they burning all the witches, even if you aren't one

Может, я получила по заслугам, но и вы получите тоже. [1]

Тебе пришлось разрушить то, что сияло? Теперь всё заржавело. Не было возможности поступить иначе, как ударить меня В самое слабое место? Посыпав соль на рану, тебе пришлось хорошенько втереть её? Похоже, ты просто смеёшься мне в лицо. Тебе думалось, что всё будет хорошо? У меня до сих пор шрамы на спине от твоего ножа. Так что не надейся, что всё в прошлом. Даже не пытайся приблизиться ко мне. [2]

17 ноября, 11:07. Лондон, Англия, психиатрический госпиталь. ♬ Bobby Andonov - War is Love (someday maybe).

Неверяще смотрю на снимки, которые передал мне врач, совершенно ничего не понимая в них. Кажется, я даже его голос слышу слишком приглушенно, будто он находится в десятках метров от меня. — ..выпячивание стенки одной из главных артерий, снабжающих кровью головной мозг, — монотонно глаголит мистер Фишер, указывая кончиком ручки на снимок. — Это выпячивание быстро растет и пополняется кровью. Аневризма начинает давить на мозговые ткани и окончания нервов, провоцируя ухудшение мозгового кровообращения. Гарольд незаметно для остальных сжал мою руку под столом, продевая мои пальцы своими, переплетая их. Даже не подозревала, что так напряглась. — Обычно аневризма - врожденное явление. Эту патологию не обнаруживают при рождении, она проявляется вследствие болезней, которые способствуют истончению сосудов. — Это невозможно, тогда у меня было бы нечто подобное, — заторможено, но все же откликаюсь, поднимая взгляд на врача. — Все дело в травме головы, которую ваша сестра получила несколько лет назад, — соглашается Иден кивком головы, переводя глаза с Фишера на меня. — Она жаловалась на что-то в последнее время? Я задумалась, буквально ощущая, как немеют кончики моих пальцев. То ли от нервов, то ли от постепенного осознания всего, что мне говорят. Ведь аневризму нельзя никак вылечить кроме хирургического вмешательства, правильно? Мередит понадобится операция? — Говорила, что не может больше смотреть телевизор, лёжа на кровати, приходится садиться в кресло. Реже выходит на прогулки и больше времени проводит в палате - я думала, это обусловлено похолоданием. — Нарушение зрения, речи, головные боли, ухудшение двигательных функций, на лицо все симптомы, — делает вывод лечащий врач Мередит, перечитывая отдельные заключения в медицинской карте сестры. Нейрохирург, Джонатан Фишер, сложил ладони в замок на столе, придвигаясь ко мне ближе. — Стоит понимать, что аневризма опасна риском разрыва в любой момент. Это, в свою очередь, вызовет массивное кровотечение или кровоизлияние в мозг, что связано с высоким риском смерти. — Не сбрасывайте со счетов неврологические расстройства или ишемический инсульт, — бубнит Иден, посмотрев на побледневшего Стайлса. — Воды? — Нормально, — отнекивается Гарольд, покашливая в кулак. Я обвела взглядом двух докторов, закончила маленький круг нашей компании на Гарольде, вжавшись в кресло. — Всю серьёзность ситуации я поняла. Что нужно делать? — Для начала закупить анальгетики, противорвотные, противосудорожные и стабилизирующие кровяное давление препараты. Список вам предоставят. По-хорошему стоит перевезти её в нашу клинику, где мы сможем провести полное обследование, потому как здесь нет нужного оборудования. Сужаю глаза в одной точке - на снимке головы, и мне чудится, что я действительно вижу какие-то затемнения. Или я просто сама себя уже накрутила. — И если диагноз подтвердится..? — Мы не можем проводить подобные операции без согласия родственников. У нас не экстренная медицина, мы назначаем плановую операцию и занимаемся пациентом в индивидуальном порядке. Я устало потерла лоб ладонью, чувствуя неимоверную тяжесть в плечах, что пригвождала меня к полу. Тело ватное, в висках стучит и пульсирует, сердце болит так, словно кто-то сжимает его стальным кулаком, желудок кувыркается под слоем кожи и костей. Мир полон прекрасных вещей, но ты не видишь больше ни одну из них. Ничто не кажется тебе домом, безопасным местом, где можно спрятаться. Только теперь я понимаю, что даже ад может стать уютным, если привыкнуть к нему. Не важно, как далеко ты зайдешь, печаль все равно найдет тебя, когда ты вернешься. Бури слишком часто застают в открытом поле, так что ты отказываешься от идеи восстановления после них и живешь в развалинах. — Сколько это будет стоить? — А это имеет значение? — Фишер удивлённо приподнял брови, с явно читаемым непониманием уткнувшись маленькими черными глазками в Стайлса. Он полагает, что Гарольд здесь в качестве спонсора или что? — От пятнадцати до двадцати тысяч евро. В эту стоимость уже входит реабилитация, я просто округляю, чтобы вы сразу понимали, на какую сумму рассчитывать по итогу. Если перевести в доллары.. Я прищурилась, вспоминая нынешний курс, и прижала к губам подушечку указательного пальца. Питание, медикаменты, проживание.. Я откладывала деньги с гонораров, у меня также после смерти отца есть доступ к семейному счету - если его вытряхнуть и сложить с моими сбережениями, должно хватить. Дом продавать я передумала, так что этот вариант мимо. — Хорошо, я даю свое согласие на то, чтобы вы сделали расширенное обследование. Стайлс провел большим пальцем по моей кисти в успокаивающем жесте, но я все равно крепко вцепилась в его ладонь. Меня как током закоротило, заклинило, все внутри онемело и выпустило колючки, не подпуская никого.

♬ Sia feat. Labrinth - To Be Human.

В медицинском центре, где находится Мередит, создана физическая среда, что помогает пациентам чувствовать себя спокойнее и комфортнее в процессе выздоровления. Магазины текстиля поблизости продают удобное и красивое постельное белье. В отделениях художники пытаются украшать стены рисунками, полностью передающими ощущения природы (пляж, лес, рассвет, ночь). Двери не только защищены специальной отделкой и механизмами (для безопасного использования в местах с интенсивной нагрузкой), но также отличаются симпатичным внешним видом. Центр построили рядом с парком специально, чтобы пациенты могли отдыхать на свежем воздухе. Некоторые части больницы заключены в стеклянные «коробки» с обеденными зонами, мансардными окнами, открытыми террасами и лестницами, чтобы можно было любоваться окружающей средой в любое время. Интерьер больничных палат сделан с помощью деревянной отделки в теплых тонах, с большим количеством растений и естественного света. Заглядываю в просторную комнату и неторопливо захожу внутрь, на цыпочках передвигаясь по паркету. Гарольд забрал у меня букет цветов и занялся поиском вазы или банки, куда можно было бы набрать воду. Я поправила белый халат, что успела накинуть в коридоре, и поставила пакет на тумбочку, тихонько выгружая продукты. — Они оставили ремни. Зачем? — пересохшими губами интересуется Мередит, не открывая глаз. Её лицо осунулось и вытянулось, стало худее и угрюмее. Черные мешки под глазами, натянутая линия подбородка и скул. Сейчас мы мало были похожи друг на друга. Она добилась того, чего так жаждала. — Это для твоей же безопасности, чтобы ты не смогла навредить себе. Усмехается, судя по звуку, а на лице ни единой эмоции, только кривая гримаса. Я села на край кровати, едва ощутимо поглаживая ладонью от запястья до локтя. Исколотые вены растекаются темно-синими, черными полосками на внутренней стороне тощих рук. Гарольд поставил цветы на тумбочку, оставшись у изголовья больничной кровати, опасливо осматривая позу, в которой лежала Мер. — Открой глаза, — прошу, с крошечной улыбкой на лице, сжимая истощенную ладонь в своей. — Посмотри, кого я привела к тебе сегодня. Она долго не открывала глаза и морщилась, словно ей было больно даже смотреть на свет, но потом ресницы медленно приоткрылись, на губах осела знакомая полуулыбка. — Пап, не плачь, — бровки хмурятся, а выражение лица меняется с приветливого на обеспокоенное. — Я буду хорошо себя вести и тебя больше не вызовут в сад, обещаю. Я шумно сглотнула, внезапно понимая, что перестала дышать, когда Стайлс сел с другой стороны кровати и взял Мередит за руку, несмотря на ремни, что окружали её запястья и голени. Мне не показалось, его глаза занесло прозрачной пеленой. Это все какой-то бесконечный круг ада, по которому нас несёт в повозке на одной и той же скорости - не быстро, но долго и мучительно. И в этой повозке мы вдвоём, я больше не имею права говорить, что это только моя проблема или только моя семья, потому что Гарольд уже целиком проник и погряз в моей жизни. Правильно это или нет - слишком поздно рассуждать. Но как теперь отделить его от себя, если он знает, видит, участвует во всем, что происходит? Как защитить его? Как уберечь? — Мам, скажи ему, чтобы он не плакал, — грозно командует девушка, надув щеки. — Мы же поедем на море, когда я поправлюсь? Или меня теперь накажут? — Обязательно поедем, — Стайлс кивает, позволяя Мередит обхватить его ладонь мертвой хваткой. — Только для начала нужно выбраться из больницы. Ты уж постарайся, хорошо? — Ты какой-то дурачок, — сестра протягивает палец к его лицу и аккуратно тыкает в щеку, отчего тот сначала изумленно смотрит на неё, потом мягко улыбается. Появляются глубокие ямочки. — Причём тут я? Это у врачей нужно спрашивать, когда я выберусь. — Твоё здоровье зависит только от тебя, — прихожу на помощь, видя растерянность Гарри, что кидает короткий взгляд в мою сторону. — Ты должна бороться сама, а врачи помогут в ускорении процесса восстановления. Придётся некоторое время побыть под наблюдением доктора, зато потом мы сможем путешествовать, как ты и хотела. — А вы приедете завтра? — Не переживай на этот счёт, хорошо? С тобой всегда за стеной будет мальчик, который не даст тебя в обиду. Он позвонит нам, когда доктор разрешит приехать, — хриплю, прочищая горло тихим кашлем, сжимаю холодную ладошку в своей. — Я его знаю? — любопытство побеждает и Мередит заискивающе поглядывает то на меня, то на Стайлса. — Джереми, — осторожно произношу, морально будучи готовой к неадекватной реакции. — Помнишь его? — Он мне не нравится, он кусается, — выказывает свое недовольство девушка, делая тяжелые и шумные вздохи. — Ты первая укусила его, он просто защищается. Если ты не будешь кусаться, то и он не посмеет. Гарольд перекинулся со мной взглядами, и светлая улыбка осела на красных губах, все лицо засияло от такого незначительного жеста. Мередит, словно под гипнозом следила за каждым движением, не упуская молодого человека из виду, а я вдруг поняла для себя, что она в любом из своих психических состояний относится к нему одинаково. В глубинах памяти и мозга сохранилась информация о Гарри, как о чем-то теплом и значительном, поэтому она всегда будет реагировать на него положительно, даже если видит галлюцинации. Это как воспоминания о маме из детства - мы не можем быть уверены, насколько они соответствуют реальности, но в самых дальних закромах памяти сохраняется информация, благодаря которой любое упоминание приносит нам улыбку и ощущение трепета. Или слезы, тут уж у кого как. — Вас совсем-совсем не пустят? Я буду одна? — В палате - да. — А он сможет зайти, если все равно здесь сидит? — неуверенно предлагает Мередит. — Только если ты разрешишь. Она несколько секунд обдумывает возможные варианты, потом смело кивает и сжимает пальцы Стайлса своими. — Скажи, чтобы он не кусался. Парень согласно мотнул головой, немного грустно очерчивая красные полосы на руках Мередит от ремней, что сдерживают её тело, чтобы она не могла встать. Теперь, когда ей необходимо лечение, седативных препаратов мало, а она может отказаться их принимать. Все реакции буйные, врачам легче связать её, чтобы поставить капельницу. В любом другом случае есть опасность того, что Мередит разнесет все отделение и напугает других пациентов. — Поспи. У тебя скоро процедуры, ты должна вести себя хорошо, — примирительно просит Гарольд, осторожно освобождая руку от цепких пальцев. — Покорми её через два-три часа, я оставила продукты в тумбочке, — инструктирую Герберта, как только выхожу из палаты. Достаю из сумки стопку книг и планшет, отдавая их парню. — Всё, как и просил: игры и музыку закачала, интернет подключила. Я поговорила с доктором, он разрешил днем быть с ней, но на ночь придётся уезжать домой. Может, это и хорошо - будет время, чтобы отдохнуть. Я на телефоне круглосуточно, интернет выключать не буду, чтобы ты смог дозвониться через мессенджер в любое время. — Прекрати так нервничать, — вдруг перебивает меня Джереми, окинув до неприличия раздраженным взглядом. — Всё будет в полном порядке, мэм. Не первый день я здесь, меня все знают, и так же знают, что я не посторонний человек, поэтому всю информацию, которая будет мне поступать, я сразу передам тебе. Езжай в Ричмонд и надери их задницы уже. Ободряюще сжимает моё плечо рукой, игриво мигая бровями. Я глубоко выдохнула, не в состоянии сдержать смешка от гримас Джереми. Люблю его саркастичное отношение ко всему - сразу становится морально легче, создаётся ощущение, будто все не так уж и катастрофично. Если бы не он, понятия не имею, как бы пережила последние два с половиной месяца. — Задание «надрать задницы» принято, сэр. Разрешите приступить к исполнению? — Разрешаю, — важничает Герберт, с улыбкой пожимая руку Гарольда. — Удачи. — Сам про отдых и сон не забывай, — напоминает Стайлс, придерживая дверь в палату для Джереми, а когда тот скрывается внутри, разворачивается ко мне. Я напряженно сглотнула, отчётливо чувствуя, как что-то стянуло мои нервные окончания, вместе с одним только взглядом в потемневший зелёный лес. Между нами — как после летней грозы — совершенная тишина, парящая в воздухе. Его белая толстовка была знакомой - это я ее купила и планировала украсть через пару месяцев и носить сама, когда ему надоест. Волосы перевязаны банданой, лицо залито солнечным светом, глаза полны звёзд, окутанных ночной тьмой во внутренних двориках, где среди зеленой листвы светятся апельсины. Я смотрю на него и вижу всё хорошее в этом мире, что так усердно пытаются испортить, но все задумки терпят поражение. Наверное, я даже восхищаюсь его выдержкой, потому что сама уже давно на грани. — Скажи, это будет нормально, если я какое-то время ещё поживу у тебя? Несколько недель, может, месяц. Если диагноз подтвердится, у меня не найдётся денег для того, чтобы съехать. — Я думал, то, что ты в любом случае остаешься у меня, очевидно, — спокойно рассуждает Гарольд. — Нет? Я провела ладонью по щетинистой щеке, делая шаг вперёд, и обняла спину, прислонившись лицом к твёрдой грудной клетке. От него исходит сила солнца, тело едва ли может сдержать её. Я вижу сотни его сторон, многомерных и глубоких, как океан. Самая нежная, мягкая душа, когда-либо существовавшая на земле. Мир не отдал ему и половины того, что он заслуживает. Не могу поверить, что так много людей яро ненавидят этого человека. За что? Они никогда не откроют свое сердце, чтобы повстречать похожего на Гарольда в своём окружении и я рада этому, потому что они не заслуживают кого-то настолько хорошего. Широкая ладонь погладила меня по голове и я расплакалась моментально, потому что не смогла вспомнить, когда последний раз кто-то жалел меня до того, что позволял ощутить силу от собственной слабости. Не в плохом смысле жалел, когда единственное, что выражают действия человека - насмешки и упреки; а в хорошем, когда сопереживают, что твой внутренний дом разрушен и на восстановление уйдёт много времени. Винными подтёками по полу размазано будущее, осыпались керамическими осколками планы на жизнь. Так много лет обучения, и никто не учит нас любить себя. Я хотела бы завести сад и читать там целый день, поедая вишни и персики. Носить шляпы, лёгкие платья и петь двадцать четыре часа в сутки. Вытащить сознание из железной клетки и позволить ему плыть. Я хотела бы смотреть на искусство, смотреть старые фильмы и устраивать пикники. Быть злой утомительно, я просто хочу кататься на велосипеде, писать картины и любить себя. И любить кого-то.

18 ноября 2018, 07:59. Ричмонд, штат Виргиния, дом родителей Оливии и Мередит Харрингтон. ♬ Kesha - Learn To Let Go.

Я проснулась от приятного запаха совсем близко и потянулась в кровати, выгнув спину. Зевнула и открыла глаза, поворачивая голову к тумбочке у кровати. На подносе - мягкий хлеб с клубничным и черничным джемом, чашка миндального молока и порезанный банан с арахисовым маслом. На соседней подушке лежит букет и полароидный снимок, где меня бережно целуют в лоб. Улыбаюсь, садясь, перехватываю фотографию пальцами, заинтересованно изучая детали, пока пью молоко. Гладкая жидкость, словно эластичная, медленно скатывается по пищеводу, и я ощущаю буквально каждое действие, что происходит в моем организме. Мы не рассчитывали оставаться в Ричмонде на ночь, даже никаких вещей не брали, только деньги на мелкие расходы, из больницы сразу поехали в аэропорт. Но так уж получилось, что приземлились почти в полночь. Встречаться с кем-то в такое время не было смысла, поэтому мы приехали в дом и сразу легли спать - долгий перелёт забрал все силы. Только куда Гарри мог деться с самого утра пораньше? Он не говорил, что у него какие-то планы. Несколько дней назад я позвонила Маргарет с просьбой найти мне помощницу. Менеджера или кого-то подобного нет смысла заводить, я ведь не какая-нибудь звезда, но в одиночку справляться с задачами устала. Мне нужен посредник между мной и внешним миром. В тот же день я встретилась с Уитменом, с просьбой выступить моим юридическим представителем и за пределами контракта тоже. Конечно, я понимала, что он смело может отказаться, поэтому приехала лично, чтобы поговорить без свидетелей. Объяснила сложившуюся ситуацию с родственниками, с правами на дом, со всем тем беспределом в виде моей истерики пару месяцев назад. В целом, мы поняли друг друга, он предложил вместо себя человека в Штатах, который смог бы мне помочь, и я доверилась его выбору. В любом случае, вариантов у меня было не так много. Ноги сами несут меня в ванную, где я принимаю душ и привожу тело в порядок. Там же крашусь и переодеваюсь: белый тонкий свитер с высоким горлом, юбка грязно-розового цвета в клетку, жемчуг, что спускается бусами по груди, зрительно удлиняет шею. Выхожу в коридор, неспешно следуя по дому в поисках Гарольда. Куда он делся? На часах и девяти утра нет. Слышу звонок в дверь и вздрагиваю. А вот и бабушка. Это плохо - я одна, морально ещё не готова к встрече, хотя я никогда не буду к ней готова. Стряхиваю мысли со своих плеч, выпрямляясь, приближаюсь к входной двери. Выдыхаю и открываю, резко отодвинувшись назад. — Я честным образом искала тебе помощницу, пока не поняла, что лучше меня не найти, — Хидлер отбросила упавшую прядь с лица, расправив плечи. Я оглядела её внимательно, немного грустно выдохнув. Грация и благородство в каждом шаге, легкий шлейф дорогого парфюма и изящество тонких пальцев. Изысканные манеры, самообладание и холодным ум. Каллиграфический почерк и витиеватая подпись. Маргарет была для меня несоизмеримым человеком. Я не могла представить, чтобы я работала на неё, а здесь она предлагает себя в качестве работника на меня. — Я не смогу платить тебе много. По крайней мере, сейчас. — Значит, напишешь расписку, что выплатишь всю сумму за мои услуги, когда деньги появятся, — с уверенностью отвечает женщина, будто именно этого и ждала. — В чем сарказм? — Если бы это был сарказм, я бы говорила с тобой по телефону, а не стояла на пороге дома твоих родителей, — вежливо напоминает Маргарет, сжимая в ладонях перчатки. — Пустишь? Холодно. — Да, прости, — я разом спохватилась, пропуская её в прихожую, и вошла следом, помогая раздеться. Темно-зеленый брючный костюм подчеркивает женственную фигуру, часы на запястье и серьги одного производителя скрашивают строгий, казалось бы, силуэт. Минимум макияжа, больше натуральности, а продолговатое каре помогает смягчить черты худощавого лица. Мы не успеваем уйти из коридора в гостиную, как раздается повторный звонок и мне приходится снова направиться к двери, теперь встречая ту, кого сама настойчиво звала и надеялась, что она сможет приехать. Серая футболка, черные рваные джинсы, джинсовая куртка, осветленные чёрные пряди добавляют женственности. Подумать только, Марджи и женственность. — Вы на одном самолёте летели? — мои брови потеряно взлетают вверх. — Может быть. Я не обратила внимания, — ответно хмурится Шейла. Видит Хидлер и машет ей, доброжелательно улыбаясь. — Здравствуйте. Меня зовут Шейла. Я крепко обняла её, неосознанно поцеловав в шею, и закрыла глаза, ощутив исходящую от неё теплоту. Сказать, что я соскучилась, значит промолчать. Каждый день я говорила с ней, стремилась увидеть, но Марджи нельзя было светиться перед родными до того, как она поговорит с отцом лично и объяснит всю ситуацию целиком. Однако теперь, когда она свободна и больше ничего не сдерживает, я предложила ей пожить в семейном доме, пока Мередит не поправится. Шейле все равно негде приютиться сейчас - дома она лишилась несколько лет назад, заявив о своей ориентации, а официально закончив историю с братом и отцом, ей требовалось время для того, чтобы залечь на дно, успокоить нервы и зализать раны. — Гляди-ка, ты совсем не то, что я себе представляла, — жадно осматривает меня со всех сторон, шлепнув по бедру. — Может, мне все же поухаживать за тобой? Есть у меня шанс? Я рассмеялась, с удовольствием откинув голову назад. Такая она сумасшедшая. — Попробуй, вдруг перепадет что-то, — весело подмигиваю, все так же посмеиваясь. И вдруг резко затихаю, придавая чертам лица серьёзное выражение. — Вкус твоих губ мне не забыть никогда. Мы синхронно сжали рты в тонкую полоску, чтобы выдержать этот момент напряженным и максимально искренним, но не выдержали банального «глаза в глаза» и одновременно расхохотались, снова крепко обняв друг друга. Я перевела взгляд с двери на улицу, сохраняя улыбку, а потом увидела Гарри. Он стоял на ступеньках, ведущих в дом, все в той же белой толстовке и ярко-розовой шапочке, зажав между боком живота и рукой картонную коробку с гирляндами. — Доброе утро, — Гарольд тоже улыбнулся, наблюдая за нашей реакцией друг на друга, заходя вслед за Шейлой в дом, чмокнул мои губы. Я инстинктивно ответила, только потом осознав, что действую на автомате. — Восхитительно выглядишь, мне нравится сочетание цветов и длина юбки. Опускаю глаза по своему телу вниз, разравнивая ткань на бедрах. Прикрываю дверь, шагая за Стайлсом в гостиную. — Мне не помешает немного уверенности в том, что я выгляжу должным образом и смогу звучать серьёзно и убедительно. — Эй, — парень остановился, развернувшись и подойдя ко мне впритык. — У тебя все получится, других вариантов развития ситуации я не вижу. Ты права и мы оба это знаем. И они это знают, поэтому пытаются надавить - в стрессовом состоянии человек совершает ошибки, чего от тебя и ждут. Но им следует понять, что ты эрудированнее, чем они, а значит, сможешь без драк, криков и унижений поставить на место всех, кто попытается подмять тебя под себя, — протягивает свободной рукой стакан с кофе. — Решил, что тебе не помешает немного энергии. — Спасибо, — глубоко выдыхаю, согласившись с ним. Поднимаю голову, указывая подбородком в сторону Марджи. — Это Шейла. Мы вместе лежали в психиатрической клинике и вместе бежали из неё. — Гарри, — он поставил коробку на стол, приблизившись к девушке, и обнял её плечи в приветственном жесте. — Рад с тобой познакомиться, наконец-то. Я расспросил у Джеффри о тебе все, что ему было известно, — хвастается, гордо взмахнув головой. Шейла смущенно хохотнула, с кокетливым интересом смотря на Стайлса. У них у всех такая реакция на него.. Любопытная. Улыбаюсь своим мыслям, отпивая из стакана горячую жидкость. Это нелогично - его окружает множество восхитительных женщин и мужчин, с которыми можно завести отношения, а он ходит утром мне за кофе и режет на завтрак банан с арахисовым маслом. Дело не в ехидном самодовольстве, но не могу сказать, что мне неприятно. Это приятнее, чем мне всегда казалось, когда я следила за подобными жестами со стороны. Приятно и непривычно. От спокойных мыслей отвлекает внезапный стук в дверь, и я машинально сжимаю стакан сильнее, отчего в картоне появляются вмятины от пальцев. Гарольд подхватил коробку со стола, на пути в мою старую комнату останавливаясь возле меня. — Ты просила не вмешиваться, поэтому я не лезу. Но если изменишь свое мнение, ты знаешь, где меня найти. Заглядываю в горящие ярким нефритом глаза, опуская взгляд на губы, что в ту же секунду касаются кончика моего носа, и едва заметно киваю. — Поняла. Спасибо. — Никто не против, если Шейла пойдёт со мной? Сейчас так будет лучше, — свободная рука подозвала девушку к себе, сам Гарольд подождал, пока Марджи пройдёт вперёд, и только потом направился следом. — Не говори ничего, пожалуйста, — умоляюще смотрю на Хидлер, что стискивает в руках папку. — Я должна сама разобраться с этим. Просто будь рядом, ладно? Мне так спокойнее. — Они не посмеют сделать тебе ничего плохого, — уверенно настаивает Марго, оставаясь в нескольких шагах от меня. — Правда на твоей стороне. Наверное, она даже сама не понимает, насколько важно мне её присутствие. И слова, которые говорит, для меня имеют огромную ценность, ведь моя семья никогда не была «на моей стороне». Всю жизнь мы в разных углах ринга и заступалась за меня всегда только мама. Когда её не стало, они получили карт-бланш на оскорбления. Сглатываю, отогнав от себя все неприятные мысли, что зарождаются в голове, перестаю накручивать и продумывать, что скажу, когда увижу, и смелым движением открываю дверь.

♬ Taylor Swift - Bad Blood.

— Ещё бы дольше возилась, — волна негатива обрушивается на меня сиюминутно. Скоро у меня от таких приветствий появятся морщины и прыщи. Одно мгновение, а мне уже стыдно за их поведение перед.. — Маргарет Хидлер, — представляю женщин друг другу, указывая подбородком сначала на бабушку, потом на мисс Остин. — Кайла моя бабушка, Натали - сожительница моего дяди. — Не скажу, что приятное знакомство, но раз уж оно состоялось.. — Хидлер строгим взглядом окинула обеих представительниц моего семейства, притянув за уши вежливую улыбку. — Здравствуйте. Я люблю свою бабушку, несмотря на все то, через что нам пришлось пройти. Никто не идеален, я это понимаю, но в последнее время все слишком далеко зашло. Или я стала чувствительнее, потому что груз копится, ноша становится тяжелее, и ты раздражаешься уже из-за любой мелочи, на которую раньше и внимания не обратил бы. Сама Кайла никогда открыто меня не оскорбляла, однако она спокойно потворничает подобным выходкам со стороны других, вероятно думая, что я должна сама за себя заступаться. Что ж, ее план удался, именно этим я и собираюсь сейчас заниматься. К мисс Остин у меня тоже хорошее отношение, даже спустя всю ту грязь, что они льют на меня столько лет, втаптывая в землю. Я осознаю, что у них с родным братом моей мамы наладилась семья, они вновь сошлись после расставания, живут вместе где-то около шести лет и никогда не стояла против их воссоединения. Даже могу с уверенностью сказать, что если бы не я, их примирения вообще бы не произошло, но сейчас не об этом. Хочется поставить точку в семейных скандалах и отстраниться насколько это возможно. Обидно, что я всегда с открытым сердцем уступала, а мне в итоге открыто плюют в лицо, но ничего. Я это переживу. Я по-прежнему люблю свою семью, но им знать это не обязательно. — Для начала сядьте, нам есть, о чем поговорить, — отодвигаю стул, помогая бабушке сесть, обхожу стол и сажусь напротив неё, забирая у Маргарет папку с документами. — У Мередит подозрение на аневризму - это практически то же самое, что опухоль, поэтому сегодня её нет с нами, доктор запретил передвижение, каждый шаг может стать последним. В ближайшую неделю сделают обширное обследование, и, будем надеяться, она поправится. — Ты так спокойно об этом говоришь - это твоя сестра родная, между прочим, — качает головой бабушка, в неодобрении смотря на меня. — Всегда только о своём на уме. Я сделала вид, что пропустила это мимо ушей, постукивая пальцами по папке. Кайла глянула за моё плечо и прищурилась. — Как только мне сообщили, что дом переходит в моё владение, как и все счета, я сразу решила переписать имущество на твоё имя, чтобы ты распоряжалась им. Мне не нужен ни этот дом, ни физическое «наследие», я была уверена, что меня за него сгрызут - такие в нашей дружной семье законы. — Засужу, поняла? Ни копейки не оставлю, — Натали злобно зыркнула на меня, вальяжно раскинувшись на стуле. — Я знаю, вы так и планировали, — безразлично соглашаюсь, не смотря в её сторону, только подмечаю дерганные движение боковым зрением. — Отсудить у меня дом, все деньги и активы родителей, чтобы жить в свое удовольствие здесь. Это удобная и самая простая схема, наверное, я бы тоже стремилась к подобному исходу событий. Я заметила ошеломленное лицо Маргарет и холодно усмехнулась ей, пожав плечами. Добро пожаловать в наш мир. — Тебе же не нужно напоминать, что ваша с Мередит двоюродная сестра подрастает? Ей нужно жилье, одежда, питание, хорошее образование, — бесится Остин. — Ты молодая, заработаешь себе ещё, а мне, может, завтра на голову кирпич упадёт. И что тогда моему ребёнку делать? Хидлер, что все ещё сидела с отвиснутой челюстью, ждала новая волна потрясения. Только в этот раз она не выдержала, поддавшись к самому носу Натали, презрительно сузив глаза на её лице. — Вы осознаете, что все сказанное звучит, как прямые угрозы и может расцениваться в суде, как.. — Какой суд? — возмутилась Кайла, обеспокоенно переводя взгляд с Маргарет на меня. — С какой это стати? Ты вообще кто? — Натали сцепила ладони на груди, обороняясь неприступной позой. Я устало потерла пальцами переносицу, приняв решение не допускать очередной перепалки, и максимально равнодушно, насколько смогла, продолжила: — Но потом я подумала и поняла, что неправильно будет отступать от собственных принципов и того, на что я по закону имею право. Я прожила в этом доме большую часть своей жизни вместе с мамой и сестрой, здесь заключено моё детство и подростковый период. Мне было бы жаль лишиться воспоминаний в угоду чьим-то желаниям. Пораскинув мозгами, я осознала, что вам удобно, если у Мередит будет своя доля - её легче подмять под себя и убедить, будто вам жилье нужнее. Она уступит, потому что поверит словам бабушки, переедет к ней, а свои права на собственность перепишет на вас. И тогда остаюсь только я - доказать, что я не живу здесь, проще простого, судебные приставы смогли бы подготовить нужные бумаги и под давлением всеобщего волнения, мне пришлось бы подписать документы о том, что я позволяю жить здесь, иначе меня съели бы в несколько присестов семейного давления и упреков. А я сломалась бы, и вы это хорошо знали. Стало быть, цена вашей заботы о Мередит в данном случае равна нулю. Внешнее спокойствие всех присутствующих кануло в небытие, когда стало ясно, что мне известны мотивы. Бабушка побледнела, опасливо переводя взгляд с меня на Остин, Марго сцепила челюсти и едва не пыхтела от напряжения, Натали отодвинулась к спинке стула, закинув ногу на ногу. Так странно - они полагали, что я ничего не пойму? А если пойму, ничего не сделаю? Да, похоже, они рассчитывали именно на это. — Мне этот дом не нужен, можете расслабиться. Но он необходим Мередит, потому что она недееспособна, если вам известно. Бабушка - инвалид, дедушка тоже, она не сможет жить с ними, да и с какой стати должна, когда есть собственная жилплощадь? В угоду вашему комфорту? Этого не будет. Я понимаю, вас крайне обрадовала смерть моего отца, план созрел моментально, события удачно накладывались друг на друга. Вы были уверены, что сможете меня устранить истериками, оскорблениями, сможете задушить морально и заткнуть, потому что я никогда не проявляла характер. Бьют - терпи, что называется. — Ты всегда была и останешься жалким отребьем, — бросает она через зубы, не смотря мне в глаза. А что ж так? Почему глаза отводим, если чувствуем свою правоту? Почему смотрим в пол, в окно, на потолок, куда угодно, но не в мое лицо, в то время, как я не свожу прямого взгляда. — Я никогда и ни с кем не была такой, кроме вас, потому что всегда побеждали семейные принципы. Я не могла позволить себе идти против воли родных, потому что мама учила меня с детства, что семья - это очень важно. Это люди, которые всегда с тобой, поддержат и заступятся, позаботятся. Только после её смерти я осознала, что она говорила не о нашей семье, а о том, как это должно выглядеть. Я всю жизнь мешала, с самого рождения, а сейчас, когда уперлась рогом, так и подавно. — Ты достала! Сама не живёшь и другим не даёшь, — как быстро воспламеняется то, что поливаешь бензином. Сухо ухмыляюсь, склонив голову набок. Маргарет положила ладонь на мою ногу под столом, тихонько поглаживая кожу через ткань юбки. Наверное, она почувствовала опасность, поэтому решила меня поддержать. — Если вас что-то не устраивает, можно оформить кредит. Зачем же зариться на чужое? — Поучи ещё жить меня, — Остин тряхнула головой, изображая невозмутимость. — Не стремлюсь к этому. Я понимаю, разводить моего дядю, моих родственников, спекулируя общим ребёнком, намного выгоднее и легче. Преимуществ больше. Вся её мнимая уверенность сыпалась на глазах, как и маска на лице. Я знала, что давлю на больное, на то, что обычно в нашей семье обсуждается только за глаза. А какая мне уже сейчас разница, что и кто думает? Если горю я, пусть и они сгорают до пепла. — Откуда ты вылезло вообще, чудище болотное? Забейся в свой угол и сиди там, а другим жить не мешай. Сначала мать твоя, теперь ты. Уязвимое место. Знала, куда бить. Она ненавидела маму с самых первых дней, как только заехала в соседний дом, завидовала ей. Потом связалась с маминым братом, забеременела и швырнула его под зад ногой, когда поняла, что денег не дождется. Несколько лет скиталась по разного статуса мужчинам, пытаясь пристроить себя и свою дочь в благие руки, но всем до одного места чужие дети, большинство даже со своими иметь ничего общего не хочет. Маялась, пока Энни не исполнилось четыре года. В одно утро ей не с кем было оставить девочку, и она попросила меня посидеть с ней. С тех пор мы возобновили общение, я водила Энн её к папе в гости, а в скором времени и он пришёл навестить дочь. Пришёл и остался. Как же быстро мы забываем все хорошее, что делают для нас люди и как мстительно язвим, когда нам это выгодно. Я чувствую тошноту, смотря в самодовольное лицо. Готова намотать волосы на кулак и двинуть пару раз головой об батарею. Я ненавижу, когда кто-то говорит о моей матери, а особенно в такой интонации. А особенно человек, который ногтя её поломанного не стоит. Мама была добрым, светлым человеком, и это подтвердит каждый, кто встречался на её жизненном пути, а про Натали известно много чего «светлого». Если кто-то и может осуждать меня, моих родных, то явно не она. — Не хочется вас расстраивать, но ничего не выйдет. Мне придётся чуточку помешать и поставить вас в известность, что я вылечу Мередит и переоформлю все важные документы на неё. Как только на руках будет врачебная справка о том, что она здорова и вменяема, мой юрист подготовит нужные бумаги. — Её кукушке уже ничего не поможет. — Здесь, может быть. Но не в Лондоне, где качественная медицина и терпеливые врачи, которые следят за здоровьем лучшим образом, если им хорошо заплатить. — Откуда такие деньги? — пугливо откликается Кайла, смотря на меня в недоумении. Я посмотрела на неё, достала из папки копии нотариально заверенных документов, в которых речь идёт о том, что все имущество после смерти родителей принадлежит мне, раскладывая их перед женщинами. Разумеется, оригиналы было предъявлять слишком опасно - передо мной сидит неадекватная личность, способная учудить что угодно. — Пока Мередит не поправится, тут поживет мой человек. Проследит, чтобы никто не попытался обойти закон, пробраться в дом, ограбить и тому подобное. Я знаю, на такое вы тоже способны. Помнится, даже сами промышляли подобным, — укоризненно грожу пальчиком, подметив, как тяжко даются Остин вздохи. — Думали, я не узнаю? Мне рассказала ваша дочь - поделилась откровением однажды, за просмотром фильма. Переворачиваю очередную копию, сзади на которой указан телефонный номер. — Вам стоит понять, что как раньше больше не будет. Мистер Ротчестер - мой законный представитель, если понадобится юридическое подтверждение моих слов, можете обращаться к нему. Кладу ладонь на плечо Марго, чувствуя себя в разы увереннее от её присутствия. — Маргарет Хидлер - моя помощница, по всем вопросам, касающимся меня, связывайтесь сначала с ней. Номер телефона мне пришлось сменить, так что выбора у вас все равно нет. Сама контактировать с вами я больше не изъявляю желания. — Слишком умной заделалась? Я ведь могу рассказать всем о том, что отношения у вас липовые. И тогда всё, — Натали зловеще усмехается, с выражением победы на лице, как и бабушка поглядывая за мое плечо. Я в свою очередь нахмурилась, не понимая, к чему она клонит и что пытается сказать. — А что - всё? — Конец карьере. Мои брови сами расправились, удивленно скакнув на лоб. — Вы всерьёз думаете, что от этого может зависеть его карьера? Да, это будет шумный заголовок на пару недель, но уже под конец года об этом все успешно забудут. — Ничего, зато пару недель поживете в аду, — радостная от того, что нашла выход, улыбается Остин. А в глаза по-прежнему не смотрит, теряется. Ох, даже жаль её. — Отчего вам обязательно нужно, чтобы кто-то жил в аду? По-человечески, мирно и тихо - никак? — взрывается Маргарет, окончательно устав терпеть напряженное русло беседы. Я же искренне не понимала общего волнения - она ничего не сможет сделать. Совершает нелепые попытки запугать меня, подмять под себя и бесится, когда все тщетно прогорает. — Номер журналистов подсказать? — с интересом подпираю подбородок кулачком, ожидая ответа добрую минуту. Когда его не звучит, простодушно объясняю: — Я смогу доказать, что наши отношения реальны, а где вы найдёте доказательства «липы»? Неужели вы уверены, что благоразумные люди поверят вам на слово? Жёлтая пресса, само собой, но серьёзным изданиям понадобится что-то кроме слов. — А этого ты зачем притащила, раз сама все за всех решила? «Этого»? Я оглянулась, обнаружив Гарри, стоящего у стены со скрещенными на груди руками. Так это на него они постоянно пялились?

♬ Taylor Swift - This Is Why We Can’t Have Nice Things.

— У «этого» есть имя, — монотонно напоминаю, уже устав от её бубнежки. Энергетический вампир. — Что делать с ней будешь, когда надоест? — В рабство сдам, — серьёзно сообщает Стайлс, неторопливо опускаясь на стул рядом со мной. Переходит на игривый шепот, склоняясь к моему уху: — Они по-любому что-то такое себе представляют. — И долго ты там стоял? Он умолк, улыбаясь мне. Это не о том, чтобы искать кого-то, кто тебя дополняет, а о том, чтобы рассмотреть того, кто принимает тебя с тем, чего в тебе не хватает. — Не мог же я оставить тебя с ними наедине. Гарольд открыто поглотил мою ладошку своей широкой, крепко сжимая её, и перевёл взгляд на Остин. О да, кто-кто, а этот молодой человек Бог пристальных гляделок. — Я понимаю, что здорово устраивать разборки с размахом, ездить на нервах, унижать, оскорблять в самой грубой форме, но всему приходит конец. Самое несправедливое во всей ситуации, что Оливия действительно жертвовала своим временем, силами, чтобы помочь вам. Даже злясь, раздражаясь, переступая через свои «больше никогда», через слезы и истерики, через обиду. А вы этим пользовались, потому что привыкли так жить: сегодня неприятный комментарий, завтра «доброе утро», как ни в чем ни бывало, не удосужившись даже прощения попросить. Она тихий, спокойный, терпеливый человек, а другая на её месте за такое поведение в свой адрес, давно хлопнула бы дверью, не желая терпеть всю грязь на пустом месте, и поминай, как звали. И имела бы на это все основания! Вы забываете то, чему всех нас учат с детства: «Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Я опустила глаза на свои колени, внезапно ощутив уязвимость. Все это время, что мы говорили, я запрещала себе вспоминать все, что летело в мой адрес столько времени. Я боялась сдать или расплакаться. А Гарольд говорил проникновенные вещи, от которых все мои выстроенные ворота и стены летели к чертям, их подрывало на минах. — Поэтому ничего хорошего и не получится: вы всё ломаете, а ей приходится за вами убирать. Давать сотни вторых шансов, с отговоркой на то, что вы «семья». В этом-то и проблема - семья не пытается обмануть тебя, подставить подножку, втопить в болото ещё прочнее, чтобы не выбраться. Оливия только начнёт отходить от очередного стресса, а вы тут как тут, чтобы нанести новый удар по едва зажившим ранам. Однажды она сможет простить вас и получит освобождение. А вы.. Мне обидно, что вы не сделаете никаких выводов и продолжите жить по тем же правилам, обучая подобному свою дочь. Провожу подушечкой пальца по вытатуированному крестику. Разговоры продолжаются, и парень активно в них участвует, только я не слушаю, прислонившись к его плечу. Я уже все увидела, поняла, осознала. Этого было достаточно, чтобы сделать выводы. Не так важен сам факт того, что он заступился за меня или стоял позади все это время, чтобы в любой момент, когда кто-то перейдёт черту, защитить. Хотя о чем я говорю? Это важно! Никто после смерти мамы не делал так, мне всегда приходилось отбиваться самой. Просто я вдруг проанализировала все его поступки и поняла, что Стайлс с самого первого дня так делает. Когда Джеффри усадил меня на стул с упреком, что я уехала к отцу, не предупредив никого, уже тогда Гарри оттащил его и дал время, чтобы я успокоилась. И так происходит каждый день, он всегда на моей стороне, даже понимая, что я поступаю неправильно (первый диалог с Мередит, как только я вернулась из психушки тому подтверждение - не нужно было срываться, но и тогда он давал мне поблажки, позволяя выплеснуть агрессию). — Ясно, — ехидно выплюнула Остин, перебивая Гарольда. — Нашла себе под стать того, кто говорит умными фразочками. Пустозвон. — Спасибо великодушно, — искренне откликнулся Стайлс, но по прищуренному взгляду я поняла, что едкость слов его задела. — Я тоже считаю, что мы замечательная пара, у которой прекрасное совместное будущее. Мы с Маргарет одновременно закашлялись и переглянулись, без слов друг друга понимая. Литературно выражаясь, я была так смущена, что готова была провалиться сквозь землю. Остин оттолкнулась от стула и поднялась, двигаясь к выходу из дома, каблуками стуча по полу. Гарольд склонил голову набок, отстраненным взглядом наблюдая в окно за передвижениями женщины. Только когда дверь деревянного ограждения хлопнула, осведомив о том, что гость покинул пределы территории нашего дома, он размял шею и плечи, возвращая внимание к бабушке. — Вам не понять, какую боль причиняют ваши слова и ваши действия. Не понять её отношения к сестре, к которой она привязана кровно. И то, что она плакала весь полет сюда из-за того, что не может быть с ней в ответственный момент, потому что вам срочно потребовалось её присутствие, тоже не понять. Для вас важны только вы, ваше счастье и горе. — Неправда, — тихо вступила в диалог Кайла. — Мы постоянно переживаем. — Настолько переживаете, что жертвуете одной во благо другой? Это не забота. Думать не хочу о том, что Оливия до сих пор могла бы находиться в больнице. — Или Мередит, — с обидой возражает бабушка, отстаивая позицию. — Мередит необходимо лечение. Она позволяла себе пускать в ход кулаки на меня и моих охранников, спустила собак на сестру - и это хрупкая девочка, ростом мне по плечо. Она опасна для социума и несёт угрозу для общества. Вы знали это. Знали, что она бьёт Оливию во время своих приступов и молчали. Вам стало бы проще жить, если бы вам позвонили и сказали, что для одной из ваших внучек пора выбирать гроб? Я уверяю вас, однажды этим все закончится. Даже я немного опешила от прямолинейности Гарольда, что уж говорить об озадаченном взгляде Кайлы. Я помню, слышала от людей, которые общаются с Гарри, что в гневе он страшен, и лучше избегать возможности находиться в эпицентре взрыва. Да, если нас довести до кондиции, мы ведем себя подобным образом, круша все, что оказывается перед глазами. Однако я уже привыкла, что Гарольд мирный парень, для которого учтивость стоит на первом месте. И тут такое.. — И что тогда делать? — Прекратить думать, что мы находимся в фильме, где все идёт по уже написанному сценарию. Наше будущее предопределяют наши поступки, и если сейчас все зашло в тупик, значит, вы поступили неправильно, оставив Мередит на попечительство себе самой. Она останется в Лондоне до полного выздоровления, нравится вам это или нет. Сейчас имеет значение только её самочувствие. На какое-то время гостиная погружается в тяжёлую, но нужную тишину. Я не знаю, как жить дальше, Гарри зациклился в одной точке и думает о чем-то своём, бабушка опускает взгляд и мнет пальцы. — А ты молодец, я горжусь твоей стойкостью, — усмешка на его лице и дразнящий блеск в глазах вызвали у меня улыбку. — Если бы ты знал, чего мне это стоит, не гордился бы, — тихо ставлю в известность, но сил на эмоции нет. Я просто обнимаю ладонями его руку, продолжая лежать на плече. — Спасибо, господин Забота. Не думала, что скажу это, но спасибо, что не прислушался ко мне. — Куда ты утром пропал? — приподнимаю подбородок, скользя взглядом по острой скуле, туда, где шею покрывают манящие пальцы миниатюрные родинки. — Приводил твою комнату в порядок, — уже куда расслабленнее отвечает Гарольд, пронзая глазами мою кожу, отчего она начинает гореть огнём и краснеть. — Избавлялся от себя. Как он может избавляться от себя в моей комнате? Обвожу гостиную, не сразу замечая в прихожей мусорный мешок с выглядывающими из него снимками лица Гарри. Мередит. Постеры. — Теперь там висят гирлянды и растения. Ты говорила, что твой папа запретил тебе выращивать цветы и разрушил теплицу. — Понравилось? — шепчу, больше не испытывая неловкости, что рядом присутствует Маргарет, и бабушка следит за нашим разговором. Неважно. Это все не имеет значения. — Торжественно клянусь, это самая странная вещь, что я делал в своей жизни, — вдруг смеётся Стайлс и я тоже улыбаюсь, представляя, как он сонный срывает фотографии со стен, сминая их руками. Сладким ароматом красного вина его голос разливается по моим венам и дарит чувство эйфории. Он словно искушение, которому я не могу предаться, но так хочу. Темно-зеленые глаза полны историй, долгих разговоров о смысле жизни в темноте. Я могу действовать бесчувственно, но неосознанно притихаю в его руках и сейчас, наверное, один из немногих случаев, когда мне не хочется это менять. — Я бы поспала с удовольствием. Голова после перелёта болит, с ног валюсь, — нехотя признается Хидлер. — Свободные комнаты есть, еда в холодильнике тоже. Наслаждайся законным выходным. Я расцепила руки, отстраняясь от Гарольда, медленно поднимаясь. — Не ты, на тебя у меня отдельные планы, — с напускной строгостью командует парень, пытаясь поймать мою руку в воздухе, но теряет всю серьезность, когда ловит мой взгляд, мягко улыбаясь. — Хорошо, дай мне буквально минуту. Я забрала папку со стола, собираясь отнести её в спальню, и резко остановилась, когда перед глазами все заволокло тёмным туманом, как при пожаре. Сглатываю, не двигаясь, но пол сам начинает шевелиться, трепыхаясь волнами под моими ногами вместе со стенами. Как коротко мгновение нашей жизни, секунда - и я лечу в бесконечную черную пропасть, не имея возможности приземлиться.

♬ Lost Tuesday Society - Universe.

Все моё тело превратилось в одну сплошную болевую точку: сильно ныл кишечник, боль медленно перекатывалась в левый бок, а оттуда заполоняла низ живота. Суставы коленей, грудная клетка, поясница - я не могла нормально лежать, потому что чувствовала спазмы. В горле пересохло до настоящей пустыни, пульс участился. Как только я, приоткрыв ресницы, увидела его глаза, внутри все дернулось. Лежит на соседней кровати, пустым взглядом сверля во мне дыру. Захотелось в одночасье дать понять, что я дышу, что я жива. Что между нами происходит? Я не понимаю. — Иди ко мне, — прошу, протягивая руку, едва шевеля сухим языком. Он подхватывается сразу же, как только слышит, что это не галлюцинации в его голове, а мой голос, приближается, садится рядом. Я подвинулась, уступая место, чтобы он смог лечь, и с трудом вздохнула, потому что легкие забились запахом его тела и остатками лосьона после бритья. Теряюсь на долю секунды, а потом прислоняюсь головой к напряженному плечу, закрывая глаза. — Я могу обнять? Тебе не будет больно? — Не знаю, — неопределенно веду плечом, кончиком носа поглаживая родинки на его шее. Ничего не хочу, все застряло костью в горле, по виску вниз покатилась слеза. Он осторожно положил ладонь на бок моего живота, прижавшись губами ко лбу, не двигаясь. — Прости, я тебе все планы испортила. — Ты мне жизнь испортила. Ненастье на мою голову. Я почти улыбнулась, потому что впервые уверена в его вранье. Он так не думает на самом деле, иначе не возился бы с моими родственниками, не защищал, не участвовал в судьбе моей сестры. Определённо ничего из этого. — Оливия, — мне не понравился тон его голоса. Низкий, вибрирующий на моей коже, как звенящая тишина. — Я все, что угодно сделаю, только постарайся больше не пропадать так резко. Не оставляй меня. Если нужно, я могу вернуться в Лос-Анджелес, чтобы не мешать, но не надо.. Это же.. Не могу понять что, но точно знаю, что что-то не так. Поднимаю голову, врезаясь перед собой в его глаза цвета.. даже сравнить не знаю с чем. Вы видели когда-нибудь цвет зелёной морской волны? Или темно-зеленого малахита? Немного выцветший оттенок, но до того глубокий, необычный, холодный, как чернота зрачков, что расползается по зелени, почти заполняя радужку [3]. Я вижу панику, самую настоящую тревогу, ничем не скрытую, откровенную, чистую. Кожей ощущаю его страх и ужас, чувствую, как дрожат пальцы и колотится сердце. Так нельзя, он же сейчас сам сознание потеряет. Что такое? В чем причина? — У тебя леденцы с собой? — как можно спокойнее спрашиваю, чётко произнося слова, следя за каждой реакцией его тела. — Используй прямо сейчас, хорошо? Молча кивает, поджимая губы, в то время, как сердце выбивает чечетку, а задняя часть шеи потеет от напряжения. Я слышу грохот пульса, потому что наши тела плотно прижаты друг к другу. Между нами ни капли свободного пространства, но не думаю, что сейчас оно вообще кому-то из нас нужно. Кожу покалывает маленькими иголочками и чудится, будто небо падает, когда он настолько близко. Я приподнимаю руку, наблюдая, как мятная конфета отправляется к нему в рот, но мышцы лица по-прежнему не слушаются, периодически дергаясь. Провожу пальцами по влажному виску, ощущая под кожей бешеный пульс. — Всё хорошо, сейчас пройдёт, — не знаю, успокаиваю Гарольда или себя, потому что не понимаю, кому хуже. Как только я пришла в себя, мне стало приятно, что он все это время сидел рядом и ждал, пока моё состояние улучшится, но он ведь сам на грани нервного срыва. Я отвратительно влияю на него, буквально порчу жизнь, которая могла бы в этот момент быть насыщенной и полной приключений, а он вынужден сидеть на месте из-за меня и следить, все ли таблетки я выпила. Но этот взгляд.. Боже, в нем столько страха, надежды и мольбы. Не умеют люди так играть. — Я давно так не пугался. Ты просто молча упала и не реагировала ни на что. Всю дорогу до больницы пульс не прощупывался. Зарывается лицом в пространство между шеей и плечом, опуская тяжёлую руку на талию. Я зажмурилась, почувствовав из-за этого резкую боль в животе, и сжала губы в тонкую линию, вытянувшись по струнке. Дышу с перерывами, обнимая обеими руками склонившуюся голову, глотая воздух с небольшими перерывами. И было легче от того, что он не видит моих раскрасневшихся щёк и увлажнившихся глаз. Эмоции бьют через край. Бездна бесконечного тепла и благодарности, смешанной с отчаянием. — Я с тобой, — не открываю глаз, но нахожу силы, чтобы сказать, чувствуя горячее дыхание на своих запястьях, — и никуда не денусь. Все хорошо. Все пройдёт. — Тебе сильно больно? — широкая ладонь двигается по моему животу от центра до низа осторожно, медленно. — Терпимо. Только пить очень хочется. Стайлс аккуратно поднялся, отстраняясь, и меня резко ударило в озноб. Я снова закрыла глаза, потому свет от лампочки сильно давил на мозг. Наверное, Гарри заметил это, потому что сразу же выключил ночник, и пространство погрузилось во мрак, только тени и полутона. Моих губ коснулась керамическая посудина, и я рефлекторно приоткрыла рот, позволяя холодной жидкости попасть внутрь. Тонкая струйка скатилась по пищеводу вниз, каждым действием причиняя боль. Что у меня там внутри творится, если даже вода и та действует, как раздражитель? Отодвигаюсь от чашки, чувствуя очередной приступ слез, подступающий к глазам, и глубоко выдыхаю, устремившись в потолок. Почему это происходит со мной? Чему оно должно меня научить? Я не могу получать уроки постоянно, дайте хоть день спокойно вздохнуть. — Приложи усилия, чтобы не уйти, ладно? Потерять тебя будет очень больно. Перевожу взгляд на силуэт Гарольда в темноте, наощупь касаясь щеки. Необычные ощущения, когда ты не видишь того, к чему дотрагиваешься. Нет реакций, одни импульсы. Гладкая кожа натягивается на подбородке, благодаря чему я понимаю, что он не расслаблен. Зажат и боится пошевелиться. Я никогда не думала, что он может быть таким осторожным. Нам следует о многом поговорить, я же его совсем не знаю, как оказалось. Ничего из того, какой он сейчас и что происходит в его голове. О чем он думает, что его тревожит, чем занимается, когда уходит из дома. Мне так не хватает этого, а спросить никогда не решаюсь, потому что боюсь нарваться на комментарий в стиле «тебе какая разница?». — О чем задумалась? Притихла, — поспешно объясняет, сверкнув блестящими глазами. — О твоих мыслях, — не успеваю полностью вернуться в реальность, поэтому выдаю несвязную ерунду. — О чем ты думаешь и как проводишь свои дни. Я вроде как понимаю, что мы ничего друг другу не должны, но мне интересно, — жму плечами, задумчиво склоняя голову набок.

♬ One direction - What a feeling.

Он отставил чашку на тумбочку, опускаясь на спину рядом со мной, ложась в идентичную позу. Касается моей ладони, и я снова чувствую, насколько она больше моей, потому что буквально полностью поглощает. Поднимает вместе со своей рукой в воздух, поочередно перебирая и сгибая мои пальчики. — Мой график свободнее, чем весной или летом. Тогда был тур, проекты, социальная активность, сейчас я больше отдыхаю, провожу много времени в студии, когда нахожусь в Лос-Анджелесе. Это даёт возможность видеться с друзьями, путешествовать, жить обычной рутиной. Мне нравится выступать, но время в студии тоже совершенно увлекательнейшее занятие. Ты полностью концентрируешься на том, что хочешь создать, и впоследствии общей работы получается маленькая магия в виде мелодии или текста. Перебирать каждый инструмент, подбирать лучшее звучание, нужные паузы или кульминационные моменты - долгий, но приятный процесс. Бывает так, что я прихожу с одной задумкой в голове, а по итогу мы имеем совершенно другой результат. Я всегда внимательно отношусь к разговору с самим собой - это как беседа с Вселенной, когда тебе открывается что-то, что раньше лежало на поверхности, но ты этого не замечал. Магнетический голос. Нужно его попросить, чтобы он записал мне на диктофон парочку книг. Я бы слушала их перед сном: одновременно и расслабление и новые знания. — Работать в команде, как многие говорят, напрягает, а мне нравится, потому что чем больше людей, тем больше идей и шансов на то, что из этого может выгореть потенциально хорошая, искренняя композиция. К тому же, когда тебя окружают талантливые люди, они заряжают положительной энергией, и ты готов сутками напролет сидеть за микрофоном, тщательно прописывая вокальные партии. Я удобно склонила голову к его плечу, уткнувшись лбом, не открывая тяжёлых ресниц. Вся моя тревога испаряется, хотя остатками разума я понимаю, что меня ожидает трэш - мой организм, моё здоровье, моё состояние в полной заднице. Но так нравилось не думать обо всем этом хотя бы парочку минут. — Мне нравятся английские книжные магазинчики - совсем не такие, как американские, поэтому каждый раз, когда я, как ты выразилась, начинаю свой день, стараюсь заглянуть в очередную лавку, чтобы выбрать новую литературу. — Ты читаешь? — удивлённо восклицаю. — Прости, это было слишком громко и слишком некорректно. Я просто привыкла, что все жалуются на то, что времени читать нет. — Время можно найти всегда, главное, правильно расставить приоритеты, — безобидно посмеивается Гарольд. — Я удивлён, что ты спрашиваешь меня о моем досуге. Мы во Франции несколько недель жили почти в одном доме, в Лондоне уже две недели живём под одной крышей. Ты знаешь, как я провожу свои дни. — Я боялась, что ты проводишь много времени дома из-за меня. Ну, знаешь, не встречаешься с друзьями, не ходишь по ресторанам, не устраиваешь вечеринки дома. — Вообще не живу из-за тебя, — Гарри хихикает, отвлекая меня от неприятных мыслей. — Можно и так сказать. Это как в книге «Пятьдесят оттенков серого» - он бизнесмен, но доступен в любое время. — Я музыкант - это чуточку другая стихия, — с капелькой иронии в голосе, но в то же время с проявлением откровенного нарциссизма, поправляет меня Гарольд. Почему мне понравилось, каким уверенным тоном он это произнёс? — Сезонная, я бы сказал. После тура многие отдыхают где-то полгода, а потом начинают работу в студии. Но все зависит от человека и от периода в его жизни. Иногда на перерыв может уйти пара месяцев, иногда - годы. — А сколько тебе нужно для того, чтобы ты понял, что пора возвращаться? Гарольд немного грустно вздохнул, помолчав, словно и в самом деле задумался. Я польщена тем фактом, что беседы со мной ему приятны, и он делает это не для галочки. — Мне есть, что сказать. Я хочу доносить до людей свою музыку и выступать с ней. У меня есть силы, чтобы продолжить писать, играть, репетировать, презентовать. — Хорошо, что ты в такой форме. Я столько шлака про тебя начиталась за последние месяцы. Часто задумываюсь о том, что нечто подобное может выбить из колеи и остановить твоё движение. — Когда ты набираешь скорость, тебя уже не так просто остановить. А если ещё и люди при этом окружают те, кто подгоняют ветра и говорят: «Продолжай, у тебя получается».. Можно считать, ты обрёл формулу противоядия. Тело, что лежало параллельно моему вдруг дернулось. Стайлс повернул голову, и даже с закрытыми глазами мне удалось ощутить присутствие горящего взгляда. — А зачем ты вообще читаешь подобное? — Оно само вылетает в рекомендации. Да и потом, чтобы быть готовым к атаке, нужно знать противника в лицо. — Готова драться? — в голосе слышна улыбка. — Они пишут гадости о тебе, потому что не подозревают, какая я боевая, — извещаю с наиболее напыщенным видом уверенной дамочки, насколько вообще мои мимические возможности позволяют. — Ты замечательная, — мягко соглашается Гарри, ни единым действием не выражая сарказма. Это было бы слышно по тону голоса или сопровождалось ехидной усмешечкой, но, я могу поклясться, он серьёзен. Сконфужено хмурюсь, открывая глаза, поворачиваю голову, оценивая состояние парня сочувственным взглядом. Выдыхаю. — И ты вынужден сидеть здесь со мной. — Я не вынужден, я могу встать и уйти прямо сейчас, если захочу. Но я не хочу. Мне нравится проводить время с тобой. Нравится говорить с тобой, смотреть на тебя. Мне больно, что тебе больно, но даже это мне нравится, потому что доктор никого к тебе не пустит, и мы будем вдвоём, пока не придут анализы. — У тебя, как и у Мередит поехала крыша, все ясно, — неожиданно для себя улыбаюсь, когда вижу ухмылку с ямочками на лице Гарольда. Он тоже посмотрел на меня, поймав ловкими глазами в сетку, и как бы безутешно я не билась об лед, как рыба, вынырнуть так и не смогла. Зеленые камушки так завораживают, что отвести от них взгляд действительно очень сложно. И не потому, что великие гипнотизеры, а потому, что всегда смотрят по-доброму. Нет в них издевки, ехидства или злорадства. Стайлс зачастую улыбается, когда смотрит в глаза, либо выглядит очень внимательным, ведь сконцентрирован на тебе, на разговоре с тобой. Из-за этого взгляд кажется заинтересованным и хочется побыть в центре событий как можно дольше. По-моему, я только что разгадала подоплеку его особенности, благодаря которой люди и остаются под приятным впечатлением после личной встречи с молодым человеком. Могу я гордиться собой? — Если я тебе расскажу одну тайну, ты сохранишь её в секрете? Только это очень серьёзный разговор, так что тебе придётся пообещать. Я никогда не была высокомерной или недотрогой, никогда не манипулировала людьми, но здесь меня прямо подмывало покапризничать. Наверное, все дело в Гарри. Я знаю, что он поймёт финт и пошутит в ответ, отнесется к такому поведению с присущей ему лёгкостью. — Обещаю не перебивать, выслушать и сохранить в секрете. Тем более, я сейчас сама и два слова не свяжу из-за неприятных ощущений, а его голос такой приятный. Слушаешь и купаешься в глубоком озере разных оттенков вибраций.

♬ Troye Sivan - What A Heavenly Way To Die.

— Ты последнее время часто говоришь о том, что служишь мне обузой, которая тащит мою жизнь на дно. Что твоя семья и твои проблемы разрушают меня и влияют негативно даже на мой публичный образ. Я долго размышлял на тему, как бы доступнее и проще тебе объяснить, что ты заблуждаешься и, кажется, нашёл нужные тезисы. Скажи, ты помнишь, что чувствовала ко мне в апреле, мае, августе? Сможешь описать эмоции, которые я в тебе вызывал? Это была тема, к которой я не готова морально. Одно дело обсуждать будни и совсем другое - внутренние ощущения. Я постаралась расслабиться, не бить тревогу изначально и спокойно отреагировала на его слова, копаясь в памяти. — Я не смогу подробно расписать всю гамму, но в двух словах получится рассказать об оттенках, какими они были - негативными или положительными. — Не знаю, удивишься ли ты, но я тоже не помню, какое впечатление ты на меня произвела. Я помню общую картину и точно помню, как принял важное для себя решение, но если меня попросят пошагово описать месяцы после нашего знакомства и какими были мои мысли о тебе, я не смогу дать точный ответ. К чему он ведёт? — Ты так искренне убеждена, что именно ты испортила наши отношения изначально, но что если все было наоборот? Что, если виноват я? Ты можешь быть уверена в том, что твои поступки, а не мои держали нас на расстоянии? — Негатив шёл от меня в первую очередь. — Например, когда? Во время переезда в Нью-Йорке, когда мы говорили о подарке в виде кулона для моей мамы? Или, может, в галерее, когда ты защищала меня перед мисс Роу? Я помню встречу с этой дамочкой и как она заявила, что хорошо знает Гарри, при этом оскорбив его пару раз «нечаянно». Подобные люди весьма токсичны и энергозатратны - вытягивают из тебя жизнь по капле, по слову, по эмоции, а ты потом ходишь пустым сосудом и чувствуешь, будто тебя использовали и вышвырнули, как презерватив. — Ты никогда открыто не заявляла о том, что ненавидишь меня, я сам сделал этот вывод и выбрал себе модель поведения человека, который не давит на тебя, просто находится рядом. По сути, я не был собой, а сдерживал себя настоящего, ты же сама это знаешь теперь. Ты видишь, что я веду себя иначе. — Помнишь выходные на корабле? Ты сказал, что впервые ведешь себя искренне, а я задумалась о том, смогла ли бы я быть такой же безучастной, если бы ты всегда был таким, как в те дни. Пришла к выводу, что, наверное, нет. Я боялась мужского присутствия, но ты никогда не вел себя по-хамски, с твоей «мужской» стороной мне было комфортно. — У тебя были проблемы с мужчинами? Я имею ввиду.. — Нет, никогда. Просто с детства страх близких отношений, страх сделать что-то не так, страх причинить вред. Трусиха я по поводу и без. Его голова удобно расположилась рядом со мной на подушке, пальцы в успокаивающем жесте гладили кожу от локтя вниз к запястью и обратно. Мои спазмы внутри живота перекатывались из стороны в сторону к сердцу, однако я старалась не реагировать на них, полностью погрузившись в воспоминания всего, что происходило между нами за эти восемь месяцев. — По твоей борьбе этого не скажешь. — Знаю. Мама такая же была. Внутри все колотится от страха, но идешь напролом, когда чувствуешь несправедливость. — Сколько ей было, когда она умерла? — пальцы продолжали следовать по моей руке, так что я не успевала поймать негативные нотки, размеренно покачиваясь на плавных волнах умиротворения. — Тридцать пять. Вот если ты спросишь меня про тот самый вечер, я его опишу. И утро, когда шла на опознание тела. И крик бабушки. И тело, завернутое в покрывало, даже не в плед, на бетоне. Я замолчала, начиная понимать, что конкретно имел ввиду Гарри. — Подожди, ты прав. Я не сумею прописать посекундно, что происходило, но отдельные яркие моменты в памяти сразу мигают. — Именно. Я сомневаюсь, что даже вчерашний день ты сможешь вспомнить подробно, только общие выводы, которые сделала за сутки. Такова человеческая природа, — он пожал плечами, все ещё выглядя сконцентрированным. — Теперь к главному. Ты можешь мне не верить, но в то время, как ты винишь себя за то, как у нас все началось, я даже не припомню точно, насколько больно мне было. Честно. Я бы хотел, чтобы мы перестали думать о том, что было тогда и обратили внимание на то, что происходит сейчас, потому что прошлое закончилось минуту назад, его больше нет. Все совершают разные ошибки - кто-то изменяет, кто-то слишком сильно доверяет, а потом разочаровывается. Мы достаточно взаимной боли причинили друг другу, в этом я уверен. У каждого своя история, наша сложилась так, что началось все с неприязни, но это ведь прошло? — Я чувствую себя дурой, потому что несколько лет жила с уверенностью в одном, а потом оказалось, что это было пустым пшиком. И чувствую себя виноватой, потому что из-за моей семьи пострадал ты, кто вообще не должен это разгребать. Мне стыдно, что ты знаешь эту грязь о моей семье, слышал оскорбления в мой адрес. — Такое впечатление, будто я согласен со всеми этими оскорблениями. — Раньше ты о них и не подозревал, а теперь тебе открыли на это глаза, и ты будешь об этом думать, — не кричу, но продолжаю доносить до него свои мысли, раз уж мы решили честно все обсудить. — А ты не задумывалась о том, что может затем мы и встретились как раз в этот момент, чтобы ты переживала это не одна? Я запнулась. Замолчала. Осела и вжалась спиной в кровать. Но уже через пару секунд раздумий, настоятельно задалась: — Так а почему ты-то должен тащить это на себе? Ты ни в чем не виноват. — А зачем тебе вытаскивать мою репутацию на себе и своём имени? Ты же не виновата в том, что много всего накопилось обо мне в прессе и теперь льется, как из ведра на голову. В какое русло движется наш разговор, я не понимала. При чем тут вообще пресса? Я же говорю ему о своей семье и проблемах, которые она создаёт вокруг него, а он говорит о статьях, которые пишут специально, чтобы создать шум. — Это другое. — Да ладно? — совсем не спокойно фыркает Стайлс. Его уже не остановить, я вижу это по лицу. — С начала подписания контракта прошло уже достаточно времени, чтобы использовать меня в раскрутке своего имени - ты могла бы стать моделью, податься в актрисы, да что угодно. Но, насколько правильно я понимаю, ты жертвуешь своим честным именем, понятия не имея, что ждёт тебя в следующем году. Договор истекает, новый не подписан, мы расходимся в разные стороны, и с чем останешься ты в итоге? Куда бы ты ни поехала, тебя будет преследовать слава моей бывшей девушки, грязные сплетни расползутся в секунды, за твоей спиной начнут шептаться. Никакой нормальной работы, учёбы, друзей. Ты ни в чем не виновата, а отгребаешь из-за меня, кто будет преследовать тебя несколько лет по пятам. Почему ты должна тащить это на себе? Разумеется, он утрировал. Уже через несколько месяцев забудется вся эта история со мной, на моем месте появится другая девушка и цикл начнётся заново. Правда в том, что он попытался объяснить мне моими же словами свой взгляд на ситуацию. — Потому что я давно сделала свой выбор и менять его не собираюсь. Знаю, меня сорвало один раз, я показала свое «фи» и убежала, но это произошло лишь однажды и то на эмоциях, я уже просила за это прощения. Пусть мое имя тащит на себе твою репутацию, если оно может это сделать, если для них это работает стоп-сигналом. — Теперь то же самое, только от моего лица запрограммируй в свою голову, пожалуйста. Не спрашивай меня, хочу ли я другого человека, скучно ли мне с тобой или тяжело. Не сомневайся в искренности моих намерений. Если я с тобой, у этого может быть только одна причина - я хочу быть с тобой. Дым скапливается в наших легких, и мы просто даём ему сгореть. Так всегда кончается шторм, и впервые мы самостоятельно успокоили его разговором. Мы справляемся. Мы побеждаем, когда действуем вместе.