Мой прекрасный сон

Лето 1994 года выдалось жарким и душным. Я бы может, и не запомнил этого незначительного факта, но это впервые случилось со мной вне спальни. Да ещё и при Северусе. Вернее, из-за Северуса... У отчима большой заказ, и мы почти четыре часа в пару кипящих котлов резали, мешали, добавляли в котёл, колдовали. От духоты и влажности одежда липла к телу, а волосы – к лицу. Я работал в футболке и шортах, а Северус – в брюках и рубашке. Он повернулся, чтобы забрать миску с ракушечной крошкой, которую я толок, и я заметил, как сквозь мокрую ткань рубашки просвечивают тёмные кружки острых сосков. А тонкая ткань домашних брюк, чуть сползших и повисших на бедренных косточках, явственно обрисовывает пенис. У меня случилась мгновенная эрекция, и я в ужасе сорвался и убежал из лаборатории, как будто за мной гонится оборотень. В туалете мне хватило пары движений руки по каменно-твёрдому члену, чтобы кончить с задушенным стоном. Очистив себя привычно движением руки и подтянув шорты, я впервые чётко осознал, КТО является причиной моего гормонального безумия, и мне стало гадко от самого себя, страшно и безысходно. Упав на колени, я откинул крышку унитаза и несколько раз вырвал пеной и желчью. Из глаз текли слёзы, из носа сопли, рот наполняла мерзкая горечь. Когда позывы к рвоте отпустили, я сел на пол, вытер рот воротом влажной футболки и застонал от бессилия и моральной боли. Руки подрагивали, дыхание спирало, а внутри меня творился ад. От стука в дверь я буквально подпрыгнул. Голос Северуса глухо, прерывисто спросил: – Гарри, ты в порядке? Тебе плохо? Ты надышался парами? Северус… Муж моей мамы. Отец моей сестры. Человек, что вырастил меня. Мой герой, идеал, идол и… любимый. Уткнув лицо в ладони, я всхлипнул. Мерлин! За что?! Почему?! Почему не Драко, Блейз или, на худой конец, крёстный?! Понятно, что здравый смысл выбрал самого достойного. Но как сердце могло пойти на такое святотатство?! – Гарри, я вхожу! – Нет! – просипел я спазмированным горлом. Он меня не услышал. Дверь осыпалась мелкой пылью от неизвестного заклинания, и Северус ворвался в туалет, упал передо мной на колени, схватил и встряхнул, заставляя смотреть в глаза. – Гарри! Где больно? – Вот тут, – я прижал руку к груди, где болезненно трепыхалось сердце. Мне трудно врать ему. Я не привык. – Пары белладонны могут вызывать сердечную недостаточность… – пробормотал обеспокоенный отчим. Он призвал домашнюю аптечку движением кисти, даже не заморачиваясь применением палочки, прихватил меня сзади за затылок, понукая запрокинуть голову, и осторожно влил в меня большой флакон с сорбентом. Жидкость оказалась отвратительна на вкус, но я покорно глотал комковатую жижу, плотно смежив веки. Северус не должен узнать. Никто не должен!

***

Теперь понятно, почему все мои однокурсники в прошлом году начали закрывать на ночь шторки на балдахине. Я тоже по приезде в школу вынужден буду так делать, так как теперь ни одна ночь не проходила без фантазий или ужасно-прекрасных снов, в которых Северус делал со мной всякие штуки. Например, засовывал член мне в рот. При одной мысли о том, что я коснусь кончиком языка шелковистой головки и слижу с неё капельку выделившейся от возбуждения смазки, я кончал как сумасшедший, выгибаясь и крича. Поэтому на ночь я теперь накладывал целую кучу чар, в том числе и Заглушающих, на свою комнату. Мама и отчим, наверное, догадывались, почему на комнате чары, а постельное бельё ветшает от частых Очищающих. Но мне никто ничего не говорил. Я разучился смотреть близким в глаза. Даже Элли старался не касаться. Я грязный! Как так вышло..? Я всегда был уверен, что любовь – это высокое прекрасное чувство. Но меня оно превратило в предателя и урода!

***

Сириус подарил мне на день рождения билеты на Чемпионат мира по квиддичу. В ВИП ложу. Я в таком восторге, что это заставило меня на время забыть о том, как я низок и мерзок. Чемпионат будет проходить аж три дня, и целый палаточный городок вырос на территории пустоши, которую отдел спорта определил и подготовил для этого масштабного мероприятия. Жить мы будем в палатке, и даже с прислугой в виде домового эльфа Блэков – Кричера. Нас достаточно много, чтобы домовику хватило магии, а никто из нас не пострадал от её оттока. Ведь мама, Северус и Элли тоже едут с нами. Даже Живоглот и крыса Пушок, потому что их не на кого оставить. Когда мы прибыли порталом на бывшую пустошь, я с изумлением увидел перед собой чудовищный человеческий муравейник раскинувшийся на мили. Здесь собрались все, кто прибыл посмотреть чемпионат, и фанатов у квиддича очень много. Хорошо, что Сириус и в лагере выкупил лучшие места, недалеко от стадиона. Да и палатка напоминает не палатку, а небольшой особняк. Не снаружи, а внутри, естественно. Первые знакомые, с кем мы столкнулись в палаточном городе, – это отец, мой маленький сводный брат Чарльз, Люпин и Петтигрю. Я увидел брата вживую впервые. Это оказался милый улыбчивый малыш, такой же лохматый, как и я в детстве. Отец подчёркнуто сухо поздоровался с мамой, пожал руку Сириусу, неискренне улыбнулся мне и демонстративно проигнорировал Северуса с Элли. Отчим подхватил сестру на руки и ушёл под предлогом покупки сувениров. Люпин в качестве крёстного отца забрал Чарльза. Я не представляю, что в голове отца – Ремус кажется милым человеком, но он не человек! За ними увязался и Петтигрю. Ну хоть так... Мы остались вчетвером: я, мама, Сириус и папа. – Ты мог бы предупредить меня, Бродяга, – протянул отец, с неудовольствием глядя на почти уже не друга. Не представляю, как они работают вместе. Наверное, поэтому крёстный перевёлся из отдела быстрого реагирования в отдел дорасследования. И они с отцом больше не ходят в рейды вместе. Крёстный смотрит на папу глазами побитой собаки, и мне хочется встряхнуть его и сказать: "Не унижайся! Он того не стоит!" – А что бы это изменило, Джейми? Мог бы проявить инициативу сам, Гарри был бы рад получить от тебя не безликие монеты, а персонифицированный подарок. – Не учи меня, как быть отцом моему сыну! – мгновенно вспылил отец. – Я надеюсь, что мы всё же договоримся, друг, – сказал непонятное Сириус. Мама, стоящая ко мне близко, ощутимо напряглась. Потому что отец, разговаривая с Сириусом, смотрит на неё, смотрит долго, словно желая и не решаясь сказать что-то. После он перевёл взгляд на меня, поджал губы. И сказал: – Я раньше не понимал чистокровные заморочки своих родителей, но теперь... Что не сделаешь в интересах рода. Я согласен! – Я рад, – выдохнул с облегчением Сириус. Я ничего не понял, но, кажется, произошло что-то важное. Отец кивнул мне, вновь кинул на маму долгий взгляд и ушёл. Сириус повернулся ко мне и улыбнулся. Его улыбка выглядела неуверенной. И мне впервые захотелось проявить грубость. Совершенно осознанно. В отношении отца. Догнать его, развернуть и заставить проявлять к моим близким хотя бы элементарное уважение. Он никто! Не Тёмный Лорд, не Мерлин, не министр, чтобы вести себя так пренебрежительно и подчёркнуто-высокомерно. Он обыкновенный токсичный мудак! Вот он кто! – Гарри, – Сириус тронул меня за плечо, и я понял, что сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. – Я хотел поговорить с тобой о важном после Чемпионата. Ты не против? – Я не против. Но теперь буду думать, о чём же этот разговор, – вздохнул я. – Ничего неприятного, щеночек. Поверь. И я верю! Сириус мог быть инфантильным, порывистым, эмоциональным, он мог ошибаться и лажать, но он никогда специально и осознанно не обманывал меня. Я подошёл к крёстному близко-близко, заглянул в синие, как море, глаза. Ему я пока мог смотреть в глаза. Он – мой близкий, и я люблю его. Я крепко обнял Сириуса, вдыхая глубоко запах сухого меха и вспаханного поля, и сказал: – Я люблю тебя, Сири. И, конечно, верю! – Щеночек! – выдохнул сражённый проявлением чувств крёстный и обнял меня в ответ. За его плечом мама улыбнулась мне, поддерживая, ободряя. Её улыбка показалась мне бледной, словно стёртой. Ужасно, что отец до сих пор умудрялся причинять ей боль.

***

Палатка, как я уже упоминал, у нас роскошная, но в ней есть один недостаток – полотняные стены не приглушают звуков, если ты позабыл наложить чары. Поздним вечером, когда лагерь затих, я стал невольным свидетелем того, что мама плакала, а Северус утешал её, что-то низко гудя на грани слышимости. В утешении участвовал и Сириус, его голос выше и словно лающий. В этот момент я отчётливо осознал, что ненавижу своего отца. И завидую маме. Последнее ставило меня на одну ступень с моим отцом.

***

В ложе мы встретили самого Министра Магии – Корнелиуса Фаджа. Он оказался невысоким, чуть полноватым жизнерадостным мужчиной в возрасте. Фадж с удовольствием пожал руку Северусу, не только профессору Хогвартса, но и знаменитому на весь мир зельевару, Сириусу – лорду древнего Рода, – и поцеловал пальчики маме, просто очень красивой женщине. Мне досталось похлопывание по плечу. В ложе помимо Фаджа расположились: министр Магии Болгарии – Людмил Обалонск – высокий хмурый мужчина в дорогой чёрной мантии, расшитой золотом; Людо Бэгмен – глава Отдела магических игр и спорта – тучный суетливый человек в тесноватой мантии "Уимбурнских Ос"; сиятельный лорд Малфой, напоминающий мне эльфа из сказок Толкиена, и Драко. Драко вёл себя скованно, скорее всего, из-за внимания его отца, не спускающего со своего отпрыска взгляда серых холодных глаз. Мы пожали друг другу руки и раскланялись в лучших традициях чистокровных наследников древних родов. Зря меня, что ли, натаскивала леди Вальбурга? Папа с Чарльзом сидели в ложе ниже. Там же я увидел его друзей, всё большое семейство Уизли, Седрика Диггори с пожилым мужчиной, скорее всего, отцом. Джинни Уизли, заметив мой взгляд, вспыхнула до корней волос, и я отвернулся, не желая смущать девушку. Чарльз, увидев меня, разулыбался и помахал мне рукой. Он, наверное, замечательный мальчик, но мне не дано этого узнать. Я помахал ему в ответ, кивнул отцу, его друзьям и перевёл взгляд на арену. Мои новые чувства к отцу, вспыхнувшие вчера так неожиданно и, увы, не беспричинно, до сих пор горят во мне. Я не желаю его видеть! На арене стадиона как раз начались презентации команд-соперников. Первыми на поле выбежали юные девушки в развевающихся одеждах и с распущенными длинными волосами. Они начали танцевать, их танец чем-то напомнил мне пляски весталок. Они двигались легко, плавно, взмахивая длинными рукавами и волосами, похожие на пляшущий в очаге огонь. Но больше меня поразила странная реакция окружающих на танец вейл – в основном мужчин. Они смотрели на девушек жадными, даже хищными взглядами. Спокойными остались дети, вроде Чарльза, Драко, и мои близкие. Я обернулся и посмотрел на маму вопросительно. – Это вейлы, Гарри, – пояснила она, склонившись к самому моему уху. – Магические существа, умеющие завораживать своим танцем и увлекать. Они владеют гипнозом. Сильнее всего действуют на мужчин. – Но я ничего не чувствую в отношении них. Мама улыбнулась так понимающе. – Ты просто устойчив к их чарам. Так бывает. Это нормально. В этот момент раздался недовольный клёкот, и я, повернув голову к арене, увидел, что в толпу танцующих де... вейл, врезались лепреконы – талисманы команды Ирландии. Лица девушек заострились, в них проявилось что-то птичье, и наведённые ими чары мгновенно рассеялись. Я увидел, как разжал руки, вцепившиеся в перила, отец, и как мистер Уизли, наконец, оттащил Рональда от ограждения, на которое рыжий почти вскарабкался. Какие жуткие существа эти вейлы! Представление лепреконов мне понравилось больше. Крошечные человечки действовали удивительно синхронно, словно они рой насекомых или стая птиц, составляя в воздухе красочные фигуры. И вот, наконец, началась игра! Уровень игроков, их умение владеть своим телом и навык управлять мётлами меня просто поразили! Я не думал, что возможно достичь подобного мастерства. Я так увлёкся, что совершенно позабыл правила приличий: кричал, эмоционировал, то хватая за руку оказавшегося непонятно как рядом Драко, то дёргая Сириуса. Изредка я поворачивался к маме и отчиму, сидящим рядом с лордом Малфоем, и неизменно ловил взгляд Северуса. Он не улыбался открыто, но по слегка приподнятым уголкам губ я видел, что ему весело от того, что мне весело. Лорд Малфой почти всю игру переговаривался с министрами. Никто из них игрой вообще не интересовался. Я, совершенно забыв о своих тяготах и своей нечистоте, все мгновения игры был безоблачно, бесконечно счастлив!

***

Мерлин, что это была за игра! Голос Людо Бэгмена, усиленный Сонорусом, до сих пор раздавался у меня в голове. Он отлично освещал игру, подчёркивая яркие моменты, заостряя внимание на важных вещах и смешно комментируя промахи игроков. А как летал Крам?! Словно он птица! Я даже на миг пожалел о том, что решил отказаться от квиддича. Я бесконечно благодарен крёстному за то, что он дал мне возможность побывать свидетелем исторического события. И результат игры оказался необычным: Крам поймал снитч, но выиграли ирландцы. Я, по идее, должен был болеть за них, но моё сердце поразили умения болгарского ловца, и я всецело был на его стороне. Жаль, что болгары проиграли. Нет, ну что это была за игра! Нахождение в ВИП ложе принесло свои преференции. Мы лично познакомились со звездой этой игры – Виктором Крамом. Ловца пригласили в министерскую ложу. На земле знаменитый ловец, кажется, чувствовал себя не так уверенно, как в воздухе. А ещё он был невероятно молод, ему, оказывается, всего семнадцать. Фактически, Виктор ещё школьник. Мы с Драко и с крёстным жарко обсуждали интересные моменты игры, спускаясь по многочисленным лестницам стадиона к палаточному городку. С ними мне сейчас общаться было легче всего.

***

Для того самого разговора крёстный пригласил меня к себе на Гриммо. Выйдя из камина, я увидел сидящих в креслах леди Вал и Сириуса. – Гарри, я хотел бы сделать тебе предложение, – начал Сириус после того, как были соблюдены все правила приличий: я приложился к ручке леди, приветствуя её, пожал руку Сириусу, и мы обсудили погоду и природу. Конец августа определённо хорош теплом и изобилует солнечными деньками. Я нервно хихикнул. Звучало двусмысленно. Леди Вал посмотрела на меня строго, и я приложил руку к сердцу, извиняясь. Сириус, глядя на меня блестящими глазами, проигнорировав нашу пантомиму, уточнил: – Я хочу предложить тебе войти в нашу семью и стать моим наследником. Наследником Блэков! Я замер. Неужели это возможно?! – Гарольд, мы ждём ответа, – вырвал меня из ступора строгий голос леди Вальбурги. – Я согласен! Но, как... – В день твоего семнадцатилетия тебе придётся пройти непростой ритуал пробуждения крови. Ты Блэк на четверть. Ритуалом мы выжжем в тебе всю стороннюю кровь. Не скрою, это непросто. Но возможно. Ты готов к этому?! – Готов! А мой отец... – Продал тебя за определённую сумму, – холодно улыбнулась бабушка. – Мама! – возмущённо начал Сириус. – Гарри имеет право знать, кто есть его отец на самом деле! – припечатала леди. – Я знаю, – сипло ответил я, и ощутил щекотку на щеке. Прикоснувшись к лицу, я понял, что оно мокрое. – А мама? – Я перед тем, как начать переговоры с Джеймсом, поговорил с Лили. Она сказала, что решать тебе и только тебе. Но, как понимаешь, она не против. Лили желает тебе счастья. Так же, как я и твоя бабушка. – Я согласен! – твёрдо сказал я, принимая окончательное решение. Сириус просиял и, вскочив, обнял меня, вжимая в себя и шепча: "Сынок...". Я в этот миг смотрел на леди Вальбургу. Она была похожа на большую кошку, только что дорвавшуюся до большой крынки сметаны. Змеи и интриганы! Но я был рад. Даже не так. Я был счастлив!

***

Во время приветственного пира директор Дамблдор объявил, что в этом году в Хогвартсе будет проведён Турнир Трёх Волшебников. Мы с Драко переглянулись и пожали плечами: нам в силу возраста участие в нём не светит. Да и зачем оно надо?! Учитывая процент гибели конкурсантов. Я читал про Турнир Трёх Волшебников 1894 года в дневнике Альнатака Блэка, и он описывал конкурсы как опасные для жизни, считая, что ни вечная слава, ни позорная тысяча галлеонов не стоит участия там. Вечером Северус вызвал меня к себе вне наших привычных посиделок. Я ни в чём не успел провиниться, поэтому шёл на встречу с лёгким беспокойством. – Пообещай мне, Поттер! – начало не очень. Если меня именуют по ненавистной фамилии, значит, я либо сильно накосячил, либо просьба будет сродни приказу, вроде запрета приближаться к Люпину. – Что угодно, профессор, сэр! – покорно произнёс я, не понимая, где согрешил. – Что ты даже пытаться не будешь бросить своё имя в кубок! Я захлопал глазами. – Обещаю, сэр! – и когда Северус явственно расслабился, я обиженно спросил: – Да и зачем мне это надо, Сев?! Я же не гриффиндурок какой-то! – Не фамильярничай! – окоротил меня отчим. – Прошу прощения, сэр! Можно идти? Северус вздохнул. – Знаешь, я так рад, что скоро ты перестанешь быть Поттером даже по фамилии. – Разве я похож на отца?! Это мой самый страшный кошмар, быть или стать похожим на Джеймса Поттера. – Ни в коей мере! – успокоил меня Северус. – Но тебе не помешает окончательная свобода от этого рода. – И ты не сможешь грозным голосом произносить "Поттер!", – рассмеялся я. Северус махнул мне рукой, мол, убирайся, и я, поклонившись вежливо господину декану, убрался из его покоев.

***

Драко с начала года странно себя ведёт. То сторонится меня, общаясь больше с Блейзом, то прилипая, как банный лист. Часто во время разговора он смотрит не в глаза, а на мои губы. Я не понимаю, что происходит, но не нахожу причины для откровенного разговора. Может, у Малфоя проблемы в семье? Я имею в виду куда бо́льшие, чем завышенные требования и нереальные ожидания его отца.

***

В середине сентября в Хогвартс прибыли делегации стран-участниц. Я знал, что Хогвартс не единственная школа для волшебников, и мне было любопытно посмотреть на представителей других школ. Среди французов оказалось много девушек. У них интересная форма: очень красивые мантии – приталенные, из голубого шёлка, – и совершенно дурацкие шляпки на голове. Смешнее головные уборы только на королевских скачках у маггловской аристократии. Болгары одеты как суровые мужики, только вышедшие из леса: сапоги, одежда из плотной ткани, шубы, шапки, похожие на пирожки. У многих посохи вместо волшебных палочек. С одной стороны, таскать тяжело, с другой стороны, можно достать противника даже без магии такой-то палкой! Среди них нет ни одной девушки. И наглядно видна разница между современным обществом (французы) и патриархальным (болгары). Среди французов выделялась девушка с красивыми, чуть хищными чертами лица. Кажется, в ней есть примесь вейлы. Если это так, то участие в Турнире ей обеспечено. Один из учеников Дурмстранга – Виктор Крам, значит, я не ошибся, когда подумал, что он ещё должен обучаться в школе. Что ж, вот и второй предполагаемый Чемпион Турнира. Так летать, не обладая мощным магическим потенциалом, ни один маг не смог бы.

***

Кубок выбирает от Хогвартса – Седрика Диггори, от Шармбатона – Флёр Делакур, от Дурмстранга – Виктора Крама. Всё логично, это лучшие ученики в своих локациях. Приятно, что я не ошибся в своих прогнозах. Можно было сделать ставки, близнецы Уизли устроили целый тотализатор, но я не сторонник играть на деньги.

***

Увидев на первом задании дракона, привязанного за ногу всего лишь цепью, и осознав, что это самка над кладкой яиц, я понял просьбу отчима даже не пытаться участвовать. Те, кто придумал это задание – неадекватные люди. А на участие в Турнире могут согласиться только глупцы, не осознающие всех рисков. Если бы меня вынудили участвовать в Турнире, я бы подал на организаторов в суд или обратился бы напрямую к Магии, так как этот жест можно трактовать однозначно – как угрозу жизни! – Трибуны защищены? – уточнил я у старосты – Джеммы Фарли. Девушка провела палочкой, и лицо у неё сделалось растерянным. – Нет. Только ложа комиссии, – протянула она. – Простите, я, пожалуй, покину это мероприятие. Дракону достаточно плюнуть в нашу сторону огнём, и мы все превратимся в головёшки. А щита от воздействия пламени дракона я пока не знаю. Джемма кивнула, подошла к Монтегю – второму старосте, – и они увели с собой первые и вторые курсы. Остальные слизеринцы сами решали, насколько стоит данное зрелище жизни. В итоге на ряду Слизерина остались только старшекурсники. – Струсил, Поттер, – радостно заржал Уизли, когда мы проходили мимо рядов гриффиндорцев. Я не ответил. Пока рыжий не касался Северуса, мне было наплевать на любые его выпады. К нашей группе присоединилась Гермиона. Мы наблюдали за игрой из окон замка, с безопасного расстояния. Седрик Диггори решил использовать метлу и добыл яйцо первым. Только вот когда он летел мимо трибун, хвосторога плюнула в него пламенем и попала в ряды зрителей. Старшекурсники кого смогли прикрыли щитами. Но многие получили ожоги. Не пострадали только ученики Слизерина.

***

Второе задание было совершенно безопасно для зрителей, но ужасно для участников. Кто вообще додумался до того, что в ноябре окунуться в ледяные воды Чёрного озера, это нормально?! Но больше всего меня шокировало, что для приманки и стимуляции чемпионов использовали их близких людей. Под водой оказались Чжоу Чанг – "ценность" Седрика Диггори, Габриэль Делакур – младшая сестра Флёр Делакур и Гермиона Грейнджер – "пропажа" Виктора Крама. Я был бы рад, что нашёлся адекватный человек, который смог оценить Грейнджер по достоинству, если бы конкурс был более безопасным для его участников. И опять не ошибся в своих безрадостных прогнозах: Флёр Делакур в воде поймали водяные черти – гриндилоу, - и она не успела забрать сестру у русалок в течение отмеренного времени. Флёр билась на берегу, крича и плача, что убила сестру, а организаторы суетились, пытаясь решить ситуацию. Девочку Дамблдор всё же выторговал у русалок, но с большим трудом. Речной народ не хотел отдавать свою законную добычу. Ведь в задании было чётко сказано: Ищи, где наши голоса звучать могли бы, Но не на суше — тут мы немы, словно рыбы. Ищи и знай, что мы сумели то забрать, О чем ты будешь очень сильно горевать. Ищи быстрей — лишь час тебе на розыск дали На возвращение того, что мы украли. Ищи и помни, отправляясь в этот путь, — Есть только час, потом пропажи не вернуть. Пропажи не вернуть! Габриэль удалось обменять на живого гиппогрифа, которого русалки, хищно улыбаясь, утащили на глубину. Мне было ужасно жаль прекрасное существо. Но девочку жаль ещё больше. Хагрид, наш лесник, который опекал гиппогрифа, плакал, не скрывая слёз.

***

Кубок квиддича отменили из-за Турнира, но мы с Драко продолжали тренироваться, чтобы не терять форму. Однажды в душевой после изнурительной тренировки и расслабляющего душа я сидел на лавке в мокром полотенце вокруг бёдер, тупо глядя в пол. Я так устал, что мне было лень встать и начать одеваться. Драко копался в шкафчике. Я не обратил внимания, как он подсел ко мне, но когда Малфой попытался меня поцеловать, дёрнулся от неожиданности и увернулся. – Ты не смеешь отвергать меня, Поттер! – закричал он, вскакивая и сжимая кулаки. – Почему? – ошарашенно спросил я. – Потому что это больно! Я вгляделся в узкое раскрасневшееся лицо, отметил заломленные тёмные брови, сузившиеся зрачки, подрагивающие губы. Наверное, он прав. Когда тебе четырнадцать, обязательно надо с кем-нибудь целоваться. И про болезненность отверженных чувств тоже прав. Я встал, решительно притянул Драко к себе и поцеловал. Глубоко, грязно, влажно. Стон, отозвавшийся у меня вибрацией во рту, привёл меня в себя. Оторвавшись друг от друга, мы разбежались по душевым кабинкам. Я – смыть чужие прикосновения, Драко, судя по задушенным всхлипам, – снять напряжение. – Пойдёшь со мной на святочный бал, Поттер?! – бросил он мне в спину, когда мы быстро натягивали вещи каждый у своего шкафчика, не глядя друг на друга. Чуть подумав, я ответил: – Пойду! Я уже получил несколько предложений от девушек, но всем отказал. Первой – а ей оказалась Гермиона Грейнджер – боюсь, что в грубой форме. Слишком удивила меня неожиданным предложением гриффиндорка, подошедшая ко мне в библиотеке. Второй оказалась сестра Рона – Джинни. Та рыжая девчушка, что я видел на вокзале в свою первую поездку в школу и что так таращилась на меня в свой первый год пребывания в Хогвартсе. А третьей вообще оказалась старшекурсница с Райвенкло – Чжоу Чанг. Сомнительное приглашение девушки, что мутила с Седриком Диггори, возмутило меня до глубины души. Так что Драко – лучший вариант.

***

Святочный бал открывали Чемпионы Турнира со своими выбранными парами. Грейнджер в паре с Крамом произвела фурор. Оказывается, она очень привлекательная девушка. У Уизли, который слишком сильно её задирал на данный момент, чтобы это было просто ненавистью, так явственно полыхала жопа, что мы с Драко потешались над ним в открытую. Малфой ещё попытался высмеять его внешний вид, но я осёк это. Каким бы рыжий ни был придурком, но он не виноват, что его семья не в состоянии обеспечить своего отпрыска достойной мантией на святочный бал. Я, выбрав момент и пригласив Грейнджер на танец, принёс ей извинения за провальный отказ, объяснив, что оказался морально не готов к нему. И намекнул, что она явно небезразлична Уизли, одновременно дав совет держаться от него подальше. Прямо сказав, что самым лучшим вариантом для неё будет тесная дружба с болгарином. Девушка не только приняла мои извинения, но и внимательно выслушала меня, проявляя удивительную выдержку. Я в очередной раз удивился тому, что она делает на Гриффиндоре? Увы, правила школы не позволяли сменить факультет. Драко не понравилось, что я протанцевал с Грейнджер аж два танца, и он утащил меня в сад. Я не был против: в зале стало душно и очень шумно. Группа "Ведуньи" орала что-то на ультразвуке, и я устал от непривычно громкой музыки. Когда он прижал меня к стене и начал целовать, я чётко осознал, что мы используем друг друга: я заменяю Малфоем того, кто мне недоступен, он утоляет какую-то свою страсть. Нацеловавшись до опухших губ, до давящих на внутренние швы брюк стояков и подмёрзнув, мы решили вернуться в зал. Мимо нас на всех парах пронёсся Северус. Целью декана были кареты, одна из которых подозрительно покачивалась. Мне резко стало дурно и гадко. Я не понял, заметил ли Северус нас и наше состояние или нет, но мне было неловко. Хотя я ему ничего и не обещал. Более того, он даже не подозревал о моих низменных чувствах.

***

Турнир выиграл Седрик Диггори. Глядя на его ободранное лицо, порванную одежду и обожжённую ногу, я окончательно осознал, что вечная слава и денежное вознаграждение – тот самый бесплатный сыр, который обычно кладут в мышеловки. Возможно, в тёмные века, когда люди ради развлечения ходили на казни и водили туда своих детей, Турнир был просто зрелищно организованным смертоубийством. Но сейчас его принципы изжили себя, на мой взгляд.

***

– Будешь мне писать, Поттер? – толкнул меня в бок Драко, пока мы топтались в толпе провожающих делегации. Я в этот момент исподтишка разглядывал Северуса, пожимающего руку Каркарову – директору Дурмстранга. Грейнджер стояла неподалёку, раскрасневшаяся, смущённая и сжимала в ладошке записку с адресом, которую ей сунул поспешно Крам. Уизли, отирающийся рядом и наблюдающий за однокурсницей, побелел так, что веснушки на его роже стали похожи на мушиный помёт. – Как Кай Герде? – повернулся я к Малфою, недовольный собой и оттого злой и жестокий. – Письма в никуда, кубиками изо льда? Ты же знаешь, я не люблю переписываться. Драко некоторое время рассматривал меня, словно видел впервые, а потом отвесил мне полновесную пощёчину, громким хлопком заставившую обернуться стоящих рядом. – Да пошёл ты, придурок! – выпалил он и ушёл. Блейз Забини посмотрел на меня презрительно и поспешил за Драко. Я опустил глаза и вздохнул. Мне больно. И я делаю больно другим. И это отвратительно!