированною» ее собственных марионеток.       Когда Амелия вспомнила брата, ноги налились свинцовой тяжестью, а на глазах выступили горькие слезы. Два года назад разобранное тело Эдрика доставили в черных мешках. Кожа парня была аккуратно снята, а внутренние органы положены в отдельные пакеты. Две конечности так и не нашли. Девушка вспомнила, как отреагировала мать: холодные голубые глаза потускнели, грудь вздымалась и опускалась быстрее, чем птица взмахивает крыльями во время полета. Но эта женщина не уронила ни слезинки. Она просто закрылась в своем кабинете, скорее всего, употребляя алкоголь. Младшей Блайт хотелось накинуться на нее с кулаками, кричать, что это она виновата в смерти Эдрика. Впрочем, она бы не стала ее слушать.       О смерти сына Аладору сообщили только через несколько дней. Он плакал. Долго и горько. Сердце Амелии обливалось кровью, когда она смотрела на мужчину, что казался таким жалким. В тот момент девушка поняла, что отец на самом деле их любил. Он просто не перенес смерть второго близнеца. Сестра– близнец Эдрика умерла, еще не появившись на свет. Амелия узнала об Эмире в день, когда отец был сломлен горем от печальной новости о своем сыне.       Она бы, наверное, сошла с ума, если бы не вечеринки, которые устраивали ее подруги из школы Хексайд. Сама Эмити была на домашнем обучении, но была знакома с этими девушками, потому что их родители были бизнес–партнерами Одалии. Последний раз она была там два месяца назад, но это время кажется вечностью.       В детстве Амелия изо всех сил старалась угодить матери: прилежно училась, убиралась в комнате, не дерзила и не перебивала. Повзрослев, она поняла, что для Одалии они должны быть ниже травы, тише воды. Родители считали своей обязанностью – накормить, одеть, дать крышу над головой. А что дальше? С тех пор, как Эдрик пропал в первый раз, она научилась легко лгать: она говорила, что идет в библиотеку, а сама шла в кафе со своими подругами; говорила, что идет в театр, а сама шла в клуб или караоке.       Сначала, возвращаясь домой, девушка думала, что мать стоит на пороге, прожигая своим холодным взглядом, который говорил за нее: «Твое место дома, учиться готовить и ухаживать за детьми, а не шляться по городу без дела, так еще и в таких местах! Твоя фамилия Блайт, о чем подумают люди, если увидят тебя? Веди себя прилично, иначе окажешься на улице!» Но со временем Амелия поняла, что мать не замечает ее отсутствия.       Первое время она думала, что та переживает из–за Эдрика, беспокоится, не ушел ли он навсегда из дома из–за очередного выговора. Постепенно до девушки дошло, что пока сын где–то пропадает, а дочь занимается неизвестно чем, Одалия сидит в своем кабинете и думает о новых акциях и возможностях расширить бизнес, планирует светские торжества.       После того, как семью известили об ужасной смерти Эдрика и предоставили его тело, мать почти перестала обращать внимание на «наследницу» компании.       Около года Амелия говорила одно и то же в субботу она идет в театр вместе с Бошей и Скарой, а потом заночует у кого-нибудь из них. Мать была не против, потому что их семьи состояли на одном финансовом рынке. На самом деле они уезжали за город на школьную вечеринку. Подростки брали палатки, алкоголь. Все выпивали, сидя у костра и рассказывая разные истории. Потом, ближе к ночи, расходились. Кто–то оставался спать в палатках или на улице в спальных мешках, кто–то на свой страх и риск пьяным уезжал домой.       На одной из таких вечеринок Амелия встретила Люсию. Высокая девушка с атлетическим телосложением. Другие сторонились Носеду из–за шрамов на руках или истории с родителями. Но Блайт это не остановило, ее тянуло к этой загадочной персоне. В первый день знакомства Луз сидела дальше всех, оставленная охранять вещи своих друзей. Амелия подошла познакомиться, и попытка увенчалась успехом. Девушки говорили обо всем на свете: о родителях и методах воспитания, книгах, животных.       – Ты пьешь? – спрашивала Люция у Амелии.       – Нет. Не хочу выглядеть как шестнадцатилетняя проститутка – ответила Амелия, на что собеседница лишь рассмеялась.       – Я тоже, мне не положено. Я здесь, скорее, в качестве водителя, – продолжала девушка – если Виона опять напьется, она не даст другим спокойно выспаться, поэтому придется везти ее на казнь к родителям.       – Ты умеешь водить машину? – глаза Эмити загорелись. Она давно хотела научиться водить машину. Или хотя бы мотоцикл.       – Да, моя приемная мать научила. – Люция усмехнулась – хотя, ее сестра была против. Тетя Лилит боится, что меня поймают за вождение без прав.       Блайт лишь открыла рот в удивлении.       – Можем прокатиться, хочешь? – пригласила Носеда.       – Давай! – немедля согласилась Эмити.       После этого Амелия стала больше времени проводить с Луз. Спустя несколько месяцев девушки начали встречаться, ходить на свидания.       Боше это не понравилось, ведь Блайт перестала уделять им со Скарой внимание, петь с ними в один голос в караоке или сплетничать о парнях из богатых семей. Она приняла трудное решение… рассказать Одалии, что ее дочь лесбиянка.       * * *       И вот, теперь Амелия стоит перед кабинетом, уже взяв себя в руки. От осадка волнения тошнило и сводило ноги в коленях. Сейчас или никогда.       Блайт постучала в дверь.       – В чем дело? – прогремел стальной голос матери.       – Это я, – грудную клетку сжало. Девушка прокашлялась и уже более громким голосом произнесла: – Это я, Амелия. Можно мне войти?       – Заходи, – рявкнула мать. Ее переполняла ярость.       Эмити аккуратно зашла внутрь, стараясь не издавать лишнего звука. Сейчас ей действительно стоило вспомнить детство и повиноваться матери.       – Я спрашиваю, в чем дело? – тон, с которым была сказана эта фраза, пробил тело дрожью.       Сердце младшей Блайт было готово вырваться из груди. Она слышала его удары.       – Можно с тобой поговорить? – робко спросила она, мельком глядя на отца, который притих в кресле в углу.       – Всё из–за той девчонки Люции! – воскликнула мать, – своими отношениями с ней ты портишь репутацию нашей семьи!       – Но, ма… – Одалия перебила девушку.       – Никаких «но», – отрезала мать, – через неделю состоится свадьба с Хантером Виттенбейном. Этот брак скрепит отношения между нашими компаниями, – закончила женщина.       После того, как Боша рассказала Одалии про отношения Люсии и Амелии, младшую Блайт закрыли под домашний арест, отобрали всю технику, чтобы она не связалась со своей девушкой. Через несколько дней после этой наглой выходки, Эмити узнает о браке по расчету с Хантером. Она даже не могла спорить с матерью, потому что та приняла окончательное решение.       – Ты должна с уважением относится ко мне, – продолжала мать, – Ты выйдешь замуж за Хантера, он сможет о тебе позаботиться, пока наша компания не перешла тебе в руки. Он хороший человек, ты поймешь, что я желаю тебе только лучшего…       – Неправда! – воскликнула Амелия в таком же нахальном тоне, что и ее мать.       – Не смей так со мной разговаривать! – крикнула Одалия, вставая из–за стола. Но было поздно. Что–то щелкнуло в голове у Амелии. Она решила высказаться начистоту.       – Тебя не волнует ничего, кроме твоего поганого бизнеса! Ты жестокая и меркантильная женщина. Эдрик бы не уходил из дома, если бы ты хоть иногда показывала свою заботу! – воскликнула Эмити, обращая весь гнев и разочарование на мать.       – Ты злая, бессердечная девчонка! Твой брат никогда бы так не сказал. Неудивительно, что Эд ушел. Он не хотел иметь с тобой ничего общего. – с обиженным видом заявила Одалия.       – Аладор протиснулся между женой и дочкой.       – Амелия, ты же знаешь, что мать хочет для тебя лучшего, – тихим голосом начал отец, – Свадьба с Хантером уже назначена… – младшая Блайт не дала ему договорить.       – Почему? – вскрикнув, спросила она. – Вы оба хотите сбыть меня с рук? Эта свадьба нужна только матери, чтобы поднять заработок и убрать меня с ее глаз. Вы уже потеряли одного ребенка, когда пытались использовать его себе в пользу!       – Да как ты смеешь! – проорала Одалия в ярости.       – Как ты можешь так спокойно стоять и ничего не делать? – спросила Амелия, обращаясь к отцу. – Жена тебе дороже чем дети? Ты видел, что стало с Эдриком, так что же будет со мной?       – Не приплетай сюда моего сына! – взвыла мать.       – Почему? Он бы не пропал, если бы ты не разлюбила его – не сдавалась Эмити - в чем он провинился?       – Имей в виду, – прорычала старшая Блайт – еще одно слово, и я…       – Ну конечно! Ты относилась к нему хуже мусора, взвалив на его плечи непосильный труд, а после забирала все заработанные им деньги! – слезы покатились по щекам. – Он просто не выдержал этого!       – Сейчас же замолчи, слышишь? – сказала мать. – Или ты пожалеешь!       – Я ни о чем не жалею. – сухо ответила Амелия. – Лишь о том, что не сбежала раньше, чем поняла, что ты за человек.       Одалия бросилась к столу, набрав телефон. Окинув взглядом комнату, ошарашенного мужа и заплаканную дочь. Эмити повернулась, чтобы уйти. Если она сейчас же этого не сделает, то останется в ловушке.       – Алло, здравствуйте. – произнесла в трубку мать. – Это Одалия Блайт, прошу вас, пришлите кого–нибудь. Сейчас же. Моя дочь… она не в себе.       Дернув ручку двери, девушка быстро побежала прочь.