Мой прекрасный сон

Сегодня мне исполнилось семнадцать, и я едва пришёл в себя после ритуала принятия в род на алтаре Блэков, ощущая себя истощённым и вялым. Во рту осел гадкий металлический привкус, я замёрз, у меня кружилась голова, дрожали ноги и руки. Глядя в неровный потолок я анализировал то, через что прошёл. Вначале я выпил специальное зелье на основе крови принимающего меня отца, что призвано было выжечь во мне всю чуждую ему кровь, выпячивая, пробуждая кровь моей бабки Юфимии Поттер, в девичестве Блэк. Проглотив последние капли зелья, я рухнул на колени и завалился на бок, охваченный всепоглощающей болью. Звук катящегося металлического кубка казался ужасно громким, глаза ослепил слабый свет факелов, сейчас воспринимаемый как ярчайший Люмос. Но ужаснее всего было ощущение, что моя кровь словно вскипела, обжигая меня изнутри и лишь ледяной пол немного облегчал мои страдания. Я катался по нему, подставляя то спину, то один бок, то второй, то прижимался к нему плашмя, пока ужасный жар не спал и я не ощутил себя новым. Другим. Как долго это длилось мог бы в красках описать Альберт Эйнштейн, приведя в пример теорию относительности. Мне казалось, что вечность. На самом деле минут десять. Сириус бережно помог мне подняться, подтолкнул к алтарю и я с облегчением лёг на камень рода – он сейчас измученному мне казался колыбелью. Я закрыл глаза и почувствовал, как Сириус надсёк мои запястья чем-то острым и уложил руки ранами вниз. Напоить алтарь кровью и попросить о принятии – моя прямая обязанность. Руки словно прилипли к поверхности, а я будто провалился в пустоту и завис в ней, ощутив себя под прицелом сотен взглядов. Предки рода оценивали меня, пробовали на вкус, взвешивали, рассматривали, и в итоге приняли как одного из них. Как равного. В алтарный зал я вошёл как Гарольд Джеймс Поттер, обнажённый и босой, а вывалился из него как Гарольд Сириус Блэк. На мне была мантия, что ещё хранила тепло тела моего нового отца – он снял её с себя и завернул меня, как заворачивал бы новорожденного, переданного ему акушеркой, будь процесс родов естественным. За дверью меня встретили Северус и мама. Я знал, что им обоим тут плохо, роду они далеки, а мама так вообще магглорожденная, но несмотря на неприятные ощущения, они терпеливо ожидали меня у самых дверей. Маме и Северусу Сириус заранее поднёс вино с каплей своей крови, чтоб погасить ощущение чуждости и отторжения. Выйти-то я вышел, но увидев того, по кому плачет моё сердце, буквально сложился пополам, падая ему под ноги. Северус – столп моего мира – всегда позволял мне быть слабым рядом с ним, не прячась за установки и шаблоны. – Гарри! Северус рухнул на колени возле меня, потянул на себя, укладывая голову себе на бёдра, начал вливать в меня зелья дрожащими руками. Мама ассистировала ему, передавая флаконы. Я мог умереть, мы все знали об этом, но я всё равно решился. Официально – уходя окончательно из-под юрисдикции рода Поттер, отвратительного всем в нашей семье. Неофициально – избавляясь ещё и от родства с мамой, мужа которой я так постыдно люблю. Я не открывал себе путь, потому что его в принципе не было. Но мне будет так немного легче любить его. Давящее чувство вины станет не так невыносимо. Открыв тяжёлые веки, я напоролся на цепкий взгляд аномально чёрных глаз, в которых почти не видна граница между зрачком и радужкой. Внутри всё вспыхнуло, как в первую нашу встречу, когда мне было четыре. Если бы я не любил Северуса до этого, я бы влюбился в него сейчас. Меня словно выбросило в открытый космос и я, задыхаясь, парил в невесомости, разглядывая чудесное явление полыхающей звезды, не замечая, что сгораю в её излучении. Что такое есть в этом человеке, что заставляет меня сходить с ума? Я точно знаю, что любят не за красоту, ум или хорошесть. Любовь – это не про удобство, любовь – это про ослепительную вспышку, выжигающую в твоей душе, в твоем сердце одного-единственного человека. Правильно когда-то сказал Блейз, я, увидев Северуса, будто ослеп. Перестал видеть других людей в плане интимных чувств. Слова сами вырвались из меня, я не в силах их сдержать. – Я люблю тебя, Сев! В моём признании нет ничего крамольного. Я с детства говорил ему эти слова. То, что они приобрели более обширный смысл, знаем только я и мой отец по магии. Может быть, Драко догадывается, но это не точно. Северус пристально всмотрелся мне в глаза, а после его взгляд затуманился. Он запустил мне пальцы в волосы, чуть потрепал задумчиво. – Всё будет хорошо, малыш. Я обещаю. Я уже давно не малыш. Да, я не такой высокий, как Северус, но и не тот мелкий тощий мальчишка, что когда-то поверял все свои беды самому красивому и важному человеку на свете. Я изменился. А Северус – нет. И, увы, самой главной тайной я поделиться с ним не могу. Закрыв глаза, я наслаждался тонкими сильными пальцами в своих волосах, почёсывающими кожу. Это контрабандная ласка, которой я не достоин. Но я так ослаб после ритуалов, что у меня не было сил отказать себе в такой малости. Мама всхлипнула, что-то быстро зашептала Сириусу, и я вспомнил, что мы не одни. Чёрт. Чёрт! Более того, на Гриммо уже собрались гости и ждут выхода нового наследника. А я вечность хотел бы лежать на ледяном полу соседствующей с алтарным залом комнаты и обонять упоительный запах трав и горьковатой сладости, исходящий от того, кого я безнадёжно люблю. Сегодня, в день моей смерти как Поттера, и рождения как Блэка, старый особняк собрал в себе всех, даже отец с женой и сводным братом здесь. Скорее всего, чтобы убедиться, что я его сыну теперь точно не конкурент, и он может официально объявить Чарльза Наследником рода. Я не обольщаюсь насчёт отца. Но всё равно собираюсь быть вежливым и улыбчивым, тем более Чарльз неплохой парень, а леди Поттер – так вообще прекрасная женщина. Столько лет жить с моим папашей – надо иметь буквально стальные нервы и бездну терпения. Также здесь собрались все многочисленные Блэки. Регулус, прибывший из Америки со своим мужем Томом Реддлом и другом – Ноэлем Бэрбоуном. Андромеда Тонкс с мужем Тедом и моей теперешней кузиной – Нимфадорой. Тед магглорожденный, как мама, и им обоим неуютно в древнем гнезде. Поэтому каждому из них поднесли бокал с вином и каплей крови Блэков.        Беллатрис Лестрейндж – одиозная особа – явилась в сопровождении мужа, деверя и дочери Дельфини. Говорят, что она до одержимости влюблена в Тома Реддла. Малфои тоже здесь – Люциус, Нарцисса и Драко. Драко вглядывается в меня, когда я в сопровождении мамы, отца и отчима выхожу из закрытой для гостей части дома, и я ему подмигиваю, давая понять, что не стоит дожидаться моей смерти. Состариться можно. Наши странные, уродливые отношения в этом году окончательно сошли на нет. Сейчас у Драко отношения с Блейзом, что давно сох по блондинчику, и я очень рад за них. На свой день рождения Драко представил Забини своей официальной парой. Я знаю, что Малфой до сих пор злится на меня, но в критических ситуациях всегда оказывается рядом, поэтому я считаю его своим другом. В первых рядах я вижу Элли. Я киваю сестре, давая понять, что я в порядке. Позже обязательно расскажу как всё происходило, но это будет в тесном кругу близких и родных. Леди Вальбурга обнимает меня, обдавая сладким запахом роз и еле уловимой металлической ноткой крови, и торжественно произносит: – Добро пожаловать в семью, Гарри! Я горда, что у моего непутёвого сына такой достойный Наследник! – Спасибо, леди! – от души благодарю я. Я знаю, что Вальбурга никогда не будет давить на меня, особенно под эмоциями, и проявит волю только если будет объективная необходимость. Я наконец-то не завишу от своего отца – человека непредсказуемого, вздорного и ограниченного. – За нового Блэка! – поднимает бокал леди Вал. Все присутствующие тоже поднимают бокалы и повторяют "за нового Блэка!". Многоголосие сливается в сильный магический посыл, окутывающий меня разрозненной магией. Единственный подарок, что дарят новоиспечённому наследнику гости – это магия. И я впитываю её, истощённый ритуалами, с огромным удовольствием, как пустыня принимает в себя влагу, будь то дождь, туман или роса. – Гарри, – Элли касается моего предплечья, – так ты теперь не мой брат? – чёрные северусовы глаза смотрят на меня с юного красивого лица моей мамы. Я люблю Элли как минимум за то, что она плод любви двух моих самых близких людей. – Фактически – да, малышка. Во мне теперь только кровь Блэков, – брови Элли трагически собираются у переносицы, – но между нами это ни на что не повлияет. Ты по-прежнему моя младшая любимая сестрёнка. Единственная и неповторимая. – И я люблю тебя, – улыбается девочка. – Элли! – мой теперь уже не_брат Чарльз дёргает Элли за платье. – Пошли играть в прятки! Тут такой жуткий дом! Слово "жуткий" Чарльз произносит с придыханием и затаённым, сладким любопытством. Боюсь, мы с братом слишком похожи и папу ждёт очередное разочарование. А то, как Поттер смотрит на Элли... Мы – Поттеры – и бывшие, и нынешние, – однолюбы. Отец полюбил маму в тот миг, когда впервые увидел её в поезде. И любит до сих пор, это очевидно. Я отдал своё сердце Северусу в первую нашу встречу – мне было всего четыре и я, малыш, даже не осознал всей глубины своих чувств. Это случилось со мной позже, когда тело проснулось. Чарльз, кажется, пал жертвой чёрных глаз и огненных волос Элли Принц. Дети уносятся исследовать Гриммо, все двери в опасные помещения которого предусмотрительно закрыл Кричер, а я наблюдаю любопытнейшую картину. Рабастана Лестрейнджа, рыжеволосого мощного мужчину, обхаживающего моего новоиспечённого папашу Сириуса. Он теснит Сириуса к стене, отделяя от толпы, широко улыбается, а взгляд ореховых глаз прикипает к чужим губам. Я никогда до сегодняшнего дня не видел этого господина, это точно, иначе бы запомнил, потому что он умеет произвести впечатление. Тут вообще собралось много красивых людей. Наверное, потому что магический потенциал многих зашкаливает. Том Реддл – красив классической красотой античной статуи: у него чёткие черты лица, с высокими острыми скулами, прямым носом со спрямлённой переносицей, как бывает у греков и американских индейцев, вычурно вылепленные губы и волевой подбородок. Этот маг считается самым одарённым из ныне живущих. Его потенциал даже выше, чем у Дамблдора. Говорят, что Том Реддл тоже змееуст. Скорее всего мы с ним дальние родственники. Интересно, а я свой дар не потерял сегодня? Надо будет проверить. Регулус Блэк – которого я тоже вижу впервые – теперь мой дядя и он совершенно не проигрывает на фоне своего впечатляющего мужа. У него изысканная, выпестованная поколениями красота: белая кожа, чёрные волосы, очень синие глаза и тонкие черты лица. Они словно бы дополняют друг друга, как композиция, что идеально смотрится только в паре. У обоих на запястьях парные браслеты из старого серебра с простым рисунком – круг, заключённый в треугольник и пронзённый биссектрисой – знаком Даров Смерти. Только сейчас, увидев их рядом, я понимаю, что Драко похож на Регулуса Блэка, только в негативе. Те же изысканные черты лица, но цвет волос и глаз другой. Кто из них привлекательнее – мне сложно сказать. Ноэль Бэрбоун по фенотипу близок к... Северусу. Миндалевидные чёрные глаза, цветом напоминающие ягоды смородины, длинные гладкие чёрные волосы, узкое лицо, тонкие яркие губы и нос с небольшой горбинкой. Из-за этого он очень привлекателен, но всё равно не так красив, как моя любовь. Лорд и леди Малфой напоминают мне сидов: статные, светловолосые, утончённые. Их красота кажется эфемерной, как талая вода, что собирается в ручьи из подтаявших ледников. Они даже пахнут так. И от Драко всегда пахнет свежестью и талой водой. Леди Лестрейндж обладает яркой хищной красотой. У неё чуть заострённые черты лица, напоминающие мне разгневанную вейлу. Она черноволоса, черноглаза, белокожа. Типичная представительница семейства Блэк, за исключением цвета глаз. Этот цвет радужки достался ей от матери – Друэллы Розье. Андромеда Тонкс – её сестра – очень на неё похожа. Разве что выражение лица не хищное, а наоборот: оно светится мягким внутренним светом. Кажется, Андромеда исключительно счастлива со своим мужем Тедом. Братья Лестрейндж между собой практически идентичны, хоть они и не близнецы, а погодки. У них густые огненные шевелюры, ореховые глаза и светлая кожа без веснушек. Оба высокие, обладают звериной мощью. Оба брата работают в Отделе Тайн. Чем они там занимаются – засекречено, но такое ощущение, что они хорошие боевики. Леди Вальбурга, хоть и выглядит старше своего современника Тома Реддла, тоже не утратила устойчивой красоты Блэков. А умение себя подать – выше всяких похвал. Расправленные плечи, прямая спина и гордо вскинутая голова в короне густых чёрных волос не оставляют соперницам шанса. После смерти своего мужа Ориона леди почти не выходила в свет, соблюдая траур, и при этом умудрилась получить немало брачных предложений. Мама у меня вообще красавица! У неё зелёные глаза, огненно-рыжие волосы и нежная кожа. Она настолько яркая, что мгновенно привлекает к себе внимание. Откуда у магглорожденной взялись такие утонченные щиколотки и запястья я не знаю. Это признак, свойственный чистокровным. Бабушка всё порывается провести ей проверку крови, но мама уклоняется от этого каждый раз. И у меня закрадываются подозрения, что проверку крови мама уже прошла. И ей есть что скрывать. А ещё я ловлю себя на мысли, что если бы кто-то назвал любого из Лестрейнджей её братом, никто бы даже не удивился. Но самый красивый, конечно же, Северус. Его миндалевидные глаза, белую кожу, чёрные текучие волосы, вычурно вылепленные губы, тонкие пальцы я могу рассматривать часами и мне не хватит слов, чтобы описать, как они хороши! А преступно-длинные ресницы, выразительные брови и впечатляющий породистый нос! Нет... Лучше сейчас не думать об этом во избежание конфуза. По итогу заурядная внешность только у Теда Тонкса – магглорожденного с вполне скромным магическим потенциалом и его дочери Нимфадоры Тонкс. Хотя внешность девушки трудно оценить, она метаморф и постоянно чуть меняется. – Щеночек, надо поговорить, – отвлекает меня от размышлений Сириус. – Да и одеть тебя уже пора. – Давай. Мы уходим в кабинет и Сириус выдаёт мне одежду. Привычку чистокровных носить под мантией только бельё мне так и не смогли привить, так что я с удовольствием натягиваю не только трусы, носки и туфли, но и брюки с рубашкой. После Сириус признаётся мне, что он незарегистрированный анимаг, принимая при мне образ подвида адской гончей – Гримма. Некоторое время я в изумлении рассматриваю огромного остроухого чёрного пса. Сириус – истинный Блэк! Только сын своего рода мог получить форму потустороннего существа – хранителя Блэков. В честь этого существа даже названа площадь, где расположен наш дом. – Пап, а кто в курсе? – деловито спрашиваю я и не понимаю, почему Сириус застывает. А потом до меня доходит – я впервые назвал его отцом. И это вышло так естественно. Сириус, сглатывает подступающие слёзы, прокашливается. – В курсе мама, Джеймс, Ремус, Питер, твоя мама и Северус. – Так вот почему Северус вечно обзывает тебя псом?! – Ага, – улыбается Сириус. – Форму придётся зарегистрировать! – безапелляционно заявляю я. – И ты туда же! – всплёскивает руками крё... отец. – За это могут посадить в Азкабан, а я не хочу стать сиротой, только-только обретя отца! Сириус вздыхает печально. – Хорошо, займусь этим. – Пора взрослеть, пап. Ты теперь отец и уровень твоей ответственности совершенно другой. – Ты иногда мне кажешься слишком похожим на Вальбургу! – Она учила меня и вложила так много себя, что странно было бы не взять ничего от прекрасной леди! – Надеюсь и от меня в тебе что-то есть! – Я теперь произношу слово "жопа" без запинки и стеснения! Хоть и нельзя отрицать и вклад Малфоя-младшего в мой словарный запас! Сириус смешно выпучивает глаза и мы смеёмся, отпуская напряжение ритуала и страх, что выжигание крови могло плохо для меня закончиться. Думаю, всё прошло так гладко, потому что я страстно этого хотел. Магия всегда отзывается на искренние желания. – А расскажи-ка мне отец, что у тебя за отношения с Рабастаном Лестрейнджем?! – пользуясь расслабленным состоянием, задаю провокационный вопрос я. Взгляд Сириуса сразу виляет, заставляя подслушивающего нас Найджелуса Блэка сбежать с портрета. Вот же ж старый вуайерист! – Он подкатывал ко мне ещё в школе. Но так как он со Слизерина, я категорически отвергал его. Да и Джейми... – Может пора выбрать, пап? – Кого? Раби? – Себя! Бесплодно любить человека можно только несколько лет, но когда это настолько очевидно безнадёжно, то стоит выбрать себя. И позволить себе стать счастливым. – Твой совет персонален, или ты сможешь дать его и самому себе? В своём глазу бревна не видим, разглядев соринку в чужом. Я прислушался к себе. Любовь к Северусу давно стала основой моей жизни и несущей конструкцией. Я вдруг понял, что я смогу любить его всю свою жизнь, не потеряв при этом себя. – Смогу. Мне почти не больно. Если он счастлив, то и я счастлив. – Ты уникальный, щеночек. – Возможно, пап. Пошли к гостям? Наше отсутствие заметили только: Северус, осмотревший меня встревоженным взглядом и вернувшийся к разговору с лордом Малфоем, когда убедился, что я в порядке; Рабастан, расцветший улыбкой при виде Сириуса и Драко, поднявший вопросительно бровь. Я подошёл к младшему Малфою. Он оглядел меня с ног до головы, и спросил весело: – Ну, что, придурок?! Всё так же неубиваем?! – Ага, – ухмыльнулся я. Такой Малфой мне нравится! – Как это было? – Выжигание крови ужасно болезненно. Словно применили проклятие кипящей крови. А принятие в род... – я задумался, стараясь подобрать наиболее ёмкую метафору, – словно тебя анализируют на клеточном уровне, размазав пробу по стекляшке и поместив её под микроскоп. – И что нашли в твоих клетках? Что ты идиот, вне зависимости от кровной линии? Или что у тебя хлебушек вместо головного мозга? – И это говорит мне человек, который прислал мне на день рождения член?! – Вообще-то это был торт в форме фаллоса, – занудливо уточнил Драко. – А есть разница?! – Член бы я тебе не прислал. Ты его недостоин! – А ничего, что ты не раз засовывал его мне в рот?! – возмутился я. Взгляд Драко мгновенно прилип к моим губам. – В рот, а не в зад! Обидно, знаешь ли, почти год тискаться по нишам и спать в одной постели, но так и не вставить тебе. – Ну прости, я не готов был расставаться с девственностью. – Всё хранишь себя для того, кто не намерен её взять? – Драко! – Понял. Не касаемся этой темы. Так что, мне стоит рискнуть? – Если ты до сих пор сохнешь по мне – стоит, – огрызнулся я. – Но тебе ведь не помогло выжигание крови, Блэк! Не помогло. Но моей целью и не было избавиться от чувства. – Моя любовь – несущая конструкция личности! – гордо заявил я. Драко закатил глаза и издал губами неприличный звук. Пока мы с Малфоем пикировались, гости не теряли время. Рабастан вновь подошёл к Сириусу и я отметил, что под напором рыжеволосого здоровяка, тот постепенно расслабился, разулыбался, кажется, они даже довольно откровенно флиртовали. Северус что-то живо обсуждал с Томом Реддлом и Регулусом Блэком. С Регулусом отчим, кажется, приятельствовал во время обучения на Слизерине. В процессе разговора к их тройке присоединился Малфой. На носу выборы и Фадж вряд ли будет избран на второй срок. Участвовать в предвыборной гонке собираются три кандидата. Один из них – лорд Малфой, второй – Том Реддл. И судя по тому, как они общаются между собой, кто бы из этих двоих не победил, второй станет заместителем. А вот третьему кандидату – Скримджеру – ничего не светит. – Гарольд, подойди! – махнула рукой леди Вал, присоединившаяся к высокопоставленной компании. – Я хочу познакомить тебя с Регулусом – твоим дядей и представить его мужу – Тому Реддлу. Я подошёл и улыбнулся Регулусу. Тот порывисто обнял меня, обдав запахом тьмы и вечности. Никогда не обонял подобного. Кажется, Регулус заигрывает с бессмертием. Том Реддл оказался таким высоким, выше Северуса, что мне пришлось задрать голову вверх. – Позволь представить тебе моего внука, Гарольда Сириуса Блэка, Том! – горделиво сказала бабушка. Реддл улыбнулся и кивнул мне. Некоторое время он довольно откровенно рассматривал меня шоколадными глазами с красным отблеском. После скульптурные губы разомкнулись и Реддл низким, хорошо поставленным голосом произнёс: – Том Марволо Реддл! – Реддл протянул мне руку и я пожал её. Рукопожатие оказалось властным, а рука – ледяной. Словно этот человек часто работает с некросом. – Рад знакомству. Вы ведь до выжигания крови были полукровкой, Гарольд? – Да, сэр. – Всё же моя теория о необходимости разбавлять слишком чистую кровь имеет право на жизнь. Поздравляю Вал, с достойным Наследником. Гарольд, когда закончите Хогвартс, свяжитесь со мной, мне будут нужны свои люди в Министерстве. – Перед тем, как приглашать его в Министерство, надо победить в выборах, – хмыкнул Северус чуть нервно. Кажется, отчим не хотел, чтобы я связывался с Реддлом. – Я пока ещё не определился со своими предпочтениями, сэр, – попытался я смягчить ответ отчима. Северусу не стоит ссориться с этим человеком. Его харизма не перебивала флёр опасности. – Я слышал, что и летали вы неплохо. Правда недолго. В чём причина охлаждения к популярной игре? – Квиддич достаточно травматичен, сэр. Я не собираюсь посвящать себя спорту. – Удивительное трезвомыслие в таком юном возрасте, – заметил Реддл. Перевёл цепкий взгляд на Вальбургу и мне стало легче. Всё время было ощущение, что на голову что-то давит. – Вальбурга, я уверен, ваш алтарь нынче максимально насыщен. Я бы хотел попросить об отчуждении части – мы с Регулусом планируем вернуться в Британию и я собираюсь обустроить под наш дом поместье моего отца-маггла, доставшееся мне в наследство. И я всё сразу понял про мистера Тома Реддла. Расчётливый, хладнокровный, исключительно умный интриган. Уверен, в бою за министерское кресло выиграет Малфой. А Реддл из тени, не пачкая рук, будет руководить страной. Пугало ли меня это? Нет. Стоило ли подальше держаться от этого человека? Определённо, да! Леди хмыкнула. – Том, вы в своём репертуаре. Лавры Салазара не дают спать спокойно? – Нет, сплю я просто отлично. Регулус подтвердит. Но и пренебрегать подвернувшимся шансом я не намерен. – Я даю разрешение на отчуждение части родового камня при условии, что мой внук Гарри будет вами позабыт. Я вскинул глаза на бабушку, и ощутил, как мою скулу обжигает чужой взгляд. Я знал кому он принадлежит и не хотел больше встречаться с шоколадными глазами, в которых бродили красные блики работающего с наитемнейшей магией волшебника. Я понял, почему чета Реддл-Блэк не хочет иметь детей, почему у Реддла такая тяжёлая холодная магия, и почему от Регулуса пахнет вечностью. Крестражи. Парные браслеты на их руках были крестражами, залогом бессмертия. – Жаль... – Хотели собрать всю коллекцию наследников Блэк, мистер Реддл? – язвительно спросила Вальбурга. – Хотел. Но, увы, двое из ваших наследников поражены крайне опасным чувством. – Каким? – вскинула брови вопросительно бабушка. – Тем, что в Отделе Тайн хранят под семью замками. Любовью, конечно. Я резко повернулся в сторону задумчиво рассматривающего меня Реддла. Он широко улыбнулся. – Простите, Гарольд, я легилимент, – в его голосе не было ни капли раскаяния. – И не смог отказать себе в удовольствии заглянуть в ваш разум, – у меня от этих слов буквально остановилось сердце. – Я приношу вам свои извинения и готов выплатить виру. Что вы хотите? – Непреложный обет, – сипловато ответил я. От ужаса горло буквально парализовало. – О молчании. И слово джентльмена больше не подвергать меня легилименции. – Вы зря потратили желание. Не зря ведь Альбус Дамблдор всё время твердит, что любовь – это самая страшная сила. И я знаю, какими отчаянными бывают подверженные ей люди. Я бы не стал использовать против вас то, что узнал, хотя бы ради самосохранения. Даю вам шанс на то, чтобы изменить ваше желание. Какой вкусненький кусочек сыра положили только что в мышеловку. Самый сильный маг Британии предлагает мне виру. – Я не буду его менять. У меня есть всё, кроме возможности сохранить конфиденциальность, – твёрдо ответил я. – Что ж, будь по вашему. Но я поставлю вам защиту на разум. Даже от самого себя. Во избежание дальнейшего соблазна, – двусмысленно улыбнулся Реддл. Я заколебался. Перевёл взгляд на Северуса, с каменным лицом слушающего наш диалог. Отчим опустил веки, подавая мне знак, что это безопасно. – Согласен! – Думаю, нам лучше уединиться в кабинете, – предложил Реддл. – Я бы хотел... – В моём присутствии... Мы одновременно с Северусом выставили Тому Реддлу условия. Тот хмыкнул и склонил свою красивую голову в знак согласия. В кабинете Том Реддл в присутствии свидетеля – Северуса – дал мне Непреложный обет о том, что ни словом, ни делом не раскроет того, что подсмотрел в моих мыслях. Когда Обет был скреплён магией, Реддл уселся напротив меня и велел расслабиться и смотреть ему в глаза. Красные сполохи в его глазах замелькали со скоростью стробоскопа, у меня закружилась голова. Низкий голос загипнотизировавшего меня Реддла повёл за собой. – Если вы еще когда-нибудь почувствуете давление на голову, встретившись с кем-либо глазами и ощутив чужое присутствие, представьте себе поток воды. Визуализируйте его как можно подробнее, Гарольд. Перед внутренним взором возник водопад, срывающийся со скал. Вода шумела, мокрая взвесь висела в воздухе, струи падающей вниз воды вводили в медитативное состояние. – Отлично! Даю установку на этот эффект! Сейчас я щёлкну пальцами и вы придёте в себя. Раздался щелчок и я сморгнул, понимая, что широко открытые глаза режет от сухости. Из глаз сразу потекло, я начал тереть их руками. Мои руки накрыли. Голос Северуса произнёс. – Не три, просто закрой глаза и подожди. – Я вас оставлю, господа, – это не было вопросом. Реддл сказал это уже уходя. Мягко щёлкнула собачка закрывающейся двери. – Как ты? – в близком голосе Северуса было беспокойство. – Переволновался. Почему никто не предупредил меня, что Реддл – легилимент? – Ты сегодня новорожденный. Я забыл, как болезненно бывает открыт разум у детей. Он просто воспользовался ситуацией. Мне жаль, что так произошло. – Он опасный человек? – Очень. Но, слава Древним, слишком дорожит близостью с родом Блэк. Поэтому и согласился на Непреложный обет. Поверь, ты единственный, кроме его мужа, кому удалось получить с Реддла обет, подтверждённый магией. – Но слово джент... – Он не джентльмен, Гарри! Том Реддл вырос в маггловском приюте, где его считали отродьем Сатаны. И подняться на самый верх ему удалось исключительно благодаря силе магии, слизеринской хитрости и высокому интеллекту. Но отнюдь не чести! Я открыл глаза и очень близко увидел чёрные глаза отчима. В них царила такая какофония чувств, что я понял – мне никогда их не разобрать. Северус мгновенно отодвинулся и отвёл взгляд. – Он мне угрожает? – Леди Вал очень удачно выставила условие. Реддл выберет камень, а не тебя. – А если бы бабушка не вмешалась? – Тебе бы поступило брачное предложение. – Но... – Триада. – О... – Реддл любит окружать себя уникальными магами. В своё время от его интереса меня спасло то, что он был назначен заместителем по внешним связям и укатил в Америку. – А сейчас что тебя спасёт? – Мне больше не семнадцать лет, Гарри, – горько усмехнулся Северус. – А ты бы хотел, чтобы тебе было семнадцать лет? – Да... Только понимание, что это муж мамы, остановило меня от поцелуя. Невероятным усилием воли я отодвинулся, встал и отошёл к окну. – Думаю, мне стоит провести это лето на Гриммо. Дом хорошо защищён от непредсказуемых визитов. Северус вздохнул. – Мама и Элли расстроятся. – Я через год стану совершеннолетним, мне пора учиться сепарации, Северус. Я буду приходить к вам в гости. Да и моя магия новорождённого Блэка будет требовать взаимной подпитки алтаря. – Я понимаю, Гарри. Ты сам в праве решать, как тебе жить. Я рад, что у тебя есть выбор. – Я тоже этому рад. Как думаешь, если я не выйду к гостям, они сильно оскорбятся? – Ты буквально несколько часов назад пережил два сложных ритуала. Обычный маг валялся бы пластом. Конечно, никто тебя не осудит. – Я тогда попрощаюсь с мамой и Элли, и пойду к себе. Маму я нашёл увлечённо разговаривающей с Ноэлем Бэрбоуном. Не желая её отвлекать, я нашёл Элли, объяснил, что мой новый род требует от меня присутствия в родовом гнезде, но я всегда буду рад видеть её у себя в гостях. А после извинившись перед мистером Бэрбоуном за то, что вмешиваюсь в разговор, расцеловав раскрасневшуюся маму, повторил своё приглашение, попрощался и поднялся в свои покои. Упав на кровать, я задвинул балдахин, наложил чары и позволил эмоциям – а их было много – овладеть собой. Вначале я орал, колотил руками по постели, избывая свои боль и страх, а после рыдал в голос, стравливая напряжение, вызванное калейдоскопом чувств. Выплеснувшись и устав, я обнял подушку руками и уснул. Мне снился прекрасный сон.