Requiem

Трубы удивительный звук пронесется

Над кладбищенскими странами,

Созывая всех к престолу.

Смерть и природа замрут,

Когда творение воскреснет

Судящему дать ответ.

Откроется книга,

Содержащая в себе всё,

По чему судим будет мир.

И вот, когда Судия воссядет,

Все тайное станет явным,

Ничто не останется безнаказанным.

Что тогда, несчастный, я скажу?

Кого призову в защитники,

если и праведник едва будет в безопасности?

Моцарт В.А. "Реквием"

IV. Tuba Mirum

Эндрю видит это словно в замедленной съёмке. Как Натан быстро берёт в руки раскалённый утюг и со всей силой вдавливает его в плечо Натаниэля. Он видит как кожа вокруг начинает краснеть, он чувствует запах плоти и он вспоминает, как и его плоть плавилась под клемом в той самой комнате. Огонь – это разрушительная сила, способная на громадные разрушения, а человеческое тело всего лишь то состоит из мягких и твердых тканей. Ему кажется он видит как мягкие ткани на плече рыжего мальчика сжимаются, из-за чего его кожа повреждается. Останется шрам, некое клеймо что будет до конца жизни напоминать об этом дне. Но Эндрю это не волнует, его в принципе не волнует этот мальчик, по крайней мере он так думал до того момента как не поднял глаза на его лицо. Его лицо можно было подумать застыло в шоке и животном страхе, но глаза эти глаза были так чисты, его взгляд был полностью направлен на Натана и он буквально выражал ими этот невинный и чистый вопрос:  "За что?"  В нём не было злости было простое любопытство, он просто хотел понять. И Эндрю двинулся. Он вытащил из-за пазухи пистолет и оттолкнул Веснински старшего, встав перед Натаниэлем и закрыв его собой. Его пистолет был ровно нацелен в сердце мужчины, он видел как жена Натана, Мэри, раскрыла глаза в удивление, а Лола Малькольм вытащила свои ножи направляя их в него. Мужчина же просто поднял правую руку чтобы никто не двигался. Он положил утюг обратно на гладильную доску и окинул его оценивающим взглядом. Его глаза поднимались снизу в верх, рассматривали его массивные ботинки, военные чёрные штаны с чёрной приталенной водолазкой, а сверху была чёрная накидка, что доходила до его талии. Низ накидки был не ровным, словно кто-то покромсал её, а на его голову был накинут капюшон скрывая его белые волосы и отбрасывает тень на и так уже жуткую маску. Это была его одежда, опознавательный знак для других. Если кто-то видел эту накидку и маску, они сразу понимали что это был Девять. Это был Монстр, что породила специальная база, Монстр которого породил Пруст, его величайшая гордость. –Как ты смеешь поднимать оружие на своего Господина? Голос Натана был обманчиво спокоен, можно было даже сказать что он был скучающим и этот вопрос он задал чисто из вежливости. Но то как дернулись его уголки глаз громко кричали о том вулкане, что готов сейчас взорваться. –Я не направлял оружие на своего Господина. Эндрю ответил честно, как и всегда, ведь он никогда не врёт, он может утаить правду, недорассказать, но он никогда не будет лгать. Правда походу не все этого понимают. Лезвие клинка, что бросила в него Лола, вразрез с приказом её Господина, сейчас было воткнуто в стену, хотя начальной целью был его глаз. Сам он словно даже не двигался всё это время, ведь он настолько быстро уклонился и вернулся в то же положение, что этот момент едва ли кто уловил. Зато он успел уловить острый взгляд Натана на Лолу, что сразу же стушевалась. –Поясни нам что ты имеешь в виду? Добродушно сказал Веснински словно, давал ему шанс исправиться и как бы сильно не хотелось и дальше с ними играть ему нужно разобраться с мальчиком сидящим на полу за спиной. –Я, Девять, телохранитель и правая рука Натаниэля Веснински. Он мой Господин, мой приоритет, закон, моя жизнь и смерть. Эндрю почувствовал как мальчик за его спиной вздрогнул на этих словах, взгляд Мэри стал как будто острее и задумчивее, а Натан растянул губы в улыбке и он засмеялся. Его смех был резким, грубым и как будто довольным. Он подошёл к нему, поднял руку к маске в районе щеки и похлопал по ней.  –Ты и вправду достоин этой маски.

***

Эндрю резко открывает глаза, его зубы до крови впились в нижнюю губу. Шея совсем затекла. Голова ещё никогда так сильно не болела, как сейчас. Он с трудом садится и вздрагивает от холода из-за того что одеяло упало с него. Всё тело ломит. Эндрю оглядывается по сторонам. Он слышит как Ники, что-то бормочет во сне, слышит как Аарон перекатывается с одного бока на другой и слышит замедленное дыхание Кевина. Блондин поворачивает голову дальше и видит зеркало. Он резко вдыхает спертый воздух и теперь кожей ощущает его присутствие. Везде. Повсюду. Мелкая дрожь по позвоночнику, холодок по спине. Он смотрит на своё отражение и пытается уловить себя, своё лицо, но он не видит себя. Он видит маниакальную улыбку и пустые чёрные глазницы. Это не я. Это он. Он снова слышит зловещий голос, что засел в его измученном кошмарами подсознании. Он не может выгнать его из головы, не может отличить свою реальность от его реальности. Он моргает и судорожным движением трёт переносицу. Смотрит снова на зеркало. Его больше нет. Он громко выдыхает. Он опускает руки на свои колени и теперь видит кровь на них. Его руки полностью по локоть заляпаны кровью и из его рта вырывается смешок. Ему хочется кричать во всю силу, чтобы его горло разорвало. Кровавые ладони обхватывают голову и тянут за волосы. Он хочет смыть кровь со своих рук, хочет просто прожить тихую жизнь претворившись, словно его не существует, но это невозможно. Он снова слышит этот голос, но продолжает тянуть себя за волосы. Его руки никогда не очистятся от крови, ведь единственное, что он разрешает себе желать – защищать своих людей. Ради этого он пойдёт на всё. Поэтому его руки будут только сильнее окрашиваться кровью, пока она полностью не заполнит его, не давая вдохнуть свежий воздух, пока он не задохнётся в ней. Эндрю расслабляет свои пальцы, что сжимали его волосы и опускает их медленно то сжимая, то разжимая. Он выдыхает полной грудью и встает с кровати. Немножко кружится голова. Он тихо выходит из комнаты чтобы никого не разбудить и подходит к окну что находится в гостиной, а по пути берёт пачку сигарет и телефон. Он открывает его нараспашку и садится на подоконник. Воздух свежий и чистый.  На улице рассвет, небо окрашивается в разные оттенки оранжевого и розового, а он закуривает сигарету и вдыхает её дым. Эндрю задаётся вопросом, почему так сложно быть обычным человеком. В этот момент ему кажется будто время остановилось, будто весь мир замер. Он смотрит на солнце, что начинает выглядывать за верхушки крыш и он видит как оно насмехается над ним. Он видит как молчат его люди, пытаясь, скрыть разочарование и ненависть на своих лицах. А молчание для него громче любых слов. Потом он видит открытую вражду и презрение со стороны старшекурсников. В определенный момент к нему пришло понимание, что он внешний, что внутренний никогда не будет ими приветствоваться. Поэтому он решил зачем доказывать что-то обратное если они уже и так всё для себя решили, зачем каждого переубеждать, если можно просто принять что он снова Монстр, ведь... Эндрю не человек. Он не может мечтать, он не может хотеть и не может желать. Он Монстр. Он всё уничтожает, всё рушит и ломает. Он опасен. Но... Когда его руки прикасались к нему, когда он смотрел на него своими голубыми, словно снежинки, глазами. Смотрел на него так словно он не был Монстром. Эндрю был человеком. Его кончик носа, что-то трогает и Эндрю поднимает взгляд, он видит как снежинки медленно падают с неба и танцуют с ветром. Они кажутся совсем не острыми, наоборот нежными и мягкими. Ветер дует на него и ворошит его и так взъерошенные волосы, а глаза из-за холодного воздуха слегка заблестели. Он слышит первый звон пронзительной трели будильника Кевина, он слышит недовольные стоны своих людей и вытаскивает со своего кармана телефон. Он включает его и смотрит на экран.

 6:00

   Чт, 19 янв. 2006

Эндрю смотрит на эту дату до тех пор, пока экран не выключается. Он встаёт с подоконника и идёт на кухню. Пора заварить кофе.

***

Приглушённый ранним часом гул внезапно перебивает тихий шорох почти невесомых шагов. Напряженные мышцы принимают энергию с радостью и тут же пускают в ход. Бежать легко и приятно. Прохладное по-весеннему безветрие утра создает нереальную, как сюжет из сна, атмосферу, будто здесь существует только он. Впереди маячит проем между домами, а он видит блеск оружия в темноте проёма. Сердце стучит быстрее, упрямо гоняя кровь по разгоряченному организму. Дыхание сбилось, нужно срочно вернуться к маме. Стук в ушах, вспотевшие ладони, уставшие голени. Стрелять не будут, он нужен им живым чтобы вдоволь помучить, но это не значит, что его совсем не тронут. Новый разгон. Приходится затрачивать вдвое больше сил, чтобы бежать быстрее. Сердце колотится где-то в горле, от частых вдохов саднит гортань. Шаги вооруженных людей звучат уже совсем близко. Времени переводить дух больше нет. Снова бег. Снова погоня. Снова прерывистое дыхание и гулко бьющееся сердце. Он выбегает на дорогу в последний момент уклоняясь от капота машины. Всё ещё раннее утро, но это не значит что машин совсем нет. Женщина за рулём гудит на всю округу и если у него был шанс оторваться от преследователей, то сейчас она буквально кинула его им в объятия. Он бежит дальше, и видит как преследователи пересекают проезжую часть вслед за ним. Ситуация осложняется фора предполагалась больше. Мозг в фоновом режиме обсчитывает варианты развития, основное внимание уделено бегу. Он вспоминает карту ближайших районов, заученную наизусть. Топот преследователей доносится пока издалека, так что фора все еще есть. Он слегка оглядывается. Следом бегут три человека. Где ещё двое? Их было пять! Может отстали? Нет, нет, этого не может быть. Он лихорадочно думает и... черт! Его обдает холодным жаром, как будто кровь разом отхлынула от всех органов. Они ушли за машиной. В его плане было как можно быстрее добраться до матери, но никак не убегать от машин. Как по заказу не сильно освящённую улицу оглашает звук колёс. Он видит вдалеке две чёрные машины. Нужен новый план. Срочно. До следующего перекрестка пару метров. Стопы ноют, в боку колет, лоб покрылся испариной, которая стекая по бровям раздражает глаза. Вдыхает с трудом. Усталость наваливается всё сильнее, ноги наливаются свинцом. Пешие преследователи упрямо следуют за ним, оглашая тихую улицу топотом и приглушенной бранью. Слов не разобрать, но и так ясно что они его проклинают. Следующий перекресток направо, а дальше только прямо и он прибудет на место. Он оборачивается сзади никого. Отстали или решили догонять только на машине? Сердце охватывает тревога, ритм учащается. Напряженно вслушивается. Тишина начинает пугать. –Да где же они, черт подери? В душе теплится слабая надежда на успех. Он оживляется, ускоряет бег. Шаги становятся шире. С десяток порывистых, на грани скольжения шагов и до металлического ограждения уже каких-то пара метров. Рассекаемый воздух кажется наэлектризованным. Ладони, лицо, стопы холодеют, кровь приливает к мышцам. Он спотыкается об какой-то камень и сильно ударяется ногами и руками о бетон. Боль заставляет на долю секунды забыть обо всем. Вспыхивает паника. Но нужно успокоиться, нужно добраться до мамы с машиной. Это по настоящему важно. Он поднимается и бежит дальше. Он перепрыгивает через металлическое ограждение, и видит как его мать прижимает к полу Натан и сильно ударяет по ней железной трубой. Силы иссякают, натруженные мышцы ноют, а он останавливается видя эту картину. Только не он. Натан не должен был быть здесь. Он поднимает свою руку и сильно бьёт себя по щеке. Соберись! Возьми себя в руки! Говорит себе мысленно. Проклиная этот день когда он решил пробежаться, чтобы узнать местность. Он быстро подбегает, вытаскивает метательные клинки из карманов на штанах и кидает их в него. Он попадает ему в руку, держащую металлическую трубу, что падает на пол и в его левый глаз. Натан стонет от боли и делает шаг назад, а он быстро подходит к потерявшей сознание матери и поднимает её, таща на задние сидение машины, что находилась тут. Он садится за руль и со звуком резкого трения шин об асфальт едет вперёд. Пока одной рукой он управляет машиной, другой тянется к бутылке воды и открывает её. Он опрокидывает руку назад и выливает воду в лицо своей матери, кричит: –Очнись!Блять, ну же вставай. Он слышит вдалеке хлопки дверей и скрип визжащих машин. Чувство, что он играет в догонялки. Основные места, которые помогут им скрыться, уже всплыли в памяти. Дело за малым – он вспоминает маленький переулок между домами где сможет поместиться и проехать только одна машина и дальше оттуда можно выйти на дорогу. Если он сделает это всё быстро, то сможет оторваться от преследователей. Правда до туда нужно ещё доехать и не попасться в лапы своего отца. Улица изгибается углом. Сзади уже слышен рев настырных машин. Они могут окружить его. Разум заполняется паникой. Пульс подскакивает до критического. Мысленным усилием останавливает приступ отчаяния. Наконец то он замечает ту самую узкую дорогу и не обращая внимания на преследующие его машины, он мчится, резко закручивая руль туда. Сзади отчаянно кричат тормоза и он слышит громкий грохот врезавших друг в друга машин. Преследователи безвозвратно отстали. Он выглядывает из окна, показывает им средний палец и кричит:  –Отсосите, твари! Он чувствует, как чьи то ногти впились в его плечо и тянут назад. Он не видит её глаз, но кожей ощущает как от неё исходят пары злости. –Натаниэль, как выйдешь на дорогу сверни на лево сразу на первом светофоре. Мэри шипит. Она произносит его имя, имя которое он не слышал последние восемь лет. Она очень зла. Походу если сегодня он не умрёт от рук своего отца, то умрет от рук своей матери. Поэтому он просто кивает на её слова, не обращая внимания на дрожь прошедшую по позвонкам от этого имени, и медленно расслабляется чтобы мышцы успели немного отдохнуть и прийти в тонус насколько это возможно. Дыхание выровняется, сердце стучит в такт его дыханию, а в голове он прокладывает свой маршрут.  Они останавливаются на Glass Beach близ города Форт-Брэгг в штате Калифорнии и он слишком вымотался за примерно тринадцать часов почти непрерывной езды с Сиэтла. Он поворачивает ключ и двигатель машины глушится. –Уже темнеет. Давай передохнем здесь, а как солнце начнёт вставать доедем до Сан-Франциско, пробудем там один день и переедем через Неваду в Милпорт, штат Аризона. Он говорит это монотонно, скучающе и привычно. Для него это было словно дышать воздухом, словно смена дня и ночи. В ответ была лишь тишина. Он подумал что его мать, наверно, заснула, поэтому повернулся назад чтобы её разбудить. Он потянулся рукой и стал трясти её, но она никак не отреагировала. По его телу пробежало липкое чувство страха. Он вышел из машины и открыл заднюю дверь, залез на сидения и повернул лицо матери в его сторону. Она была вся бледная и холодная.  –Мам. Мама просыпайся. Он стал трясти её со всей силы, и её веки разлепились. Она осмотрелась вокруг и остановила свой усталый взгляд на нём. Мэри быстро раскрыла глаза и потянула руку сильно схватившись за его волосы. Её взгляд из усталого резко перешёл в какой-то безумный, нет, это был взгляд человека, что держался из последних сил. –У меня внутреннее кровотечение. Его руки покрылись потом, а волосы на них встали дыбом. Он хотел сказать, что может быть они успеют съездить в больницу. Он, он обязательно что-нибудь придумает, но её только сильнее ставшая хватка на его волосах не дала сказать и слова. –Пообещай мне, Абрам. Ни оглядываться, ни останавливаться, никому не доверять. Быть кем угодно, только не собой, менять имена, внешность и места как можно чаще. Обещай! Он молчал, а на её глазах появились маленькие капли слёз. Она потянула руку к его щеке, слегка ущипнула и прошептала: –Эндрю, да? Я понимаю. Она улыбнулась ему так мягко и по-доброму, словно ему снова четыре года, а она рассказывает ему сказки на ночь. Из её лёгких вырвался последний вздох, а сама она обмякла в его руках. Он не мог пошевелиться, не мог поверить что она умерла. Слёз не было. Да он любил её, но не настолько сильно, чтобы простить все те раны доставшие от неё. Но при этом ничего не чувствовать после её смерти он тоже не мог, ведь это было странно, как-то неправильно. Поморгав, он стал действовать словно запрограммированный. Взял канистру бензина из багажника, вылил содержимое на труп матери, облил полностью машину и поджёг. Каждый из нас в какой-то момент своей жизни вынужден столкнуться с потерей близкого человека. Такое событие травмирует многих и приводит к горю. Чтобы справится с этим нужно время, но что если времени нет? Он смотрит на догорающую машину и пытается привести свои мысли в порядок, пытается не думать о её последних словах, ведь у него нет времени на это. Он должен бежать, скрываться до тех пор, пока отец не догонит и его. Он долго смотрел на это пламя не отводя взгляда и не моргая. Машина догорела, а его окружает запах дыма и сгоревшей плоти. Он открывает рюкзак и собирает сгоревшие кости своей матери, старается не обращать внимание на этот мерзкий звук соскребания костей, а его лицо ничего кроме безразличия не выражает. Он подходит к большому валуну прям у края берега с водой и начинает рыть песок. Внутри его ногтей собирается песок и грязь, а стеклянные камушки неприятно трут кожу, возможно у него даже пойдёт кровь. Но он не обращает на это внимания, единственное на чем он сосредоточен – по глубже вырыть яму. Он определённо не думает о влаге что чувствует на своих щеках, определённо не думает о том что специально выбрал место поближе к воде, ведь его мама всегда хотела побывать на пляже, посидеть на берегу наслаждаясь солнцем чтобы вода сама то накатывает на её ноги, то снова уходила обратно. Он не думает, не думает, не думает об этом, но почему-то ему захотелось засмеяться. Его руки покрылись дрожью, а в лёгкие стало поступать всё меньше воздуха. Он закапывает обратно яму где теперь покоятся кости его матери в рюкзаке и приходит она. Паническая атака. Он старается справиться с ней, но она становится лишь сильнее. Его дыхание всё замедляется и ему кажется что вот-вот и он упадёт в обморок от не хватки воздуха. В последний момент он тянет руку к дорожной сумке, что лежит рядом и хватает её за лямку. Тянет руки к соединению лямки с самой сумкой нащупывая маленький вышитый рисунок снежинки на внутренней стороне. Он хватается за неё словно утопающих за последний глоток воздуха. Он вспоминает, как увидел её впервые только после трёх месяцев как пустился в бега. Эта снежинка, это то что оставил ему Эндрю, эта та реальность за которую он готов бороться. Он открывает сумку и тянется в скрытый маленький карман рукой. Он достаёт оттуда кнопочный телефон, ещё одно приземлении, что даровал ему Эндрю. Он может забыть многое, даже всё, но он никогда не забывал и не забудет каждый день заряжать и включать его. Смотреть на пустой список уведомлений и ожидать те самый два сообщения, ведь он пообещал ему, они пообещали друг другу встретится. Поэтому он обязан сдержать это обещание, обязан увидеть его вновь. Телефон включается с тихой мелодией и яркий свет от экрана ударяет ему в глаза.

22:54

Пт, 12 мая. 2006

•2 смс.

Он резко выдохнул весь воздух из своих лёгких и подрагивающими пальцам нажал на кнопки, чтобы зайти в сообщения. Луна что отражала свет солнца, окидывала лучами отполированные водой стёкла что превратились в камушки и они в ответ ей поблёскивали то зелёным, то желтым, то красным цветом. Создавая этим красивый вид. Он смотрел на сообщение в телефоне и казалось не мог поверить, насытится этим моментом о котором он продолжал мечтать всё это время. Та самая точка и до бесконечности нужный адрес. " . " "3104 residential area, Сolumbia." Он дал ему семь дней, но он уверен что будет там уже в воскресенье. Он поднимает свои глаза от экрана телефона, смотрит на то место где недавно закопал свою мать, а потом поворачивает голову вперёд. Этот пляж, что сейчас является частью национального парка Маккеррихер, пляж на который толпами приходят туристы, чтобы посмотреть на это чудо природы, раньше было всего лишь свалкой, местом куда местные жители выкидывали свой мусор. Поэтому возможно он всё-таки хочет выжить и увидеть тот момент когда, и его жизнь из свалки превратится в то самое чудо. Ему неважно будет ли это завтра или через пять лет, самое главное он наконец то может вернуться к Эндрю, туда где он чувствует себя в безопасности.