they burning all the witches, even if you aren't one

Они и не подозревают о тебе и мне. [1]

Дымчатая стеклянная пелена на карих глазах Стоит перед моим взглядом и затуманивает мою жизнь. Она отталкивает меня от мира, но меня это не волнует, Ведь пока она не сможет разлучить нас с тобой, я буду в порядке. Все чувства обострены, моя рука в твоей, Я не против даже умереть. Я рядом с тобой, И сегодня я отдам тебе свою жизнь. [2]

Весь этот гламур, неизлечимая травма, Эта грёбаная мелодрама. Все эти перестрелки, и внимание на нас, И святые, насыщенные, божественные ночи. Все влюблённые будут говорить о нас, Как мы поцеловались и убили друг друга. Пусть говорят о нас и узнают, Что поцелуем мы убили друг друга. [3]

27 ноября, 17:39. Ричмонд, штат Виргиния, центральная клиника. ♬ Halsey - Without Me.

Это катастрофа. Очередная газетенка цепляла читателей снимками нас с Гарри возле психиатрического центра и сопровождала их громкими заголовками о том, что девушка Стайлса, вероятно, сумасшедшая. Я тяжело вздохнула, откидывая голову на подушку. Как это исправить теперь? — Как мы сегодня? — лицо Гарольда заглянуло в палату, а после и весь парень целиком выпрямился передо мной с двумя пакетами. Он каждый день столько еды приносит, что мне скоро можно будет магазин открывать. — Не идеально, но нормально, — не успеваю показать Стайлсу статью, потому что он садится на кровать и привычно целует мой живот через ткань больничной рубашки. Я в такие моменты я чувствую себя беременной. Но нет, мои анализы говорят о том, что у меня отвратительная кардиограмма. Началось все с проблем с желудком, а вылилось вот в это. Торчу здесь десять дней и выть от досады готова. Может, доктору заплатить, чтобы он отпустил меня домой? — Видел уже? Разворачиваю газету заголовком к Гарольду, на что тот реагирует почти молниеносно, выхватывая двумя пальцами листы, как ещё бы общипывал ягоды с кустов. Запускает скомканную бумажку на соседнюю кровать, не следя за траекторией. — Врач был у тебя? — Да, во время утреннего обхода. Сказал, что нужно больше двигаться и выбираться на свежий воздух. — Сейчас оденемся потеплее и пойдём, — соглашается Гарри, поправляя одеяло вокруг моих бедер. — Там снег, так что потребуется тёплая шапка и сапожки. Не знаю, насколько точно я разбираюсь в твоей одежде, если по ошибке захватил что-то из гардероба Мередит, прости. Я провела ладонью по его голове, зачесывая длинные пряди волос со лба на макушку, связывая в импровизированный хвостик на затылке. Перевожу глаза на Марджи, что тоже зашла в палату, ярко улыбаясь и махая мне рукой. — Чем ты занимался сегодня? — Приводили дом с Шейлой в праздничный вид, — с мечтательной улыбкой осведомляет Гарольд. — Выбрали ёлку, потом совершили рейд по магазинам, накупили украшений, шариков, дождиков, гирлянд и развесили их внутри дома, теперь там все сияет. Весь день на повторе рождественская музыка, пока готовили, так что настроение замечательное. — А ты знала, что Гарри прекрасно готовит? — восхищенно улыбается Шейла. Стайлс посмотрел на неё, играя бровями, на что девушка в ответ таинственно ему подмигнула. Неосознанно стискиваю челюсти, медленно убирая ладони от мужского лица, потянув одеяло на себя. Прочищаю горло от кома, что застрял посреди глотки. — Хорошо провели время. Я рада. — Сейчас погуляем по парку, и у тебя оно тоже появится. Вместе со снегом на город всегда опускается немного магии. — Не сегодня, — толкаю парня согнутым коленом, понукая приподняться, потому что он сидит своей задницей на постели и мешает мне укрыться. Было бы неплохо, если бы он совсем ушёл. Они так восхитительно провели день, пусть не теряют и вечер понапрасну, а то я скоро выйду из больницы, у них времени не останется на совместное времяпрепровождение. — Что такое? Две минуты назад ты была не против, — Гарольд пересаживается на стул, прищурившись, и непонимающе переглядывается с Марджи. — Ты сам сказал, что там холодно. Разумнее будет в палате остаться, — как можно монотоннее произношу, вкладывая в голос максимум безразличия. — Устала после капельницы, хочу поспать. Он обеспокоенно посмотрел на меня, пытаясь взять за руку, по всей видимости, избавившись от игривого настроения. Я спрятала её под одеяло, чтобы не сдаться и не вложить свою ладонь в его. Сейчас мне это было слишком необходимо. — Всё плохо? — Всё в полном порядке, я просто немного устала. У вас, ребята, наверняка были планы, поэтому.. Почему бы не воплотить их в жизнь? — Мы и вправду хотели пойти в кино, там все ещё должны показывать «Щелкунчик и Четыре королевства», — сияя ярче фейерверков на четвертое июля, поставила меня в известность Шейла. — Как ты узнала? — Ведьмой подрабатываю на полставки, — сухо язвлю, ощущая, как внутри зреет шторм. Им лучше уйти прямо сейчас, иначе он обрушится на них. — Стоит поторопиться, а то разберут все билеты. Боковым зрением я заметила на себе пристальный взгляд и, наверное, Гарольд даже хотел что-то спросить или сказать, но по каким-то причинам не решился. Вместо того, что стремился озвучить на самом деле, он произнёс: — Ладно, тебе действительно стоит больше отдыхать. Я позвоню, как только мы приедем домой, чтобы поделиться впечатлениями. Молча киваю, переворачиваясь набок, и удобнее укладываюсь на подушке. — Приятного вечера, повеселитесь. — Дай нам посекретничать, — прозрачно намекает Шейла на то, чтобы Стайлс оставил нас наедине. Тот с шуточным раздражением закатил глаза, но быстро усмехнулся, стирая остатки мнимого гнева с лица. Поцеловал меня в лоб, и поднялся, забирая пустые пакеты из тумбочки, в которых принёс фрукты. — Жду тебя внизу, черепашка. Как только дверь за ним закрылась, а тень спины скрылась из виду, затерявшись среди бегающих по коридору медсестер, Марджи поддалась ко мне ближе, забурившись на кровать. Круто, все мои усилия только что смяли и снесли парой движений. Само собой, не ей же здесь спать. — Он такой замечательный. Тебе очень повезло, знаешь, я даже самую чуточку завидую. Я посмотрела на девушку, пристально отмечая блеск глаз, мерцающую улыбку и горящие румянцем щеки. Раньше она не пользовалась косметикой, а сейчас я постоянно вижу макияж и откровенные наряды. Её зависть не имеет под собой почвы. Если он ей нравится, и она нравится ему, есть все шансы того, что они смогут завести отношения. Так что пусть не отчаивается, ведь судя по реакции Гарольда, там все взаимно. — Тебя ждут. — Точно, побегу. Я ещё позвоню тебе. Надеюсь, успею до того, как ты уснешь. Да, ты мне позвонишь, точно так же, как и Гарольд. Вы оба мне говорите последние четыре дня и успешно забываете об этом, выходя за пределы палаты. Я решила провести Марджи в коридор, чтобы на обратном пути зайти к доктору. Он встревожился, что я стала чувствовать себя хуже, но я всего лишь попросила его позвонить Стайлсу и сказать, чтобы ближайшие несколько дней он не приходил, потому что мне нужен покой после приёма лекарств. Если с подобными словами позвоню я, он не воспримет их всерьёз. Возвращаюсь в палату, выключая свет; подхожу к окну, и упираюсь кистями в подоконник. Они оба, хохоча о чем-то своём, садятся в машину на парковке - видимо, Гарри арендовал на время пребывания в Ричмонде. Провожу пальцами по лбу, там, где до сих пор пульсирует прикосновение губ, не сразу ощущая, как горячие дорожки одна за другой катятся по щекам, неприятно стягивая кожу. Боли чувствуется в два раза больше, чем раньше, сердце сжимается, причиняя физический дискомфорт. Не без труда добираюсь до кровати, садясь, а потом ложась на твердый матрас, сворачиваясь в кокон из одеяла. Поджимаю под себя ноги, стеклянным взглядом уставившись в пустое пространство. Скрывание невыносимой боли делает вас самым сильным, но в то же время и самым слабым человеком. Сильным, потому что вы учитесь ладить и справляться с вашими переживаниями. Слабым, потому что страдания преследуют до тех пор, пока вы не сломаетесь. Существуют вещи куда важнее, чем поиск того, кто захочет тебя, или же грусть из-за того, что поблизости нет кто-то подобного. Так много прекрасного времени, которое можно потратить на открытие себя, не надеясь, что кто-то влюбится в вас на этом пути, и это не должно причинять боль или опустошать. Следует наполнить себя любовью, никто больше не сможет этого сделать. Никто не знает, как сделать это правильно, кроме тебя. Даже самый искренний отзывчивый человек не сможет заботиться о тебе так, как ты сам, потому что банально не знает, что именно тебе нужно в этот момент - объятие или молчаливое присутствие рядом. Одна из самых трагических особенностей в человеческой природе заключается в том, что все мы откладываем жизнь. Мечтаем о волшебном цветущем саду за багровым горизонтом вместо того, чтобы наслаждаться распускающимися цветами под окнами уже сегодня. Мы одиноки и часто печальны; погружаемся в грусть, растрепав ее бесчисленные волны, оценивая тонкие нюансы, разделяя призмой на бесконечный спектр. Мы тонущие люди, которые ищут что-то, что могло бы их спасти.

♬ Shannon Jae Prior - The Usual (feat. Jesse Scott).

Меньше всего мне бы хотелось сидеть в доме Гарольда до Рождества - если Мередит будет в больнице, я свободна в перемещениях, потому как она под присмотром врачей и ей ничего не угрожает. Так что шестеренки в моей голове работали продуктивно: куда мне деться, проведя при этом время с пользой? Когда я училась, нам организовывали выезды на рождественские ярмарки в Европу. И уже тогда я задумывалась о том, как было бы здорово объехать как можно больше чудесных, наполненных приятной атмосферой мест. Почему бы не осуществить маленькую мечту в этом году? Передвижение не требует большого количества затрат, а если есть машина, можно даже ночевать в ней, только постоянно пополнять запасы бензина, либо снимать квартиры посуточно. Я всерьёз загорелась этой идеей и принялась штурмовать сайты с нужной информацией, выписывая в блокнот те варианты, которые казались мне бюджетными и в то же время удобными для посещения. Что меня искренне удивило, большая часть ярмарок припала на Германию. Конечно, в других странах тоже много подобных мероприятий, но в Германии сосредоточено не только количество, но и качество - положительные отзывы переваливали за сотню о каждом городе, где организовывалась маленькая магия. Таллин, Вена, Брюссель, Вильнюс, Будапешт, Прага, Стокгольм, Копенгаген, уже знакомый мне французский Страсбург - точечки на карте появлялись стремительно, вместе с усиливающимся желанием от пестрящих картинок и красочных описаний. Я уже была внутри каждой ярмарки, вдыхала запахи, фотографировала, подходила к каждой лавке, чтобы выбрать сувениры или попробовать нечто эдакое традиционное. Я поделилась своими мыслями на этот счёт с Джули и к моему огромному удивлению, она не только поддержала мою инициативу, а ещё и заверила, что с удовольствием станет моим попутчиком. Сердце выбивало в груди немыслимый бит, когда я осознала, что у меня есть возможность увидеться с человеком, с которым я общалась на протяжении полутора лет, но так ни разу и не смогла встретиться до этого. И теперь мы можем не просто увидеться и поговорить, а провести вместе целые каникулы! Ещё и такие волшебные, рождественские, когда все вокруг мерцает крошечной магией. Мою предвкушающую улыбку, полную счастья, можно было увидеть, наверное, даже с космоса. Разговор с врачом был напряженным - он не особо торопился меня отпускать, хотел убедиться, что со мной все в порядке и моему здоровью ничего не угрожает. Но сдержать меня больше никому не было по силам - появилась цель и план её воплощения, а в такие моменты уже не так важны препятствия. Я готова была подписать любой отказ, если потребуется, только бы выбраться из больницы. Два дня мистер Валум сомневался, взвешивал решения, следил за моими показаниями давления и сердца, хмурился, морщился, куксился, однако уступил, отдав мое самочувствие в мои руки. Я уверяла, что продолжу пить курс лекарств, а если станет даже самую малость хуже, сразу обращусь в ближайшую больницу за помощью. И скала рухнула, подготавливая документы к выписке. — Как твоё сердечко? — бабушка складывала в пакет тёплые свитера, что приносила мне в течение двух недель, иногда посматривая в мою сторону. — Болит, я ничего не могу с этим поделать последние полгода, — ставлю в известность, сидя на кровати и, прижав к себе согнутые колени, кладу на них ежедневник, вырисовывая витиеватые линии снежинок. Следующая неделя у меня уже почти вся расписана по дням, теперь я украшала её стикерами и маленькими набросками той атмосферы, что царила у меня внутри. — Но я не теряю надежды на то, что мне станет лучше в ближайшее время, если я не сбавлю обороты и продолжу лечение. — Тебе теперь и вне больницы нужна диета? — Доктор настаивает, а я пока не знаю, что с этим делать. — Не нужно спорить, он занимается своей профессией не первый год и вылечил не один десяток людей, — Кайла усаживается на соседнюю кровать, глубоко вздыхая. — А как там Мерри? — Джереми звонил, сказал, что вчера был последний этап обследования, аневризма не подтвердилась, — прикусываю кончик языка, разрисовывая цветными карандашами гирлянды, что скатываются от краешка листа вниз сквозь строчки. — Значит, должны вернуть под наблюдение в психиатрическую клинику не сегодня-завтра. — Вот эти их наблюдения.. ей хоть немного становится лучше? — Кроме того, что появились галлюцинации и она меня считает своей мамой, я больше отрицательных изменений не заметила, так что, разумеется, ей лучше. — А врачи дают какие-то прогнозы? Сколько времени понадобится на то, чтобы полностью восстановиться? — Ба, тебе никто никогда не скажет подобной информации, — примирительно произношу, складывая карандаши в коробку, и вытираю кончики пальцев влажной салфеткой от грифеля. — Наш мозг работает так, как сам посчитает нужным. Учёные столько лет занимаются его познанием и до сих пор не сумели разгадать всего механизма. Стационарное лечение длится, как правило, полтора-два месяца. Именно этот срок необходим врачам, чтобы полностью справиться с симптоматикой психоза и подобрать оптимальную поддерживающую терапию. В тех же случаях, когда симптомы болезни оказываются резистентными к препаратам, требуется смена нескольких курсов терапии, что может затягивать нахождение в стационаре до полугода и более. Для полной стабилизации состояния необходимо определенное время и, настояв на досрочной выписке, мы рискуем получить недолеченного больного, что опасно и для него и для нас. — Нет-нет, ни в коем случае, — противится бабушка, быстро кивая. — Пусть будет под присмотром профессионалов столько, сколько нужно. — Случается и так, что больные, перенеся один, но затяжной приступ, постепенно выходят из болезненного состояния, восстанавливают трудоспособность и никогда уже не попадают в поле зрения психиатра, — приободряю, видя грусть и тревогу в глазах. — Если у Мередит станет заметен прогресс, насильно никто в больнице держать не будет. Мы заберем ее домой, где реабилитация пройдёт быстрее. Не накручивай себя. Правильно ли я делаю, что позволяю находиться рядом с собой? Я не знаю. Мне кажется нечестным по отношению к Кайле открытым текстом слать её куда подальше, потому что она, все же, заботилась обо мне, о нас после смерти мамы. Я помню слова в свой адрес, помню поведение, помню, как она позволила забрать меня неизвестно кому неизвестно куда. Однажды меня погубит моя любовь к семье и желание наладить с ними отношения. Не со всеми её членами, разумеется. — То, что сказала Натали, правда? — до приторности осторожным голосом интересуется Кайла. — Про вас с Гарри. Поворачиваю голову к окну, рукой потирая заднюю часть шеи. Услышала имя и внутри все током дернуло. Я не видела его три дня и это откровенный перебор с моей стороны, сама знаю. Медсестры регулярно передают коробки с едой, разного содержания записки и в каждой он просит взять трубку, поговорить с ним, что-то важное хочет сказать.. Безумец. Сделав вывод, что молчание - знак согласия, бабушка не остановилась, продолжив: — И когда это закончится? — Официально - 28 марта 2019 года. — Что должно было случиться, чтобы ты пошла на это? — она непонимающе качает головой. — Я ни о чем не жалею, если ты говоришь в этом ключе, — спокойно выдерживаю осуждающий взгляд на себе, прожигающий органы, протыкающий их наконечниками металлических стрел. — И, наверное, прошла бы путь ещё раз, только теперь с другим отношением к ситуации. Я потеряла много времени на пустоту, которая ничего не значила, вместо того, чтобы открыть сердце, глаза, и довериться тому, что стремилось меня защитить, а не уничтожить. Буду скучать по людям, с которыми познакомилась и с моментами, что больше не смогут повториться. А я ничего не смогу исправить. Поджимаю губы, глотая громадную кость в горле, и слезы удержать не поспеваю. Это не нервы, не грусть или печаль, не меланхолия, они тихо катятся по спокойному лицу, предвещая скорый конец того, что стало важным только сейчас. И ты никак не можешь это изменить или предотвратить. Сто девятнадцать дней и новая пустота, за которой ни-че-го. Проводив бабушку до самых ворот больницы, на обратной дороге я заглянула в парк, где зачастую гуляют пациенты, и уселась на скамейку, глубоко дыша воздухом. Сейчас мне необходимо хорошее питание и постоянные физические нагрузки. Кто обо мне позаботится, кроме меня самой? Я должна становиться лучше с каждым днем, развиваясь и совершенствуясь. — Всё убегаешь, — проворчал сзади голос, хозяин которого хмуро глядел на меня сверху вниз. Гарольд поставил коробку с мандаринами рядом со мной и оперся ладонями в перчатках на скамейку, покрытую снегом. — Доктор говорит мне, что ты под капельницей без сознания, а ты мирно разгуливаешь по территории больницы. Я бесконечно счастлив, что ты идёшь на поправку, только вот меня зачем игнорировать? Возвращаемся к истокам? — Нет, — отвожу взгляд, выпрямляя спину, чтобы выглядеть как можно хладнокровнее. Не хочу говорить с ним, несмотря на то, что мне жутко не хватает его последнее время. Листаю социальные сети, отсматриваю выступления из тура, сохраняю фотографии.. Какое-то время, что мы находились вместе, мы беседовали обо всем, не считая того хаоса, в который он погрузил мое сердце. И я понятия не имею, что теперь ему сказать, когда между нами на несколько дней вновь вклинилось молчание. «Хватит флиртовать с Марджи на моих глазах, делайте это подальше от меня»? Глупости какие, даже в голове звучит нелепо. Фонарные столбы возвышаются наравне с голыми деревьями, освещая дорожки между корпусами, из окон палат льется жёлтый свет. Бледный и сверкающий лунный свет струится через облака, покрывает тёмное небо лучами света. Снег нежно усыпает деревья, словно сахарная пудра. Любой предмет, на который попадает мерцание, превращается в блестящее пятно. — Я могу поверить в усталость один день, пусть два, но ты игнорируешь меня уже трое суток, а значит, что-то случилось. Я переживаю и поэтому спрашиваю напрямую: что происходит? Что портит тебе настроение? Это из-за статьи? Вопросы катятся на меня снежным комом, и в голове это представляется, как из маленького шарика он разрастается в огромный и идеально подходит для снеговика. Ещё два таких шара поменьше размерами и моя психика фыркнет, зато зимний житель будет готов. — Прости, — внезапно прерывается Стайлс, доставая вибрирующий телефон, и прикладывает девайс к уху. — Я сейчас приду. Продукты передал, но тут незапланированная ситуация возникла, — кидает на меня быстрый взгляд, потирая ладонью красный нос. Я сразу поняла, с кем он говорит. — Включи печку, тебе сразу станет теплее. Я видела, что им в тягость ездить каждый день ко мне, вместо того, чтобы заниматься своими делами. Избавила обоих от этой обузы. Что не так? Можно подумать, я не замечаю сияние в глазах и на лицах, когда они смотрят друг на друга. — Ну? На контакт идем или дальше обет молчания храним? Я вытащила из кармана пушистые варежки, надевая их на заледеневшие ладони. По мере того, как плавно я произносила то, что решилась сказать, прозрачный пар рассеивался вокруг моих порозовевших щек. — Будет правильнее, если ты перестанешь стоять здесь, когда человек там мерзнет, не лето на дворе. Иди. Мы потом обязательно про все поговорим. — Нет, мы будем говорить сейчас, — настаивает Гарольд, выравниваясь передо мной, значительно возвышаясь и поэтому выглядя угрожающе. — И без того видимся раз в сутки, так ещё и на десять минут максимум. А теперь даже не видимся! Вот тут, как выражаются в виртуальном мире, у меня основательно пригорело и бомбануло. — Как будто это моя вина, — сердито возмущаюсь, поднимаясь, чтобы быть если не на одном уровне, то хотя бы чуточку повыше, потому что уверенный вид откровенно бесит. — Я, если ты не успел заметить, с места не двигаюсь уже две недели. Это вы у нас настолько занятой мистер, что не можете часа найти, чтобы приехать и остаться. Походы по магазинам, совместные готовки завтраков, обедов, ужинов, просмотры фильмов и спектаклей, танцы, посещение катка и много чего другого увлекательного и интересного. У тебя даже не хватает времени на то, чтобы позвонить мне, куда уж тут приезжать и сидеть в больнице дольше десяти минут! Он улыбался, прищурившись, в то время как у меня в глазах градины слез стояли. До того стало обидно от открытой насмешки надо мной, моим состоянием и безысходностью того, что я все равно не смогу выбраться из клиники, пока доктор не разрешит, что я просто резко развернулась и пошла в свой корпус, больше не собираясь лицезреть перед собой ехидное насмехательство. Ему было весело, потому что он выходил за ворота каждый день и проводил время так, как ему нравилось, а я даже не могла фильм посмотреть или электронную книгу почитать, потому что интернет постоянно обрывался. Конечно, ему ситуация казалась смешной и глупой, он-то не лежит под капельницей, не проходит процедуры, не сдает кровь до того часто, что все вены почернели на сгибах локтей. Чтобы спрятать от него, от врачей и персонала заплаканное лицо, я закрылась в палате, залезла под одеяло и, дрожа от переполняющих эмоций, уткнулась в подушку.

♬ One Republic - Love Runs Out.

Прошло часа три, прежде чем я смогла полноценно успокоиться и перестать всхлипывать. Для этого понадобилось четыре чашки горячего чая, долгий разговор с Джу обо всем на свете и переписка с Джереми о всякой ерунде. Он любитель пустых диалогов, замешанных на мемах, что плавают в интернете. Ежевечерний созвон с Маргарет перерос в подключение ещё одного собеседника - Джеффри. Теперь на экране моего телефона мигало два лица, что, как обычно, ссорились, а мне приходилось разнимать их, как хулиганистых детей на качелях - никто не собирался уступать. Со стороны это выглядело трогательно, в моей голове непроизвольно нарисовалась картина их отношений - вот это был бы настоящий каждодневный трэш. — Может, лучше стоит на какое-то время затихнуть? — предложила Хидлер. — Мы и так затихли на две недели, пока Лив в больнице, — цокает языком Азофф. — Они за это время понаписали всякого. — Ты предлагаешь выпустить её в предынфарктном состоянии к.. — Во-первых, у меня не предынфарктное состояние, — внезапно начинаю хихикать от того, насколько трагично это прозвучало. — Меня, между прочим, завтра выписывают. Дверь в палату приоткрылась, на пороге появилась долговязая фигура с дорожной сумкой на плече. Улыбка испарилась сама собой, кровь вскипела от гнева - теперь я злилась на него до побледневших костяшек на сжатых кулаках. До того, как пришёл Гарольд, я лежала на кровати вниз головой, закинув левую лодыжку на правую ногу - мне было удобно. Сейчас пришлось перелечь на матрас, стараясь не потерять нить беседы с Марго и Джеффом. Стайлс зачем-то щелкнул замком двери, запирая её, а когда повернул пластины жалюзи, полностью отрезая комнату от чужого обозрения, всерьёз обеспокоил своим поведением. Что он собирается делать? — Ты что на этот счёт думаешь? — любопытничает Джеффри, попивая разноцветный коктейль из трубочки. Он сейчас с родными в Калифорнии, греется под солнцем. Вот уж кому повезло, а нам в холоде мерзни. Гарольд обхватил холодной ладонью мою голень, резко потянув с кровати на себя, практически давая мне соскользнуть на пол, но в самый последний момент уперся коленом в кровать между моих ног, тормозя движение моего тела. Я врезалась в твердый живот, обтянутый красным свитером и быстро отклонилась назад, сжав в руках телефон, едва не уронив его. — Пересядь, — шёпотом сквозь стиснутые зубы. — Пожалуйста. Он сердится. Не знаю, когда я научилась замечать особенности его характера, но в сухом остатке мои подозрения зачастую оправдываются. Нахожу ступнями тапочки, всовывая внутрь ноги, аккуратно поднимаюсь и пересаживаюсь на стул возле окна, поближе к батарее. Прислоняюсь коленями к теплому обогревателю, возвращаясь к Марфри - так я в своей голове прозвала эту сумасшедшую парочку. — Если рассуждать логически, нам невыгодно замолкать сейчас - это даст фору напридумывать ещё десяток сплетен о том, что у меня не все в порядке с головой и нас не видно, потому что Гарри лечит меня от шизофрении, — выдыхаю, наблюдая, как за окном медленно падают рельефные снежинки, прилипая к стеклу. Мне нравится, что они говорят со мной на равных и спрашивают моё мнение, слушают мои идеи и разбираются в них, а не отметают сразу. Я чувствую себя значимой. — Поэтому, на мой взгляд, нам стоит вернуть их к началу наших «отношений», давая понять, что эти снимки - сбой в системе, случайность, а не громкое разоблачение. Нужно вернуть их к мысли о наших высоких чувствах, среди которых выставки, галереи и красивые ухаживания. Нужно, чтобы это было романтично, но не опошлено в реальном мире, тогда люди будут смотреть на ситуацию не снизу вверх, мол, голубая кровь развлекается по-богатому, а двое влюблённых проводят время вместе. Как вариант, можно сходить на спектакль - в Лондоне уйма потрясающих театров. Или в ботанический сад: волшебные запахи и атмосферные снимки - можно, к слову, сделать фотографии на телефон, чтобы качество было не самым высоким, якобы нас кто-то случайно из поклонников увидел и тайно сфотографировал, пока мы были заняты друг другом. А в конце месяца организовать вылазку в маркет с кем-нибудь из друзей для большей реальности происходящего. Одни будут писать «они собираются встретить Рождество вместе, я же говорил, что они встречаются», другие стоять на своём о том, что «они не подходят друг другу, вам не надоело, что эта девочка всячески его использует?», из чего создастся резонанс, а интернетная «желтуха» будет счастлива клепать об этом заголовки. О маленькой оплошности в виде психиатрической клиники позабудут мгновенно, у них просто не останется выбора. Я повернула голову, услышав скрип, и удивлённо приподняла брови. Гарольд перенес тумбочку в угол палаты, сдвинул две кровати и сейчас перестилал постель, достав из сумки наволочки, пододеяльник и простынь. Что за вихрь творится у него в голове и почему он потакает ему, воплощая в жизнь? Я как бы уже завтра утром собираюсь покидать это место, мне незачем улучшать апартаменты. — К слову, пока не забыла, — спохватываюсь, приближая к себе телефон. — Я планирую в свободные дни декабря с подругой проехаться по рождественским европейским ярмаркам. С этой информацией тоже можно что-то сделать, если хотите. — Слушай, давай я тебя к себе на работу возьму? — саркастично отзывается Джеффри. — Ты идейная, такие нам нужны. Я улыбнулась, пожав плечами. — Поживем, увидим. Если будет хорошая оплата и свобода в передвижениях, готова задуматься. — Для начала пусть приедет в Лондон, а на месте найдём выход из ситуации. Голос Маргарет звучит примирительно и чуточку истощенно, поэтому я быстро сворачиваю нашу беседу, жалуясь, что пришла медсестра ставить капельницу, и отправляю девушку отдыхать, а сама замолкаю, как только прощаюсь с ребятами, не зная, что сказать Гарри. Я не была готова к тому, что он вернётся. Стайлс наматывает на спинки кроватей гирлянды, втыкает в розетку переходник, и уже через пару секунд палата озаряется яркими разноцветными огоньками, кидая отблески на потолок. — Нас выгонят за самоуправство, — тихо указываю, когда парень подходит ко мне и отдаёт пижаму из плюша. Возвращается к сумке, достаёт айпад и переносной роутер, оставляя их на тумбочке, пока я в полнейшем недоумении смотрю то на него, то на одежду в своих руках. — Я говорил с доктором, так что нет, — объясняет парень, выудив из глубины чемоданчика ещё один комплект вещей, по-видимому, для себя. — Он осведомлен, что сегодня я ночую здесь. Спасибо, что хотя бы что-то разъяснил. Я провела рукой по приятному на ощупь материалу кофты с капюшоном, опуская на неё взгляд. Такая мягенькая. Отворачиваюсь к окну, задвигая шторы, осторожно снимаю больничную рубашку, вместо неё натягивая на обнаженное тело толстовку, благодаря чему становлюсь совершенно бесформенной, но сейчас мне это даже нравится. Надеваю бриджи, огромные тёплые носочки с весёлым рисунком. — Тебе нужно было сразу откровенно мне сказать, что тебя это задевает, что тебе неприятно, — прилетает мне в затылок раньше, чем я успеваю найти устойчивую почву. — Я не умею читать мысли, хотя иногда неплохо получается разгадать настоящие эмоции благодаря мимике и жестам. Но ты, как оказалось, умеешь играть, убеждая человека видеть то, что ты хочешь, чтобы он видел. Я медленно развернулась, оказавшись лицом к лицу перед Стайлсом. Он сидел на краю кровати, широко расставив ноги, и не сводил упрямого взгляда с моего лица. Свитер лежит рядом на кровати. Пояс расстегнут, джинсы спущены на бедра так низко, что видны все татуировки и боксеры. Расстегнут. Я прикрыла глаза. — Меня это не задевает, — укоризненно возмущаюсь, сузив брови на переносице. — Веселитесь, сколько угодно. — Злющая. Тем не менее, сразу поняла, о чем идёт речь, — хмыкает Гарольд, совсем легонько, больше неосознанно, чем специально прикусывая нижнюю губу. Почему раньше я никогда не находила это сексуальным? Очень эротичный жест. — Она твоя подруга, я хотел найти общий язык и не более того. Шейла приятный человек, с которым есть, что обсудить и над чем посмеяться. Если бы я знал, что нечто подобное заставит тебя чувствовать себя плохо, никогда бы не пошёл на это и ты знаешь, что я не лгу. Держаться. Будет максимально глупо и неуместно сейчас расплакаться. Я делаю глубокий вздох, поднимая взгляд на мужское лицо. Секундный контакт глаз, когда устанавливается ниточка связи, когда больше не можешь отвести взгляд и внутри все кубарем. Все замки слетают с дверей, распахивая шлюзы с энергией наружу. Ему не требуется много усилий, чтобы обнять руками мою поясницу, подталкивая ближе к себе. Как только я попадаю в радиус досягаемости его тепла до своей кожи, сильно сжимаюсь внутри, потому что желание прижать и не отпускать доставляет физическое неудобство. Голова повторяет «нельзя, нельзя, нельзя», а как это втемяшить чему-то всепоглощающему внутри? Оно отказывается слушать и само тянется, откликаясь на каждое движение. — Испугалась? — поднимает голову, упираясь подбородком в мой живот, скрещивает ладони на моей талии. — Потерять? Да. Гарольд сосредоточил внимание на моем лице. Все вокруг застывает, я чувствую, как мои недостатки резко становятся видимыми. Я не она. Я не легкая, не солнечная, не воздушная. Я не умею говорить комплименты, не пытаюсь развеселить, не вдохновляю одним своим видом и горящими глазами. Я молчу, я безразличная, я неискренняя, гордая, обозленная на весь мир и на себя. Пол растворяется под моими ногами, я падаю в ад собственных комплексов, долгих лет унижений и сравнивания. — Нужно очень постараться, чтобы чувства, которые зрели долгие месяцы, исчезли из тела, головы и сердца в считанные дни. Чувства? Боже, мне и так нечем дышать, думать мозг тоже отказывается, а он ещё и ребусы подкидывает. Ну не гад ли? Ноги постепенно приближаются друг к другу, зажимая мои собственные в тиски, не позволяя шевелиться. Разноцветные тени играют на мужском лице, зрительно заостряя черты: жёлтый, синий, красный, зелёный. Гладкая кожа выглядит маняще привлекательно, осознание полного отчуждения от внешнего мира гоняет адреналин по крови, заполняя организм. — Не могу строить с тобой диалог, когда ты такой. Я застыла, когда он переместил руки на мои бедра. Уверенное прикосновение вызвало горячую волну по коже и толпу иголочек в области спины. Сглатываю тугой ком, чувствуя уже привычный поцелуй в живот, чуть выше пупка, через ткань. Смотрю на тёмную макушку, и мне так хочется дотронуться до волос, коснуться пальцами прядок, провести ладонью по затылку. — Не могу. Боюсь, — отчаянно мотаю головой, сжимая ладони в кулаки, так и не решившись поднять их к желаемому участку головы. — Меня? — Не тебя. Всего этого. Это.. грязно. Гарольд улыбнулся, не меняя позы, со знакомым озорством в глазах поглядывая на моё смущение. — Я пришёл к тебе фильмы смотреть, а не делать то, что ты там нафантазировала. Мы не будем заниматься ничем из того, о чем тебе даже думать неприятно. — У тебя просто взгляд такой.. — Какой? — шепот разжигает во мне маленький спичечный огонек. — Как будто ты меня съесть хочешь, — тяжело выдыхаю, понимая, что со стороны выгляжу глупо. — Убери условность «съесть», — дьявол скрывается за его ухмылкой. Держу пари, он играет ради победы. Небеса меня возненавидят. — Да, это я и имела ввиду.

♬ Sia - Helium.

— Мы можем откровенно поговорить об этом? Тебе станет легче, как только ты озвучишь то, что тебя тревожит. Он ощущает оцепенение во всем моем теле, поэтому устойчиво располагается на постели, а меня усаживает на свое колено, откидывая волосы с моего плеча на спину. Аккуратно умещает мою ладонь в своей руке, чуть сжимая пальцы. Понимаю, что этот разговор разочарует меня и оттолкнет его, но когда-то же он должен был произойти. С ним или с другим молодым человеком меня бы все равно настигла эта проблема, потому что это мой заскок в голове, другие здесь вообще ни при чём. Лучше сразу расставить точки, все объяснить, чтобы он не тратил на меня свое время. — Я знаю, выглядит со стороны так, будто я невинный цветочек, который не знает, что такое клитор и как работает система. Нет, с этим все в порядке. Я много читала, смотрела, слушала, даже была свидетелем не раз, именно поэтому в моей голове родилось осознание, насколько это грязно и неправильно. Я смотрела на молоденьких девушек и понимала, что это не первый и далеко не последний их партнёр. Они говорят «мой», «хочу тебя», «детка» каждому, с кем занимались сексом, по сути. Это так.. обесценено? Всегда так было, сколько планета вертится, я понимаю. Но в моей голове не хочет укладываться то, что парни делают это ради забавы, говорят нечто вроде «у меня есть пять минут, пошли». Вошёл, вышел и побежал дальше по своим делам. Наверное, поэтому я боюсь этого с мужчиной, боюсь потребительского отношения, боюсь, что в этот момент у него в голове сидит «ну наконец-то я её нагнул». Ощущать себя дыркой на передержке не особо хочется, откровенно говоря, а превращаться в девушку, которая мыслит подобными категориями, я не хочу. Я знаю, куча статей написана на эту тему, все равно продолжают фигурировать заголовки в стиле «меньше драмы», «относитесь проще», «хватит розовых грёз», «забейте». Я не могу забить. Я не хочу чувствовать себя на подсознательном уровне влагалищем, которое долбят, только когда время есть. Нервно заправляю пряди волос за ухо, не поднимая глаз на Гарри. — Ты спрашивал меня не так давно, был ли у меня плохой опыт с мужчинами и почему я веду себя подобным образом. В этом и кроется ответ - мне легче держаться от них подальше, вместо того, чтобы потом плакать в подушку из-за того, что я переспала с неправильным человеком, который забудет обо мне через час после процесса. Отношения, чувства - это не только секс, просто сейчас он доступен в любых количествах, поэтому молодых людей сбивает с толку свобода, и они пользуются порочными связями, как будто это залог счастья. Книги, фильмы, музыка пропагандируют, навязывают нам любовь на одну ночь, так что маленькие девочки и мальчики позволяют старым дядям залезать на них и делать все, что только вздумается. Мне страшно и мне стыдно от.. всего этого. Я столько раз натыкалась на фразы «о, я чувствую себя с ним развратной шлюшкой и мне это нравится», «я готова удовлетворять его своим ртом», «я заставил её киску течь» и прочее, не хочу повторять это вслух, что меня уже буквально начинает мутить. Поэтому я не смогу переступить через себя ни сейчас, ни потом. Я знаю, ты скажешь мне «расслабься» или «получай удовольствие», но это не сработает. — Я не собирался говорить тебе «расслабься», но теперь хочется, — он улыбается, потирая кончик носа о моё плечо, потом оставляет на нем крошечный поцелуй. — Ты моя маленькая жертва бульварного чтива и дешёвых фильмов. — Я знаю, что есть особенные интимные моменты, но все чаще разочаровываюсь в их наличии, потому что вижу отношение парней к девушкам и девушек к парням, — бубню себе под нос, опустив голову. — Что, если я скажу, что единственный человек, который стоит на твоем пути - это ты? Поднимаю глаза на Гарольда, с долей непонимания смотря на парня. Часть меня знает, о чем он ведёт речь, но другая тщательно отрицает. — Это касается не только секса, а всей жизни в целом. Ты переживаешь, накручиваешь себя, продумываешь сотни вариантов развития событий, из-за чего голова готова взорваться, а организм сводит от стресса. Ты даже не представляешь, насколько сильно я переживал, когда видел, как ты оба раза теряла сознание. Твой желудок, твоё сердце, твоё тело и мозг в депрессии от того, как ты истощаешь себя самолично. Столько ненужного шлака пропускаешь через свою чистоту, которая в итоге тебя и пачкает. Всё только чуточку наладилось, я видел положительную динамику в Лондоне - тебе стало легче, ты перестала акцентироваться на плохом и даже улыбаться чаще стала. И снова нам все испортили своими разборками. — Мне стало легче, потому что ты был рядом, чтобы подстраховать в нужный момент, если я оступлюсь. Он поднял свободную ладонь, проводя пальцами по моему подбородку, приковав ко мне глубокий, полный доверия и нежности взгляд. — Не слушай меня никогда, — по интонации голоса - почти умоляет. — Ты же видишь, я неадекватно реагирую на тебя. Я могу сказать и сделать, что угодно, только бы ты позволила мне находиться рядом, только бы позволила коснуться себя. Пальцы трясутся, мозг отключается, перед глазами пелена, которая мешает на чем-то акцентироваться, кроме тебя и твоих эмоций. Я не в состоянии действовать и рассуждать логически, когда ты так близко, поэтому лучше не доверять мне. У него был такой вид, словно он долго бежал кросс, а перед самым финишем споткнулся о развязанный шнурок и шлепнулся на асфальт, сойдя с дистанции. Я что, действительно так сильно его ломаю? — Ты постоянно просишь прощения, подбираешь слова, чтобы поговорить со мной, продумываешь наперед диалоги и моменты, когда ко мне подойти, а когда лучше не приближаться. Я не хочу, чтобы ты возле меня на цыпочках ходил, это чудовищно, — обнимаю его плечи, чтобы больше не смотреть в глаза. Они так открыты и уязвимы сейчас. — Прости меня. Я столько ерунды в твою жизнь принесла. Одна рука обосновалась на моей талии, крепко удерживая на одном месте, вторая переместилась на затылок, где пальцы теперь неторопливо поглаживают волосы. — Я не хочу навредить и испортить то, что так до конца и не устаканилось. Тебе нужно свыкнуться с тем, что я рядом не потому, что мне что-то нужно, а потому что я испытываю много. Очень много. — Через три месяца это закончится, мы разойдемся в разные стороны, и я снова останусь одна. Я приказываю своей голове не привыкать, но это невозможно, когда человек находится с тобой в одном доме. Следует неразборчивое молчание, во время которого по моим щекам стекают слезы и хорошо, что Стайлс не видит моего лица сейчас. Он почти сразу, разобравшись в контексте моих слов, обрушивается на меня крепкими объятиями, до боли стискивая спину обеими руками, прижимая к себе, напрочь лишая свободного воздуха. — В какие стороны ты собралась расходиться? Я не отпущу тебя никуда. Я не отдам тебя никому. В животе и по спине растеклась горячая лава, кончики пальцев покалывало, стало физически жарко из-за того, что я ощутила внутри. Ничего подобного раньше не испытывала. Сердце заикается, я жмурюсь, как от удара. — Ты звучишь, как самый настоящий маньяк, — всхлипываю, нервно усмехаясь. Моё психическое состояние требует починки. — Наверное, я действительно с ума схожу, если мне уже даже неважно, что я тебе безразличен, — с раздражением на себя самого срывается с его губ. — Совсем чокнулся. Я уперлась ладонями в его плечи, с усилием отодвигаясь на один уровень с Гарольдом, чтобы посмотреть ему в лицо. — Что? Нет, — мотаю головой, касаясь большим пальцем скулы, поглаживая линию подбородка. — Не чокнулся? Обнадеживает, — продолжает, криво ухмыляясь. — В любом случае, это не за горами. — Не безразличен, — пытаюсь объяснить, хотя Стайлс в таком состоянии, что совсем меня не слышит. Он открывает глаза, поймав взглядом мои, хмурится, не отпускает, требует ответной реакции, не даёт отодвинуться. Кислорода не хватает, из-за чего я отчетливо ощущаю головокружение. Облизываю пересохшие губы. Я в ловушке и не знаю, как из неё выбраться. Безнадежна, беспомощна, безнравственная. Хоть волком вой. Вытрави, вытащи это из меня.

♬ Dua Lipa - Want To.

Бархатные губы невесомо заскользили по моей коже, по линии челюсти, по щеке, приближаясь ко рту. Закрыв глаза, я пыталась понять, что чувствую, пыталась свыкнуться с новыми ощущениями. Сначала меня поцеловали, а только потом, когда концентрация вместе с контролем махнули мне рукой и скрылись в коридоре, громко хлопнув на прощанье дверью, опустили на спину на кровать. Горячие ладони (сейчас я ему завидовала, потому что мои онемели от холода) нырнули под толстовку, забирая оставшееся тепло из тела. Я не могла не отвечать на поцелуй, его рот казался таким мягким и податливым, влажным и горячим, что воздух, образовавшийся между нами, был душным и спертым. Некуда бежать, некуда даже спрятаться. Мне нравилось, как он сжимал мои волосы в кулаке, откинув голову назад, чтобы прижаться губами к шее. Все эмоции и чувства, находившиеся во мне, следовали за ним. Везде, где он прикасался, я ощущала маленький взрыв, что медленно растекался по телу ноющей пульсацией. Взрыв и крохотные иголочки тока, что распадаются по телу в ожидании нового прикосновения. Мягкий плюш неторопливо пополз вверх вместе с осторожными пальцами, что наметили путь по моему позвоночнику. Вся моя спина нуждалась в его руках и теперь ловила каждое движение, пока ладони заявляли права на мое тело. Я вспомнила, как обезумевше он шептал о том, что сделает, что угодно, чтобы просто коснуться меня и теперь, открыто смотря на сменяющиеся эмоции на его лице, мне хотелось забраться в голову, узнать, что он чувствует, когда получает то, что хочет. Это такие же чувства, какие наполняют маленьких детей, когда им покупают сладости? Или совсем другие, более осознанные и глубокие? Я неосознанно прижалась к нему бедрами, потому что поза не позволяла повести себя по-другому - тяжёлое тело вдавило меня в матрас, но вместо того, чтобы отодвинуться и дать нам обоим больше пространства, откуда-то из глубины его горла донесся стон. От этого нового для меня звука внутри что-то забилось и начало покалывать. Руководствуясь скорее собственными ощущениями, чем прочитанной литературой, которая, как оказалось, на практике абсолютно бесполезна, я прислонилась губами к напряженной линии челюсти, прокладывая дорожку легких, практически невесомых поцелуев по скуле, спускаясь к подбородку и слабо его прикусила. Нежно дотронулась до впадинки под ним, а коснувшись языком кожи, услышала сдавленный вздох. Наши телефоны одновременно разразились громкими мелодиями: мой на подоконнике, Гарольда - в кармане его пальто, как раз в тот момент, когда губы сомкнулись у меня за ухом, а его джинсы упали на пол. — Ответишь? — Оригинальная шутка, — признаю, поднимая руки вверх, чтобы ему было удобнее стащить пижамную кофту. — А ты у меня вообще вся оригинальная, никогда не знаешь, чего от тебя ждать, — хихикает Стайлс, кончиком носа исследуя впадинку под ухом, одновременно с тем освобождая меня от лишней одежды. Я свободно провела ладонью по его голове, направляя к себе ближе, заставляя замолчать и продолжить целовать. Он подчинился, а уголки его губ приподнялись в сексуальной улыбке. Может быть, в другой раз. Завтра. Лучше в другой жизни. Сегодня меня нет. Зря я возилась с бриджами, они все равно вместе с нижним бельем и носками улетели в противоположную сторону от кровати. Мои ладони спустились вдоль твёрдой грудной клетки к бабочке, столкнувшись с ней совершенно неожиданно. Я посмотрела вниз, указательными пальцами обводя чернильные крылышки, в то время как под руками сокращались мышцы. Ему нравилось то, что я делала - об этом свидетельствовало прерывистое дыхание, напряженные мускулы, пот на шее и вся поза, в которой он задержался, нависнув надо мной, позволяя двигаться дальше. Разноцветные огоньки медленно сменяли друг друга перед глазами, окрашивая кожу в разные оттенки, словно в каком-то психоделическом сне. Она была такой приятной и упругой, подтянутой на ощупь. Ладони не стали задерживаться, неторопливо спускаясь к изящным веточкам внизу живота, расходясь в разные стороны. Мои руки одновременно сжали бока его живота, крепко сминая кожу. Я оторвала глаза рисунков, поднимая голову, и посмотрела на губы Гарольда, после обвела взглядом острый подбородок и нос, возвращая внимание к жаждущим глазам. Как же он хотел всего, что я могла дать ему. Хотел меня, прямо сейчас и здесь. Зная обо всех проблемах и комплексах, все так же сильно желал прикасаться и обнимать, проводить вместе время. Мне открывается совершенно другая ступень, другой уровень человеческих отношений, когда я смотрю в глаза, в которых имею такое значение. Размеренно поднимаю голову выше, плавно касаясь приоткрытых губ своими, медленно утягивая за собой в глубокий поцелуй. Обе руки Стайлса уткнулись в матрас рядом с моей талией, тогда как я, по мере углубления движений, ритмично сжимала его поясницу, царапая кожу пальцами. Ноющая пульсация внутри набирала силу, пока я целовала, кусала, прихватывала и оттягивала губы к себе, не в состоянии остановится. То, насколько взаимными они были, вынуждало меня продолжать снова и снова, пока кожа не начнёт гореть, болеть и пощипывать. К черту все, чувствовать взаимность так приятно, что голову потерять можно. Боже, я бы с ним так часами лежала, просто крепко обнимая, прислушиваясь к дыханию и ударам пульса, предельно чётко ощущая счастье уже от того, что он здесь. Дрожь пробирает до самых костей, когда одна его рука скользит вниз, к моей промежности, возбужденной этим властным, собственническим жестом. Это сейчас произойдёт? Я не готова. Так мне казалось, во всяком случае, пока мягкие губы спускались к шее. Он буквально заставил меня откинуть голову назад, я больше не видела, только чувствовала прикосновения на своём теле. Долго целовал ключицы, кусая косточки, изводя мои уши неприличными звуками. И пусть их слышала только я, опасность, что медсестры тоже могли о чем-то догадываться, подкрадывалась ко мне в закромах разума. Я провела открытыми ладонями по его голове, наслаждаясь тем, что получила заветную игрушку в пользование. У меня хватало времени на то, чтобы проникать в волосы, сдавливать их, оттаскивать, массировать кожу затылка и гладить, направляя к себе, когда уверенные губы исследовательски изучали ложбинку между грудью. Сначала протягивая влажную дорожку языком, а как только малейший ветер холодил кожу, накрывая горячим ртом, с настойчивостью всасывая каждый сантиметр. Что бы Гарольд ни делал, он постоянно возвращался к моим губам, каждый раз давая понять, что не совершает ничего из того, что могло бы причинить мне вред или неудобства. И я сама, ведомая ощущением, что мне не желают доставлять дискомфорт, постепенно чувствовала себя лучше. Ему было плевать на то, что возвращение отнимает время, он продолжал целовать меня после каждого нового участка кожи, на который перемещался - шея, горло, плечи, ключицы, поочередно каждая грудь, живот. Могу я просто задержаться в том моменте, где он касается губами моего живота? Непередаваемые словестно ощущения. Это как если бы внутренние бабочки столкнулись крылышками с внешними - искрящаяся магия. Но как только я почувствовала, что кончик языка медленно скатился по изгибу между лобком и бедром вниз, сжалась, покрывшись мурашками. Это произойдёт. Я не готова. Теперь точно. Хотя моё тело реагировало положительно, и это понятно - чистая физиология. Сглатываю, затылком елозя по матрасу, стараясь как можно больше и глубже вдохнуть, и самое главное, не смотреть вниз. Я понимала, какую картину из себя сейчас представляю и это, вопреки собственным убеждениям расслабиться, не работало. Мне было жутко стыдно. Как женщины, девушки могут с упоением наблюдать за этим? Я не понимаю, что в этом возбуждающего? Гарольд развел руками мои колени, обдувая теплым воздухом вход во влагалище, и только я собиралась задержать дыхание, как он переключился на внутреннюю часть моего бедра, целуя кожу. Постепенно привыкая к давлению внизу живота, я глубоко выдохнула, ощущая слабые покусывания. Щекотно. Открытый горячий рот слишком неожиданно прижался к половым губам, обдавая их теплом. Я зажмурилась, облизывая пересохшие губы, проводя ладонями по своему животу в успокаивающем жесте. Я знаю, что это приятно, сам процесс и подразумевается, как предоставление удовольствия, но, черт возьми, как же неловко я себя чувствовала. Кончики длинных пальцев раздвигают складки, касаясь языком от промежности до клитора всей поверхностью, серединой, кончиком и, клянусь, каждый раз, когда он перекатывался на самый кончик, звёздочки летали над моей головой, потому что это было такое тонкое, едва уловимое прикосновение, граничащее с иллюзией. Темп и давление не менялись достаточно долго, я поняла, что волей-неволей стала чувствовать себя комфортно под этими губами, что стремились дать мне то, чего раньше я не испытывала. Круг неторопливо увеличивался, язык описывал контур малых губ, огибая клитор, пока пальцы поглаживали бедра опять и опять, согревая подрагивающий низ живота. Губы мягко обхватили кожу, сначала неторопливо, но постепенно усиливая темп по спирали, посасывая и втягивая в себя тонкие и чувствительные складки. Язык двигался в одном направлении, потом в другом, доводя меня до иступленной растерянности. Я же действительно могу кончить, не дождавшись его, зачем он делает это? Стайлс нежно оттягивал зубами мою плоть, а потом снова посасывал область вокруг клитора, в то время как я, почти отчаянно цеплялась за его голову, вжимаясь во влажный рот. Мое тело принимало каждое движение, каждый поцелуй, двигаясь навстречу. Язык иногда погружался внутрь, отчего все сокращалось и пульсировало, вызывая новые волны по телу, горящими петардами взрываясь по венам. Я привыкла к тому, что веду себя довольно тихо, когда управляюсь со своим телом сама. Никогда у меня не было бурных оргазмов, во время которых я бы пищала, как сумасшедшая о том, как мне хорошо. Но Гарольду каким-то образом удалось заставить меня дышать чаще и громче, самостоятельно насаживаться на пальцы и двигаться по часовой стрелке, полностью повторяя путь за его губами. Телу требовалась разрядка и никакие уговоры о том, что нужно остановиться, уже не сработали бы - мы слишком разогнались, чтобы прерывать, мозг уже не прислушается к моим просьбам. Осталась одна цель - почувствовать удовлетворение физического желания, ради этого бедра синхронно приподнимались и опускались, прижимались к губам и требовали получить каждый сантиметр скользкого языка, что так настойчиво вращался по коже. Он действует настолько внимательно, прислушиваясь к реакциям моего тела, что заставляет хотеть быть его. Всегда видеть этот блестящий взгляд, ощущать терпеливые руки, знающие свое дело ладони и пальцы. А рот.. Ещё и язык. Весь он целиком постепенно начинает сводить меня с ума, чем больше времени мы проводим вместе. Большой палец принялся двигаться вверх-вниз по кромке половых губ чаще, постоянно упираясь в ту самую точку, где было сконцентрировано моё внимание. Боже, он как будто нарочно кружился вокруг неё и сливался в самый последний момент. Это невыносимо. — Выше, — уже практически умоляю, открывая глаза и опуская подбородок. — Черт бы тебя побрал, выше. Ты же чувствуешь. — Выше? — он невинно приподнимает брови, останавливая палец в считанных сантиметрах, вновь начиная сначала. — Или ниже? Ненавижу эту ехидную ухмылку на губах, ненавижу. С трудом фокусирую взгляд на его лице, резко прижимая к себе, не без удовольствия отмечая, как смыкается рот вокруг пульсирующих нервных окончаний, мыча что-то нечленораздельное. То, что нужно. Нахожу удобный угол, с каждым кругом интенсивнее двигая бедрами, когда понимаю, что наилучшим образом чувствую всю длину горячего языка, раздвигающего покрасневшие от возбуждения стенки. Направляю голову к себе и от себя, обеими ладонями сжимая затылок, ритмично покачиваясь. Губы чаще всасывают и оттягивают кожу, отчего мои ноги потряхивает, внутри и снаружи все дрожит от той чувствительности, до которой он меня довел. Судорожный стон срезонировал из моей груди, тело обмякло, охваченное волной оргазма. Он заставил меня смотреть на него. Теперь я осознаю, что ему под силу все, чего он захочет. Он добьется этого, без вариантов. Откидываюсь назад на спину, глубоко дыша, абсолютно не ориентируясь в пространстве. Снова и снова облизываю губы, теряясь в ощущениях, и слишком поздно понимаю, для чего он сделал это. Знал ведь, что большого удовольствия от следующего шага я не получу, так что попытался максимально меня возбудить и расслабить, чтобы в следующую минуту прижать тяжёлым телом к матрасу, понукая обхватить его ногами. — Я не хочу причинять боль, но других способов человечество пока не придумало. — Звучит, как аннотация к очень плохому порно, — хохочу в его плечо, все ещё находясь на грани приятного послевкусия, расползающегося под моей кожей. Временно не в состоянии разумно мыслить. — Очень плохо, — соглашается Гарольд с улыбкой, проводя большим пальцем по моей щеке. Такой заботливый жест. Я улыбнулась, сонно потянувшись к нему, и тут же расширила глаза, почувствовав острую боль, что принес резкий толчок. Хватаюсь ладонями за твердый разворот плеч, нервно дергаясь всем телом. — Тш, все закончилось, — до ушей доносится глухой звук, пока я жмурюсь, пытаясь избавиться от источника яда в моем животе, часто хватая ртом воздух. — Операция прошла успешно. Ощущаю его плечи под своими руками и снова плавно провожу по ним ладонями, не открывая глаз. Я бы посмеялась над шуткой, но не когда низ моего живота сгорает от колючих ощущений. Я готовилась к этому морально, прочитала много научной и художественной литературы, чтобы быть в курсе всех деталей. И во всех, клянусь, во всех книгах после первого толчка герой останавливается, а потом ускоряется, чтобы разработать лунку, грубо говоря. Боже, отвратительно звучит, я сейчас ужасна в метафорах. Прошло достаточно много времени, не меньше двух-трех минут, а Гарольд вообще никак не двигается. Причём я начинаю осознавать, что ему тоже больно - внутри ведь узко. Зачем? Осторожно открываю глаза, находя его прямо перед собой, плотно прижавшегося к моему лбу своим. Обнимаю шею обеими руками, приподнимая к себе лицо, принимаясь покрывать отдельные участки короткими поцелуями. Глаза нашли мои, он приподнялся, не теряя зрительного контакта, и проник в меня до самого конца, уже зная, что тело расслабляется, реагируя податливее, беспрепятственно впуская внутрь. Я провела пальцами по его спине, влажной от пота и напряжения, в то время как Стайлс сжал зубы, наблюдая, как мое тело двигалось в такт с ним. Я была причиной такой силы эмоций, и это вызывало во мне одновременно шок и трепет. Ложусь на спину, позволяя ему полностью опуститься сверху, чтобы снизить напряжение, но выходит скверно, потому что теперь я чувствую каждый вздох и биение сердца. Он уткнулся лицом в мою шею, пока я медленно расчесывала спутанные пряди кудрявых волос, не зная, куда деться от вибрирующей боли в мышцах. Обнимаю обеими ногами его поясницу, растворяясь в тепле безопасности. В мою голову врезалась слишком очевидная мысль о том, насколько все это неправильно и несправедливо. А он? Столько внимания мне и ни грамма ему. Я не хочу так. Поэтому, как только он решился приподняться, провела ладошкой вдоль его тела к животу, на что Гарольд всполошено взглянул на меня, задержавшись в одном положении. Продолжаю вести рукой дорожку, тогда как Стайлс удивлённо приподнимает брови, пока ладонь минует лобок, уверенно передвигаясь ниже. Конечно, мне было страшно, внутри все замерло от тревоги, что обязательно что-то пойдёт не так и мои движения будут нелепыми или неуклюжими. Но мне слишком сильно хотелось ответить ему взаимностью - он столько сделал для моего раскрепощения за все эти месяцы, что не сосчитать. Достигаю конечной остановки, широким жестом обхватив основание члена, не отпуская его взгляд. Побудь немного на моем месте, мистер. — Так лучше? — слабо зажимаю головку пальцами в кольцо, продвигаясь от неё вверх и вниз. — Н.. — он запнулся, запрокинув голову назад, когда мои губы начали спускаться по его шее. — Не нужно. Какой бессовестный. Врет и не краснеет. — Я приветствую твою тягу к благотворительности, но сейчас она лишняя. Стайлс прыснул смешком, следом поджал губы, качая головой. Прикусываю зубами кожу на горле, зализывая особо болезненные укусы, не переставая удивляться тому, как натягиваются жгуты вен от моих движений. — Лучше? — улыбаюсь, откровенно издеваясь. — Лучше, — хрипло соглашается Гарольд, постепенно становясь серьёзнее. Могу слушать низкий голос бесконечно долго. Кончиком большого пальца я обвела головку, массируя и оттягивая кожицу, что тянется за моей рукой. Почувствовав отчетливую пульсацию, прикладываю член к ещё горячей промежности нижней частью, продолжая поглаживать верхнюю ладошкой. Гарольд свел зубы, уперевшись рукой в стену позади моей головы, чтобы случайно не задеть меня, потому что контроль постепенно исчезает: я вижу уже знакомый затуманенный взгляд и состояние, в котором не так давно пребывала сама. Чуточку приподнимаюсь, направляя бедра к нему, продолжая ритмично тереться о чувствительный орган, одновременно обхватываю свободной ладонью затылок парня, заставляя его опустить голову. Мужской лоб сверкает от пота и напряжения, я прижимаюсь к стиснутому рту губами, буквально насильно вынуждая его открыться, вырывая из глубины горла такой нужный мне сейчас стон. Много времени не потребовалось, чтобы появилась вязкая жидкость, склеивающая мои пальцы. — Чёрт, ну зачем? — горячо выдыхает в мой висок, сглатывая. — Теперь ты будешь чувствовать себя испачканной. Я не хотел этого, так себе в голове и запиши. Мне хочется смеяться. Так себе и запишу. Гарри.. — Ничего из этого, — целую его плечо, широко улыбаясь, ткнувшись в щеку носом, как слепой котёнок. — Смотри, в кого ты меня превращаешь. Он опустил голову, поймав мою руку в воздухе, сочувственно поцеловав запястье. — Нам нужны салфетки, этого не было предусмотрено в райдере. Я снова засмеялась, осознавая всю нелепость ситуации и его сохранившуюся нежность. Все совсем не так, как я себе представляла. И дело не в самом процессе, а в.. Гарольде. Не знаю, как объяснить. Все так просто и по-настоящему, никаких пошлых словечек, никакого пафоса. Все так хорошо. — Простынь подойдёт? — весело хихикаю, с полной готовностью указывая на больничную простынь на полу, которую Гарри сменил, как только пришёл сегодня. Вспоминаю его на пороге палаты и снова улыбаюсь. Пришёл. Он прищурился, несмело улыбаясь моим реакциям. — У тебя болевой шок? — Нет, просто нравлюсь себе больше, когда я с тобой, — спокойно жму плечами, глазами бегая по палате в поисках салфетки. Мне пришлось прерваться, потому что пара рук вдруг обхватила моё лицо, разворачивая в только ей известном направлении, где попутно меня встретили уже знакомые губы, согревая теплым дыханием щеки. Я теперь понимаю, что он имел ввиду, когда говорил «мне нравится проводить время вместе с тобой». До этого я привыкла к компаниям - со всеми и всегда была окружена большим количеством людей, а когда оставалась наедине, человек оказывался слишком скучным. Какой толк тратить на него время? Со Стайлсом все по-другому, хоть и пришла я к этому не сразу. С ним здорово наедине - всегда есть, о чем поговорить и о чем помолчать, можно активничать и смеяться, а можно молча находиться поблизости и большего не нужно. Уже просто лежать рядышком доставляет удовольствие и комфорт. Неужели я, в самом деле, приревновала его к Марджи?

♬ Lauv - I Like Me Better.

— Это должно было произойти не в таких условиях. Боже, глупость какая, — осматриваю комнатку, которая по-прежнему мерцает отблесками гирлянды, пока Гарольд тщательно вытирает мою руку и каждый пальчик. — Я ни о чем не жалею. Важно ведь не где, а с кем, — тихо рассуждает парень. — А я только об одном - в контракте жирным шрифтом выделено, что между нами не должно быть сексуальных отношений. Он закатил глаза, отпуская мою ладонь. Я тут же улыбнулась, подмечая его раздражение. — Шучу, — примирительно обнимаю сзади за плечи, подвигаясь ближе. — Прости. — Не смешно, — выпускает зубы Стайлс, почти кусая меня очередной колкостью, но вовремя прикусывает язык. — Прости. Об этом же все равно никто кроме нас двоих не знает. Все остальное не имеет значения, — опускаю подбородок на его плечо, задумчиво проводя пальцами по птичке на ключице. — Прости. Стайлс осторожно отстраняется от меня, снимая мои руки со своего тела, и я успеваю подумать о том, что искренне обидела его, потому как он поднимается, перемотав поясницу простынью, и двигается прямиком к своему пальто. Я поджала ноги, растерянно посмотрев ему в след, и укуталась одеялом. Парень достал что-то из кармана, забрал бутылку с водой и сел на край кровати рядом со мной, протянув серебряного цвета пластинку. — Джеммс однажды поделилась с мамой подробностями своего первого сексуального опыта, а я случайно подслушал, потому что раньше вернулся с тренировки. Будет лучше, если они будут с тобой ближайшие дни. Я подняла на него обеспокоенный взгляд, забирая таблетки, и сжала их в руке. — Я ничего такого не планировал, чтобы ты понимала, — тут же вставляет Гарольд. — Просто хранил у себя, как только понял, что хотел бы этого с тобой, держа в голове, что это все ещё может быть впервые для тебя. Не знаю, что сказать, поэтому тихо выдавливаю: — Спасибо, — и замолкаю. — За что? — похоже, он ожидал чего угодно, но только не благодарности. — Не многие могут рассчитывать на то, что к их особенностям или странностям будут относиться не просто уважительно, но еще заботливо и с пониманием. Я не посмела бы просить Вселенную о большем. Спасибо. Секундный контакт глаз и мы одновременно приподнялись, чтобы крепко обнять друг друга.