Невермор

Ночной Техас, необъятные просторы которого открылись сразу после ухода с масштабного празднования, радовал морозной свежестью. От лёгкой прохлады, забиравшейся под ворот пиджака и блуждавшей по коже, тело покрывалось мимолётной дрожью, слабой и покалывающей, но вполне приятной. Сказывались на этом, правда, помимо погодных условий также впечатления о местности, что с каждым дуновением ветра навевала воспоминания. В последнее время слишком часто Сенку ловил себя на мыслях о том, как сильно хотел бы попасть в события десятилетней давности. Чем тяжелее шла работа, тем больше импонировала идея вернуться в свои семь лет, сесть подле наставника и тыкать ему пальцем в каждую непонятную строчку, выпрашивая все подробности прихода к ней. Но, чтобы реализовать это, для начала требовалось отыскать Ксено. И именно поэтому Сенку теперь шёл по малознакомой улице, прижимал верхний слой одежды поближе к телу и внимательно слушал монолог недавно обретённого компаньона. Буквально полчаса назад они вместе попрощались с Луной — просто помахали ей руками — и покинули территорию дворца в самом разгаре торжества. Всё равно ловить там больше нечего. Но, знал бы Сенку, на что решился променять уютный и окутанный неповторимой атмосферой балкон, подумал бы остаться ещё хотя бы ненадолго. — Так вот! Представляешь, как сильно я удивился, когда впервые опробовал здесь общественный транспорт? Конечно, представляешь, ты ведь тоже японец. Скажи, непривычно слышать отовсюду такую громкую музыку и разговоры? И так на протяжении всей дороги. Разговоры, что Ген вёл безостановочно, представляли из себя не более, чем поток бессвязной речи на отстранённые темы. И, сколько Сенку ни напоминал, ради чего они вообще завели диалог изначально, это не помогало. Но куда хуже было осознавать, что у менталиста в самом деле получалось пудрить Сенку мозги и уводить мысли не в ту сторону. Отчасти. В концов концов, кому бы претили слова о родине, будучи на расстоянии нескольких тысяч миль от неё? — Ага. В Америке люди зачастую более разговорчивы в поездках. Им это не кажется таким уж неуместным, как нам, — Сенку кивнул, — к слову, ты очень даже вписываешься. Не поездка, конечно, но всё же. Мне трижды приходится переспрашивать: что конкретно тебе известно про Ксено? Из раза в раз уводить тему, бросая о нужном от силы пару предложений, у менталиста получалось искусно. Он обращался с языком, как с инструментом, осторожно и умело. Намеренно растягивал некоторые гласные, ставил акценты, отлично формулировал фразы и крепко удерживал чужое внимание в своих руках. В общем, за несколько десятков минут ему удалось частично полностью подчинить и заточить в оковы концентрацию Сенку. — Ой, неудивительно, что ты так говоришь, дорогой Сенку! Я и впрямь во многом, кроме внешности, могу походить на местного. Всё же я покинул Японию ещё в ранние годы, рос и воспитывался по большей части здесь. Но не думаю, что это имеет отношение к моей разговорчивости! Если надо, я для тебя хоть немцем стану. Говорят, у моего отца как раз есть корни в Германии. Разумеется, моментально у Сенку возникло желание расспросить Гена о затронутой теме подробнее. Как давно он переехал, по каким причинам, насколько тяжело проходила адаптация, но не стал этого делать. Ведь чувствовал, что именно этого от него и ждали. Так что молча бросить на Гена прожигающий взгляд стало лучшим вариантом из пришедших в голову. Выражение лица, кричащее о выжидании полноценного ответа на предыдущую реплику, просто не могло остаться без реакции. — Ой. Что-то меня унесло, да? Ну же, не смотри так. Расслабься. Если будешь хмуриться, морщины вылезут. Сенку тут же на автомате открыл рот, рассчитывая возразить. Он считал необходимым сказать, что не у всех, кто часто хмурится, обязательно появятся морщины. Генетика, тип кожи, уровень увлажненности и другие факторы также влияют на их появление. Но, опять же, по сощуренным глазам Гена и мягкой улыбке, растянутой на бледных губах, стало ясно, что это лишь очередная уловка для перевода стрелок с обсуждения Ксено. Постепенно Сенку привыкал к игре менталиста, раз начал раскусывать её. Несомненно, это радовало, как и следующая реплика, брошенная после тяжёлого вздоха из-за неудавшейся попытки ускользнуть от ответа. — Неужели ты всё ждёшь, когда я начну болтать про дорогого Ксено? А ты куда более настойчив, чем я думал. Слушай, дорогой Сенку, ну ты прям как с Луны свалился. Речь идёт о самой настоящей пропаже человека, так? Разве безопасно трепаться о таком прямо посреди улицы? Хмыкнув, Сенку оглянулся по сторонам. На всей длинной улице, вдоль которой они шли, не присутствовало ни души. Да чего уж там, соседние кварталы не могли похвастаться оживлённостью, ведь в столь позднее время у людей редко возникала необходимость покидать дома. Даже многие гости вечеринки Луны, что тоже рано уходили, предпочитали вызывать такси, а не плестись до пунктов назначения пешим ходом. Далеко не все из них выпили так же мало, как Сенку, а уж сколько забронировали себе номера в отелях неподалёку, а не являлись местными или собирались остаться у девушки на ночь, и говорить не стоило. — Ты серьёзно? — Сенку немного покрутился, сразу после чего предложил Гену сделать то же самое, — кто нас подслушает? Деревья? А вообще, к сведению Гена, при пропаже людей обычно всё происходит ровно наоборот. Говорят о них постоянно, везде и как можно громче. «Только не в нашем случае». Озвучивать это, правда, Сенку счёл лишним. — Даже если так. Думаешь, мне комфортно сейчас вести этот разговор? Мы ведь не так хорошо знакомы! Я хочу интимную обстановку вокруг, минимальную эмоциональную близость с тобой, может, ещё чего, прежде чем поднимать тяжёлые темы. Дай сначала проникнуться, а потом уже начнём выстраивать доверительные отношения и вести наше расследование. Договорились? Нет. Не договорились, ни в коем случае. От абсурда, которым переполнялся весь выслушанный монолог, у Сенку начал дёргаться глаз. «Эмоциональная близость», серьёзно? Из всего сказанного более-менее адекватным казался только пункт по поводу обстановки. В самом деле, трепаться на ходу или в шумных местах — затеи не из лучших. Что же. Право выбирать оружие стоит за тем, кого вызвали на дуэль. Так и здесь, право выбирать место, в котором можно будет полноценно обсудить насущные вопросы, стоит за тем, кто стал жертвой спровоцированного сотрудничества. И прежде всего на ум Сенку в качестве нейтральной территории, идеально подходящей под задуманные цели, пришли заведения, предоставляющие питание. — Допустим, я не слышал тех бредней после слов про обстановку. Как насчёт кафе? Или ресторана, неважно в целом. После празднования, где в достаточном количестве всем предоставлялся доступ и к еде, и к напиткам, о чувстве голода речи не шло. Но он не играл первостепенную важность, в отличие от жажды перейти от нелепой болтовни к действительно волнующим темам. — Наверняка отдалённый пустой столик найдётся везде. Главное, чтоб идти не пришлось далеко и работало круглосуточно. Но по абсолютно неведомым причинам эта идея не вызвала ни крупицы одобрения у единственного собеседника Сенку. Напротив, заставила его слабо нахмуриться, сжать губы в тонкую полоску и почти незаметно закатить глаза. — Ни-за-что, — намеренно собрав три отдельных слова воедино и разбив их по слогам, протянул Ген, — если бы ты сказал, что собираешься угостить меня чем-нибудь, я бы ещё подумал. Но поднимать шорох вокруг дорогого Ксено в общественных местах я не намерен ни при каком раскладе! Ты и так наделал слишком, слишком много шума, заявив о поисках во всеуслышание. Строя догадки о причине, по которой наставник как сквозь землю провалился, Сенку сразу понял, что к полиции обращаться не должен ни в коем случае. И он понимал, как рисковал, хватая в руки микрофон. Но всё же он старался выдвинуть речь так, чтобы она не вызвала чересчур много беспокойств. Да и как бы то ни было, разовое оповещение всех гостей навело бы куда меньше суеты, чем беготня по очереди к каждому из них. Но откуда или, что ещё важнее, как много знал о том же Ген — вопрос, которому следовало присвоить высший приоритет. Речевые обороты, используемые им, уже подразумевали минимальную осведомлённость касательно ситуации, а больше Сенку ни у кого не встретил подобного и в помине. — Радует только, что это свело нас с тобой. Других преимуществ нет. Да и вообще! Неужели нельзя просто пойти к тебе? Давай, пригласи меня на чай. Ты снимаешь тут дом или номер в мотеле? Так и не рассказал, хотя я спрашивал. Десятью минутами ранее Ген действительно невзначай поинтересовался, где Сенку остановился для временного проживания, но оказался проигнорирован. Не то чтобы его вопрос намеренно упустили из виду, вовсе нет. Так уж вышло, что, параллельно с этой темой, в диалоге крутилось ещё пять, и не все из них получалось даже запоминать и откладывать на потом, не говоря уже о полноценном поддержании. Но кое-что у Сенку от той темы осталось. Странное чувство, отпечатавшееся в груди, не давало ему покоя. Словно подробности его жизни расспрашивали не из чистого интереса, а с целью разузнать как можно больше личной информации или держать поближе, что, между прочим, не очень вежливо, хоть и разумно предполагать при первом знакомстве. — Номер. На дом раскошеливаться бессмысленно, я всё равно не планировал задерживаться там на протяжении поездки. Есть, куда вещи закинуть и где переночевать, да и хватит. Пусть Бьякуя давно оставил прежнюю работу, почти не приносившую ему денег, устроился в НАСА и ничуть не бедствовал, радостно обеспечивая сыну реализацию всех дорогих исследований и хотелок, растрачивать бюджет понапрасну Сенку считал глупым. Лучше отложить лишние деньги на более качественные материалы для ракетных запчастей, чем выбрать номер с джакузи вместо душа. — Пф, тем более рановато ты про чай заладил. Если бы я водил к себе кого попало с такой частотой, то вряд ли дожил бы до своих лет. Чего сам меня не пригласил, раз жаждешь полного уединения? Я тоже считаю, что подробности не для посторонних ушей, но не имею права говорить об этом после устроенного на дне рождения Луны. — Во-первых, я вовсе не против предоставить свою квартиру для наших посиделок. Во-вторых, если я приглашу, ты наверняка откажешься. Решишь, что я тебя убью или подсыплю чего в чай. — Тоже верно. По квартирам к незнакомцам не хожу, старик так воспитал. Уж извиняй. — «Старик»? — Переспросил Ген, прислонив большой палец к подбородку. И весьма быстро, до настоящего ответа, просиял, осознав, о чём шла речь, — а, ты так называешь своего папу? Совсем другое дело! Папа — это святое. Но в ресторан я всё равно не пойду. В сложившейся ситуации Сенку считал себя бессильным. Если ему постоянно будут отказывать, не предлагая ничего взамен, то, увы, далеко разговор не зайдёт. — Боюсь, у меня нет других идей. Может, раз ты такой придирчивый, сам и подберёшь парочку вариантов, где засесть? Казалось бы, с момента знакомства прошло всего-ничего времени, откуда возникнуть проблемам? Но реальность всегда умела удивлять. — Я подобрал. Сказал про твой мотель. Ой, а с тебя случаем не сдирают денег втридорога? Насколько я знаю, над иностранцами порой и не так издеваются. Раз уж мы напарники, то должны во всём помогать друг другу. В случае чего не стесняйся проситься переночевать у меня. — «Сдирают втридорога» с иностранцев? У тебя что, была такая проблема? Не прислушиваться к словам Гена, как бы ни хотелось игнорировать ответвления, Сенку не мог. Особенно если это касалось вещей, которые имели для него хоть какую-то новую информацию. — Ой, нет! У меня, к счастью, не было. Из аэропорта мы сразу направились домой. В мой новый дом. Вдруг на лице Гена, весёлом и радостном, промелькнуло нечто отличное от прежних эмоций. В синих глазах, что на последних словах он устремил в небо, стал прослеживаться блеск, вызванный приятными воспоминаниями. В этом взгляде считывалась благодарность, ни адресации, ни причин которой Сенку не знал, и вместе с тем бескрайняя тоска, взявшаяся из ниоткуда. — И нет ни одного события, что я ценил бы больше того дня, — продолжил он, чуть тише и задумчивей, — я обрёл семью. Впервые почувствовал себя живым. Но это ничего! Дорогой Сенку, так мы идём к тебе или нет? То, как быстро Ген переключился из подавленного состояния в абсолютно иное, будто опомнился после окатывания ведром холодной воды, поразило. Но ему не удалось воспользоваться перекатом настроений и сбить Сенку с толку. — Нет. За минуту моё мнение не изменилось. Мне нечего скрывать, но твоя настойчивость напрягает, — сказал Сенку как отрезал, пожав плечами, — мы работаем вместе во благо общей цели, а не ради сближения друг с другом. — В моём случае невозможно провернуть одно без другого, — выдохнув, Ген прикусил губу. Вопреки лёгкости, с которой он растягивал каждое слово, разговор не приносил ему большого количества положительных чувств. — В теории… если очень хочешь, можем на ночь снять номер в другом мотеле. Не моём, а любом ближайшем, чтобы далеко не ходить. Там нас наверняка не подслушают, а мне не придётся думать о том, как странно ты пытаешься подобраться поближе. Но право выбирать его за мной. — Ух ты! Хорошая идея, дорогой Сенку. Не идеальный вариант, конечно, но на первый раз сгодится. А за право выбора не переживай. Если хочешь, я и оплатить его смогу самостоятельно. С этим проблем никаких нет. И, вновь нацепив выражение бескрайнего веселья вместо прослеживаемой в мимике мягкой ностальгии, Ген подлетел к Сенку и сцепил их руки. — И большое тебе спасибо, что прислушался ко мне! Поверь, я это ценю, — наклонившись так, что его губы оказались прямо над ухом Сенку, Ген позабавился при виде того, как тот вздрогнул. — Эй. Я согласился работать с тобой, а не под венец пойти. Поэтому, будь добр, перестань так часто нарушать мои личные границы. — А что? Голова кружиться начинает, когда я подхожу так близко? Даже если в этих словах была доля правды, Сенку знал, что соотнёс бы её совершенно не с тем, что менталист имел в виду. Или хотел подразумевать, как вариант. — Ку-ку-ку, разве что от предвкушения разговора, который наконец-то перестанет быть пустым. Ксено. Это имя отзывалось в груди глухим стуком, а по коже проносились мурашки от едва уловимого сочетания правильных звуков. И именно это являлось причиной, по которой близость с Геном так странно ощущалась для Сенку. Напоминание о наставнике, не более. По крайней мере, в этом он хотел быть уверен. И чужая привлекательность нисколько не играла роли.

***

В начале пути Сенку ожидал многого. Он знал, что поиски могли привести его к самым необычным дорогам, вынудить говорить с интересными людьми и подкинуть непредвиденные преграды, поэтому нынешнему стечению обстоятельств посвящал не слишком много переживаний. Так, они с Асагири Геном, — одним из самых известных ведущих сомнительных телевизионных шоу — едва познакомившись на вечеринке и перекинувшись лишь парой слов, сняли номер в мотеле. Посреди ночи. Один на двоих. Целью, правда, ставили вовсе не сон на одной просторной двухместной кровати, которую Ген тут же занял в позе звёздочки, а долгий разговор. Обсуждение с мотивами расследования, в идеале содержащее некоторую новую информацию. Номер отличался минимумом удобств. Пусть Ген не говорил, что бюджет ограничен, Сенку посчитал роскошь неуместной. Кроме небольшой ванной и основной комнаты с телевизором и постелью там имела место только кухня. И то на её квадратных метрах не стояло ничего, кроме обеденного стола, двух стульев, чайника и малого количества посуды. Тут же поставив воду кипятиться, Сенку опустился на край кровати. Матрас прогнулся под ним, но Ген даже не подумал поменять положение и уступить чуть больше места. Он продолжил расслабленно лежать и глядеть в потолок, изредка издавая усталые вздохи. — За время нашей переписки я успел узнать Ксено. Достаточно хорошо, чтобы заметить странности в его внезапном исчезновении. Обсуждение всего известного началось, разумеется, с реплик Сенку. Он не раскрывал Гену все подробности до единой, но раскладывал информацию по полочкам так, что основная картина для понимания складывалась спокойно. Во время монолога он скользил взглядом по узорам на тёмно-зелёных стенах, словно искал в них отражение своих мыслей. — Например, незадолго до этого во всех письмах он резко начал писать с ошибками. Не орфографическими или пунктуационными, а с опечатками. На десять миллиардов процентов уверен, что это не могло произойти просто так. Рассказ о том, что связывало их с Ксено, являлся неотъемлемой частью души Сенку. Поэтому, излагая некоторую часть известной ему информации, он не мог отпустить волнение насовсем. Время от времени приходилось кратко прерываться на кашель, сжимать ладони в кулаки и прикусывать губы, лишь бы не выдать неуправляемые эмоции. Они возникали всегда при ворошении прошлого и представлении будущего, опасного и почти непредсказуемого. — Я, правда, никак не комментировал это. Делал вид, что всё в порядке, и продолжал читать его ответы. Но после моего предложения встретиться, ведь старик собирался полететь в Америку и предлагал мне присоединиться, он пропал. Исчез полностью. Это подкрепило некоторые мои догадки, поначалу казавшиеся безумными, и заставило… задуматься. Выражаясь мягко, так оно и было. Сенку решил не подмечать, что его «задуматься» сопровождалось сильными переживаниями, стягивающими сердце. Они также не позволяли дышать полной грудью, спокойно засыпать и не подскакивать среди ночи от кошмаров, редких, но метких. — Я послал ещё несколько писем, где сказал, что нам нужно серьёзно поговорить, и попросил его выбрать время и место встречи, — любое, хоть окраину леса — но это не помогло. Вот уж не знаю, совпадение ли, однако в моей голове осталось лишь два варианта описать случившееся, и ни один из них не благоволит. К каким бы мыслям Сенку не приходил в результате долгого анализа случившегося, они не предвещали ничего хорошего. Лишь заставляли самочувствие, и без того не лучшее, становиться всё хуже от навязчивых идей о состоянии наставника. За внешней прохладой Сенку всегда скрывалось глубокое уважение и бережное отношение к близким, а их проблемы он воспринимал как собственные. — Поэтому, сделав некоторые приготовления, я прилетел сюда. Надеялся раздобыть крупицы полезной информации на праздновании Луны, но, как видишь, не нашёл ничего, за исключением тебя. У меня, конечно, и так есть план, но его исполнение займёт много времени и сил. Любые подсказки оказались бы кстати. К каждому брошенному слову Ген относился с предельной внимательностью. Он следил за изменениями в выражении лица Сенку, за его руками, туловищем, незначительными движениями и малейшими подрагиваниями. Он щурился, внимая выслушиваемым фразам, но участие в разговоре отчего-то принимал неохотно. Ничего не произносил в ответ. — М-м, — но в конце трактата Сенку менталисту пришлось снизойти до реакции и не создавать в комнате продолжительную тишину. Он потянулся, лениво перевернулся на кровати и небрежно заговорил сквозь показную усталость, — «план»… и какой же? Хочешь сказать, знаешь, как отыскать дорогого Ксено? — Знаю. Сенку прозвучал гораздо более убеждённо, чем следовало. Но он по правде ни секунды не сомневался, что метод проб, ошибок и долгих исследований приведёт его к желаемому результату. Таковым была единственная жажда вновь повидаться с Ксено, всунуть ему в руки расчёты и чертежи, скопившиеся за последнее время, и в наглую заявить «проверяй». Впрочем, Сенку знал, что тот не будет против. Он перевёл взгляд на небольшое окно. И, столкнувшись с собой, с жалостливым взглядом в отражении стекла, увидел впереди десятилетнего мальчика, разгуливающего по комнате наставника. Подобно мигу, вырванному из сновидения, ему даже померещился воображаемый силуэт Ксено подле себя. Эфемерный, полупрозрачный и определённо не существующий в реальности, однако кажущийся до боли живым. Та же нежная улыбка, что запечатлелась в памяти Сенку, окрасила бледное туманное лицо непередаваемой красотой, которую казалось мало увидеть воочию. Сенку протянул руку. Он хотел прикоснуться к Ксено, схватить за запястье, огладить по волосам, но не смог этого сделать. Как только тонкие пальцы словно дотянулись до рассеянной фигуры, что возникла так вовремя, она растворилась. Распалась за долю секунды. Улыбка Ксено затерялась у него в руках и рассеялась в воздухе. — Я не могу на десять миллиардов процентов завериться, что будет легко, — опустив голову, произнёс Сенку на одном дыхании, — но, так или иначе, в определённый момент наверняка приду к нему. — Да-да, хорошо. И каким именно образом ты собираешься это сделать? Давай сразу к сути. Справедливо. Внушительное вступление являлось не чем-то большим, чем подготовкой к озвучке простого разъяснения. Поэтому, постаравшись хоть на мгновение избавиться от хандры, вызванной видением, Сенку сложил руки на груди и обернулся. Он прокашлялся, чтобы голос звучал как можно более уверенно, и заявил: — Я собираюсь осмотреть весь Техас. И в то же мгновение Ген, ранее считавший себя готовым к любому ответу, поперхнулся воздухом. — Что? — Выдавил он из себя слабый, похожий на писк звук. — Десять лет назад мне довелось побывать у Ксено дома. Но, как можно догадаться, за это время старик позабыл, куда там его завёз навигатор, а я изначально не знал точного местоположения. Зато я прекрасно помню окрестности и могу примерно представить, в каких местах стоит проводить поиски. — Дорогой Сенку, это… я не уверен, что это возможно хотя бы с физической точки зрения. Осмотреть целый штат в поисках одного дома? Скажи, ты точно… в здравом уме? Уверен, даже если попытаешься, ты в первый же день наткнёшься на неприятности, ступив, куда не следует. Ты ведь слышал про местные законы? — Ку-ку-ку, искать один небольшой домишко было бы действительно затруднительно. А вот громадный особняк посреди глухого леса в окрестностях Хьюстона — вполне реально. Особенно если я знаю, что неподалёку есть кукурузные поля и что-то вроде аэропорта. Ген, однако, несмотря на твёрдые заявления продолжал глядеть скептически. То ли он ни на грамм не доверял словам Сенку, то ли просто по неведомым причинам был недоволен объявленными поисками, поэтому ставил под сомнение и осуждал каждый его шаг. — Если считать каждый небольшой аэродром со взлётно-посадочными полосами, то в Техасе их примерно от двух до трёх сотен, дорогой Сенку. Вдобавок наш штат является одним из крупнейших производителей кукурузы. Ты правда думаешь… нет, скажи, ты точно-точно здоров? Это полное сомнений выражение лица и мягкий голос, как при общении с ребёнком, показались Сенку раздражающими. Скорее всего, по той причине, что Гену не шла актёрская игра. Но он не стал прогибаться под чужую неуверенность и заранее лишать себя мотивации, определив достижение цели «невозможным», поэтому просто кивнул и, ещё раз прокашлявшись, продолжил: — Точно. Поверь, я знаю, что делаю и зачем. Ген не верил. Это считывалось по всем внешним признакам, но Сенку старался игнорировать данный фактор. — Впрочем, конец. Я сказал всё, что хотел. Теперь твоя очередь, — более не желая находиться в безызвестности, сказал он, пожав плечами. — Моя? — Удивился Ген неподдельно, будто в самом деле не рассчитывал делиться даже крупицами информации на протяжении всего разговора. — Так точно. Ты-то что знаешь? Не просто так ведь мы сняли этот номер, да ещё и мне пришлось говорить вперёд тебя. Рассказывай, с чем явился? — Я? Знаю? Нет-нет, о чём речь? Я беспомощный незнайка, совсем ничего не могу тебе рассказать! Просто искренне переживаю за дорогого Ксено, вот и решил присоединиться. Огромных усилий стоило не подойти к ближайшей стене и не начать биться о неё головой, но Сенку справился. Он сжал руки в кулаки, зажмурился и досчитал до десяти, приводя дыхание в норму, прежде чем спросить: — То есть. Ты просто так весь вечер путался у меня под ногами и отнял столько времени? И даже ничего не хочешь сказать в ответ, хотя, очевидно, лукавишь, когда прикидываешься немощным. Вдобавок ругался, что Сенку «и так выдал слишком много». Да, бесспорно, он привлёк к персоне Ксено лишнее внимание, но как ещё он мог хотя бы немного приблизиться к наводкам? Правда, если бы знал, что результат будет таким гнусным, не стал бы заморачиваться. — Почему же сразу «путался под ногами»? Я очень помог тебе, дорогой Сенку, это во-первых. Не делай вид, что тебе не стало легче, когда впервые за долгое время ты смог в полной мере поделиться своими мыслями с кем-то понимающим. Это правда. Как бы ни хотелось отрицать, Сенку чувствовал облегчение от самого факта, что встретил человека, которому не пришлось объяснять, кто такой Ксено. И, между продолжением нахождения в одиночестве или односторонним общением с Геном, он определённо выбрал бы второе. Жаль, это всё ещё очень зависело от намерений, которые скрывал менталист. — Во-вторых! Во-вторых… скажи спасибо, что я всё ещё с тобой ничего не сделал. Мало ли, какие у меня могли быть мысли. Ты, между прочим, безумно меня напугал своей выходкой. — Это ты про что? — Прекрасно догадываясь и без всяких объяснений, Сенку всё равно потратился на уточняющий вопрос. — Ой, даже не знаю, — протянул Ген саркастично, — слушай, ты уж меня извини… но дорогого Ксено тебе искать нельзя. Приехали. Сенку нахмурился, демонстрируя очевидное несогласие. — Тебе-то почём знать? — В довольно грубом тоне по сравнению с тем, что использовался ранее, спросил он. — Я знаю, знаю. Ты не будешь доволен, но… На середине фразы Ген прервался. Ни на секунду он не отводил взгляда от Сенку и, увидев, какую реакцию вызвали его слова, по ходу высказывания цельной мысли всё же запнулся. — Тебя это не остановит, да? — Да. На десять миллиардов процентов «да». — Понятно. Мне следовало подумать об этом ранее, — и впервые за весь разговор Ген чуть приподнялся с кровати. Некоторое время он пробыл в сидячем положении, будто привыкал после резкого подъема. Затем пригладил взъерошенные от соприкосновения с подушкой волосы и пересел поближе к Сенку. — Вряд ли слова незнакомца произведут на тебя весомый эффект, с твоей-то историей. Тогда дашь мне свой номерок? — А это ещё зачем? Очередной вопрос, не требующий ответа, и без того очевидного. Но Сенку считал себя обязанным его задать. — Как это «зачем»? А как иначе я буду искать тебя с утра, когда мы вместе отправимся на поиски? Или предлагаешь остаться на ночь вдвоём, прямо здесь? Ох, дорогой Сенку, быстро же ты перешёл на совместный сон. Но я не против! — Кто сказал, что я тебя возьму? — Я! Я ведь уже сказал, что принёс тебе пользу, верно? Совсем не противлюсь принять на себя роль подушки для слёз. Или в твоём случае для разговоров о дорогом Ксено. Да и вдвоём ходить по штату куда веселее! И надёжнее, когда дело не простого приезжего японца. Верно? На сотрудника спецслужб Ген не походил от слова совсем, но это не добавляло понимания, почему он так намеревался слиться с Сенку воедино, вторгнуться в его мысли, но ничего не дать в ответ. Однако сказанное им являлось чистой правдой. Не помешала бы как помощь местного, так и услуги слушателя. Всё равно Сенку так и не раскрыл все карты — например, не сказал о догадках касательно произошедшего с Ксено и не объяснил, каким образом собирался прийти на спасение. А это, между прочим, было ключевой частью истории, самой важной. — Хм. Я ещё подумаю. Всё же пользы от тебя не сильно больше, чем лишних проблем. Я ведь с самого начала не планировал таскать кого-либо с собой. Первого встречного — тем более. — Ты подумай, на здоровье, но чтоб в результате со мной согласился! И о «лишних проблемах» не переживай. У меня деньги есть, покушать себе сам купить смогу. Не такая уж и обуза. А, если хочешь, тебя тоже накормлю. «Спасибо, откажусь», — подумал Сенку, поразившись умению Гена убеждать склоняться к тем вариантам, которые ему были полезны. Что, справедливости ради, считалось плюсом и весомой причиной в самом деле сработаться с ним. «Но всё равно не факт, что я перезвоню», — решил Сенку, десять минут спустя уже оставив на листке бумаги выведенные цифры собственного номера. «Я подумаю над этим чуть дольше». И, уходя, Сенку считал личной победой не обретённого в лице Гена напарника, — пока неточно — а тот факт, что в одну кровать на этот раз они спать не легли. Вызывая такси, он в который раз понял взгляд в небо, прямо на луну. И вздрогнул от уведомления, которое в следующую секунду пришло на телефон. Вышедший вместе с ним на улицу Ген лишь улыбнулся, сразу после чего спрятал устройство в карман. Это общение казалось многообещающим. Возможно, даже чем-то более интересным и интригующим, нежели простой ступенью на пути к цели.